28 мая, около полудня.
Вот уже третий день как Мартин помогает Эстер по дому. Сначала его работа ограничивалась в пределах кухни, но он внезапно изъявил желание поддерживать чистоту во всех комнатах. Инициативу я всегда поддерживаю, особенно когда работа в удовольствие. После уборки он запирается в комнате до самого вечера. Обедать юноша предпочитает также наверху, в компании своей собаки. Я немного расстроен по этому поводу. Да, я запретил ему уходить куда-либо, но в пределах передвижения по Contes de Voyage никаких ограничений не было. Жюль по доброте душевной заходит к нему пообщаться, забирая со стола десерты, которые Марти благополучно забывает взять с собой наверх. Удивительно, как они сдружились за такое короткое время! После того как память вернулась к Жюлю, с его слов это было как «мощный электрический разряд в спину», я заметил перемену в редакции. У Марти хоть и не подвешен язык, зато он весьма дружелюбный, я бы даже сказал простодушный человек. Он со всеми старался укрепить приятельские отношения. Кто бы мог подумать, еще неделю назад моя дочь его люто ненавидела, а теперь они часами о чем-то беседуют. С пяти до шести вечера со второго этажа раздаются нескладные лирические переборы. Впечатление такое, будто Гаттерас или София дергают струны бедного инструмента. С тех пор как Марти узнал, что месье Браун бесследно исчез, он мучает гитару, о которой отзывался как об «акустическом недоразумении». Очень прискорбно слышать, как он пытается отвлечься через музыку и вернуть навык игры. С момента пробуждения он не то что играть — даже кружку без содрогания пальцев держать не может. Все из-за того выстрела… Мне было искренне жаль. Иногда звуки имели улучшение, периодически почему-то доносились более глухими. Позже, со слов Амели я узнал, что Марти тихо играет на крыше. — Не сомневалась, что рано или поздно он найдет туда проход, — заявила она мне и рассказала интересную деталь: у Марти напрочь исчезло чувство самосохранения. — Прыгать с крыши не намеревался. Мне просто захотелось увидеть город не только из окна. — Ты выбрал лучшее местечко. Я сюда прихожу взглянуть на закат. — А Эйфелева башня? Она в какой стороне? Я ее не вижу… Интерес парня мгновенно пропал, едва он увидел недоумение Амели. — Серьезно?! Побывать в Париже и не увидеть ее — и кто я после этого? Жалкий неудачник! Не знаю о чем шла речь, но далее дочь сообщила, что он с досады сел на карниз и свесил руки, едва не выронив свой инструмент. — Видимо не построили еще… — заключила Амели, осторожно присев рядом. — Ты совсем высоты не боишься? Здесь она высказала свое сожаление о его левой руке. Тут я должен заметить нет ничьей вины. Я лишь действовал из отцовских соображений. Вскрыв упаковку бинтов месье Брауна, я использовал их сначала на ладонях дочери, а потом только на теле Мартина. Мне следовало бы оставить ему моток целиком, но это было бы несправедливо. Я не мог допустить страдания своей любимой дочки. Ее ладони были продырявлены насквозь! Но я отвлекся. Сам факт его (пусть даже жалких) попыток музицировать соответствует целеустремленной натуре. Марти точно не забросит свое ремесло. Я как-то поинтересовался о его музыкальной карьере, на что юноша тихо усмехнулся и уклончиво ответил: — Теперь я сомневаюсь, что это похоже на музыку, мист…месье Лукас. — Ну, это временное явление. Главное — руки тренируются и мышечная память тоже. — Не притворяйтесь. Что бы я ни делал — пальцы меня не слушаются! Если три аккорда и удается сыграть, то это еще не повод для радости. Про комбинацию с барэ я вообще молчу! Это просто пытка какая-то! Понемногу Марти вливался в наш коллектив, но, за всю неделю так и не пообедал или поужинал с нами за одним столом. — Месье Люкас, вам не кажется, что этот пройдоха просто стесняется есть при ком-то, кроме зверья? — небрежно бросил бухгалтер сегодня за обедом. — Вероятно, мальчик просто стесняется ваших колких комментариев, — заметила Эстер. — Признайте, вы просто лишены эмпатии. — Отнюдь! Я прекрасно понимаю, как он чувствует себя здесь. Мне не ясно лишь, почему я каждый день вынужден наслаждаться этими ужасными звуками сверху! Частично я соглашусь с Де Ленюи. Сам нахожу такую музыку не более чем баловством. Она…как бы сказать, совсем другая, непростая для восприятия! Кто знает, какие в будущем музыкальная индустрия претерпит перемены. — А ведь такой вид искусства доступен для понимания не хуже, чем все языки Нового света, — задумчиво изрек Жюль. — Даже со всеми диалектами. Эстер и Де Ленюи обменялись взглядами. Судя по всему, скептическая гримаса бухгалтера заставила нашу Эстер подняться из-за стола и высказаться ему: — Жаль, что вы ограничиваетесь классикой и ничего более не воспринимаете. Между прочим, среди многообразия исполнителей должны быть не только профессионалы. Надо поддерживать любое творчество, пусть даже диковинное. Да и еще, есть масса прекрасных инструментов, помимо вашей излюбленной волынки. Не будьте консерватором! С этими словами она с досадой забрала полную тарелку с безе и поднялась в комнату к юноше. ***1 июня. Три часа пополудни.
