***
Лихта никогда не мучила бессонница. Однако этой ночью всё пошло не так: он почему-то не смог сомкнуть глаз. В голову лезли разные ненужные мысли, которые Лихт с железным упрямством прогонял. Правда мысли не любят, когда их прогоняют, и эту битву пианист, к сожалению, проиграл. А утром проснулся чуть ли не с восходом солнца и не смог больше заснуть, даже несмотря на то, что ночью проспал всего от силы часа три. Нежиться в кровати тоже не получалось; тишина — странная штука, до недавнего времени Лихт чувствовал себя в ней комфортно и даже умиротворенно, но в последние дни она словно душила его. Казалось, будто воздух высасывался из легких, и становилось трудно дышать. В конце концов, не выдержав эту тишину (и мыслей, которые с ревом обрушились на него), Лихт поднялся с постели и включил телевизор. На первом попавшемся канале показывали какой-то глупый фильм про Линкольна, который, как оказалось, был охотником на вампиров, но Лихт не стал переключать. Плевать, какой шум будет на заднем фоне, — ему просто хотелось избавиться от этой тишины. Раньше такого не было, однако после поездки в Японию многое изменилось. Лихту никогда не нравилась суета. Наверное, рождённый, чтобы стать пианистом, он полностью соответствовал всем нормам поведения, предписанным людям этой профессии. Спокойствие и покой — то, чего он всегда хотел от жизни. Ещё, конечно, признания своей невероятности, но здесь Лихт считал, что он, скорее, просто делится с людьми своей ангельской музыкой. Пианист никогда не сомневался в собственных способностях, а что скажут другие — это неважно. Но этим утром Лихт чувствовал, как его желудок будто выворачивался от какого-то необъяснимого страха. Парень боялся оглядывать свой номер: он был слишком пустым. Белые, оголенные стены без картин и рамок, дорогая мебель, ослепляющая своей новизной, и противный, какой-то сладкий запах освежителя воздуха. Очередной, ничего не значащий номер очередного, ничего не значащего отеля. У Лихта даже дома нет, только места, где он может на некоторое время спрятаться. Лихт пытался занять себя какими-то делами: пробовал репетировать, но пальцы не слушались, пытался убраться в номере, но всё и так блестело от чистоты, он хотел прогуляться, но даже весенний воздух душил его. В итоге, когда он бросил тряпку на пол после попытки помыть окна (на которых даже пятнышка не было), пианист понял, что время приблизилось только к девяти часам. И в очередной раз он задумался над предложением Хайда. И в очередной раз отрицательно помотал головой. Нет. Ни за что.***
С каждой прошедшей минутой Хайду всё больше казалось, что Лихт не придёт. Он был уже в этом уверен и собирался отправиться в отель, когда вдруг заметил в толпе пианиста, идущего в его сторону. — Не думай, будто это меняет моё отношение к тебе, — буркнул Лихт, оказавшись рядом с Хайдом. Несмотря на довольно прохладную погоду, на нем были только джинсы и тонкая на вид толстовка. — Мои слова всё ещё в силе: ты меня бесишь и я тебя ненавижу. Так что не думай, что эта поездка что-то изменит. Хайд на автомате кивнул. Он был слишком ошеломлён и обрадован приходом пианиста, что даже не мог нормально сформулировать свои мысли. В голове билось только: «Он пришёл! Он пришёл! Он пришёл!..» — Эй! Хайд почувствовал довольно сильный удар в плечо. — А? — он хлопнув ресницами, наконец приходя в себя. — Я говорю: ты билеты купил? — Лихт раздраженно на него посмотрел. — И вообще, куда мы едем? Хайд потёр плечо, улыбаясь, и направился в сторону поездов. — Купил, не волнуйся. А едем мы в Бродстейрс. Хайд остановился и чуть откинул голову назад, чтобы взглянуть на Лихта. Пианист, уже последовавший за ним, замер и уставился на блондина большими удивлёнными глазами. Хайд улыбнулся, убедившись, что не ошибся с выбором. Всё-таки хорошо, что он тогда, в парке, внимательно слушал его. Поймав самодовольный взгляд красных глаз, Лихт фыркнул и уверенно направился вперёд. — Убери это противное выражение с лица, пока я не размазал твою рожу по асфальту. Хайд ухмыльнулся, бодро шагая рядом с ним. — Прекрати, Лихт-тян, ты не можешь лишить людей самого лучшего