Alea jacta est (Жребий брошен)

      POV Катя Пушкарева.       Представляю, как меня начнут сейчас все осуждать, мол, воспользовалась ситуацией, мол выскочила замуж из меркантильных соображений, мол пробиваю себе дорогу не тем местом. Ну так вот, мне совершенно все равно кто и как меня осуждать будет. Уж если я пошла на этот шаг и даже с родителями не посоветовалась, то мнение чужих мне людей меня совершенно не интересует, можете мне поверить.       Я могу рассказать, какими соображениями я руководствовалась идя на этот шаг, но выслушивать чьи-то осуждения моего поступка, я даже не собираюсь. Вы вначале, как я побегайте по сотням интервью, да получите сотни отказов, как я получила, да не потому, что вам не хватает знаний или образования, а потому, что вы «кошмар на улице Вязов», а потом уж меня осуждайте, или не осуждайте.       Да, я вышла замуж в надежде на нормальную, достойную работу. Кто посмеет отказать в работе жене самого Андрея Павловича Жданова? Никто, какая бы отталкивающая внешность у нее не была. Это была одна из причин моего замужества. И это была честная сделка! Ведь это Андрею нужно было зачем-то жениться на мне, а не наоборот. Правда? И разве есть такой закон, чтобы от сделки выигрывала только одна сторона? Нет такого закона. Вот я и заключила обоюдовыгодную сделку.       Пойдем дальше. В первый момент, когда Андрей сказал: «Я нас­та­иваю на том, что­бы ты взя­ла мою фа­милию и пе­ре­еха­ла ко мне», я испугалась, это было совершенно неприемлемо, мне даже показалось, что он извращенец и маньяк. Но потом, когда он объяснил мне, что вовсе не настаивает на исполнении супружеских обязанностей, я уцепилась за свое замужество руками и ногами… И даже зубами, если хотите. И вот почему.       Скажите, вы сидели когда-нибудь в тюрьме? Нет? А я просидела или, как говорится, отмотала срок в двадцать три года из своих двадцати четырех лет жизни. На год меня выпустили на свободу в Германию на стажировку, и снова за решетку отправили. Вы, наверное подумали, что у меня какие-нибудь монстры, а не родители, и что они меня совсем не любят, правда? Так вот, все совсем наоборот, родители меня любят, родители меня очень любят, родители меня так любят, что их любовь превратила мою жизнь в тюремное заключение. Что мне носить, куда и с кем мне ходить, что мне есть, наконец, все решали родители. Все! Спасибо еще, что мне разрешали самостоятельно принимать душ и ходить в туалет.       Теперь вы понимаете, почему я так уцепилась за замужество. Это была единственная возможность вырваться из клетки на свободу. С мужем, тем более с фиктивным, всегда можно развестись. С родителями не разведешься! Вы можете меня спросить, что мешало мне поднять бунт на корабле и уйти снимать квартиру или комнату. Ничего не мешало, кроме того, что мама начинала плакать, а папа хвататься за сердце. Не думайте, что я не понимала, что это всего лишь манипуляции, прекрасно понимала. Но всегда где-то там, в глубине мозга начинал работать буравчик, и чей-то голос, подозреваю, что мой же внутренний, без конца начинал нашептывать: «ты никогда себя потом не простишь, если с ними что-нибудь случится», и я сдавалась. А теперь все! Плачь — не плачь, хватайся за сердце — не хватайся, ваша дочь замужем, бесполезно манипулировать.       Но была и еще одна причина моего желания выйти за Андрея замуж. Никто и никогда мне не говорил таких слов: «Я не счи­таю те­бя урод­цем. Ес­ли с то­бой по­рабо­тать сти­лис­там, то ты бу­дешь очень да­же и ни­чего». Никто и никогда! Понимаете?       Короче, так или иначе, но я решила сходить замуж! И даже одного свидетеля нашла для этой авантюры, нашего бракосочетания.       Когда Андрей сумел найти всего одного свидетеля, я хмыкнула.       — У меня есть один кандидат на эту роль, только его придется заинтересовать.       — А чем мы можем его заинтересовать?       — Не мы, а ты. Мне сто лет не нужно идти за тебя замуж, — сказала я, чтобы поддержать в нем азарт охотника.       — Хорошо, я! Чем я могу его заинтересовать?       — Колька любит всего две вещи.       — Какие?       — Во-первых, много и вкусно поесть, во-вторых, он очень хороший экономист, не гений, конечно, как я, — тут я скромно опустила глаза и Андрей засмеялся. Черт возьми, мне становилось с ним легко и интересно. — Но голову даю на отсечение, что он куда сильнее твоего финансового директора. А на работу устроиться не может.       — И почему? Хорошие специалисты всюду нужны.       — Не говори того, о чем не имеешь понятия. Тебе, небось еще при рождении кресло президента согрели. Мы с Колькой вынуждены всего добиваться сами.       — Однако… Какая пробивная жена мне досталась. Так на что твоего Кольку покупать будем? На накрытую поляну или рабочий стол?       — А у тебя есть для него вакансия? — обрадовалась я.       — А как же! Если он лучше моего финансового, то я его за стол финансового и посажу, — Андрей смеялся, — а если ты ко мне не пойдешь работать, так возьму его вместо тебя. — он вдруг посерьезнел. — Если у него резюме такое же прекрасное, как твое.       — У него хорошее резюме, хорошее. Честно. Только…       — Что только?       — Только я еще не решила, вдруг мне самой захочется у тебя поработать.       — Дорогая, тебе не кажется, что я покупаю кота в мешке. Ведь ты еще даже собеседования не прошла, а уже невестой стала.       Мы болтали, как старые добрые приятели, и мне это очень нравилось. Ему, по-моему, тоже. По крайней мере он на меня, как на Киру не раздражался и не орал. Создавалось такое впечатление, что он вообще впервые в жизни ввязался в авантюру и все ему сейчас в новинку, любопытно и весело.       Кольку мы купили на обещание трудоустройства и сытного ужина в любом ресторане по его выбору. На что Андрей купил веселого свидетеля, Романа, который едва не упал в обморок при виде невесты своего друга и босса, я тогда так и не узнала. Как не узнала я и того, в какую сумму вылилось моему мужу наше скоропостижное бракосочетание, где невеста была в коричневом мешковатом самопальном костюме, от «Мадам Пушкаревой» и зеленых полукедах, но зато с платиновым кольцом с бриллиантами, стоимостью в годовой бюджет какой-нибудь небольшой, но очень гордой страны третьего мира.       В четырнадцать двадцать в наши паспорта были поставлены штампы, мы получили на руки свидетельство о браке, а я стала мадам Ждановой.       — Катька, ты только своим не говори, что я был свидетелем, — довольно громко попросил Колька, — давай, как будто и для меня это сюрприз. А?       — Что, боишься, что от кормушки отлучат? — захихикала я.       — От кормушки? Да они меня вообще от дома отлучат! А кто тогда скрасит их холодные одинокие вечера без дочери? — он сказал это так умильно, что мы все засмеялись.       — А поведай-ка мне, жена, — Андрей словно пробовал на вкус это новое для него слово, — что твои предки, и правда, так суровы?       — Не думаю, что больше, чем твои, — загоготал Роман. — Так что ты тоже не очень-то распространяйся о моем свидетельстве твоего безумия.       — Катя, по-моему, за нас здесь не рады. Ромка — это не безумие. Это моя жена и точка. Так что, Катюха, что там с твоими родителями?       — Тебе-то зачем это знать? Я с ними сама разберусь, — лихо заявила я, чувствуя, как начинают дрожать поджилки.       — Ну, нет. Это ты мне брось. У тебя теперь есть муж для всяческих разборок.       Я увидела, как у Романа вытягивается лицо, а глаза начинают вылезать из орбит, видно он был в курсе, что брак наш фиктивный и теперь никак не мог понять, чего это якобы муж впрягается за якобы жену. Я тоже не могла этого понять, но мне это было очень приятно...