Утро. Молодой парень лежит на кровати, смотря куда-то вдаль, вглубь комнаты. Его отсутствующий взгляд холодит душу, в то время как непрошеная влага, скопившаяся в уголках глаз, наводит тоску, от которой хочется завыть или сброситься с крыши самого высокого здания Нью-Йорка, чтобы вновь и вновь не чувствовать это щемящее чувство в области сердца.
Парень глубоко вздохнул, прикрывая глаза. Боль, меланхолия, отчаянье поедали его изнутри, медленно и постепенно разъедая и без того израненную душу юноши, которую, несмотря ни на что, хотел сохранить, остаться человеком.
По щеке побежала слеза, которую он не стал стирать, позволяя ей скатываться все ниже и ниже. Ему был абсолютно безразличен тот факт, что в любой момент в его комнату могла ворваться Маргарет и, увидев его слабость, снова начать отравлять его душу своим ядом: речами и помыслами, от которых выворачивало наизнанку. Единственное, что сейчас было важно, что билось в его голове – это чувство одиночества, которое могли понять лишь те, кто никогда в жизни не видел своей матери, разглядывая ее цветные фотографии, не слышал ее голоса, узнавая о ней из рассказов знакомых людей. Только эти мученики могли его понять и поддержать в такой день, как ее День Рождения.
Чарльз приподнялся на локте, наклоняясь вперед. Нижняя шуфлядка резного комода из дуба, стоящего рядом с кроватью, хранила самое сокровенное, то, о чем не догадывался даже его лучший друг, Нейт. Парень потянул за латунную ручку, чтобы открыть ее и достать несколько пожелтевших листов бумаги, где была изображена его мать, женщина, которая подарила ему жизнь, отдав Богу свою.
Юноша со стоном встал с кровати, залезая с ногами на подоконник. Легкое касание четких линий, небольшая тень, нарисованная простым карандашом, нежный теплый взгляд – Чак в миллионный раз всматривался в портрет матери, нарисованный им несколько лет назад, в день ее смерти, день его появления на свет. В нем не было ничего лишнего, ничего привнесенного от себя, только то, чтобы было изображено на последней фотографии, сделанной за месяц до ее кончины. Округлый большой живот, легкий румянец, счастливая улыбка и руки, которые поглаживали «малыша».
По щеке Чарльза вновь побежала слеза, падая на лист. Затем вторая, третья…
Басс ненавидел себя, ведь он отобрал у нее жизнь, выжил. В такие минуты ему хотелось прервать и свою, однако образ матери, которая мучилась, рожая его, заставлял его остановиться – бросить бумагу на подоконник и направиться в ванную комнату, принять холодный душ, который хоть на какое-то время приводил его в норму.
- Элизабет Мари Басс, - Маргарет растягивала слова, словно пыталась попробовать их на вкус. – Неплохой портрет, - женщина хищно улыбнулась, повернувшись лицом к Чарльзу, застывшему в дверном проеме. – Однако эти влажные капли все испортили, - легкое движение, и лист бумаги, разорванный пополам, летит вниз.
- Нет… – голос юноши едва слышен на фоне звона тонких каблучков. – Зачем?.. - Чак упал на колени, закрывая лицо руками.
- Так надо, мой мальчик, - она провела рукой по черным как смоль волосам Басса. – И ты скоро в этом убедишься, - женщина подалась вперед, касаясь губами его щеки. – А пока, ты мне нужен. – Маргарет коварно улыбнулась. – Считай этот заказ моим подарком.
- Каким к чертям подарком?! – он поднял на нее глаза, в которых горел огонек ненависти. – Что ты опять придумала?!
- Всему свое время, - просияла та и, обронив клочок бумаги, открыла дверь.
- Нет, ты мне скажешь, - Чарльз резко схватил Стоун за руку, больно сжимая запястье. – Сейчас же.
- Ты забываешься, паршивец, - она вырывает свою руку из его тисков. – Не смей так больше делать, иначе горько пожалеешь об этом, – женщина развернулась и направилась прочь. – В столовую можешь даже не спускаться, сегодня твое место – кухня.
- А я и не собирался, - прошелестел юноша, захлопывая дверь. – Лучше завтракать с крысами, чем со змеей.
Чарльз глубоко вдохнул, прикрывая глаза, считая до десяти. Однако этот нехитрый ритуал ни капельки не помог ему успокоиться. Чувство ненависти, желание мести застилали его разум, выводили из себя. Он сам не понял, как оказался возле окна, как руки начали судорожно прикладывать один клочок бумаги к другому.
