***
— Восходящая звезда Толлана — Плисецкий Юрий, человек, поднявший на уши город, написав «Восторг»! Все его обожают: от светских аристократок до обычных девушек из гетто. Никто не знает, откуда он. Этот парниша внезапно ворвался в этот мир и разорвал сознание тысяч людей! — воскликнул голос с экрана огромного монитора. — В следующем сюжете мы постараемся рассказать вам о самой загадочной фигуре современного литературного искусства. Дальше идёт рассказ о нелёгкой судьбе бедного мальчика из гетто. Большинство фактов и историй вымышлены просто потому, что ему нечего рассказывать. Жизнь нифига не радужная, а повествовать о том дерьме, что творится на окраинах ни один репортёр не согласится. Добро пожаловать в Толлан! И писатель ничего не может сделать с этим. Сейчас он боится писать компрометирующие тексты и рассказывать всем правду. Рядом с ним слишком много глаз и ушей. Слишком яркие софиты, они будто пронизывают его изнутри. Будь воля людей, они смотрели бы сквозь него как рентген и видели все его изъяны и революционные мысли. Вы думаете, Юра рад такому положению вещей? Он хотел, чтоб люди читали его книги, но не хотел такой славы и внимания. Ведь главное — это рукописи, а не человек, который их написал. Часто люди смотрят не туда, куда нужно. А сейчас уже ничего нельзя поменять, остаётся жить так.***
Сейчас я сижу за столом с кипой бумаги. Голова совершенно пустая, никаких мыслей. Не могу и предложения выдавить. Мила меня точно убьёт. Хм… А если так… «Он шёл по пустынной улице и вглядывался в лица проходящих мимо людей. Что искал? Смысл своей жизни, как бы смешно это не звучало. Не самое хорошее чувство — потерянность. Он не знал, за кем идти, кому верить, кого любить. Ад и рай, смерть и жизнь, разврат и добродетель — всё это вдохновляло его одинаково сильно. Он одинаково сильно хотел постичь это всё. Стоял меж двух огней, на грани тьмы и света.» Нет, нет, нет. Я разорвал лист в клочья. Нельзя, всё не то. Слишком лично. Да и тупорогие копы не поймут этого. Не хочется подохнуть в двадцать пять в подворотне. Нужно найти вдохновение, нужно найти правильный путь. Я накинул на себя кожанку, надел кеды и вышел на улицу. Сегодня ярко светило солнце. Никогда не любил центр нашего города, всегда гуляю по окраинам. Мне спокойнее ходить по улицам бок о бок с отбросами общества, а не там, где прогуливаются гиены в дорогих шубах с сумочками от Dolce&Gabbana. Я шёл по брусчатым мостовым, по белым крашеным поребрикам и зелёной траве. Иногда с досадой останавливался у светофора, подмигивающего желтым цветом. Обходил маленьких детишек, резво играющих в догонялки. Перепрыгивал небольшие лужицы, которые оставили садоводы после полива газонов. Чем дальше я уходил от центра, тем серее выглядел город и сырее пах воздух. Радостные лица сменились угрюмыми, полными печали физиономиями. Яркие вывески и огромные дома заменили старые завалинки и грязные подворотни. Здесь мне стало хорошо. Я сумасшедший? Да, наверное. — Марк, привет, это Кира! Марк, ты вообще хоть что-то написал? Тебе рукопись через месяц сдавать. Тут еще какой-то повернутый фанат названивал с упреками. Я даже не знаю, как он нашел мой телефон. Но, видимо, он может и до тебя дозвонится. Внезапно я заметил фигуру стремительно приближающуюся ко мне. Не думал, что меня в таком виде кто-то узнает. Я решил убежать от этого маньяка. Да, все мои фанаты и воздыхатели — маньяки чистой воды. Кем ты стал, где ты гнев потерял? Ты был лев для телят, теперь это не для тебя! Кем ты стал тут на деньги деляг? И зачем тебе лям? На деле ты Бедный Демьян! Кем ты стал для богемных стиляг? Тебе внемлет земля, Ты не те, кто медлят, темнят Кем ты стал? Ты был всем для меня, но на еблю и яд легенды билет променял! — Юрий! Юрий Плисецкий! Постойте! Я хочу поговорить с вами! Я ничего вам не сделаю. Остановись же, сука! Ага, не сделает он мне ничего, знаю я таких, сам не лыком шит. Я решил проверить на месте ли мой нож, гетто учит не выходить без оружия из дома, и без разницы набит ли твой бумажник деньгами. Деньги здесь не помогут, если встанет вопрос чести, достоинства и взаимопомощи. Я помню, как я узнал о тебе. Ты звезда теперь, а тогда никто не знал, хоть убей. Ведь ты рано как Далай Лама Тибет, оставил наш край, А теперь был готов летать, как стрела на тетиве. Я пробежал уже кварталов пять, но этот ободранный бродяга не хотел от меня отрываться. Уже кололо в богу, перед глазами сияли звёзды и ноги подкашивались. Я увидел знакомую вывеску, часто тусили с названными друзьями тут по ночам. Выхода нет, пришлось забежать туда. Дверь закрылась, я погрузился во тьму. Я знал, куда идти. Пройдя совсем немного вперед и повернув вправо, оказался в коридоре, ведущем на танцпол. Услышал звук открывающейся двери у себя за спиной, рванул как бешеный. Оказавшись в зале, побежал на второй этаж в VIP-зону. Каждую ночь в прошлом месяце мы зависали именно там. На удивление, на первом этаже за баром не было никого. А чего я хочу в два часа дня? Шаги за спиной