в этом мире: возможности созерцать моё великолепное лицо! — Ты похож на ёжа, мы это уже проходили, — спокойно ответил Лихт. — Да, но ежи очень м-и-лы-ы-е-е! — последнее слово Хайд протянул таким слащавым и протяжным голосом, что многие люди стали оглядываться на них. Лихт раздраженно покосился на блондина и ускорил шаг, делая вид, что вообще его не знает. Однако в поезде их места оказались рядом друг с другом. Лихт заметил, что Хайд пытался придумать, как начать разговор, но сам заговорить не решался. В итоге Хайд, видимо, решил оставить эту затею и начал рассматривать великолепные пейзажи Англии. Но со своего места ему было не очень удобно это делать, поэтому блондин совершенно наглым образом положил подбородок на плечо Лихта, который как раз сидел около окна. На все возмущения брюнета Хайд просто отмахивался, и в итоге Лихту пришлось смириться. Пианист раздраженно покосился на блондина, удобно устроившегося на его плече, и отвернулся к окну, включая музыку в наушниках. Всё-таки усталость дала о себе знать, поэтому через некоторое время Лихт, убаюканный шумом поезда и спокойной песней «Stay with me», погрузился в сон. Проснулся он из-за того, что кто-то тряс его за плечо. — Приехали, Ангел-чан, — сообщил Хайд, а потом потянулся, словно кот, беззвучно зевая. Видимо, не одному Лихту удалось вздремнуть. — Станция Бродстейрс, — приятным голосом произнес сотрудник, когда двери перед парнями распахнулись. — Будьте осторожны при выходе из поезда на пла... Лихт не смог сдержать улыбки, оказавшись в этом небольшом, но уютном городке. Никаких толп народа, как в Лондоне, никакой столичной суеты, никаких выхлопных газов и громадных небоскребов. Хайда, кажется, это не впечатлило. Он медленно прошелся взглядом по маленьким, уютным домам, кафе-мороженым, ресторанчикам рядом со станцией и, схватив руку Лихта, потянул его вперёд. — Ну давай, — приказал он, уверенно шагая по немноголюдным улицам. — Показывай мне, что тут есть! Лихт только из-за своего упрямства схватил парня за шарф и потянул его в противоположную сторону, туда, где находилась лестница, выбитая прямо в горе, на вершине которого располагался храм Святой Девы Марии. Лихт сомневался, что Хайду удастся понять этот город (учитывая, что блондин всё-таки жил в удивительной столице Японии, а храмов там хоть отбавляй), но турист из него оказался неприхотливый. Хайд с интересом рассматривал всё, что попадалось ему на глаза, и переодически останавливался, чтобы показать Лихту особо понравившуюся ему вещь. А когда пианист привёл его в музей Чарльза Диккенса, красные глаза и вовсе загорелись огнём. — Я понятия не имел, что роман «Дэвид Копперфильд» был написан в этом городе! — воскликнул он, проходя по залам музея. Лихт безразлично пожал плечами. — Ангел-чан, — Хайд посмотрел на него с прищуром, насмешливо поглядывая из-под челки. — Я очки свои съем, если окажется, что ты читал эту книгу. Как бы Лихту не хотелось ответить положительно, он честно помотал головой. — Так и знал, — Хайд вздохнул, коварно улыбаясь. — Что ж, придётся взяться за твоё образование. На следующий день рождения подарю тебе все книги, что у меня есть. Если, конечно, хватит выдержки и не дам их тебе раньше. Не читать Диккенса — это возмутительное преступление! — Ты прямое доказательство того, что даже от самых великолепных книг мозгов не прибавится, — равнодушно ответил Лихт. — К тому же, с чего ты решил, что будешь рядом со мной через год? Хайд лукаво улыбнулся. — А куда я денусь? Лихту показалось, будто острый, немного насмешливый взгляд красных глаз впился ему прямо в глотку. Он поджал губы и фыркнул. — Ангел-чан, — протянул Хайд, когда они уже выходили из музея. — А давай сходим в кино! — Словно ты поймёшь что-нибудь на английском, идиот. Хайд сузил глаза, пару секунд молча пялился на него, а потом вдруг воскликнул:O, speak again, bright angel! For thou art As glorious to this night, being o'er my head, As is a wingèd messenger of heaven Unto the white, upturned, wondering eyes Of mortals that fall back to gaze on him When he bestrides the lazy-puffing clouds And sails upon the bosom of the air.
