***
- Я могу остаться тут? - спрашивает Шерлок, обхватывая себя руками, и невольно подмечает, что интонация у него слегка испуганная, - ночевать в машине, я имею ввиду. Джеймс ему нужен. Он пока не разобрался в причинно-следственных связях, но очень явно ощутил, когда понадобилось снова столкнуться со внешним миром. Шерлок ощущает себя чертовски неуютно, словно давний страх подкрался незаметно и повис над ним невидимой тенью, от которой бессмысленно прятаться и бежать.***
Джим проворачивает ключ и аккуратно выдергивает его, вновь не поворачиваясь, а лишь устремляя взгляд в зеркало. Признаться, подобное признание, выхваченное из сплошного потока фраз, сейчас даже льстило ему. Он и не рассчитывал, что Шерлок признается в этом чувстве в таком контексте, да и не было необходимости во всем этом. Это не было полноценной ревностью. Они словно делили интересную игрушку, которая нравится обоим детям, но достанется тому, кто лучше. Эвр была лучше, с объективной точки зрения, но Мориарти не её сейчас вёз в своей машине. Едва ли Шерлок действительно знал, каково это - сгорать от мучительной ревности каждый раз, когда Джон Уотсон возникал рядом и якобы спасал детектива от праведного гнева старого доброго злодея. Очередная сладкая сказочка для детей, которая должна была закончиться хорошо. Именно по этой причине Джеймс никогда не читал сказок. Братья Гримм. Это единственные сказатели, которые знали толк в настоящих изысках. Мрачное содержание и кровавый финал, и вот уже кудрявый ангел сидит с ним, а сводные сестры Золушки слепы и безноги. Эти юные гадюки должны были быть наказаны. - Ты правда собираешься провести ночь в холодной машине, в которой ты даже не в состоянии вытянуть ноги? Брось, Шерлок, чего же ты боишься? Неужели я съем тебя, м? Детектив отводит взгляд от зеркала заднего вида и молчит. Конечно, он не боится - по крайней мере, не Мориарти и не сейчас, это что-то гораздо более глубокое, пробужденное недавней встречей с мрачным прошлым. - Уверен, что ты не склонен к каннибализму, - наконец, отзывается Холмс, встряхнув головой, словно отгоняя наваждение. - Просто мне немного не по себе. Пойдём? Он первым выходит из машины и оглядывается, словно ожидая, что на него прямо сейчас из кустов выскочит очередной маньяк или, того хуже, кто-нибудь из родственников. Но кроме них с Джеймсом, на тускло освещённой стоянке никого нет. Скорее всего, тут вообще не слишком людно, особенно глубокой ночью. Шерлок думает об Эвр и о том, что она "за семью замками". Сейчас она снова не активна, спокойна и холодна, но на долго ли? И что будет, когда она захочет выбраться и поиграть? Удержат ли её двери и замки, если она узнает, что её младший брат опять играет без неё? Впрочем, как раз от игр Холмс смертельно устал. Джеймс опускает голову вперед и утыкается кончиком подбородка в свою грудную клетку, когда Шерлок неторопливо и без особого желания, но все же выходит из машины. Несколько коротких вдохов и выдохов. Он сильно зажмуривается до ярких пятен, плывущих перед самыми глазами, и коротко стонет, пытаясь вернуться к тому состоянию, в котором находился в самом начале пути. Ему необходимо поймать ускользающее безразличие за хвост, насытиться обжигающей болью, не оставляющей его ни на миг, казалось, уже в прошлой жизни, и найти в себе смелость наконец-то выйти из машины и показать всю полноту своего уродства, явить ее тому человеку, который по самой нелепой ошибке оказался сейчас рядом с ним в пути. Джим открывает дверцу и выходит, моментально ощущая обжигающий холод ночного воздуха. Он глубоко вдыхает, стараясь очистить мозг от любых мыслей и страхов, которые невольно закрадываются внутри, и громко хлопает дверью. Шерлок вздрагивает и оборачивается на хлопок двери, но тут же застывает, внимательно разглядывая чужое лицо со всеми его метаморфозами. За все время пути, детектив ни разу так и не удосужился посмотреть на своего демона повнимательнее и не видел, что с тем случилось. Значит, стрелял он по-настоящему. Надо же. Для этого нужна определенная смелость, уж