Басс надеялся, что по чисто случайности, волшебству, они снова станут единым целым, но ничего не происходило, и от этого становилось еще больнее, а ненависть к Маргарет росла, наслаивалась, словно снежный ком.
- Ненавижу, - рычал юноша, сжимая в руках единственную память о матери. – Придет время, и ты пожалеешь об этом. Слово Басса.
Пара часов, прошло каких-то сто двадцать минут с того инцидента, а Чарльз все еще злился, все еще «пылал», специально задевал всех прохожих, которых сегодня было слишком мало, меньше обычного. Он толкал каждого из них, кидал в их адрес грубые слова, тем самым доводя наиболее чутких особ, юных девушек, до слез, истерик. И ему это нравилось, он упивался их болью, наслаждался их беспомощностью, неспособностью ответить ударом на удар.
- Смотри куда прешь, грязь, - он со всей силы толкнул и без того, еле шедшую девушку, повалив ее на проезжую часть, и, довольный собой, отправился дальше.
Громкий гул автомобильных гудков и резкий скрип тормозов, раздавшихся позади него, заставили Басса остановиться и повернуться назад.
Миниатюрная брюнетка в старой куртке и затертом комбинезоне сидела на дороге, закрывая лицо руками, как будто это могло спасти ее от удара, в то время как из нескольких машин, водители которых успели вовремя затормозить, доносились проклятья и грубые фразы, адресованные в ее адрес.
- Вот черт, - Чак, абсолютно позабыв обо всем, кинулся к ней. – Как ты?! – он присел рядом, заглядывая девушке в лицо.
- Норрррмаллллльноооо, - заикающе произнесла незнакомка, боясь убрать руки от лица, открыть глаза.
- Эй, идиотка, проваливай с дороги, - крикнул мужчина седана, высовываясь из открытого окна. – Эй, ты, - Басс повернул голову, обжигая «храбреца» презрением. – Убери ее.
- Объедешь, - Чарльз вновь поворачивается к девушке, кладя свои руки на ее подрагивающие плечи. – Пошли, а то и вправду проедут по тебе, – легкий кивок, и они вместе присаживаются на тротуар.
- Спасибо, что помог, - она, наконец, убирает свои руки, позволив себе посмотреть на спасителя. – Ты?!
- Сюрприз, - подводит итог парень, разводя руки в стороны. – Жизнь непредсказуема.
- И жестока, - шепчет та, с ужасом наблюдая за грязным костюмом юноши. – Я снова испортила твой костюм… - она дрожащими руками лезет в карман, вынимая носовой платок. – Я…
- Не стоит, - он касается ее руки, сжимая ее вместе с материей. – Я обойдусь, как и в прошлый раз, – парень смотрит в напуганные карамельные глаза. – Сама сможешь дойти?
- Что?! – голос девушки становится хриплым. – Я не…
- До дома сможешь сама дойти? – он приподнимается, помогая незнакомке встать. - Или ты сильно ударилась?
- Нет, все в порядке, – она вырывает руку из его ладони. – Я пойду. Если захочешь получить сатисфакцию, то я…
- Нет, не захочу. – Чарльза разворачивает. – До встречи.
- Не дай Бог, - срывается с губ девчонки.
Чак улыбается, продолжая двигаться вперед, высматривая магазин мужских костюмов. Ему срочно нужно купить новый, а этот оставить в прошлом, рядом с той девушкой, которая по какой-то чудесной случайности, смогла заставить его забыть о ненависти, о Маргарет. Конечно, это произошло всего на каких-то пятнадцать минут, но этого того стоило. Ведь, несмотря ни на что, Чарльз всегда любил улыбаться, правда, это происходило очень редко и только рядом с Арчибальдом.
***
Противная музыка, отвратительный аромат женских духов и молчаливый швейцар наводили на Басса тоску и вызывали презрение к его клиентке, живущей в пентхаусе. Как можно было жить в этом здании, ездить в этом ужасном лифте, который слегка застревал на каждом втором этаже, позволяя пассажирам молить Бога о скорейшем прибытии.
Чарльз глубоко вздохнул, когда перед тем как открыться, лифт немного покачнулся и издал противный писк. «Нужно сказать Маргарет, потребовать двойную оплату, чтобы хоть как-то оплатить мне моральный ущерб», - парень медленно шел вглубь жилища, не обращая внимания на прислугу, которая, раскрыв рты, провожала его взглядом.