(Проговорила что-то. Светлый ангел, Во мраке над моею головой Ты реешь, как крылатый вестник неба Вверху, на недоступной высоте, Над изумленною толпой народа, Которая следит за ним с земли.)
Лихт даже остановился от удивления. — What? — Хайд коротко усмехнулся. Лихт подумал, что вот он — звёздный час Хайда. — I love reading books in the original language. (Что? Я люблю читать книги в оригинале.) — Только не жалуйся потом, когда ничего не поймёшь, — хмыкнул Лихт, сдаваясь. В итоге он всё-таки привёл его в кинотеатр, и, как только Хайд опустился в кресло, Лихт понял — это будет чертовски долгий сеанс. Пианист даже не обращал внимания на то, что происходило на экране: Хайд то и дело ерзал в кресле, задевал Лихта своим локтем, шуршал ведерком с попкорном, переодически комментируя то, что творится на экране. Лихт только скрипел зубами, передёргиваясь от каждого случайного прикосновения. Когда они вывалились в вечернюю прохладу, под спелые рыжие фонари и едва начавшийся дождь, Хайд продолжал болтать. — Видел, как он его?! — блондин активно размахивал руками, в которых держал два пустых ведёрка. Лихт молча отобрал их и выкинул в ближайшую урну. — Дождь начинается, — протянул он, чувствуя, как несколько мелких капель обрушились на его щёки и шею. — Но мы ещё успеем пройтись по магазинам! Как оказалось, весь основной народ гулял на главной улице, которая располагалась на морском берегу. Там парни нашли огромное количество разных прилавков, магазинчиков, ресторанов, палаток. Повсюду разносились смех и голоса людей, многие из которых, судя по непонятным словам, были иностранцами. — А как твоя семья отреагировала на эту поездку? — спросил Лихт, неспешно шагая рядом с, предположительно, испанцами и уплетая сладкую вату. Хайд оторвался от разглядывания магнитиков и состроил рожицу. — Вообще-то, я им не сказал. — Не думаешь, что они могут волноваться? — Я попросил Гила прикрыть меня, — Хайд пожал плечами. — Если бы они узнали о том, что я собираюсь сделать, то обязательно увязались бы за мной, — блондин закатил глаза. — Я всё ещё не понимаю, зачем ты сюда приперся. Хайд задумчиво посмотрел вперёд, на спокойное море, потом перевел взгляд на Лихта и широко улыбнулся. — Я хочу тебе понравиться. — А в жопу иди. Хайд рассмеялся. Лихт только что послал его, а он просто рассмеялся. — Ну, чему быть, того не миновать, — Хайд пожал плечами и провёл ладонью по волосам, легкомысленно улыбаясь. — В таком случае, давай останемся приятелями? Всё-таки ты стал хорошим другом для меня, Лихт-тян, мне бы не хотелось тебя терять. Лихт уставился на него неверящим взглядом. Ему показалось, будто кто-то разом ударил его по грудной клетке. — Да... — сказал он, кивая пустой головой. — Да, конечно... Хайд сощурился, внимательно глядя на пианиста, а потом махнул рукой. — Дождь усиливается. Пойдём перекусим где-нибудь, — легкомысленно произнес он и отвернулся. Лихт во все глаза уставился на его спину. Неужели тебе абсолютно плевать на всё? Лихт закусил губу, чтобы воздержаться от лишних слов, и молча последовал за блондином. Делая шаг вперёд, он чуть не споткнулся. Лихт опустился на стул напротив Хайда, но так и не поднял на него глаза. Он больше не мог смотреть на него, понятия не имел, что с ним происходит, да и вообще, что творится. Лихт разрывался из-за противоречий, хотя