***
Когда Сайто вновь исчезает на несколько дней, Гурен уже не удивляется, даже не нервничает. Вспоминает, как происходили предыдущие встречи, и признает: не способен угадать, когда у мужчины возникнет желание нагрянуть к нему домой. Хаотичный, как движение атомов. Поэтому он ждет: надеется на ответы, на получение силы, знание о её местонахождении. Но на пятый день терпение иссякает. Он предупреждает Саюри и Шигуре о своём уходе, долго и терпеливо успокаивает их, и приказывает оставаться дома, и даже не сметь следовать за ним. Возмущенные, но покорные, они нехотя кивают, и Гурен покидает дом, уверенный в своём одиночестве. Обойти слежку Хиираги получается сразу, поэтому времени он не теряет. Быстрым шагом покидает опасную местность - его всё ещё могли заметить - и расслабляется лишь вдали от жилых домов. Он помнит слова Сайто и знает, где его искать; хотя бы предполагает. Его целью становится приют Хякуя. Мысли по этому поводу на лучшее не наталкивают, и парень предполагает, что в этом месте может твориться; мрачнеет он незаметно даже для себя. Конечно, он слышал об экспериментах секты, видел собственными глазами, какое оружие было в руках Махиру, и мог только предполагать: раз Сайто с ней смогли создать такое, то на что способна секта, в которой людей в десятки раз больше? Он проходит пару улиц, они безлюдны. Небо затянуто серой дымкой - предполагает, что это, возможно, к дождю; зонта у него, конечно же, нет, но Гурену это было безразлично. Промокнет и всего. Его волнуют проблемы, которые окружают его сейчас, и в будущем могут стать серьезными преградами. Он задумывается о возможных союзниках. Решив найти Сайто самостоятельно, по его же, впрочем, указаниям, Гурен чувствовал лишь глухую злость по отношению к нему - с ним будто бы игрались, и вспоминали только в тот момент, когда настигала скука. Иначе назвать эти внезапные посещения парень не мог: не хватало знаний о мужчине, да и предположения, исключительно панические, в этом не помогали. Решившись на отчаянный шаг, он ожидал всего, даже того, что может лишиться головы на казни, но такой подставы от Сайто, настроенного вполне серьезно, - нет. Он опасался. Зная, что не один он преследует свои цели, и что после исполнения задуманного Сайто может его бросить, Гурен не выдавал себя сразу. В случае чего, можно было сделать вид, что он никак не связан с мужчиной, а знает лишь потому, что сражался с ним, когда секта напала на школу. Не у одного Сайто были карты в рукаве. Гурен осмотрелся: до приюта идти нужно было ещё с десяток минут. Легкая дрожь пробрала парня. Становилось не по себе от мысли, что он заявится к мужчине; да и узнавать у других людей, где он, не хотелось: Гурен не хотел светиться. Но он был наследником Ичиносе, у которого права на ошибку не существовало, и если не он, то никто вовсе; взяв себя в руки, уверенный в том, что делает, Гурен направился туда, где, возможно, найдет, хоть какие-то ответы. Его мысли будто бы кто-то уловил и перечеркнул, как неправильно написанное слово, легкой, недрогнувшей рукой — в кармане зазвонил телефон. Внутренне парень напрягся: звонить мог кто угодно, даже тот самый Курето, и тогда это не было ничем хорошим - его прослушивали, его местонахождение могли засечь, и врать тогда не было смысла. Уличат и выведут на чистую воду. Он посмотрел на экран - неизвестный номер. Но это не решало его вопроса, ни на йоту: номера Курето Хиираги он не знал, а если бы и знал, то сменить телефон ему ничего не помешало, для той же проверки. Всё же Гурен был в опасной зоне и на прицеле у этих людей. У них были все основания не доверять ему, и никак нельзя было избавиться от этого за короткое время. С нехорошим предчувствием он принял вызов. — Да? — Ах, — послышалось хихиканье, — ты так долго. Разве ты чем-то занят? Он сразу узнал этот голос; он мог узнать его из тысячи - Хиираги Махиру, девушка, чьих слез он не желал видеть. Та, которую хотел спасти, и которую, не смотря ни на что, не мог догнать. Потому что всему была своя цена, а он долго не решался её платить. — Махиру, — только и смог вымолвить он. Потому что больше мыслей в голове не было; она вновь словно бы была где-то рядом. — Конечно, я. Или кроме меня тебе ещё звонят девушки? Я же могу и обидеться, Гурен, — он слышал заигрывающие нотки в её голосе и живо представлял себе её лицо. И вместе это не вязалось. Ведь угроза явно проскальзывала в том, что она говорила; он помнил её, обладающую демоном, и так же четко видел страдающее лицо. — Где ты? — спросил он. — Сейчас тебе этого знать не обязательно. Да и зачем, что ты хочешь сделать? — она интересовалась так, будто бы спрашивала, какая завтра будет погода или смогут ли они пройтись вместе по парку. Послышался легкий фоновый шум. — Просто скажи это мне. — Нет. — Чего ты хочешь? — Я люблю тебя, Гурен. — Я знаю. Ответь мне, если это так. — Ты играешь нечестно, — он услышал, как Махиру фыркнула, — но я расскажу тебе. Я хочу, чтобы Гурен мне кое-что доказал. Это