Холмс то точно знает, но промахнуться и после этого выжить... Нет, детектив не представляет себе, какими качествами нужно для этого обладать. Но, по крайней мере, все снова встает на свои места. Яркий шрам и неподвижный "мёртвый" глаз объясняют чужое меланхоличное настроение. - Предлагаю поужинать и снять комнаты. Выдвигаться придется рано, чтобы закончить наш путь на этой неделе. - Как скажешь, - пожимает плечами Шерлок, снова кутаясь в своё пальто. - Ты решил увезти меня на край света? Отличный выбор. Джеймс кожей чувствует чужой цепкий взгляд, так явно скользящий по его лицу, что едва сглатывает едкий ком в горле, который, кажется, еще несколько секунд и разорвет его пищевод на сотню мелких частей. Он старается дышать ровно, не показывая своего раздражения и стыда за самого себя, что более никогда не отпускает его, когда кому-то все же удается разглядеть его лицо. Джим неизменно видит в чужих глазах сочувствие и жалость по отношению к себе, и это просто ужасно. Действительно ужасно. Ему ли терпеть подобное отношение? Гениальный и неизменно красивый, отброшенный на скамейку запасных, старается собрать по кусам все, что от него осталось. Судьба просто посмеялась над ним. Ему хочется толкнуть еле стоящего детектива, уронить того на асфальт и долго бить, лишь бы стереть эту тень жалости и сочувствия в чужих глаз, лишь бы позабыть, что его наваждение способно смотреть на него так, как он смотрел на тех, кто был потерян и обратился к нему за помощью. Джиму нужно собраться. Ощутить, что они навсегда застряли в одной лодке посреди океана, что они часть одной команды, и прекратить скрываться. Ему нужно собраться с силами, потому что это действительно чертовски тяжело. Вообще-то, оглядевшись, детектив уже представляет, куда они едут, но информация такого рода ему ни к чему. Не важно, где. Самое главное, при каких обстоятельствах. Холмсу хочется заговорить о шраме на чужом, некогда красивом, лице и о том, как Джеймс общался с Эвр, и о том, сколько стоило выкупить лондонского детектива у его брата, но Шерлок молча направляется к небольшому гостиничном комплексу, если так можно назвать несколько коморок у стоянки. Наверное, они ещё успеют поговорить позже. Джим плетется следом за Шерлоком, не стараясь его догнать или обогнать. Ужасное место. Рассадник клопов и тараканов, но у них нет вариантов. Противиться отдыху совершенно бессмысленно, когда чертова усталость накатывает на тебя волнами. Дверь звонко шлепается о стену, когда они заходят в небольшой мотель, целиком увешенный разноцветными огнями. Мертвая тишина обволакивает его настолько, что даже звук проезжающих на улице машин кажется невероятно далеким. Девушка на ресепшене довольна мила и любезна, даже удивительно, как ее занесло в подобное место. Наверняка, заведение отца или что-то еще. Собственно, это и неважно вовсе. Она внимательно смотрит на них, словно удивлена столь поздним клиентам. Наверняка, это роскошь для подобного места. Холмс осматривается без особого любопытства, ему здешняя атмосфера более чем знакома. Впрочем, наверное, это не важно. Девушка за стойкой рецепции смотрит на них с улыбкой, оживленно интересуясь, нужны ли им разные "номера" или обойдутся одним. Детектив оглядывается, хмурится, и, прежде чем Мориарти успевает ответить, быстро соглашается на совместный номер. Ему не хочется оставаться в одиночестве, не хочется чувствовать себя ещё более ущербным на фоне недавно произошедшего. А ещё хочется поговорить с Джеймсом, потому что за время пути они едва ли перебросились хотя бы парой-тройкой серьезных фраз. Это все не важно. Имеет значение только то, что они, наконец, нашли друг друга. И Шерлок вынужден признать - лучшей компании ему сейчас не найти.***