его лицо не выражало никаких эмоций. Ему очень сильно хотелось пнуть Хайда так, чтобы тот улетел обратно в Японию, но от одной мысли, что он никогда больше не увидит блондина, грудь разъедалась изнутри. Какая ещё дружба, когда, думая о нем, Лихт чувствует себя так? Решив закончить весь этот театр, который упрямо поддерживали оба парня, Лихт взглянул на Хайда. Тот смотрел куда-то за спину пианиста, на губах его играла усмешка. Лихт повернул голову и заметил двух девушек, сидящих у столика в противоположном углу. Они то и дело перешептывались, бросая на их столик горящие, призывные взгляды. Лихт заметил, как Хайд беззастенчиво подмигнул им, после чего девушки покраснели и захихикали. Лихт не выдержал и, не дожидаясь заказа, выбежал из ресторана. Ему необходимо пространство, он нуждался в воздухе, в человеке, который объяснит ему, что происходит. А что неясного? Хайду просто плевать на него. Лихт почувствовал, как всё тело становится ватным. Не придавая этому никакого значения, пианист плюхнулся на холодный, слегка влажный после дождя песок и тяжело выдохнул. Голова кружилась, в ней творилась дикая какофония мыслей, и всё, чего Лихт хотел, — чтобы все эти эмоции оставили его в покое и никогда не возвращались. Лихт медленно вдохнул, чувствуя, как некий страх съедает его живьём. Хайд стал предметом замешательства, желания и отчаяния. Однако было понятно, что всё происходящее не имело никакого значения для него. И чувства Лихта — в особенности. Это было очевидно, но всё равно обидно получать правду вот так! Пляж практически пустовал, только какая-то компания друзей сидела у костра, однако они были так далеко, что практически не существовали для Лихта. Ему почти удалось успокоиться, когда вдруг что-то опустилось на его плечи. — Дубина, заболеешь же так, — пробурчал Хайд, поудобнее кутая его в свою куртку и опускаясь на песок позади Лихта. Пианист ошарашенно на него уставился, а потом со всей силы ударил блондина в живот. Попытался, но Хайд вовремя перехватил его руки. — Да блин, давай хоть раз обойдёмся без побоев, хорошо? — блондин потянул парня назад, так что Лихт прижался спиной к его груди. — Какая тебе вообще разница?! — возмущенно воскликнул брюнет, пытаясь выбраться. — Не похоже, что я что-то значу для тебя... Отпусти уже! Хайд спокойно наблюдал за ним. — Успокойся, Лихт-тян... Ты ушёл, потому что приревновал меня к этим девушкам? Лихт ответил ему злым взглядом. На губах Хайда вдруг расцвела счастливая улыбка. — Спасибо, — неожиданно прошептал он и прильнул лбом к макушке Лихта. Тот даже прекратил сопротивляться, озадаченный таким поведением. Хайд вдруг рассмеялся. — Я же... Прости, я не был уверен в твоих чувствах, вот и решил проверить. Хотел понять, правда ли ты хочешь стать со мной просто друзьями. Лихту потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. — Тупой у тебя подход, — наконец буркнул он. Хайд рассмеялся. — Зато эффективный, — блондин обхватил руками грудь Лихта и прижал его ещё ближе к себе. — Так ты... ничего не чувствуешь ко мне? Лихт отвернулся, упрямо уставшись на море. Он прикрыл глаза и попробовал остановить этот момент, когда Хайд вот так его обнимал, когда волосы трепал мягкий морской ветер, а в мире царила тишина, нарушаемая лишь звуком волн и дыханием Хайда. — Мне казалось, тебе нет до этого