заставило его насторожиться: чего хотела эта девушка? Чего она могла потребовать от него на этот раз? — Что именно? — Я дорога тебе? — меняя тему, она снова оставляла его позади, не давая и близко подойти к себе и даже к своим намерениям. — С чего ты взяла? Она часто спрашивала подобное и так же, в пустоту, как при разговоре с самой собой, говорила признания в любви, ведь Ичиносе никогда не отвечал на них - игнорировал, произносил жестокие вещи, но не признавал этого. Он и сам не мог точно сказать, что испытывает к ней. Они просто однажды встретились в детстве, и тогда эта привязанность была всем, но с течением времени его чувства стали неопределенными: он желал её спасти, искренне и всем сердцем, но не мог при этом уверять, что решился бы лишь ради этого на сотрудничество с Сайто. На это повлияло множество факторов, и она была одним из них - важным, но не решающим. Гурен делал это всё для себя. Всё же он был эгоистичным человеком, чьи желания и приманили демона, что теперь услужливо сжимал его руку: он согласился на договор, и, тем самым, между строк, уложил прописную истину, что готов отдать часть себя взамен на желаемое. И если Сайто требовал от него душу, то он отдаст её, но Махиру знать об этом необязательно. И это вполне правильно по её правилам. — Гурен всегда говорит такие холодные слова, — протянула она. — Докажи, что любишь меня, и я сделаю то же самое. Покажу тебе, насколько сильно я люблю тебя. Это уже казалось странным. То, насколько несвязными были её фразы, то, как она толкала ему какой-то бред. Будто бы одержимая… «Точно, — вспомнил он, — одержимая». Ведь она была отравлена ядом этого оружия и в ней, словно паразит, теперь был демон, который не даст жить спокойно. Разве теперь он мог с уверенностью утверждать, что с ним говорит именно Хиираги Махиру? — Кто ты? — неуверенный в ответе, твердо спросил он. — Ты уже забыл меня? — её смех, почему-то резал ему уши. — Кто ты? — не собираясь сдаваться, повторил он. — Я та, кто любит Гурена. И я докажу ему это. Сделай это для меня - это единственное о чем я прошу: докажи мне, что я тебе дорога. Всё ещё не знающий, кто именно из них говорит с ним — демон или Махиру — он продолжил разговор, надеясь хоть что-либо узнать. — Нас прослушивают? — Нет. Я позаботилась об этом, не волнуйся. — Как я должен это сделать? — Убей её, — после молчания в ответ, она пояснила: — В последнее время вокруг Гурена слишком много девушек, и они проявляют к нему интерес. И ты ничего не предпринимаешь. Это так нечестно, почему бы тебе просто не отвергать их? Ты же уже любишь меня — это подло по отношению ко мне, поэтому докажи мне свою любовь, Гурен. Убей одну из них. Пока этого будет достаточно. В ответ же я докажу тебе, что ты мой единственный; заодно и от лишних проблем тебя избавлю: слежка это так нехорошо. И после её слов, уклона в сторону неизвестного, Ичиносе понимал, что она говорит о ком-то третьем. Она вновь рассмеялась - тем самым смехом, больше смахивающим на металлический. Боролась ли она в этот момент с демоном или же исполняла собственную прихоть — он не знал, но точно осознавал, что не даст сделать ей ещё больше ошибок, искупление за которые будет невероятно большим. Сам он был готов на многое, и запачкать руки ради рода Ичиносе, ради своих людей, было меньшим, что он мог сделать. Но это был он, а Хиираги Махиру просто должна была прекратить всё это и оказаться в его руках. — Что ты собираешься делать, Махиру? — Ах, ты вспомнил моё имя? — издеваясь, поинтересовалась она. — Прекрати! — Что именно? Я ведь ещё даже не начала. Но время подгоняет, поэтому, прости, и до скорой встречи; я позвоню тебе, как только решу наши проблемы. Сможешь ли ты догнать меня, черепаший король? Прошептанная последняя её фраза прозвучала, словно бы говорил её совсем иной человек - девушка, у которой отчаяния было больше, чем у него при мысли о будущем рода. Но почему? Разве всё это не было лишь её виртуозной игрой, где фигуры расставляла она и правила создавала тоже? Возможно, это и было её рук дело, но он не мог не признать, что в момент окончания их телефонного разговора Хиираги Махиру была на грани плача, и Гурен не мог утверждать, что слезы в тот момент уже не текли по ещё щекам. Со щемящим сердцем и противнейшим ощущением внутри он вынужден был всё это отбросить. Он побежал, как только убрал телефон. Ему ещё предстояло отыскать её: она начинала новую опасную игру и, конечно же, в ней должна была быть жертва. И пусть Гурену сто раз было плевать на эту несчастную, он сорвался с места. Это шанс увидеть её, твердил он себе. И пусть веры в это не было даже у него самого, он представлял это, как правду, потому что так было намного легче. Теперь, чтобы найти её, ему предстояло найти того противного парня, от которого он с радостью держался бы подальше.***
