Изгнанный

Удивительно, но почему-то невозможно оторвать взгляд от его пальцев, сжимающих сигарету… Тонкая, обернутая бумагой палочка тлеет и дымит. В Кэртиане нет табака. Здесь есть. И отчего-то Рокэ завораживает именно это. Он смотрит на то, как Дик курит, невидяще глядя в окно. Пальцы подрагивают, в знакомых серых глазах застыла вечная тоска, которая совершенно не вяжется с молодым и красивым лицом Окделла. Хочется подойти, ухватить за плечи, развернуть к себе, тряхнуть, так чтобы русая голова откинулась назад, а потом… потом прижаться к губам и вдохнуть в себя сизый, наверняка горький, дым… Но… Рокэ продолжает завороженно вглядываться в пальцы Ричарда. Он не может того чего хочется. Он для Дика просто тень на стене, призрак. Так сложилось… Такой выпал им жребий… Рокэ, герцог Алва — регент и спаситель Талига и всех Золотых Земель. Ричард, герцог Окделл — предатель, убийца, покойник, проклинаемый людьми и сгинувший во тьме Лабиринта на Изломе веков. Каждый получил по заслугам — так поют менестрели и так пишется в Новой истории Талига. Но Рокэ знает, что это неправда. Знает, но молчит, к чему ворошить прошлое, которого уже не изменить? Тем более, что Дику это ничем не поможет, он — Изгнанный. Все в их жизни пошло кувырком с момента отравления. Яд, предательство, разочарование… Рокэ со злостью избавился от сломанной игрушки, которую любил всей душой. Но проблемы это не решило. Чувства остались, а Ричард, высланный из Талига, примкнул к Ракану, и казалось, совершенно позабыл о том, что когда-то любил своего эра, настолько, что смог переступить через эсператистские заповеди и подарить себя Рокэ, всего, без остатка. Оттого предательство было во сто крат болезненнее. О том, что яд в кувшин Дикон бросил будучи лишенным воли и управляемый Штанцлером, Рокэ узнал много позже, заглянув в зеркало Премудрой Гарры, когда уже ничего изменить было нельзя. Потому же, Окделл пошел за Альдо, попав в капкан и не имея сил из него вырваться. Тогда, на суде, Рокэ, пряча за язвительной усмешкой боль, не мог понять, что означает пойманный им взгляд Дикона. Юноша обвинял, но глаза его словно просили о помощи. Рокэ не понял… А когда узнал оказалось слишком поздно — Дикон умер. — Ричард, — это могло бы звучать болезненным стоном, но Рокэ, к счастью, не слышит своего голоса, как не слышит его Дик. Так происходит всегда. Рокэ зовет — Ричард не слышит его. Они теперь принадлежат разным мирам. Окделл — Изгнанный. И то, что Алва может иногда видеть его, заслуга той, что живет в Лабиринте, которая приходит к Сердцу Мира во снах. Печальная, синеглазая, с таким же разбитым сердцем, как у Алвы. Он просит ее об этой милости, она позволяет и Рокэ знает, что однажды он должен будет заплатить ей за это, а Ричард, живя в чужом мире, курит крепкий табак, стоя у распахнутого окна, в который холодный ветер вдувает ледяную крупу. — Простудишься, — говорит Рокэ, не сводя глаз с обхвативших сигарету губ Дика. Глупо… Он и сам себя не слышит. Ричард глубоко затягивается и роняет густые ресницы на глаза. Пепел с сигареты подхватывает порыв ветра… огонек тлеет сильнее. Изгнанный живет в чужом, совершенно не похожем на Кэртиану мире, но Рокэ с ужасом понимает, что Ричард помнит Талиг. Это можно прочесть по слишком больному и опустошённому взгляду для молодых глаз. Здесь ему столько же, сколько было бы в Кэртиане, едва перевалило за двадцать… А еще, однажды Рокэ видел, как Дик, устроившись на бесформенном диване своего крошечного дома, сжав в руках нечто похожее на гитару, не скрывая боли на лице, наигрывает одну из кэнналийских мелодий, ту, что чаще других играл когда-то давно сам Рокэ, сидя в своем кабинете у камина. Здесь не было камина и «Черной крови», только промозглый полумрак, сырость и тлеющая в пепельнице сигарета. — Что же мы натворили… — беззвучно шепчут губы Рокэ, а рука бесплотной тенью касается скулы Дика, не чувствуя ее. Талиг восстановился после чудовищного излома, после продолжительной и изнурительной войны с Дриксен, после Та-Ракана… Рокэ надев регентскую цепь, сцепив зубы, вытянул страну из омута. Это его долг, это его судьба. Но сердце герцога больше не принадлежит этому миру. Оно осталось где-то в чужом, там, где есть серый, до омерзения безликий высотный дом, в котором у окна стоит русоволосый юноша и бездумно сжимает в тонких аристократических пальцах, тлеющую сигарету. — Дикон… — Рокэ подходит очень близко, так что почти касается бесформенной, грубой рубахи, темно-синего цвета, в которую одет Окделл, — прости… Если бы я мог… Он замолкает, потому что Ричард резко оборачивается и смотрит. Рокэ, кажется, что Дикон смотрит прямо ему в глаза, словно видит его, смотрит так, будто Алва перестал быть для Изгнанного лишь призраком из прошлого. Это длится миг, один короткий миг, за который внутри Рокэ все переворачивается. — Ричард! Но тщетно… Дикон затушив сигарету, со стуком захлопывает створки окна и выходит из комнаты, пройдя сквозь Рокэ, оставляя господина Регента Талига захлебываться отчаянием и сожалением. Так сложилось… Такой выпал им жребий…