WOAS. Rare Fandoms. vol.3

[Эллисон — дочь Альфи Соломонса, таймлайн — 3 сезон, ближе к концу. Соломонс не сам отправляется оценивать сокровища русских, а посылает вместо себя дочь] Томми Шелби держится ровно, даже равнодушно — Эллисон завидует его стальным нервам, у нее у самой они натянуты в струну, одно малейшее неверное движение и лопнут, огласив все вокруг скрежещущим визгом. Нельзя подвести его, ни в коме случае. Подвести сейчас Томми это значит подвести и отца тоже, а отец… Ну, отец такого не прощает. У Альфи Соломонса в венах не кровь, а бизнес, и поблажек он не дает даже собственной дочери. О с о б е н н о собственной дочери. В сокровищнице русских холодно и гулко, капризный голосок Татьяны отражается от стен и вязнет в барабанных перепонках, Эллисон так напряжена, что готова взорваться, но она держится. Стискивает зубы и методично разглядывает под лупой ожерелье за ожерельем, которые бросает перед ней на стол Томми Шелби — бросает небрежно, почти презрительно, и великая княгиня Изабелла поджимает губы все сильнее, пока они не превращаются в тонкую белую линию. Великий князь за ее плечом теребит свою козлиную бородку, пыхтит и вздыхает, но не смеет возражать, пока Изабелла молчит. От него несет потом и страхом — Эллисон ощущает этот запах так остро, что готова заткнуть нос, но она этого не сделает, конечно. Все, что она сделает, это дело, за которым ее сюда отправил отец. — Три. Семь. Что ж, двенадцать… Нет, это слишком дешево, не стоит и полутора… Девять. Вы считаете, мистер Шелби? Ее голос звучит ровно, но Томми Шелби знает, насколько она сейчас на взводе — он бросает на нее мимолетный, но жгучий взгляд, и медленно кивает. Он считает, да. И он наблюдает за ней. Если все это затянется еще хотя бы на пятнадцать минут, у нее на лбу выступит испарина похлеще, чем у этого псевдо-Романова. Подземелье тяготит, давит сводами на плечи, угнетает. Только бы не сбилось дыхание — ей только приступа паники сейчас не хватало. — Яйцо Фаберже. Я хочу одно, — требует Томми Шелби, князь давится возмущенным клекотом, княгиня опасно сужает глаза, но княжна играет в эту игру безукоризненно, легко и с явным удовольствием: Татьяна торжественно водружает на стол перед Эллисон требуемый предмет, подмигивает Томми и, томно растягивая слова, вопрошает: — Ну, и на сколько потянет? — Тридцать семь, — отвечает Эллисон и ей, и мистеру Шелби. — Продолжим?.. Звон в ушах становится почти невыносимым. Она справится, чего бы ей это не стоило.

***

— Альфи получит свою доле после того, как сделка будет закончена, — говорит ей Томми Шелби за мгновение до того, как она сядет в свой автомобиль. — А что получишь ты? Он платит тебе, или ты трудишься на благо семьи за доброе слово? — Неуместный вопрос, мистер Шелби, — глухо отвечает Эллисон. — Впрочем, вам нравится быть неуместным, правда? — Благодаря этому эффекту мне обычно и удается держать руку на пульсе, — не отрицает Шелби, помогая ей распахнуть дверцу. Опереться о его руку, или не стоит? Пожалуй, нет: он может ощутить нервную дрожь, которая скрывается во всем ее теле, и готовую вот-вот сотрясти ее. — Со мной вам незачем это проделывать. Мы с вами больше не увидимся, — напоминает ему Эллисон как можно бесстрастнее. — Вы правы, наверное, мисс Соломонс… — он закуривает, обдавая ее дымом, а затем ловит ее взгляд и произносит: — Но нам совсем не обязательно так быстро расставаться. Он говорит это так, словно ему плевать, согласится она или нет. Впрочем, ему наверняка и в самом деле наплевать — Эллисон слышала, он потерял жену, и плевать он теперь хотел на всех женщин этого мира. Они для него лишь способ утолить голод, который свойственен каждому здоровому мужчине. Задевает ли ее это? То, что он не считает ее особенной, то, что делает ей непристойное предложение и даже не особенно переживает о том, что она подумает о нем? То, что ему одинаково наплевать, согласится она или откажется? Нет, ее это не задевает — вот ответ. Чтобы задеть ее, Томми Шелби должен забраться к ней под кожу, стать ее смыслом, но краткое «свидание» в сокровищнице псевдо-родичей Романовых точно этому не способствовало. — Не обязательно, — говорит она, чуть улыбнувшись и все-таки забравшись на водительское место. — Но мы расстанемся. Я не настолько отчаялась, чтобы отдаться первому встречному после стрессовой ситуации, мистер Шелби. — Жаль, — роняет он, отбрасывает окурок и, развернувшись, шагает прочь, к своей машине. Эллисон провожает его взглядом, наблюдая, как раздувает ветер полы его пальто, и думает о том, что они еще встретятся. Что-то подсказывает ей, что он непременно задаст ей похожий вопрос снова. Кто знает, быть может, тогда она согласится. Он и вправду обаятелен, словно сам дьявол, этот Томми Шелби: правду о нем говорят.