Вещи, которые они все же решили взять с собой, как напоминание о прошлой жизни, остались в машине, а потому остаток ночи придется провести в том, в чем они ходили целый день, либо вновь придется плестись на улицу. Вариант очевиден, однако желание принять душ и скорее погрузиться в кокон из одеял, который сумеет скрыть его от внимательного взгляда детектива, слишком велико. Джим невольно зевает, когда ему протягивают ключи, и надевает небольшое колечко на палец. Никаких современных датчиков и электронных карт. Джим почти уверен, что кровать будет одна, однако мысленно перебирает в голове несколько вариантов, пока они в полной тишине плетутся до номера 505. Номер такой же обшарпанный и неприглядный, как и все остальное. Впрочем, с этим Холмс готов смириться и даже, наверное, не обратить внимания. Они оба не привыкли просить о помощи. Они оба никогда о ней не просили и никогда не попросят вслух, но детектив измотан, он на пределе и совершенно ничего не понимает. - Джеймс, - голос не слушается, детектив вынужден прокашляться и заговорить снова, не поднимая тяжелого загнанного взгляда на Мориарти, - Джеймс, я... Поговори со мной. Тебе нравится безумие, я помню, но мне совсем не нравится сходить с ума. А именно это сейчас и происходит. - Сходить с ума вместе, Шерлок, это забавно, верно? – Джеймс прижимает ладони к лицу. – Что именно ты хочешь услышать? О Майкрофте, который продал тебя с потрохами? Об Эвр, чья любовь по отношению к тебе доходит до безумия? Обо мне или о тебе? Он на секунду забывается и вновь улыбается совсем так, как прежде, с капелькой безумия, и делает шаг по направлению к детективу, склоняя голову в бок. В номере все так же безумно тихо. - Или о том, кто избил тебя? Неужели твоя охрана в лице Джона не уберегла тебя, м? Он проводит ладонью в воздухе, почти касаясь чужой щеки, и опускает руку. - Меня избил Джон, - Холмс поднимает взгляд на консультанта и позволяет ему увидеть всё. Панику, страх, отчаянье - всё, что заставило Шерлока Холмса сесть в эту проклятую машину и свернуться на заднем сиденье. Всё, что разрывало его изнутри. Когда-то Мориарти видел в нем ангела, небесное создание не от мира сего, но теперь этому условному ангелу так больно, что он больше не может терпеть и падает в свой собственный, отдельно взятый ад. И то, что там его встречает Мориарти, всего лишь счастливая случайность. - Я хочу услышать, что с тобой произошло, - хрипловато выдыхает детектив, не двигаясь с места. - Зачем ты сделал с собой... это? Зачем приехал за мной? Я хочу услышать всё о тебе, о себе и о том, чем мы стали или ещё станем. Кровать в номере действительно одна, двухместная, "для молодоженов" или, скорее, для случайных любовников, которые завернули потрахаться, скрываясь от своих благоверных. Холмс снимает пальто и тяжело опускается на край продавленного матраса, выдыхает и закрывает лицо бледными ладонями. Он потерялся. И ему даже не стыдно демонстрировать свою очевидную слабость своему единственному настоящему врагу, потому что когда лучший друг разбивает тебе лицо, а семья продает за бесценок, ничего другого просто не остается. Если Джеймс сейчас захочет закончить эту агонию на двоих, выстрелить в Шерлока или, к примеру, воткнуть нож в его горло, детектив будет даже не против. Что угодно, лишь бы не погружаться дальше в эту темную воду, которую с детства пророчила ему одержимая, но очень умная сестренка. И, черт возьми, Джеймсу чертовски хочется сострить. Он видит этот испуганный взгляд, наполненный непомерной тоской и болью от предательства лучшего друга, и ему хочется сострить, ведь Джим предупреждал его еще тогда в бассейне, когда украл из-под носа питомца Шерлока и устроил для них маленькую игру. Рядовому доктору невозможно понять той тоски и пустоты, которая так сильно может терзать сердце гения, в стократ чувствительнее любого другого. Этот хрупкий орган, который хранится под сотней замков в течение жизни, легко разбить и раздавить, несмотря на то, что порой кажется, что его и вовсе нет. Одного единственного гения, за собой чувствительности Джеймс ранее не замечал. Огрубевшее сердце, отбитое на любые чувства кроме жестокости и злости, невозможно воскресить, но сейчас Джим молчит, и он не понимает, что его держит. На секунду в его голове проскакивает желание сесть на колени перед детективом и хорошенько его встряхнуть, однако