Пусть из-за испорченной погоды парк и был не лучшим местом для отдыха, Шинья всё равно находился в нем. Ему, по правде, было плевать: идет дождь или нет, светит солнце или на небе уже звезды — главное не находиться в пустой квартире; не ощущать, как тишина давит со всех сторон — даже телевизор на полной громкости не мог заглушить звенящей пустоты. Не видеть правды так близко. Дети Хиираги вместе не жили. На теперешний момент так точно. Шинья ещё с детских лет помнил, что так было не всегда: когда он лишь был принят в семью, в большом особняке они находились вместе; тогда ещё Махиру была так непозволительно близко. Их комнаты разделяли лишь стены. Он мог вечером, возвращаясь в комнату после тренировок, видеть, как она проходит мимо; не по-настоящему легкая, будто бы плывущая в пространстве в воздушно простом платьице, что так отлично подчеркивало её природную красоту. Махиру никогда не требовалось и грамма косметики, чтобы выглядеть не хуже, чем девушки с глянцевых обложек. Конечно же, она нравилась Шинье. Разве от нее вообще было возможным отвести глаза? В первый год он бы ответил, что нет, а в последующие уже на собственном опыте проверил: лучше отвести добровольно, иначе её свет сожжет тебя дотла. Шинье довелось гореть; изнывать от изощренных пыток. Махиру, возможно, знала об этом, но вряд ли ей было до этого дело - даже лишнего взгляда не было обращено в его сторону. А Махиру смотрела незабываемо: томно, из-под ресниц, так и норовя отвести плутоватый взгляд. Она не была к нему жестока — по собственной прихоти — просто её сердце принадлежало другому. Она не давала ложных надежд - просто сказала правду, но от этого не становилось легче: он понимал, что жив ещё лишь потому, что она не позволяет умереть. Одно её слово - и его можно перечеркнуть, как опечатку, что случайно затесалась в тексте; выжечь из фото, оставив черное пятно, которому не будет больше имени. Но он — Хиираги Шинья — продолжал жить, и цель у него была: размытая, в корне неверная. Ему давно пора было мыслить здраво, а не составлять реальность видений, но он хотел видеть избранника Махиру - того которого выбрала она. Лишь с её разговоров им выпадали моменты, когда они могли общаться нормально, без предрассудков; он узнал о Гурене столько, сколько не смог бы выяснить сам при личной встрече. Он смотрел, как она, вдохновленная, с румяными щеками, говорит о своём возлюбленном и его брала печаль. Не столько даже зависть, хотя и она имела место - просто это не его место в этом мире. Он не сможет никогда исполнить того, зачем его взяли в семью. Он знал, кем является, но не понимал: зачем? Какой прок от него? Он следовал тенью за Махиру, которая иногда выходила на свет, и только полпроцента этих случаев - когда она выходила именно к нему. А потом он увидел его. Избранного самой Махиру - светом, который он безрезультатно старался поймать эти годы, и… он был разочарован. Ичиносе Гурен не представлял из себя ничего интересного - парень, которому и дела не было до учебы или силы. Подозрительно пассивный тип, место которому было дома, но он при всем этом он был в старшей школе Сибуя; Махиру не отводила от него глаз, если он попадался. Шинье захотелось разгадать эту коробочку с сюрпризом: не просто же так всё крутилось вокруг Ичиносе, и его любила она? Он крутился рядом всё чаще, улавливая изменения в поведении, мимике - что-то таки да было; несущественное, едва уловимое. Он не имел права отступить. А потом произошел тот самый случай, что открыл ему глаза - этот парень скрывал свою силу, что уже чертовски сильно настораживало, и даже независимо от себя, Шинья, как Хиираги, определил его, как угрозу. Любить Хиираги ему было не за что, поэтому подлая частичка внутри так и шептала о желании их предать. И когда в Гурене он увидел товарища по несчастью, не смог не попробовать завлечь его общей идеей. Гурен отказал. Без промедлений или размышлений, прямо и кратко. Словно у него и правда не было мыслей об этом; то что читалось на его лице, в некоторые моменты, он не мог взять в расчет, но Шинья-то видел его со стороны. В общем счете, Ичиносе не было до него дела и глупые попытки Шиньи хоть как-то привлечь его внимание, были столь же удачны, как набирать воду решетом: Гурен просто просачивался сквозь отверстия и исчезал, а его мысли и вовсе не принадлежали кому-то: иногда он смотрел так, что Хиираги потряхивало, пусть и удавалось поддерживать дурашливую улыбку. Шинья не знал, куда ему стоит идти и за какой целью следовать. Раньше было легче - цель ставили четкую: ты или тебя. Потом - для самого себя было правильнее решить попытаться завоевать сердце Махиру. Сейчас же, ему просто хотелось за кем-то следовать, и, если принцесса была предателем (а если бы она пожелала, он без промедлений последовал за ней), то нужно было искать заново. Гурен подходил. Он был обаятельным, забавным, интересным, но вот у него не было в планах вести кого-то за собой. Казалось, его проблемы так велики, что ради минут спокойствия всех нуждающихся, он повесит все на себя, лишь бы не мешали. Ещё немного, и он бы сам пошел к нему, с петлей на шее и попросил пощадить. Но… даже если