приближались. Вот дурак, зачем сюда пришёл? — Стой, тебе уже некуда бежать. Лучше поговорим. Я тебе ничего не сделаю, — он выдохнул и очень тихо сказал. — Годдак. И тут меня как ошпарило, этот парень знал кодовое слово моей общины. Кто он? Откуда? За те два года, что меня не было, наша община пополнялась последователями? Хочу знать. — Нож сюда давай, — поворачиваясь к нему, сказал я. — Мы всегда носим с собой оружие, поэтому гони его сюда, — парень протянул мне небольшой перочинный нож, если уметь им пользоваться, можно прирезать пару другую жертв. — Второй! — потребовал я, ещё пока бежал, заметил, что в кармане его джинс лежит что-то увесистое. Он вытащил из кармана что-то похожее на большой и толстый гвоздь. Аж мурашки прошлись по коже, я представил, как хорошо разламывается череп от такой игрушки. Мы сели за стол, я не расслаблялся ни на минуту, от такого психа можно ждать всего. — Почему ты убежал от меня? Подумал, что я твой фанат, да? — он усмехнулся. — Читал я твои книжонки. Ты же сам понимаешь, что изменился, да? Не так просто писать всё подряд, когда вся верхушка и мафия следит за тобой? Позволь утяжелить камень на твоих плечах: община тоже следит за тобой. Ну очень круто. Ещё таких сюрпризов мне не хватало. Вырвался из гетто называется. Может мне теперь ещё у всех спрашивать с кем трахаться и закидываться ланом? — И что дальше? Мне в ноги к тебе упасть что ли? Следите, молодцы. Сейчас от меня чего нужно? — я начинал закипать. — Просто хотел тебе напомнить, откуда и кто ты. Сложилось впечатление, что вся эта слава задымила твой мозг. — Тш, парень, а ты кто вообще такой, чтоб мне указывать? Я даже имени твоего не знаю. Иди лесом, пока нахуй не пошёл, — я уже кричал на парнишу. Я вживался в каждый твой текст, меня поражал интеллект. Тебя ждал успех в жанре. Знай, я желал тебе сделать всех. Всех тогдашних коллег, писак однажды навек, Променявших свой шанс, талант как торгаш отдавший за хлеб. А ты клал, что дальше некуда, хер, не жаждал монет, Жил так же как все мы средь многоэтажных фавел. А теперь: кураж исчез, эпатаж, не малый гешефт, буржуа, Для этажерок тираж скупают уже, Хрустальных фужеров звон, там где, Раньше гнали в зашей или званный фуршет, омары, уже в карманах бюджет. — Если тебе будет легче, меня зовут Юри. Вступил в общину после твоего оглушительного, — он руками показал радугу, издевается, сука. — Успеха. Я читал все твои рассказы до «Восторга» и, знаешь, я разочарован. В кого ты превратился? — Что? Парень, ты издеваешься?! Ты был в моей шкуре? Вот точно не отбросы из гетто должны мне говорить, как и что мне делать! — ещё немного, и я вдарю этому уроду. Пиздец как бесят вот такие диванные философы. — Будь осторожнее, каждый твой неверный шаг будет стоить тебе очень дорого, а ты сам знаешь, что самое дорогое в гетто, — сказал он спокойным голосом, подмигивая мне. — На вершине держаться очень трудно. Мы считаем, что ты скоро сорвёшься в пропасть. Глаза у нимф пусты, все бухают, эго набухает как лимфоузлы. Вот за этим ты шел к Олимпу? Стыд! Но через тебя Бог не вызволит нас из лап египтян, подпалив кусты. Там ты был, ух, смелым и вслух высмеивал культ сделок, Хруст денег, плюс как система лузгает дух с телом. Луч света! Был из тех, за кем все идут следом, Но едва вернулся как тут же сузил свой круг тем До тус и девок — сюжетов устье опустело! Он ещё долго рассказывал обо всех моих походах. Я, мягко говоря, охуел. Каждую минуту, каждый день эти мудаки за мной следят. Каждую, чтоб её, минуту! — Я сам за себя. Хватит следить за мной. Я думал, что община всегда будет заступаться за меня, а получил хуй на шпажке. Обожаю! — Община за тебя, — сказал брюнет. — Но мы хотим, чтобы ты помог нам. Стань прежним. Ты понимаешь, какое влияние имеешь? Представляешь, сколько людей следуют за тобой?! - восторженно воскликнул он. — Понимаю! И поэтому не хочу писать так, как делал это раньше! Люди не должны страдать! От таких текстов поднимется смута. Я не хочу войны. Да, я не рад тому, что вижу, но не хочу, чтоб было ещё хуже, уж извини, — я опустил глаза и посмотрел на свою руку, на запястье красовалась надпись «Be yourself», она каждый раз напоминает мне о той жизни, что оставил за своей спиной. — Я не могу. Не настолько безбашеный как вы, — я встал из-за стола и направился к выходу. Эй, почему пока тут растут стены, мрут зеки, судят за пару карикатур с мэром, Врут слепо, для тебя табу сделать вдруг слепок с общества, Ты трус или просто сдулся нехуйственно?! Эй! Кем ты стал, склеив себе пьедестал из фэнов, Что были преданны делу? Ты предал свой стайл. Хрена с два, ты теперь не звезда, раз не самиздат, Но кем ты стал раз моя вера в ненависть переросла? — А я верил в тебя, — Юри процедил эту фраз сквозь зубы. Больше ничего не слышал, выбежал из этого треклятого клуба. Больше ни ногой туда! Ну нахуй. Я шёл быстрым шагом, закат сегодня был алым как кровь. Моё сердце вырывалось из груди, а мозг отказывался воспринимать то, что произошло. Я на краю бездны, да?