***
Спустя несколько дней Лихт стоял на пороге его комнаты со стаканчиком кофе в руках. — Кон-кун, я же сказал, чтобы меня не беспокоили!.. — дверь резко распахнулась, и перед Лихтом появился невероятно злой Хайд. Однако, увидев неожиданного гостя вместо неизвестного «Кон-куна», блондин удивленно округлил глаза. — О. — Привет, — невозмутимо кивнул Лихт. — Э-э... Ангел-чан, что ты здесь делаешь? — Влюбляю тебя в себя, — гордо объявил Лихт и сунул в руки опешившему блондину кофе. — Ага, ясно, — Хайд с опаской покосился на горячий стаканчик. — Стоп. Ты что, воспринял мои слова всерьёз? — парень разрывался между желаниями расхохотаться и закрыть лицо ладонью. — Черт, как ты узнал, какой кофе я пью? — Ты всегда его покупаешь в кофейне около театра, — Лихт пожал плечами. — Хотя я не хотел ошибиться и позвонил Махиру. Но он не брал трубку, поэтому я попросил Кранца найти номер этого ресторана и спросил твой любимый кофе у Куро. Тот не знал и дал трубку Гнев, а она позвонила какой-то Лили и та сказала, что ты обожаешь двойной эспрессо. К концу этой истории Хайд полностью скатился спиной по стене и спрятал лицо в ладонях. Стаканчик с кофе он поставил на пол рядом с собой. — Да что ж такое... Они ж теперь от меня не отстанут, — жалобно протянул блондин, а потом вдруг почувствовал сильный удар ногой по плечу. — Ай! Ты чего, придурок, творишь?! — Лучше бы за кофе поблагодарил, крыса, — фыркнул Лихт и ещё раз пнул своего соулмейта. — Ай! Черт! — Хайд поднялся на ноги, злобно глядя на пианиста. — И так ты меня в себя влюбляешь? — Меняться не буду — полюбишь и такого, — буркнул Лихт, но ногу всё-таки опустил. Он отвёл взгляд в сторону, и Хайду на секунду показалось, что тот был... смущён. — В любом случае, — вздохнул блондин, взлохмачивая волосы. — Если у тебя всё, то можешь идти. — Эй! — Лихт еле сдержался, чтобы снова не пнуть парня. Он уставился на воротник его рубашки, только чтобы не встретиться с красными глазами. — Вообще-то я думал, что мы могли бы неплохо провести время. — Исключено, — холодно бросил Хайд. — Завтра я выступаю, так что должен готовиться. Даже Мать не кричала на меня в течении пяти часов, что удивительно. Спасибо за кофе, но... — Хайд вдруг наткнулся на грустный взгляд Лихта, и что-то кольнуло его в сердце. Глубоко вдохнув, блондин выплюнул сквозь зубы: — Однако ты мог бы помочь мне с репетицией, — он усмехнулся, заметив недоверчивый взгляд Лихта. — Из тебя выйдет отличная принцесса... В следующую секунду Хайда пинком впечатали в стену.***
В течении всего следующего часа парни репетировали пьесу, пока Хайд не вышел из комнаты, с недовольными воплями: «Хочу жрать!» Когда блондин вернулся, прихватив с собой тарелку с бутербродами и две чашки чая, Лихт задал вопрос, который волновал его больше, чем должен был. — Так кто этот Кон-кун? — пианист пытался говорить непринуждённо, однако нотки ревности всё равно проскользнули в его голосе. — Ты ведь ждал, что постучит он, а не я. Хайд остановил руку с бутербродом в воздухе и удивленно на него посмотрел. А потом расхохотался во весь голос. — Черт! Твоё лицо нужно видеть! — Что не так с моим лицом? — угрожающе спросил Лихт, потянувшись свободной рукой к подушке. Он по-турецки сидел на кровати Хайда и уплетал бутерброды. Хайд затряс головой, с улыбкой глядя на него. Сам он разлёгся на полу, подложив под себя подушку. — Ничего, успокойся. Ещё одного твоего удара я не выдержу, — фыркнул блондин, потирая шею, и чуть поморщился. Лихт на секунду почувствовал укол совести, однако очень быстро стал получать от этого странное садистское удовольствие. — А говорил я про Обжорство. Это его имя, но его почти никто так не зовёт. Только я иногда, да и то, только чтобы позлить. — Он не любит своё имя? — Не то чтобы не любит, но... — Хайд подбирал правильные слова. — Просто оно ему непривычно, что ли. Раньше оно часто менялось, а вот прозвище «Обжорство» у него чуть ли не с рождения. Рука Лихта резко остановилась в воздухе. Пианист медленно положил бутерброд на тарелку и посмотрел на Хайда, нахмурившись. — Как понять «часто менялось»? — Вот так, — блондин развёл руками. — Люди берут тебя к себе, потом понимают, что не могут содержать или ещё чего, и возвращают обратно. И — Бац! — ты снова в приюте. Типичный сюжет. Пару секунд Лихт молча пялился на Хайда, а потом воскликнул: — Вы приемные? — Доброе утро, дебил, — Хайд усмехнулся и снова развёл руками. — Если честно, я удивлён, что ты не понял этого раньше. Я же в сто раз красивее остальных, — он надул губы бантиком и прикрыл глаза, за что тут же получил подушкой по лицу. — Тогда это объясняет ваши странные прозвища, — протянул Лихт, задумчиво глядя на растрепавшиеся после атаки светлые волосы парня. — Гордыня, Гнев, Обжорство... А тебя..? — Лоулесс, — Хайд широко улыбнулся, обнажая белоснежные зубы. — Что означает «Беззаконие». Я часто шалил в детстве. — Крал еду Обжорства? — Лихт скептически