ему было всё равно на происходящее — пусть хоть все перебьют друг друга — то Курето: нет. И Шинья был не против следовать за ним. С Курето было просто и надежно: он приказывает - Шинья исполняет. Парень не был тенью, у него была личность и мечты, но, если он был зеркальной поверхностью, то лучше бы её скорее разбили. Бессмысленно существовать — ему хотелось верить — было не в его стиле. Но… Шинья разучился верить в кого-то - самому было легче и понятнее, а если сделаешь что-то, и попадешь в передрягу, виновен только ты сам. Однако он попал в неприятности в очень юном возрасте, и теперь винить было некого. Он попал в самый эпицентр проблем: предатели, битвы, кровь и смерть - всё снова было рядом; у него не было шанса избежать этого. Иногда, перед всем этим, когда украдкой он глядел на Махиру, а она, усмехаясь, ловила его взгляд, ему чудилась в её глазах неизбежность. Губы изгибались в болезненном изломе, а отчаяние немо кричало внутри; Махиру молчала, глубоко несчастная. Он не особо задумывался почему: семейка та ещё, она помолвлена не с желанным парнем, а будущее как на ладони — он находил для себя сотни причин, но не знал, близок ли он к правде. Он не знал, что, будучи таким метким, ни разу не попал в цель; её задумчивых взглядов и хмурых складочек на лбу. Проблемы Махиру были больше, чем пара мелочных желаний. Шинья ни о чем глубоко не размышлял - знал, что рядом что-то затевается, строил догадки, но пока, не более. Он вздохнул; на улице уже знатно похолодало и людей возле фонтана поубавилось, хотя толпы ещё сновали по парку. Ему никуда не нужно было спешить, поэтому, оперевшись о бортик, он рассеянно пробормотал: — О чем же ты думаешь, Махиру? — Тебе об этом сейчас знать не следует. Слишком близко; Шинья вздрогнул, но, ни на сантиметр не отстранился. Он вскинул голову и встретил её взгляд; привычно легкая и тонкая она стояла на бортике фонтана и глядела на него сверху вниз; на губах была вежливо-мягкая улыбка. Он шумно выдохнул, прежде чем задать новый вопрос, уже не в пустоту. — Что ты делаешь здесь? — он не позволил себе сдвинуться, но талисманы, гладкие бумажки, надежно касались ладоней. — Это не остановит меня, — насмешливо блеснула она глазами. Шинья почти одними губами промолвил: «Знаю». Звонкий смех Махиру разнесся вокруг них, но никого это не взволновало, кроме них самих. Она сложила руки за спиной, переплетая пальцы - казалось, она никогда не снимает школьной формы - и юбка, коротковатая для таких действий, колыхалась в такт порывов ветра, но не задиралась. Шинья усмехнулся, готовый затронуть эту тему, пошутить, словно бы не было между ними той пропасти статуса и разных сторон: он служил Курэто, в то время как она была предоставлена самой себе и выступала против Хиираги. Как жаль, что именно этот парень принадлежал к такой семье… — Не думаю, что тебе стоит стоять на бортике, — заметил он, лукаво усмехаясь. — Да? И почему же? — Мне всё видно, — и кивнул головой на её юбку. Конечно, он врал, он не наклонялся так, чтобы хоть что-то увидеть — это было ниже его достоинства — но девушке этого знать не стоило. Махиру опустила взгляд и опять посмотрела на него, никак больше не выражая своей реакции. — Ха, — уголки губ дрогнули в улыбке, она спрыгнула с бортика и мягко приземлилась без единого звука. — Извращенец. — Может быть. — И как давно ты за мной подглядываешь? Они стояли рядом, их плечи почти соприкасались; они выглядели хорошими знакомыми, что пересеклись в парке, но при этом ждали кого-то другого. А сейчас просто коротали время. Одноклассники, живущие каждый своим, но соприкасающиеся по воле судьбы. — Дай подумать, — он задумчиво склонил голову. — С самого начала? — Ты спрашиваешь у меня? — она снова рассмеялась. Люди проходили мимо них - спешащие, с зонтами. Близился вечер, загорались огоньки города. Дождь не волновал Шинью; капли стекали по легкой куртке, которую он успел захватить перед уходом. А Махиру, одетая легко, уже промокла; когда направлялась сюда, точно не думала о погоде. Её волосы тяжелыми влажными прядями липли к спине, мокрая белая блуза местами просвечивалась, а по лицу, прочерчивая дорожки, словно слезы, текли капли. Взгляд рассеяно-пустой направлен был чуть выше снующей толпы. «Ангел, — подумал парень, — упавший с небес, потому и мучившийся. Но почему покаянный?..» В чем могла раскаиваться Хиираги Махиру, отдавшая сердце демону? В чем она, преследующая свои цели, могла винить себя? Ангел, павший с небес и потерявший крылья, о чем он мог думать? У Шиньи было много вопросов, потому что такой простой с виду мир скрывал от него множество деталей; её печальные глаза, бездействие верхушки Хиираги, поведение Гурена — что такого знали они, чего не было дано знать ему? Он не ждал ответов, поэтому не задавал вопросов - лишних, а обычные… Почему бы и нет? — Так зачем ты здесь? Он скосил взгляд на неё, острый и настоящий, а она открыто, широко раскрытыми глазами, взглянула на него. Он предугадал ответ. — Чтобы, — её