Листающий лица

— Стой, сука! — взревел мужчина позади неё. Девушка, перепрыгивая через повалившееся дерево, рухнула на колено. Ветки вцепились в её волосы, одежда измазана грязью. Она вскочила и побежала дальше. В её голове током била паника, руки продолжали судорожно сжимать порванный поводок. Воздух казался пропитанным кислотой; жжет горло. Она оборачивалась и видела его позади — лишь немного отставая, он с легкостью перепрыгивал через бревна и продирался сквозь заросли. — Помогите! — её крик разрезал тишину и сразу же заглох среди густых веток. Он был высоким — на голову, а то и две выше её. Она практически не разглядела лица. Знала, что нужно бежать. Мысль маятником била в затылок. Беги или сдохнешь.       Внезапно он сшиб её с ног, с размаху толкнув плечом. Она ещё раз закричала, прямо в сырые листья, захлебываясь кровью. Разбит нос. Болит вся спина. Всё окружающее вертится в безумной пляске — её страшно мутит. Сильный удар по затылку окончательно лишил её чувств. Мужчина, тяжело дыша, отодвинулся. В лесу снова повисла сухая тишина.

***

А эта оказалась довольно резвой. Я почти занервничал, что упущу её. Я затягивал ремни сильнее. Вечные проблемы с этим прогнившим столом — предыдущая умудрилась отодрать доску вместе с ремнем. Пора покупать новый. Добротное стальное ложе, но оно дороговато. Я лениво мечтал о ручном шуруповерте, проталкивая в её рот кляп и фиксируя его ремнем вокруг головы. Терпеть не могу, когда они верещат. Так противно и надрывно, пищат о семьях сквозь сопли. Ненавижу оставлять дела незаконченными. Растущее волнение приятно жгло между ребрами. Будто я смотрел на прекрасную картину, дыхание сбивалось от предвкушения.       Вещи мирно догорали в печке в углу. Из-за подобной некачественной синтетики я прокоптил весь внутренний край гаража. Деревянный стол и всё вокруг приходилось мыть очень тщательно, с дорогими средствами. Впрочем всё равно гостей у меня было не так много. Девушки плохо реагировали на контраст моего внешнего вида и моего жилья. И если отличный пиджак поместился бы за пазухой, то дорогой диван — уж извольте. Поэтому мы романтично прогуливались, постепенно уходя от центра. Я слушал бессмысленную болтовню каждой из них крайне внимательно, и они раскрывались мне всё больше. Затем раскрывал их уже я. Девушка дернулась и распахнула глаза, дико оглядываясь. Она жмурилась, мычала. Смотрела на меня и мне нравился этот взгляд. Что ж, можно и начать. Я взял скальпель (из тех, что продаются в каждой аптеке по полбакса) и подошел к ней. Глаза её чуть не вылезли из орбит, стала дрыгаться сильнее. Хм-м. Может, ребра? Лезвие коснулось кожи и легко проткнуло её. Я вел его медленно, наблюдая, как раскрывается рана; из неё смутно белела кость ребра. Сostae spuriae*, я просунул под неё палец и потянул вверх. Девушка страшно заверещала, но самодельный кляп хорошо заглушал всё посторонние звуки. Непередаваемое ощущение заполняло меня. Я резал, словно рисуя; мне пришлось вцепиться в стол, так как колени от накатывающего удовольствия подкашивались. Когда она потеряла сознание, я отвлекся. Сильная боль могла спровоцировать мгновенную смерть от болевого шока — слишком рано, красавица, ведь я только начал — дай же мне закончить. Пришлось обсыпать раны дробленным новокаином. Будто восемь ртов открылось на её ребрах, они мягко трепетали от дыхания. Влажные губы, засыпанные белесой солью.       В детстве я читал одну книжку, из тех, что продавались вместе с популярными в нагрузку за мизерную цену. Она была моей любимой и я усиленно прятал её от матери. Книга называлась "По лесным тропам", и вроде бы была сказкой.       Речь там шла об эльфе, кажется, его звали Патрик. Он был совсем юным, жил среди сородичей в огромном лесу. По неведомым мне причинам его дразнили и подкалывали сверстники. И тогда он решил выйти за границы лесного города, чтобы... Что-то доказать? Я уже не припоминаю. Покинув город, он отправился в дебри друидов; волшебников, которые очень не любили, когда границы нарушались. Он наткнулся на одного из них и тот ему сказал: "Разве ты не знаешь, что здесь тебе не место?" Патрик испугался и ответил: "Я заблудился". Друид зловеще усмехнулся и направил на него свой посох: "Тогда оставайся здесь". Он произнес заклинание и Патрик остолбенел. Кожа его грубела, руки и ноги вытягивались. От страха он заплакал, но его язык не слушался и он не смог ничего сказать; органы немели и иссушались. Наконец, его превращение закончилось. Перед друидом теперь возвышался человек из дерева — его ноги были мощными корнями и впились в землю; руки превратились в сотни кривых ветвей. На месте лица застыла маска, вроде тех, что были у ацтеков — неестественная и страшная. Её выражение передавало лишь страдания, на месте глаз — две большие черные дыры. Сухая древесная статуя, изогнутая, будто под порывами сильного ветра. И слезы ребенка, ставшие кровью, стекали вниз по ней.       Почему эта книга не стала бестселлером, понятно. Не стоило в детскую сказку, пусть и поучительную, вкладывать такие подробности. Но всё же, мне она очень нравилась. Она была не похожа на остальные сказки. Каждый раз, когда я смотрел на деревья, то думал сколько таких Патриков заточено в этих зловещих исполинах. Девушка пришла в себя, задышав глубже. Я взял в руки секатор. Представлял, что режу ветки, касаясь лезвием её пальцев.