Спокойствие - ложь, есть только страсть!

Глава 11. Мотма слегка толкнула входную дверь. Дом встретил ее обволакивающей тишиной и покоем. За окном уже окончательно рассвело, и утреннее солнце беспрепятственно проникало в окна ее квартиры. Девушка быстро, будто боясь, что сейчас ее утянут обратно щупальца невидимого спрута заскочила в прихожую, захлопнув за собой дверь. Она закрыла глаза с облегчением и облокотилась на стену с шероховатыми обоями, с силой сжав в кулаки вспотевшие ладони. Глубокий жадный вдох, ее оставляют силы, ватные ноги не желают удерживать уставшее тело, и она от физического и эмоционального истощения оседает на пол. Кажется, что после такого количества испытанных чувств, все внутри опустело и поддёрнулось корочкой льда. Во всем есть лимит, и эмоциональная перегрузка способна привести в объятия отчужденности и безразличия. Страдания души сказываются на телесной оболочке. Мотму била крупная дрожь, в душной прихожей казалось очень холодно, а сил на то, чтобы согреть ледяные пальцы дыханием просто не было. Мотма только что вернулась от Канцлера, и его разгневанное лицо все ещё занимало большую часть сознания. Ужасная ночь завершилась противоречивым утром, наполненным болью. И самое главное не только ее. Это было слабой отдушиной во всем происходящем вокруг неё безумии. Мон не могла себе объяснить почему такой приятной на вкус была ситхская кровь, а его болезненное шипение приносило такое наслаждение и будто кричало продолжать, вызывая предвкушение и странный трепет. Невозможно было оторваться от его тела и перестать уродовать холёную кожу на гладко выбритом лице. Это казалось столь малой платой за все, что он сделал с ней, что с каждым укусом-поцелуем Мон клялась сама себе, что когда-нибудь сделает ему обязательно в сотни раз больнее. А Ситх не отстранялся, лишь сильнее сжимал ее талию и более агрессивно засасывал кожу на шее. И натянутая ткань его брюк, плоть упиравшаяся в ее бедро, прерывистое дыхание говорили о том, что Канцлер явно испытывает извращённые удовольствие от всего процесса. Сама же Мон разрывалась между омерзением, страхом и желанием продолжить эту непонятную схватку болезненных ласк. Сознание приятно будоражил тот факт, что последствия этой ночи в своём внешнем виде теперь придётся скрывать не только ей. Это будто лёгким пёрышком радости и самодовольства щекотало изнутри, заставляя сильнее стискивать на яремной вене Палпатина зубы и впиваться ногтями в его шею, спускаясь ниже, расцарапывая ключицы. Его кровь становилась обезболивающим для ее потрёпанной в схватке с ситхом души. Канцлер слегка отстранился от Мон, окинув ее собственническим взглядом, оценивая с усмешкой начинающие проявляться на ее бледной коже пунцовые пятна от засосов. Из отпечатка зубов Мотмы на его скуле выступили бисером капельки алой крови, и та что побольше покинула ранку и очертила линию вниз. Страшно захотелось, слизнуть его кровь, обманно ласковым движением прикоснуться к истерзанной коже, а потом вцепиться сильнее в уже кровивший укус, чтобы причинить максимальный урон. Мотма облизала губы, почувствовав странную дрожь. Где-то на задворках сознания она боялась собственных желаний и мыслей, но так не хотелось думать об этом сейчас. Лучше отгородиться стеной от здравого смысла и сорваться в бездну наваждения, в котором так приятно причинять боль ситху, что собственная уходит на второй план, отдаваясь пульсациями как сквозь пелену. И сейчас так хочется, чтобы лицо Канцлера, которое передергивает надменная насмешка исказилось из-за боли, которую причиняет ему его же жертва. - Я вижу ты не против повторить вчерашнее? Я и не знал, что тебе так понравилось, - издевательски протянул Палпатин прищурившись. Он уже отодвинул юбку разодранного платья и гладил рукой внутреннюю сторону бедра Мотмы. Слегка пощипывая чувствительную кожу, и проводя пальцем округлые фигуры, что против воли отдавало жаром внизу