Визиты Эстер с Мартином пришлось ограничить на время. Я понимаю, что сердобольная женщина чувствует, когда ей необходимо пожалеть и подбодрить, но это явно не то, в чем сейчас нуждался юноша. Ему и без того тошно от особого внимания всех сотрудников Contes de Voyage. А все началось с того, что она ненароком заговорила о взаимопонимании. — … Амели порой отпускает некоторые колкости, но она не черствее ячменного хлеба. — Это ничего, мы поладили, — Марти был в хорошем настроении и поддержал разговор. — Видели бы вы Линду утром вторника — вот где настоящая ведьмочка! Нда…она ненавидит вторники даже сильнее, чем беспечность младшего брата. — Похоже вы не особо общаетесь, если ты так отзываешься. — Нет…не то что бы…просто она на своей волне. Мадам Эстер, понимаете, у нас очень разные интересы, к тому же, Линда до сих пор считает меня ребенком. Вообще, какой девушке понравилось бы быть в гараже целый день, репетируя с нами? У нее всегда свои планы. — Ох, голубчик, не преувеличивай. Твоя сестра тебе не няня, ты с ней наравне. Не поверю, что не найдется ни одного занятия по душе для обоих. Очень важно укреплять семейные узы, особенно когда семья большая. Поговори с ней при встрече, уверена, ты отыщешь эту потерянную ниточку, связавшую вас. Поговорить по душам он предпочтет разве что с Эйни, хотя, как по мне, это равносильно пустой болтовне с самим собой. Чтобы не повторять подобных нелепых бесед я предложил ему свою скромную библиотеку, но не учел, что большинство из книг на французском. — Пап, если он не будет против, я займусь репетиторством. Пусть отвлечется от музыки. Ему пойдет на пользу! Честно говоря, в его глазах я не видел особого желания учить наш язык. К счастью, я ошибся. Теперь Амели и Марти сидят вечерами в моем кабинете. Элементарные фразы довольно легко запомнить, а человеку, в ком течет кровь англо-саксов это не должно составить труда. Помню свое знакомство с американским инженером Сайрусом Смитом. Язык я в то время знал частично. Так спустя каких-то полчаса мы общались почти с полуслова! Вот что значит индоевропейская языковая семья! ***6 июня. Восемь вечера.
Марти смело вторит заученные предложения и пытается даже делать перевод поваренной книги Эстер. Амели как учитель следит за успехом и тихонько радуется. — Он говорит уже почти без рулеле*, но до прононса ему, конечно, еще расти и расти. Мне кажется, при прилежном усердии Мартин способен через месяц изъясняться лучше любого бармена! Это конечно преувеличение, но недалеко от правды. Посмотрим что получится. Позже. — При всем уважении к месье Де Ленюи, эта вещь скорее испортится окончательно, чем починется его руками, — с легкой усмешкой заявил Жюль. Он заглянул к нам всего на часок. Дело в том, что вчера пришла странная посылка без обратного адреса. Я не спешил делать какие-либо выводы на этот счет и обнадеживать Мартина, но устройство внутри ящика явно принадлежало человеку инженерного склада ума. — Я займусь ею на досуге, но обещать ничего не могу. Очень интересная штуковина, месье. — Может все-таки покажем ему? Он ведь должен знать, как это действует… — предположила Амели, вертя в руках сломанную розовую доску из странного материала. — Она очень похожа на то, что Жюль сделал за 2 минуты для спуска по туннелю. Помнишь? — Там хотя бы были колеса… А здесь не поймешь что к чему. Может это вообще вид гладильной доски? Я с Жюлем не согласен. Если эта вещь и применялась в быту, то явно не так. Название нисколько не помогло расшифровке предмета. Ох уж это будущее, будь оно неладно! Я попросил ребят пока не ставить в известность нашего гостя, но заглянуть к нему перед ужином и невзначай расспросить про подобные вещи. Как оказалось, на таких досках люди катаются по дорогам. Фантастика! На следующий день мы были приятно удивлены. Марти помог Эстер накрыть на стол и сел вместе с нами. Выглядел он свежим и бодрым. Разливая суп по тарелкам, он сконфуженно произнес: — Мне следует извиниться перед вами за отстраненность и бестактность. Я не мог сесть за стол, потому… потому что я чужой. После всего что произошло, мне еще стыдно. Но вы не отгородились от меня — вы приняли меня к себе с первого дня! Я понял это только сейчас… Последнюю фразу он почти прошептал. Едва не пролив свою порцию, Марти опустился на стул и, молча уставился в тарелку. Я хотел ответить на его трогательную речь, но меня удачно опередили. — Ты действительно неординарный юноша, Мартин, — пренебрегая расстоянием, Де Ленюи через весь стол протянул руку, довольно улыбаясь. Этот жест был бы расценен неуважением, но только не теперь. Встречная рука создала крепкий хлопок, известивший столовую о взаимном согласии. — Зовите просто Марти, мист…месье.