дела. — Лихт, скажи, если бы мне не было до этого дела, я бы пересекал половину гребанного мира, только чтобы увидеться с тобой? Пианист не ответил. — Я люблю тебя, — пробормотал Хайд ему в шею, и Лихт вздрогнул то ли от обжигающего дыхания, то ли от самих слов. — Даже если ты не мой соулмейт и я никогда не увижу цвета. Прости, что потребовалось так много времени, чтобы это понять. Позволишь теперь мне влюбить тебя в себя? Лихт хмыкнул и с усмешкой покосился на Хайда. — Да тебе и делать ничего не нужно, — и до того, как на лице блондина расползлась радостная улыбка, Лихт поцеловал его. Хайд ответил моментально, жадно, с таким пылом, что Лихту пришлось уступить. Они целовались так несколько минут, приближаясь всё ближе и ближе друг к другу, пока наконец не отстранились. — Кажется, я отморозил себе задницу, — с трудом произнес Хайд, тяжело дыша, и Лихт не смог сдержать усмешку. — Какая прелесть. Если я слышу от тебя такое после поцелуя, то даже не хочу знать, что ты говоришь после секса. — Уверен, что не хочешь? — Хайд не выдержал и рассмеялся во весь голос. Умиротворённая улыбка появилась на лице Лихта, и он наклонился, чтобы поцеловать своего соулмейта. — Пойдём, хватит уже тут сидеть, — сказал пианист, поднимаясь на ноги, стараясь не размыкать их руки. — До нашего поезда ещё целый час... — Я не собираюсь возвращаться в Лондон, — вдруг заявил Лихт, глядя на блондина тем самым взглядом, означающим «только попробуй со мной спорить». — Устроимся в номере какого-нибудь отеля, здесь их много. Хайд открыл рот, чтобы возразить, но Лихт потянул его вверх, заставляя подняться, и тихо прошептал: — Вообще-то, мне не терпится кое-что узнать. Хайд неверяще уставился на него и не смог сдержать улыбки, поймав такой непривычный, полный нежности и тепла взгляд. Наверное, всё было в том, что никто из них отныне не был одинок.***
Лихт едва успел закрыть дверь до того, как Хайд толкнул его на нее и наклонился для поцелуя. Он был намного грубее и жёстче, чем там, на берегу, вжимая податливое тело сильнее в дверь. Лихт реагировал на каждое прикосновение с невероятной отзывчивостью, постоянно прижимался к нему и стонал ужасно соблазнительным низким голосом. Хайд думал, что не выдержит и изнасилует его в какой-нибудь подворотне. — Черт, — Хайд оторвался от губ пианиста, чтобы отдышаться. Воздуха катастрофически не хватало. — Я думал, что возьму тебя прямо на улице, не дойдя до отеля, — озвучил он собственные мысли. Лихт усмехнулся, глядя на него затуманенными глазами. — Так что же ты не сделал этого? Хайд почти простонал вслух от тихих слов и того, насколько хриплым голосом они были произнесены. А Лихт, словно зная, что сейчас творится в голове у парня, насмешливо смотрел из-под челки, пожевывая нижнюю губу. Чертов провокатор. Хайд переместился к шее пианиста, резкий вдох он услышал словно в тумане. Он прекрасно осознавал, что это был первый раз, когда кто-либо касался Лихта вот так, и это ещё больше опьяняло, чем при простом сексе. Ладони Хайда скользнули под толстовку Лихта, и он задержал дыхание, коснувшись прохладной кожи. От избытка чувств, блондин случайно прикусил кожу на шее Лихта, отчего того выгнуло, а из горла вырвался громкий стон. — Твою... я тебя!.. Черт, плевать! Пойдём к кровати, — Лихт толкнул Хайда назад, пока тот не упал, а потом