он вновь сдерживает себя. Это не то, что сейчас нужно. Джим не хочет говорить о себе. Просто не хочет, но, кажется, ночи откровений просто не избежать, а Шерлок от него просто не отстанет. Он осматривается по сторонам, пытаясь вырвать из общей картины, хотя бы зачатки мини-бара, и ему это удается. Наверняка, разбавленное дерьмо, которое стоит там неизвестно сколько, ну, хоть что-то, верно? - Я выстрелил себе в рот. Неужели не видно? – Усмешка на чужих губах. – А как мне удалось выжить, я просто не знаю. Думаю, расплата за мои грехи кроется именно в этом. Он делает несколько больших глотков из бутылки и садится рядом с Шерлоком на кровать, оглядываясь по сторонам. - И почему здесь я именно с тобой, я тоже не знаю. Иронично, правда? Мы приедем в Уэльс, где я купил себе небольшой дом рядом с водой. Ты заведешь себе пчел, как и мечтал в детстве, соорудишь себе лабораторию и корабль. Возможно, мы купим тебе собаку, а я буду работать профессором математики в местном университете. - Как тебе? Детективу хочется уточнить, откуда Мориарти знает про пчел и все остальное, но вовремя вспоминает, что он общался в Эвр, которая знала о младшем брате буквально всё. Все его мечты, фантазии, все его страхи и планы. Когда-то Холмс действительно мечтал, что "отойдет от дел" - какими бы те ни были, и уедет разводить пчел. Уэльс был идеальным местом для такого вот тихого непримечательного угасания, тут Джеймс тоже не ошибся, но Шерлок всё ещё не понимал, зачем это ему самому. Детектив раздавлен, он вряд ли сможет подняться самостоятельно, а руку никто, ожидаемо, не тянет, но Мориарти мог бы никуда не уезжать. Он тоже порядком потрепан, этого невозможно не заметить, но неужели обезображенное пулей лицо может стать причиной хоронить себя заживо где-то в Уэльсе, рядом с водой? Но Холмс предпочитает не копаться. Ему предложили шанс. Такой, от которого не стоило бы отказываться ни при каких разумных обстоятельствах. И он намерен им воспользоваться. - Мне нравится, - глухо отзывается Шерлок, не поднимая взгляда на Мориарти. - Это примерно то, о чем я думал, когда становилось почти невыносимо. Холмс так и не поднимает взгляда на Джеймса, укладываясь на кровать. Он и так знает, что тот сейчас должен его презирать за такую очевидную слабость, но даже если он просто ей пользуется, заводя себе детектива в качестве игрушки, это не имеет особенного значения. Важно только то, что он остается рядом, и за это Шерлок ему благодарен. - А что Майкрофт? - Негромко спрашивает детектив, поворачиваясь на бок, лицом к Джиму так, чтобы видеть часть его обезображенного лица. - Что ты ему отдал, чтобы забрать меня? Сколько я стою? Джеймс делает еще один небольшой глоток дрянного виски из бутылки и отставляет ее в сторону, не в силах более глотать это разбавленное пойло, которое медленно стекало по стенкам глотки, не принося должного эффекта. Никакого обжигающего тепла, которое должно нести за собой расслабление, лишь горькое послевкусие. Ну, а чего собственно ждал? Сама ситуация располагает напиться и как можно быстрее лечь спать, а что в итоге? Он пытается поддерживать беседу, которая лишь только осложняет всю ситуацию на корню, сближая их. Всегда чертовски сложно перешагнуть через этот барьер, открыться другому человеку, который, возможно, сможет понять тебя. Никто не выводил его на подобные разговоры со смерти матери, никто не вытягивал из него информацию клешнями, словно она что-то значит, словно важно почему он стал таким, а не натянул на себя прежнюю маску. Джим поворачивается к Шерлоку лицом и ложится на бок так, что их лица разделяют всего лишь несколько сантиметров, а коленные чашечки и вовсе соприкасаются, посылая приятное тепло по всему телу. Он рассматривает чужие глаза и не видит своего отражения, словно смотрит сквозь них, словно пытается проникнуть внутрь и познать чужую боль, чертовски вязкую на вкус, словно каштановый мед. Ему хочется проникнуть внутрь, дотронуться до чужого сердца и сжать его в своих пальцах, вслушиваясь в непрекращающийся мирный