Шаг, еще шаг, третий, четвертый… Он увидел женщину с длинными золотистыми волосами, сидящей в кресле и читающей журнал. Стройное подтянутое тело, тонкие, слишком худощавые запястья, шрам полумесяцем на левом предплечье – этого просто не может быть, это…
- Лили?! – женщина вздрагивает, поворачиваясь.
- Чак?! – она роняет на пол журнал, медленно вставая с места. – Это невозможно. Ты ведь должен быть…
- Бомжом?! – Басс чувствовал, как начинает закипать кровь в венах. Теперь он понял, что за подарок приготовила ему Стоун. – Должен быть мертв?! Ты это хотела сказать?!
- Нет, - женщина делает один шаг, а потом резко подается вперед, раскрывая объятия, чтобы обнять парня. – Я так беспокоилась о тебе, – она коснулась губами его лба, прижимая к себе.
- Едва ли, - холодно шепчет Басс, отталкивая старую знакомую. – Если бы ты волновалась, я бы не попал на улицу после смерти отца, ты бы усыновила меня. Но ты…
- Я была нищей, - женщина опустила глаза, пытаясь сдержать слезы. – Я даже Серену не могла прокормить, еще один ребенок был бы…
- Обузой?!
- Чак…
- Не стоит, - он с презрением смотрит на женщину, о которой достаточно тепло отзывался последние годы, скучал по ней. – Я пришел сюда с другой целью, - она подняла глаза, полные слез. – Где спальня?!
- Я не хочу… - ее голос дрожит, - … это то же самое, что переспать с сыном…
- Ну и что?! - Чак сделал шаг вперед, Лили вздрогнула. - Это всего лишь секс.
- Я заплачу тебе за приход двойную оплату, только не надо... – она опускается на пол. – Я не прощу себе этого…
Воцаряется тишина, прерываемая всхлипами женщины, тщетно пытающейся примириться со своей совестью, которая каждый божий день мучает ее, заставляет разум рисовать различные картины, в которых маленького мальчика то и дело загрызают бездомные псы. Она сожалеет о прошлом, но не может изменить его, никогда не сможет.
Тихие, почти неслышные шаги, заставляют ее поднять голову, наблюдая за тем, как Басс медленно идет к лифту, чтобы покинуть этот дом и никогда больше не возвращаться сюда.
- Прости меня, Элизабет, - по щекам женщины скатываются слезы. – Я не смогла сдержать клятвы, я оставила его. Однако, он жив…
***
Ночной город. Молодой парень неторопливо шел по городу. Ему было абсолютно безразлично все то, что окружало его – прохожие, машины, магазины… Он просто шел вперед, не позволяя боли вырваться, а большим соленым каплям скатываться по его щекам.
Шаг, еще один, третий, четвертый… Юноша на автомате переставлял ноги, которые вели его куда-то вперед, туда, где он сможет дать волю чувствам, где он не был долгие годы – на могиле матери.
Серая каменная глыба с выбитыми на ней цифрами и буквами приносила чувство боли, одиночества. Чарльз тихо подошел ближе, касаясь подушечками пальцев шершавой плоскости. Ему так не хватало ее, не хватало ее теплых объятий, поцелуев на ночь, прогулок по парку или на детской площадке… Конечно, он не знал, что это такое, только по рассказам Нейта, но все равно тосковал.
- Мамочка, - по его щеке побежала слеза. – Почему ты оставила меня тогда? Неужели я не заслужил…
- Заслужил, - тяжелая мужская рука ложится на его плечо. – Просто так вышло. – Чак кладет голову на колени, обхватывая руками ноги. – Ты не виноват.
Проходит несколько десятков минут, прежде чем Чак успокаивается. Он медленно выпрямляется, поворачиваясь назад, чтобы поприветствовать друга.
- Но как ты узнал? – ребята сидят на земле.
- Ты всегда вел себя странно в этот день, а потом я увидел тебя за рисованием…
- Она порвала их…
- Нарисуй новый, ведь это не проблема, - Нейт улыбается. – Да и чем же ты еще займешься в свой следующий день Рождения?!
- Кто знает, - пожимает плечами Басс, грустно смотря на камень. – А новый портрет я нарисую завтра, – губы ребят растягиваются в улыбке, наконец, это день подошел к концу…
Надеюсь на отзывы...