живота. - А тебе понравилось? - Мон пересилила себя и натянуто улыбнулась, тем временем все же поднося свою руку к кровившей ранке на лице Палпатина. Еще немного и длинные ногти девушки вопьются в неё, заставив ситха болезненно поморщиться, и Мотма уже представила как Канцлер сведёт брови, между которыми заляжет глубокая морщинка, слегка сморщит острый нос и приподнимет чётко очерченные губы. Подобная фантазия приносила какое-то мрачное удовлетворение, казалось, внутри что-то перевернулось, а после головокружительно рухнуло куда-то вниз от осознания того, что ситху в этот раз она принесёт ещё больший дискомфорт. Но Палпатин быстро понял ее намерения, и молниеносно схватил за тонкое запястье поднятой руки, развернув девушку к себе спиной и прижав к стене. Мотме пришлось повернуть голову в сторону, чтобы Палпатин не сломал ей о стенку нос, и она больно ударилась щекой, сдавлено вскрикнув. Все произошло так быстро, что она не успела опомниться. Неровности штукатурки больно выпивались в кожу, а Канцлер придвинулся ещё ближе, теперь его дыхание обжигало шею, которая пульсировала от грубых поцелуев. Он завел ее руку за спину и потянут кверху, так что в плече появилась нарастающая боль. Сейчас ситх был в доминирующем положении, что совсем не устраивало Мотму, ненавидящую себя за то, что она оказалась бессильна перед Канцлером. А ведь все так хорошо начиналось, но он вновь обезоруживает ее, безжалостно стирая радость от прошлой маленькой победы. Мон не хотела казаться слабой, особенно перед этим монстром. Она со скрипом стиснула зубы и попыталась оттолкнуть Палпатина ногами, но он только сильнее задрал ее руку вверх, заставляя взвизгнуть от боли. Плечо обожгло огнём, и Мотма почувствовала как ее прошиб холодный пот. Казалось, что ситх проверяет на прочность ее связки и суставы, экспериментируя когда же последует вывих. "Или просто наказывает за не устроивший его ответ" - внезапно осознала девушка, прекратив сопротивления и обмякнув в его руках. Игра должна быть только по правилам ситха, как же она посмела забыть об этом? Он не приемлил иного, не скупясь на наказания для тех, кто пошёл против его системы. Для монстра было в порядке вещей лишать прав на свободную волю. - Тебя не учили, что не вежливо отвечать вопросом на вопрос? - прошипел Палпатин ей на ухо, немного ослабляя железную хватку сильных пальцев. Мотма не смогла сдержать вздоха облегчения, и возможно она бы рухнула на пол, если бы мужчина не держал ее так крепко. Казалось, сейчас она готова пойти на все что угодно лишь бы он отпустил ее и оказался как можно дальше, но что-то подсказывало, что игру нужно продолжить, чтобы выжить, а сдаться - равносильно признанию поражения. Канцлер и так уже прошёлся по ее достоинству, и сжёг своим пламенем желтых глаз ее гордость, оставалось только не дать ему ещё и развеять пепел. Этого Мон точно себе бы уже не простила. Чертов ситх прав, гордость важна для неё. Мотма горько усмехнулась, в этот раз она не могла не согласиться с Палпатином, хотя это и вызывало раздражение. Девушка представила самодовольное лицо Канцлера, который доволен тем, что она признала его правоту. Тошно. Как же она его ненавидит, и презирает его подлую эгоистичную сущность! Захотелось плюнуть ему в лицо, если не буквально, то хотя бы словами. Скрывать свою неприязнь уже было бессмысленно. - Это же так приятно чувствовать вседозволенность, власть над другим разумным существом. Понимать, что его жизнь зависит только от тебя, - прохрипела Мон, повернув голову на сколько возможно, чтобы видеть как после каждого ее слова желтеют от ярости глаза ситха. - Неужели власть стоит того, чтобы превратиться в эгоистичного и бесчувственного подонка? - Закрой свой рот, - прорычал Канцлер, прервав ее и резко оттолкнув от себя так, что она чуть не потеряла равновесие. Кажется, теперь ей точно удалось нащупать его предел. Внутри предательски закопошилась крыса