тонкие губы растянулись в усмешке, а глаза блеснули алым, — убить тебя. Порыв ветра хлесткими каплями ударил их по лицам. Шинья прикрыл глаза; они так и не двинулись с места. — Я знал, что ты однажды придешь за мной. Почему же именно сейчас? Махиру качнула головой, отказываясь, но всё же ответила: — Хочу кое-что проверить. Парень хохотнул. — Как моя смерть поможет Гурену проявить чувства? — Заткнись. «Больная тема?» — подметил он. И выпрямился, вставая прямо напротив неё. Махиру была ниже него и старательно скрывала желания, жажду крови и смерти, потому что он ощущал лишь её отголоски. — Я не сдамся так просто. «Мне есть за что побороться». — Я знаю. Ему было всё равно на то, что именно она знает. Время было не до товарищеских посиделок - это была схватка на смерть. Они склонились друг к другу и тут же отпрянули. Прогремел взрыв, и всё заволокло дымом. Только на периферии сознания Шинья отметил, что их столкновение не смогло остаться незамеченным: послышались удивленные возгласы и крики, где-то заверещал ребенок; люди бежали к выходу и не смели приближаться к месту взрыва. Как никогда правильно. Капли затекали за воротник, но он не имел права отвести взгляд от неё. Рассмотреть Махиру сквозь клубы пыли было сложно, однако очертания оставались, и он смотрел; талисманы, эти гладкие бумажки, жгли руки. Она была безоружна, но он не велся на эту примитивную обманку. Такая, как она, просто не могла не скрывать в рукавах тузов; но стоило ей вытянуть руки перед собой и почти раскрыть влажные от дождя губы, как он ринулся к ней. Чтобы она ни делала, ей стоило помешать. — Ха, — выдохнула она, сталкиваясь с ним лицом к лицу. Пыль между ними улеглась, всё также плотно облегая со сторон. Они четко видели друг друга. Он наотмашь ударил, а она, играя, ушла из-под удара. Мягкая поступь, всего один шаг назад, и он ловит пустоту. Мокрые, едва начавшие, яростные. Он предпринял ещё один рывок вперед. Махиру оказалась там, где и была с самого начала; без труда запрыгнув на бортик, словно бы была невесомой, прямо как бог смерти, синигами. Она была ему не по силам, гений рода Хиираги, но уловками обладала не только она. Шинья не смел проявить и тени эмоций - проницательная дева могла это раскусить, как тонкую нить паутинки. А она давала фору. Не произносила заветных слов и глядела, как на дитя: открыто, с долей любопытства. «Покажи мне, как ты вырос», — приказывала она. Пока ещё пряча руки. Предначертано ли это было им судьбой? Он мог об этом только размышлять, сокращая расстояние. Он оказался близко; она мягко отшатнулась, будто бы он был не опасен, а лишь напугал её внезапным появлением. Он ударил, а она повторила маневр - его раскрытая ладонь коснулась бетона. Шинья коротко выругался, поднимая взгляд. Глаза в глаза. Он ещё и почти на коленях перед ней, почти как в первый раз; «его леди». Махиру веселилась, задорно улыбалась, словно поощряла, давала ещё шанс себя поймать, но на самом деле, никакого выбора не было изначально: Махиру пришла сюда, чтобы выполнить свои цели, а он — инструмент. Он не мог оспорить это решение или изменить его, а только сразиться за себя. Он послал ей улыбку — бах — скрываясь. Фонтан взорвался, теперь их окатило водой с ног до головы, а не моросящим дождем. Махиру, промокшая, но такая же безумная — её глаза всё ещё горели тем помешавшимся интересом — с прилипшей к лицу улыбкой, шла ему навстречу. Она едва заметно пошатывалась, но её даже мельком не зацепило огнем - одежда не была и малость потрепанной. Рассерженно прошипев, Шинья отступил. Её хоть что-то брало!? Махиру расстроено сморщила носик и кратко шепнула: — Ноя. И Шинья понял - удача и сила совсем не на его стороне. Она была быстрой, под стать богине смерти, и неспешно, словно на охоте, заманивала его в свой капкан. Рубящие удары катаны пока ещё проходили мимо, бесцельно. Махиру стирала влагу с лица или стряхивала капли, и сосредоточено вглядывалась в чужое лицо - не искаженное страхом, а только малой досадой, чаще - пустое. Она ведь отлично знала Шинью. Она могла бы вспоминать это с нежностью, если бы не держала смертельное оружие в руках с определенной целью. Но жалеть было поздно. Это требовалось. Голоса в голове заботливо подбадривали, делали наставления, соблазняли. «Единственный выход», — начинал один. «Это того стоит, — вторил другой. — Ты всё узнаешь, просто заплати цену». И Махиру платила. Сполна, и даже выше: рвалась к плате, готовилась наносить раны. И через раз позволяла себе не промахиваться. Следующий раз точно последний, уверяла она себя, и, поднимая лицо к небу, подставляя его под холодную влагу, она смеялась пронзительно и холодно. Над собой. Всё же она была такой лгуньей, что даже сама прекратила верить во что-либо сказанное собой. Ангел, лишившийся крыльев, и вынужденный идти по пути, выбранному судьбой; у неё с самого начала не было никакого выбора. Потому что с самого начала Хиираги Махиру была искусственным ангелом. Созданная лишь для человеческих