стук, вынуть все сломанные детали и собрать все вновь, потому что кто-то из них должен быть целым, верно? - Мы равноценны. Я пообещал не совершать то, что так не нравится Британскому Правительству, и открыть тайну пропавшей картины, которая хранит в себе загадку. Мелочно, правда? - Мелочно, - соглашается Холмс, почти даже не удивляясь тому, как легко его отдали Мориарти. Впрочем, ему не на что жаловаться, Майкрофт поступил так, как было лучше для большего количества людей, а личные интересы - мелочь. Детектив это понимает, но почему же тогда становится так больно от осознания собственной "цены"? Шерлок смотрит в чужие темные глаза, ощущая дыхание на своем лице и ничуть не смущаясь такой близости, словно они только и ждали момента, чтобы остаться наедине, за закрытой дверью, и повести беседу обо всех своих ранах и обидах. Холмс знает, к чему это приведет. Он знает, что они оба на столько устали, что не в силах больше сопротивляться друг другу. Иногда, наверное, тонуть вместе это тоже самое, что и спасаться. - Почему ты хотел умереть? - Совсем тихо интересуется детектив, протягивая руку, чтобы коснуться чужой здоровой щеки кончиками пальцев. - Должна быть какая-то причина, помимо нашей игры. Мне казалось, что ты из тех людей, которые будут цепляться за жизнь до последнего и был напуган, когда ты выстрелил. Раньше меня никогда не пугали такие вещи, но не тогда. Я был в ужасе. Говорить об этом сейчас легко. Говорить вообще легко, когда тебе уже все равно, что последует за этим. Шерлок сдался ещё тогда, когда дал согласие ехать с Мориарти. Он сдался и ничуть не жалеет, потому что тут чертовски спокойно, в этом дрянном отеле, на холодных простынях.***
Чужие ласковые прикосновения тонких пальцев к своей щеке лишь забавляют. Он так осторожно касается его, что трудно поверить, что еще несколько лет назад Шерлок Холмс без угрызений совести вцепился бы ему в глотку за каждого из своих друзей, если бы была такая возможность. - Порой ты доходишь до кондиции, когда кажется, что жить более не имеет смысла. С одной стороны, тебя одолевает скука, которая въелась в твою голову настолько, что средств избавиться от нее просто нет, а с другой стороны, тебя поджидает разочарование, куда более опасное, чем ты можешь представить. Порой я задумываюсь о том, что действительно послужило сильнейшим мотиватором в тот момент, и не могу вспомнить. Шерлоку понятно это состояние. И, хотя он вряд ли решился бы когда-нибудь выстрелить в себя без особой необходимости, но он пытался лишиться жизни другими путями. Впрочем, сейчас думать об этом совсем не хочется. Мысли вообще становятся слишком тяжелыми, тягучими, как патока, и слишком неприятными. - Нам нужно спать. Завтра предстоит долгая дорога, а потому стоит отдаться ночи целиком. Детектив согласно кивает в ответ на чужое замечание - им действительно нужно поспать. Ехать ещё далеко, и им стоит сосредоточиться на дороге, а не на том, чтобы копаться друг у друга в головах и душах. Возможно. Но от чего-то Холмс уверен, что это не последний их такой разговор. Ему кажется, что все это закончится чем-то... Странным. Таким же, как и вся эта ситуация. Джеймс накрывает чужую ладонь и сжимает кончики пальцев, прикрывая глаза. - Если тебе не нравится, что я к тебе прикасаюсь, скажи, - предупреждает детектив, почувствовав, как Мориарти сжимает его пальцы. - Я не вполне уверен, что знаю, как должен сейчас себя вести. С тобой. Он действительно не уверен. Они, кажется, больше не враги - разве что, когда-то в прошлом, - но и вряд ли можно называть их взаимоотношения хоть немного дружескими. Они просто есть. Шерлок не знает, что делать со своей неумелой и чертовски болезненной тягой к чужому теплу. Мориарти явно не тот человек, который способен обогреть и залечить чужие раны, но он единственный, кто рядом, и так, вероятно, будет продолжаться ещё долгое время. - Просто закрой глаза, Шерлок. Он не сможет заснуть, а если и заснет, то вновь погрязнет в своих кошмарах.Каждая ночь не отличается от предыдущей.
Лишь меняет свои декорации.