страха, противно царапая своими маленькими острыми коготками внутренности и нервные окончания. Вид искаженного от ярости лица Палпатина был равносилен ледяному душу, который привёл девушку в чувство, развеяв наваждение. Только теперь она поняла насколько заигралась, медленно отступая назад, чувствуя как тело немеет от ужаса перед разрушительным гневом существа напротив. Кому как ни ей теперь знать, что ситх никого не прощает, особенно за оскорбления, нанесённые ему лично. Вроде бы и терять было уже нечего, но сейчас Мон чувствовала себя как никогда жалкой и не защищённой, а ещё неимоверно глупой, ведь она снова по собственной прихоти вывела из себя чудовище. Он уже и так слишком много раз сохранял ей жизнь по непонятным причинам, так что надежды на выживание теперь таяли с каждой секундой. Палпатин умел внушать необъяснимый и неконтролируемый страх перед своей персоной, заставляя напрочь забыть о логике и рациональности. Мотма пятилась назад, но не могла заставить себя отвести взгляд от его желтых глаз, в которых бушевало яростное пламя. Неестественный ядовитый цвет и вертикальные зрачки делали ситха в этот момент все менее похожим на человека. Но было что-то противоречиво зачаровывающее в этом ужасе. Ситх гипнотизировал ее как змея во время охоты свою жертву. Палпатин одновременно заставлял до дрожи его бояться и хотеть не отрываться от удивительных нечеловеческих глаз. Ещё один капкан наваждения. Это было странно, необъяснимо и противоестественно. Ситх резко подался вперёд, а Мотма метнулась к входной двери, быстро справившись с задвижкой. Она вылетела из апартаментов в светлый холл и почти в два прыжка достигла лифта. Мон принялась лихорадочно нажимать на кнопку вызова, периодически оглядываясь назад в страхе, что ситх вот-вот ее настигнет. Руки похолодели и дрожали, дыхание со свистом вырывалось из груди, а от грохота крови в ушах казалось можно было оглохнуть. Но дверь апартаментов Канцлера в то утро так и не открылась: он не стал преследовать Мотму, которая сначала терялась в догадках о причинах подобного поведения, но потом пришла к выводу, что все самое страшное ситх с ней уже сделал. И сейчас та жалкая перепуганная девчонка, которая осталась от сенатора Мон Мотмы не представляла для Канцлера никакой опасности. - Госпожа Мотма, система SM приветствует Вас. Добро пожаловать домой, у вас два пропущенных вызова и одно непрочитанное сообщение на автоответчике, - из динамиков под потолком зазвучал механический голос. Мотма сначала вздрогнула от неожиданности, но потом, вернувшись в реальность, медленно поднялась с пола, придерживаясь за стенку. Она скинула туфли и зашла в гостиную, рухнув на небольшой диван. Девушка легла на бок, поморщившись от тупой боли в плече и подтянув к себе ноги, совершенно не заботясь о своём внешнем виде. Сейчас, когда внутри была разруха, ей было совершено все равно, что она так и осталась в разорванном платье, которое не слишком прикрывало ее тело со следами прошедшей ночи. В плече продолжало ныть при каждом движении, кажется, Канцлер оставил ещё одно болезненное напоминание о себе в виде сильного растяжения. Девушка поморщилась и попробовала слегка подвигать рукой. Все тело болело и ныло, но самым страшным было другое: Мотма совершенно не представляла что ей делать и как жить дальше, ведь жизнь будто поделилась на мгновения до и после. Думалось плохо, мысли никак не хотели выстраиваться в логическую цепочку да и вообще с трудом формировались в тяжёлой уставшей голове. Оказавшись дома в относительной безопасности измученное тело и сознание решили расслабиться, и, как обычно бывает после сильного стресса, клонило в сон. Тяжелые веки потихоньку слипались, а картинка теряла свою четкость. С каждой секундой связь с реальностью таяла, и сознание приятно обволакивало спасительной дымкой царство Морфея, где нет места боли и страху за свою жизнь, и где чертов ситх не имеет над ней власти.