Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Андрей Жданов.       Лариса заговаривала мне зубы, стараясь удержать меня до прихода Катерины. И мне это было совершенно очевидно. Как очевидно и то, что наш с Катей брак подошел к концу.       Любил ли я Катеньку? Несомненно! Так любил, что дышать без нее было почти невозножно. Мог ли я дальше с ней быть? Нет!       В тот момент, когда она мне сказала, что это я ее ударил, мы прошли точку невозврата. Дальше путь в никуда, путь не нужный ни ей, ни мне. Путь разрушения. А этого мне не хотелось. Уж лучше расстаться сейчас, пока еще и у нее, и у меня есть теплые, светлые воспоминания. Пока мы не стали друг другу врагами. Вот вылечу ее, расквитаюсь с Денисом и Валерием Сергеевичем, подарю ей еще акции и квартиру, чтобы было ей где и на что жить, и все — подам на развод. Хватит! Если девочка не понимает, что убивает меня, значит, девочке я не нужен.       — О чем задумался, Андрюша? — теща пристально посмотрела мне в глаза.       — Простите, Лариса, я не хочу об этом говорить.       — Тебе кажется, что я тебя не понимаю? Очень хорошо понимаю. Только… Андрей, ты думаешь это Катя тебя обвинила? Нет! Поверь мне, что нет!       — Вы еще скажите, что это не Катя под утро приехала домой в сопровождении моего бывшего друга в вечернем платье с вот таким разрезом и декольте.       — Иногда, Андрей, все совершенно не так, как кажется. Ты послушай. Вот здесь, поздно вечером, на этом самом месте она рассказывала мне, весь вчерашний свой день. Ты представляешь, чего ей стоило провести презентацию плана развития? Она же впервые публично выступала. А потом ссора с тобой, потом ты — пьяный, ссора с Зорькиным. Андрюша, ты только представь в каком она была состоянии, если сказала Коле, что он на твоей стороне, потому что дружить с тобой ему выгоднее, чем с ней?       — Так и сказала?       — Да!       — И что Колька?       — Послал ее туда же, куда и ты.       — А я что, ее посылал?       — Посылал, Андрюша, на те же три буквы, что и Коля. Но она на это не в обиде, сама потом поняла, что не надо было приставать к пьяному. А потом она поехала в тот дом. Одна! Ты понимаешь, как это было ужасно? «Он», когда понял, что Катенька все знает и не станет молчать, «он» хотел связать ее и вызвать скорую помощь, чтобы отправить в психушку. Представляешь? «Он» ее даже за руки уже схватил. Ты видел какие у нее следы на запястьях?       — Нет. Я ничего не успел увидеть. Как услышал, что я бью жену, так и ослеп.       — Андрюша, я понимаю, как тебе больно. Правда понимаю.Ты дальше послушай… Катенька «его» обыграла. Сказала, что ты ее ждешь внизу…       — А ждал ее Малиновский! — у меня даже синие круги перед глазами пошли от обиды и боли. — Жена, называется! В такой важный для нее момент рядом с ней был он, а не я! Катя с Ромкой поехала в тот дом! Вы это понимаете?       — Понимаю, Андрюша. Как понимаю и то, что будь ты трезв, она вообще не поехала бы туда. Она и смогла-то переступить через себя и поставить большую и жирную точку на прошлом только потому, что все в этот день было у нее на нерве! Все! И слава Богу, что ты был пьян, и слава Богу, что она разозлилась, и слава Богу, что поехала выплескивать свою злость по единственно правильному адресу. Если ты сейчас сможешь отойти чуть-чуть в сторону от своей обиды, то поймешь, что это счастье, что все произошло именно так, а не иначе.       — Что вы имеете ввиду?       — Если бы Катенька не высказала «этому» все в лицо, если бы не сумела освободить из тюрьмы маму, это навсегда осталось бы в ней. И никогда она не стала бы свободной. Никогда не научилась бы себя уважать.       — А она научилась?       — Как тебе это не покажется странным — да! Из того дома вернулся свободный человек. А когда она выкупит акции у Воропаевых, она станет еще и независима. Понимаешь? У вас будет брак двух любящих, свободных и независимых людей.       — Она собирается выкупить акции?       — Да, я хочу ей сделать такой подарок. А Катя тебе этого что, не говорила?       — Нет, не говорила. А зачем? Кто я для нее, чтобы она посчитала нужным поставить меня в известность? — еще один удар! Я встал, отошел к окну, отвернулся. Мне не хотелось, чтобы теща видела, что я готов зареветь, как баба. — Свободная, независимая, научившаяся себя уважать, говорите? Ну, что же, это хорошо. Возможно, что теперь она научится уважать и других. Лариса, вы простите меня, но наша с Катей дальнейшая совместная жизнь невозможна. Я, конечно же, подожду пока у нее все наладится. Я, конечно же, помогу ей во всем, и буду очень рад, если у нее начнется новая жизнь. Жизнь, где она себя уважает и любит. Но это все будет уже без меня.       — Ты хочешь развода, Андрей? — раздался за спиной голос Катюши. — Ты правда хочешь развода?       Я уже повернулся, чтобы сказать: «хочу» и поставить точку. Но сейчас, когда свет падал ей прямо в лицо, я увидел то, чего не мог заметить в полутемном гараже, в состоянии близком к обмороку — огромные синяки, окружавшие глаза, очень сильно распухший нос и мертвенную бледность лица. Сейчас передо мной стояла не дама полусвета в ярком блядском платье, с бланшем под глазом, вернувшаяся под утро домой с мужиком, а мой цыпленок — милый, нежный, раненный.       Еще секунду назад, я не мог и представить, что меня может вот так накрыть волной жалости, нежности и любви, а сейчас у меня перехватило спазмом горло, захотелось одного, обнять ее, закрыть собой от всего мира.       — Мама, ты не могла бы нас оставить.       — Конечно, Катенька. — Лариса что-то шепнула Кате, уходя, и та кивнула.       — Андрюша, нам надо поговорить.       — Нам надо к врачу, Катенька. Потом все разговоры.       — У меня все в порядке, Андрюша. Я уже была у врача. Пока ничего сделать нельзя. Нужно ждать, когда спадет отек, и только потом можно будет прооперировать.       — Что? Тебе нужна операция?       — Да, у меня перелом носовой перегородки. Ромка ска… — она замолчала, испуганно посмотрела на меня.       — Ромка?       — Андрей, погоди, я тебе сейчас все объясню.       — Спасибо, не надо. — я пошел к двери.       — Андрюша, ну, послушай меня. Пожалуйста. Ну, дай мне возможность все тебе объяснить.       — Зачем? Что нового ты можешь мне сказать? Что ты не знала, что флиртовать с другим на глазах у моих родителей — это моветон? А, нет! Ты, наверное, хочешь мне сказать, что ты и понятия не имела, что уходить ночью из дома мужа с другим мужчиной — это не комильфо? Нет! Ты хотела мне объяснить, что возвращаться домой под утро с другим — это в пределах нормы! Правильно? Хотя о чем это я? Ты совсем другое хотела мне сказать! Ты хотела сказать, что обвинить меня в том, что я тебя ударил — это сущие пустяки! Так? А то, что ты меня раздавила, уничтожила и сделала полным дерьмом в моих собственных глазах, так это же такие мелочи! Как мелочи и то, что мне, поднявшему, как я думал, руку на любимую женщину, жить не хотелось, и был бы у меня пистолет, все уже было бы кончено. Ты хоть понимаешь, что я пережил?       POV Катя Жданова.       Господи, ну, что я за идиотка? Какого хрена я сейчас приплела Ромку? Он видишь ли сказал, что ему делали такую операцию, и что это не страшно! Зачем?! Я что не понимала, что это сработает детонатором? Понимала! Прекрасно понимала. Тогда зачем? Да не зачем, а потому, что выскочило. Как воробей, не поймаешь.       — Андрюша, ну, послушай меня. Пожалуйста. Ну, дай мне возможность все тебе объяснить.       — Зачем? Что нового ты можешь мне сказать? — начал он спокойным, уставшим голосом. — Что ты не знала, что флиртовать с другим на глазах у моих родителей — это моветон? А, нет! Ты, наверное, хочешь мне сказать, что ты и понятия не имела, что уходить ночью из дома мужа с другим мужчиной — это не комильфо? Нет! Ты хотела мне объяснить, что возвращаться домой под утро с другим — это в пределах нормы! Правильно? — голос набирал обороты и громкость. — Хотя о чем это я? Ты совсем другое хотела мне сказать! Ты хотела сказать, что обвинить меня в том, что я тебя ударил — это сущие пустяки! Так? А то, что ты меня раздавила, уничтожила и сделала полным дерьмом в моих собственных глазах, так это же такие мелочи! Как мелочи и то, что мне, поднявшему, как я думал, руку на любимую женщину, жить не хотелось, и был бы у меня пистолет, все уже было бы кончено. Ты хоть понимаешь, что я пережил? — он уже кричал.       — Ты можешь тише? Мы в доме не одни. И бабушка может испугаться.       — Ну, конечно! Почему бы и не потише? Твоих маму и бабушку нужно беречь. Это моя может звонить мне в слезах и спрашивать, а что у моей беременной жены с Малиновским!       — Ты поэтому и напился? — едва слышно спросила я.       — Да тебе-то какая разница, почему я напился? Когда тебя волновали мои чувства и мои переживания? У нас же только Катенька имеет право чувствовать, переживать, ревновать и устраивать скандалы по поведу и без. У меня такого права нет.       — Андрюша. Я согласна, все выглядит именно так. Но все не так, как кажется. Я очень тебя люблю, и очень тебя уважаю.       — Уважаешь? Вот как! Интересно. Скажи, родная, а о покупке акций «Zimaletto» я должен был узнать вместе со всеми? На Совете директоров? Я правильно понимаю?       — Андрей! Да пойми ты, я просто не успела тебе рассказать об этом.       — Не успела? Понятно. С Романом пофлиртовать успела, а рассказать мне об акциях не успела. Это же так естественно.       — Хватит уже о Романе. Пожалуйста. У тебя такой язвительный тон, что я теряюсь. Не знаю даже, как тебе все объяснить.       — А не надо никак объяснять, Катенька. Мы уже прошли точку невозврата.       — Значит, развод?       — Развод.       — А я не дам тебе развода. Понял? Ни за что не дам. У меня есть справка, что я беременная. А беременных не разводят, понял?       — Катя, что за детский сад? Ты же понимаешь, что любая независимая экспертиза… И у Ирины Петровны будут большие неприятности. А мне бы этого очень не хотелось. Так что давай разведемся по-тихому, без скандала. И постараемся остаться хотя бы не врагами. Ты же скоро станешь моим партнером по бизнесу, как я понимаю, — он горько усмехнулся, — зачем же нам швырять дерьмо друг в друга?       — Я развода тебе не дам! И не надейся. Это глупо, Андрей. Ты меня любишь, я это знаю, я тоже очень тебя люблю. И я не позволю тебе из-за глупости отказаться от меня.       — Вот как? Не позволишь? Ну, тогда жди адвокатов, — он посмотрел мне прямо в глаза, но не выдержал и зажмурился. Совсем как я раньше. В уголках его глаз появились слезинки. — Не позволишь… Что же ты позволила мне сегодня умереть от ужаса, что я полное дерьмо? Что же ты обвинила меня в том, чего я никогда бы сделать не смог. Прощай, Катенька. — он пошел быстрым шагом к двери, но я не собиралась отступать.       — Я тоже еду домой.       — Никуда ты не едешь. — он расцепил мои руки со своего рукава. — Лариса Сергеевна, Катя может пожить у вас недельку, пока я не куплю ей квартиру?..