целей. Идеальная, ведь люди, со своими жалкими силами, на подобное не способны. Махиру ударила; алые капли брызнули на землю, расплываясь пятнами на асфальтированной дорожке, и кровь желанной струйкой стекла по лезвию. Демоны ликовали. Грызлись между собой, но её восхваляли, лаская словами. Она осмотрела свои труды — царапину на щеке Шиньи — и кротко улыбнулась. Разве это было уже победой? Встряхнув катану, избавляясь от крови на лезвии, она подобралась: это был далеко не конец. Он тоже не терял бдительности. Едва оценив нанесенный ущерб, просто размазал кровь по щеке большим пальцем, и вызывающе взглянул ей в глаза; этот день для него всё ещё не был окончен. Но обещание этого, высказанное ей в голос ранее, так и витало в воздухе удушающее ядовитым облаком. Он вопрошал, она - молчала. Она ещё раз встряхнула катану, но уже больше оценивая её вес, и, криво усмехнувшись, бросилась вперед: она здраво оценивала не только свои силы. В этот день преимущество с самого начала — да и в общем счете, никогда — не было на стороне Хиираги Шиньи. Она была беспощадна. Как кошка ловила его, глубже вгоняя когти в тело, а потом отпускала, давая сбежать, и вновь бросалась в погоню, предрешенную заранее. Махиру можно было вечно сравнивать с самыми разными людьми, животными, вещами и даже мистическими существами — это не уменьшало её силы и не искажало сути: каждый видел её по-своему. Однако эти сравнения ничего не меняли, когда в схватке с ней ты истекал кровью. А она изначально была сильнее тебя. Шинья знал это, но продолжал, ведь, несмотря ни на что, она была всё также красива. Из легких выбило весь воздух, когда она, играясь, отбросила к дереву. Казалось, от столкновения с мощным стволом его позвоночник раскрошился или уже пошел трещинами, но Шинья не упал; пальцы скользили, перепачканные в крови, по шероховатой коре, скалки загонялись под кожу, а он продолжал хвататься в поиске поддержки. Пошатываясь, держался на ногах, когда колени вот-вот обещали подкоситься, и зажимал рану на боку. Попала - вскользь прошлась по коже, но лезвие, необычайно острое, гарантировало ей успех. Урон был колоссальным. Рану жгло. Болело так, что приходилось крепко стиснуть зубы, чтобы не закричать; а кровь текла. От дождя - его холодных, влажных прикосновений - было легче. В движении, всего на пару секунд, он мог забыть, что ранен. Нельзя было сдаваться — это не уровень в игре, где после десятков выигранных уровней ты можешь всё забросить, столкнувшись с, казалось бы, непроходимым этапом. Жизнь - такая штука, что реванша не будет, как и возвращения на предыдущую точку сохранения; резервных копий не существует. Одна попытка, одна жизнь. Проигрыш означает настоящий конец. Даже возвращения к самому началу не прилагается. Бонусов не прилагается - одна только жестокая реальность. Он выдохнул; она не спешила добивать его, словно бы время ещё было. Будто бы ждала кого-то, но… Кого в такой момент мог ждать падший ангел, не поздно ли было для веры в спасение? Шинья не мог понять происходящего - помутившееся сознание в этом не было хорошим помощником. Он слабел; ощущал, как тяжелеют конечности, видел, как сквозь пальцы сочится кровь — и был полностью против этого бессилен. Махиру приближалась. У него не было сил даже на ещё один рывок, которого бы хватило, чтобы уклониться от удара. Он крепче прижал пальцы к ране, вторая рука повисла плетью вдоль тела; опираясь на дерево, почти сползая по нему на землю, Шинья смотрел. Пытался увидеть как можно больше: покореженный от взрыва фонтан, около которого в лужах расплывались круги из-за дождя; мокрая, зеленая листва; яркая кровь на дорожке, которую растворял в себе дождь; и промокшая девушка, не тронутая битвой, сжимающая в руках его причину смерти, всё такая же неотразимая. Был ли теперь смысл бороться, если всё вокруг было против него? Приподняв голову, ощутив на лице редкие, падающие с дерева, капли, он вздохнул, зная, что не надышится. Прикрыв глаза, он ждал; слышал шаги, легкие мокрые шлепки, а по спине шел не просто холодок, а обжигающий холод: он ведь всё ещё жив. Так почему сейчас стоит на месте, когда она так близко? Он бы не нашелся с ответом, если бы таки пожелал что-то сказать - сейчас это было выше него. Он не боялся: смерть всегда бродила рядом. Не сожалел - уже для этого было поздно. Не стыдился, но четко знал, что, если должен был просить прощения, то лишь у одного человека. «Прости, братец Курето, наверное, это всё же мне не по силам». Последние силы он отдал на то, чтобы взглянуть в глаза своей смерти. Возможно, это стало его ошибкой, если уж он решил всё бросить. Но, когда был сделан последний взмах катаной, а Махиру шепнула: «Прощай», вместо того, чтобы покорно стоять, он уклонился. Резко присел, выдергивая свою жизнь с чужих рук. Ему почти удалось сбить девушку с ног, за счет неожиданности, но она отскочила. Пораженная, не ждущая этого. А потом обернулась, и на лице её расцвела любящая улыбка. — Гурен, — произнесла она, и Шинья понял - его раунд закончен, внимание вернулось к настоящему владельцу. Ведь, чтобы не происходило, он никогда не был главным героем истории. Оказавшись таки на земле, у корней дерева, он, наконец, смог покойно привалиться к стволу. И глядя на то, как двое людей вновь вступают в поединок, он не к месту улыбнулся, как никогда счастливо. Он осознал, что каким бы не было происходящее вокруг него, он всё ещё отчаянно желает жить - впервые за долгое время Хиираги Шинье было не наплевать на то, умрет он или нет.***