опустился на его колени. — Я сам! — рявкнул он, когда Хайд поднял руки, чтобы помочь ему разделаться с рубашкой. От волнения пальцы Лихта дрожали, а горячие руки, блуждающие по его груди и животу делу не помогали. Наконец, когда рубашка была сброшена на пол, Лихт тяжело сглотнул. Черт. Хайду определённо больше шло без неё. Зачем ему вообще одежда, когда у него такое тело? Лихт наклонился, чтобы поцеловать шею парня и передать всё своё восхищение, но был неожиданно остановлен. — Мы не можем это сделать, — тяжело дыша, сказал Хайд, придерживая Лихта за бёдра. Пианист чуть не задохнулся от возмущения и специально толкнулся вперёд, чтоб нагляднее показать, от чего блондин отказывается. Хайд застонал, на секунду потеряв контроль над собой, а потом упрямо замотал головой. — Прости, но у меня нет с собой ни смазки, ни презерватива. Однако я всё равно могу доставить тебе удовольствие... Хайд начал расстёгивать джинсы Лихта, как вдруг его руки перехватили и отбросили в сторону. — Так дело только в этом? — усмехнулся Лихт, покусывая мочку уха Хайда. — Обойдёмся без презерватива. К тому же, я не девчонка — забеременеть не смогу. А насчёт смазки... её можно заменить кое-чем другим... Не обращая внимания на удивленно распахнувшиеся глаза, Лихт заставил Хайда раскинуться на кровати и стал медленно целовать каждый участок кожи на груди парня, вырывая тем самым серию сладких стонов. — Ты... ох, блин... знаешь... — Хайд запустил ладонь в темные волосы, вынуждая Лихта оторваться от своего тела. — Черт, с каждой секундой я всё больше сомневаюсь в твоей невинности, — выдохнул он, заметно краснея. Лихту потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем говорит парень. Волосы Хайда спутались, а губы раскраснелись и опухли от поцелуев. Лихт знал, что сам выглядит не лучше, но от вида блондина ему просто сносило крышу. — Я просто просмотрел несколько видеопособий образовательного характера, чтобы освоить все азы анального секса, — спокойно произнес Лихт. Хайд глупо вытаращился на него. — Просмо... погоди, что? Если говорить на языке нормальных людей, — он усмехнулся, во все глаза уставившись на пианиста. — Ты посмотрел порно? — Образовательное видео, — исправил его Лихт. — Я многому научился, а значит — их можно считать образовательными. Хайд пару секунд глупо таращился на него, а потом захохотал во весь голос. — Может, хватит? — спросил Лихт, когда спустя минуту Хайд так и не успокоился, продолжая смеяться, как ненормальный. — Эй! — пианист потряс его за плечи, начиная раздражаться. — Господи, лучше начни уже подготавливать меня. Хайд моргнул. — И чего я вообще беспокоюсь о тебе? — и резко поменялся с Лихтом местами, оказываясь сверху и прижимая пианиста к кровати. Лихт помог ему снять с себя толстовку вместе с лёгкой футболкой, и Хайд застыл, чувствуя, как в горле пересохло. Щеки Лихта залило легким румянцем от такого голодного взгляда. Хайд медленно прошелся рукой по крепкой бледной груди, спустился к плоскому подтянутому животу и остановился на пряжке ремня. Лихт прикусил нижнюю губу, в нетерпении махнув вверх бедрами. Все мысли о контроле покинули голову Хайда, и он грубо дернул штаны Лихта, заодно стаскивая и трусы. Черт. Не помогло. Хайд почувствовал, как голова начала кружиться ещё с большей силой. — У нас... — слова давались с трудом: язык отказывался слушаться. — ...