Гурен спешил. Отплевывался от капель заливающих лицо, рот и глаза и искал, долго и напряженно. Махиру редко уточняла, где именно находится. А сейчас, когда она задумала непоправимое, он должен был её найти, остановить; его уделом было марать руки ради их будущего. Вариантов мест, куда она могла пойти, было немного: много ли было тех, кого, если бы он пожелал, мог счесть за своих соперников по любви? Единицы. Выделяющиеся из толпы, имеющие хоть малейшую связь с ней. За соперниц она сочла его подчиненных - девушек, что были рядом с ним, и которые имели с ним устоявшиеся связи. А кого-то она приняла за его главного соперника, раз намерения так категоричны. Гурену не нужно было гадать: он был смышленым с самого детства, поэтому лицо надоевшего одноклассника быстро всплыло перед глазами. Он мог только бежать быстрее в надежде нагнать её, но и эти мысли разбивались об осознание её нечеловеческих темпов. Хиираги Махиру уже вряд ли была человеком. У него не было и шанса против неё: он не знал, где она; не мог найти их, ведь даже примерно не представлял, где живет чертов Хиираги, и в каком месте, в случае чего, его искать. Он просто, как дурак, носился по улицам дождливого города; сжимал в похолодевших ладонях телефон и готов был разбить его об асфальт — толку то от него ноль: он не знает номера Шиньи. Махиру наверняка уже выбросила использованный телефон. Надежды на Сайто тоже не было. Даже если бы Гурен знал, куда звонить, не было и сотой доли уверенности, что мужчина ему поможет. Такие проблемы касались лишь обычного смертного, которому далеко до всех этих монстров. И в тот момент, когда Ичиносе решил, что, мол, пошло оно всё, ведь и так покрыто огнем, раздался взрыв. Слишком далеко от него, чтобы он мог в считанные минуты оказаться там, но достаточно, чтобы больше не медлить и секунды. Не думая, он сорвался с места. Он ожидал многого, потому что сила Махиру была ему хорошо знакома. Она, в одиночку, могла разнести весь парк, перебить всех свидетелей, а тело главной цели унести к выходу, чтобы к приходу Гурена встретить его любящей улыбкой, с выполненным делом. Гурен ждал невиданного сопротивления. Но видел только ничтожные повреждения — всего лишь фонтан взорвали — и сдавшегося идиота, который, кажется, уже и не собирался бороться за свою жизнь. После увиденного, даже при взмахе катаной, он не сделал и шагу по направлению к ним. Мешать, желающему расстаться с жизнью человеку он не обирался, потому и стоял, наблюдая. Как в злую шутку, в голове раздавалось одобрение Сайто - мужчина приходил в восторг от одного осознания действий парня. «Правильно. Так и нужно. Наконец, решился». А Гурен-то был свято уверен, что не пускал в своё сердце демона. Однако, откуда тогда эти колебания? Почему он, как прежде, не преградил ей путь - катана ведь с ним - и не спас человека? Как хорошо было в своей сути оправдание про чужое желание смерти. А потом всё быстро и резко приходит в движение. Хиираги сражается за свою жизнь, Махиру замечает его, а дождь льет ещё сильнее, почти смывая кровь с дорожки. Она улыбается, освещенная радостью. — Гурен. — И отбросив былую цель, она идет к нему. Невесомая, сжимающая окровавленную катану в руках, она промокшая, счастливая — это, конечно же, из-за него. — Махиру, — через сжатые зубы и на выдохе, после бега. — Зачем? Широко распахнутые глаза, мягкая улыбка, неспешные шаги — она беззаботно задала вопрос. — Что именно? — плавно обошла его по полукругу, держа дистанцию. — Всё это. Зачем ты устроила это? — Ему не нужно было скрывать злость, ведь она рваным клочками прорывалась наружу. — Я уже всё тебе объяснила. Ты просто не хочешь услышать меня, — обиженно поджатые губы. — Ты ведь не сделал ничего ради меня? Она не задевала его, как и не насмехалась: она упоминала свою задумку, которую начала, которую он и не думал исполнять. Махиру знала, но… даже это осознание вызывало у неё улыбку: это был её Гурен. — Значит, это ради «нас»? — едва сдерживаясь, прошипел он. — Конечно. — Тогда нам не о чем говорить. — Как пожелаешь, — выдохнула она. Ичиносе вытащил катану из ножен и направил её на девушку. Махиру сделала выпад, их клинки вновь скрестись в бою. Махиру игралась: плавно уходила от его ударов, небрежно отбрасывала лезвие от себя; только руками его ещё не хватала, показывая, как же ей это скучно. Гурен это и без неё понимал, но знание силы не приносило. Ему оставалось лишь на грани своих возможностей парировать и