у нас всё ещё нет смазки, чтобы... Лихт закатил глаза, многозначительно проводя пальцами по его руке — еле заметно, словно это ветерок решил поиграть. Хайд поджал губы, внимательно рассматривая его, и, наклонившись, прошелся языком по груди Лихта. Отстранившись, Хайд посмотрел ему прямо в глаза и поднёс руку к губам, чтобы смочить слюной один палец. Лихт с жадностью наблюдал за каждым движением. Когда палец стал достаточно влажным, Хайд легкими круговыми движениями прошелся по отверстию Лихта, прежде чем толкнулся внутрь. Он почувствовал, как мышцы сжались на его костяшках, и услышал, как Лихт резко втянул воздух. Хайд наклонился к его лицу, утягивая парня в страстный поцелуй, тем временем толкая пальцы туда и обратно. Мучительно медленно, лениво, плавно, вроде бы давая привыкнуть, но больше походит на издевку. Лихт, сам того не замечая, стал насаживаться на его палец с протяжным легким стоном. Когда Хайд добавил второй палец, он невольно вскрикнул. — Все в порядке? — тут же забеспокоился блондин. — Да-да, хватит так трястись, я же не хруста... — вдруг Лихта пронзило такой сильной волной, что он открыл рот, даже не в силах вскрикнуть. Пальцы вцепились в простыни мертвой хваткой. Дыхание перехватило. — С-сделай так... ещё раз... Хайд прищурился, снова поворачивая пальцы внутри парня. Лихт выгнулся и громко застонал. — Значит, здесь... — Хайд улыбнулся. Ещё пары толчков хватило, чтобы Лихт кончил. — Иди сюда, — слабо прошептал Лихт, и Хайд, игнорируя собственное возбуждение, опустился на кровать, приобнимая вымотавшегося пианиста поперёк груди. Лихт неожиданно приподнялся на четвереньки и отполз от него. Ничего не понимая, Хайд озадаченно наблюдал за тем, как Лихт наклонился к его все ещё возбужденноу органу и... — Ох, — только и смог выдавить из себя Хайд, когда пианист взял его член в рот. Все тело словно прошил мощный электрический заряд. Опираясь на непослушные, разъезжающиеся по постели руки, Хайд приподнялся, изумлённо уставившись на открывшуюся картину. В голове тут же пронеслось, что Лихт ошибся с выбором профессии и в постели он намного лучше смотрится, чем за пианино. Ему стоило чудовищных сил, чтобы не кончить только от одного вида такого Лихта. — Тебе понравилось? — невинно поинтересовался пианист, устроившись на груди Хайда и вырисовывая странные символы. — Я тебя ударю за такие вопросы, — послышался приглушённый ответ. Лихт усмехнулся. — Приму это, как «да», — он приподнялся на локтях, игнорируя боль во всем теле, и навис над блондином. Некоторое время он просто внимательно рассматривал парня под собой, а потом наклонился для поцелуя. Однако остановился, наткнувшись на огромные глаза Хайда. — Что-то не так? — обеспокоенно спросил Лихт. — Когда я смотрю на тебя, я вижу краски, — выдохнул Хайд. Лихт удивленно округлил глаза, но парень поспешил исправиться. — То есть, нет, я не вижу цвета, вроде голубого или зеленого, или ещё какого-то, но... Не знаю, мне кажется, что всё вокруг такое цветное, яркое... даже не пятьдесят, а сотни оттенков серого, белого и черного, что... я... — Я понял, — перебил его Лихт, мягко улыбаясь. Хайд открыл рот, чтобы ещё что-то сказать, но не смог: слова потонули в поцелуе.***
Проснувшись утром, Хайд всё ещё видел мир черно-белым. Но жизнь приобрела новые краски.