блокировать её удары, ведь, если его выпады были для неё сродни удару ребенка, то для него любой её шаг был тонким лезвием, отделяющим его жизнь от смерти. Они двое знали об этом. Поэтому улыбка почти не сходила с губ Махиру, только иногда она недовольно хмурилась, показывая, что же она думает о его навыках. Гурен бессильно скрипел зубами. Она была слишком сильной для человека вроде него: её глаза отливали алым, а катана, казалось, вибрирует в руках, будто шепчет о чем-то. И Гурен не сомневался - шепчет. О смерти и крови, желаниях и силе, о том, как можно стать сильнее. Ичиносе успел осознать демоническую природу оружия - то, чего желают существа внутри, - поэтому едва ли считал нечто подобное удачным путем к силе. Но других и сам пока не видел. Только не бросал долгих взглядов на проклятое оружие; боялся и сам попасться в иллюзию их могущества. Он вполне знал, что не будет тронут ядом демона, если не коснется катаны. Другой страх зрел намного глубже - страх покуситься на запретную, ужасающую силу. Гурен тряхнул головой. Нельзя было отвлекаться. Лезвие катаны Махиру со скрежетом проскользнуло по его собственному, и Гурен скривился. Её расширенные глаза вновь были направлены на него. Они отпрянули друг от друга, их разделяло всего три метра. Гурен поднял голову, оглядывая её. Сильнее сжав рукоять, он прошипел: — Кто ты? — повторяя извечный вопрос, что вставал между ними стеной. Ведь он желал видеть её, а не демона. На него вскинулся ясный взгляд карих глаз, на дне которых алело марево. — Я? — она отвела руку с катаной за спину, слегка опуская её, и улыбнулась, невинно и мягко. — Хиираги Махиру, — и с этими словами метнулась вперед, что его взор закрыли взметнувшиеся её волосы, и направила лезвие прямо в его грудь. Она собиралась вонзить его в тело с размаху. Гурен успел осознать, что происходит, отшатнуться назад на инстинктах, и даже удобнее перехватить собственное оружие, но он знал, что не сможет избежать ранения. Отклонить удар и принять меньший урон — да, полностью уйти из-под линии атаки - нет. Он приготовился ощутить боль и горячую кровь, но ничего не произошло. Только холодный голос разорвал тишину. — Достаточно. Гурен посмотрел на этого человека и — почти без удивления — узнал в нем Сайто. Он крепко удерживал руку Махиру, а сама она была оплетена цепями, как лозами, что больно впивались в кожу, чего, собственно, она и не показывала. Лишь взгляд прояснился. Он метнулся сначала к потрепанному Гурену — парень углядел сожаление — а потом и назад, куда-то за её спину. Она пыталась вырваться из хватки мужчины. — Пусти, — она дернулась. — Я ещё не закончила. Осталось ещё немного. Её голос становился тише, но Гурен слышал и теперь понял, куда она смотрела. Вернее на кого: Шинья. Она хотела закончить то, что начала, и за чем изначально пришла. Непроизвольно, он тоже подался вперед. — Не нужно. — от слов Сайто замерли они двое. С раздражением и кратким мысленным ругательством Гурен осознал, что едва ли не послушался, а это относилось, явно не к нему. — Тебе не стоило здесь появляться — это слишком опасно. Махиру раздраженно взглянула на него и таки вырвала руку из захвата. — Я сама знаю, что мне делать, — однако при этом она больше не сдвинулась с места. — Зачем ты пришел? До Гурена дошло, что его напрочь не желают замечать. — Ты увлеклась, — он кратко кивнул в сторону Ичиносе. — Я подоспел как раз вовремя. Махиру поджала губы. Взгляд, адресованный Сайто, был уже безразличный; на Гурена она взглянула всё также нежно. — Пойдем, — Махиру согласно кивнула словам мужчины. Но не сводила глаз с парня. Когда они отошли на достаточное расстояние, Гурен сорвался места - у него не было намерения вновь вступить в драку, Сайто не зря же появился. Он спешил к раненому. Шинья дышал — этого признака жизни в нем хватило. Ичиносе быстрым и уверенным движением набрал номер скорой, вызывая её к парку, в котором, по «неизвестным причинам», произошел взрыв. Не то что бы у него было желание кого-то спасти, нет. Просто перед этим парнем у него как бы был должок, да и это поможет лишний раз выгородить себя перед Курето. Без свидетелей будет совсем туго. Веки у Шиньи задрожали, и он приоткрыл мутноватые глаза. Его взгляд с трудом сфокусировался на Гурене. — Ангел… — прошептал он. Но Ичиносе даже близко не сообразил, о чем он. Даже расслышал не с первого раза. — Она… Падший ангел. Не правда ли? Гурен решил не отвечать - он просто вырубил бредящего одноклассника. Меньше проблем. И осмотрелся, но никого уже не было рядом. Ему, конечно же, не было дано увидеть последних брошенных взглядов на него уже не людей. Неодобрительный, даже жесткий, от Сайто — парень ещё не подозревал, что последует после этого. И настороженный, изучающий на них двоих, от Махиру. Она пристально смотрела на него, после - на мужчину - и явно что-то решила для себя, возможно, подтверждала какие-то догадки. Они скрылись за стеной дождя, а Гурен ждал, слыша отдаленный визг сирен. Дождь не прекращался.