поднял брови. — А ещё игровую приставку Лени, но только никому ни слова, — Хайд приложил палец к губам, подмигивая. — Дай угадаю. Лень — это Куро? — Твоё второе имя случайно не Шерлок? — усмехнулся Хайд и уставился на потолок, подложив руки под голову. — А где ваша мама? — спросил Лихт и, получив озадаченный взгляд, пояснил. — Махиру как-то сказал, что ваш отец умер, а вот о матери даже не заикнулся. — У нас её никогда и не было. Если не заметил, то мы всегда Гнев называем матерью, — Хайд слабо улыбнулся. — Сначала мы делали это ради прикола, но она правда нянчится с нами, словно мамочка с детьми. Прозвище уже приелось. Затем Хайд рассмеялся и рассказал о том, как в детстве Гнев и Куро убедили его, что в их подвале живёт злой, вечно голодный дух, чтобы Лоулесс и Обжорство перестали туда ходить. После этого, однако, Хайд начал оставлять там еду, игрушки и всякую мелочь, чтобы задобрить духа. Только через месяц отец и Гнев обнаружили алтарь, который Хайд и остальные младшие братья возвели для духа. Однако еды там не было: Куро с самого начала знал о том, чем занимаются его младшие братья, и пользовался историей с духом, чтобы лишний раз покушать. Лихт не хотел показывать, но он слушал очень внимательно. Каждую маленькую деталь, которую Хайд рассказывал даже не о себе, а о ком-нибудь из родственников, пианист сохранял в памяти, как ценную драгоценность. Пускай Хайд постоянно болтал, когда они встречались, но все его слова были ни о чем. Лихт думал, что потребуется чудо, чтобы разрушить возведённые им стены, однако на деле оказалось, что никаких стен и не было вовсе. Хайд непринуждённо рассказывал о себе, о своих братьях, о том, что творил с друзьями в университете, и, казалось, совершенно не имел секретов. — А что насчёт тебя? — Хайд лёг на живот и подпер подбородок кулаком, выжидающе уставившись на пианиста. Лихт непонимающе вскинул брови. — Расскажи что-нибудь о себе, — Хайд закатил глаза. — Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты пианист. Например, что эта за белая прядь? Лихт тронул часть белоснежной чёлки, вспоминая своё первое выступление. — В детстве я очень сильно перенервничал, из-за чего волосы поседели. Со временем они вернули свой прежний цвет, но эта поседевшая прядь осталась навсегда, — равнодушно ответил Лихт. — Ох, неужели ты получил четверку по какому-то предмету? — Вообще-то... — пианист запнулся, а потом опустил взгляд. — Это не самое приятное воспоминание. Когда я сидел в самолете, чтобы отправиться на очередной концерт, в салон ввалились несколько мужчин с ружьем. Улыбка моментально сошла с губ Хайда. Он во все глаза уставился на темноволосого парня, усевшегося на краю кровати и внимательно изучающего свои руки на коленях. — Мы не успели вылететь, однако двери уже закрылись. Их лица скрывались за масками. Они... они приказали нам не двигаться, а когда маленький мальчик стал плакать, один из мужчин... он направил ружье прямо на... Хайд подполз к Лихту, внимательно слушая пианиста. — На него накинулся отец этого мальчика, моля не убивать его сына. Однако его в ту же секунду застрелили. А потом... началась паника. Мальчик сидел около меня, поэтому я загородил его, понимая, как глупо поступаю. Но... — Оу, Лихт, — выдохнул Хайд, не зная, что сказать. Он взял руку пианиста в свою и сжал. — А потом... потом... — Лихт тяжело сглотнул, мотая головой. — Потом? — Хайд приблизился к его лицу. В красных глазах отчётливо читалось сожаление и шок. Лихт поднял голову и посмотрел прямо ему в глаза. — А потом я проснулся, — просто ответил парень и отстранился. Целую минуту Хайд глупо таращился на Лихта, который самодовольно усмехнулся, а потом гневно завопил: — Идиот, это не смешно! Хайд схватил с пола подушку и со всей силы ударил ею пианиста. Лихт не выдержал и наконец захохотал во весь голос, позволив Хайду повалить себя на кровать. На секунду в голове блондина пронеслась мысль о том, что он никогда не видел Лихта таким расслабленным и счастливым, с такой искренней улыбкой и, пусть и самодовольным, но детским выражением на лице. Хайд сам невольно улыбнулся и принялся душить пианиста подушкой. — Старший брат Жадность! — вдруг послышался голос из коридора, а в следующую секунду дверь в комнату Хайда распахнулась. — Ой, а вы тут уже развлекаетесь без нас. Лихт столкнул с себя опешившего блондина, из-за чего тот упал на пол, и посмотрел на красивого парня с длинными до плеч, светлыми волосами. Тот улыбнулся и сделал шаг вперёд. — Лили?! Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил Хайд, цепляясь пальцами за покрывало. Лихт сел на кровати и с интересом покосился на вошедшего. — Ну-ну, разве так встречают любимых братиков? — рассмеялся блондин, а потом неожиданно оттянул ворот розовой рубашки. — Меня зовут Лили. Приятно познакомиться. Если хочешь, я могу избавить тебя от... Парень успел почти полностью стянуть с себя рубашку, когда в него влетела подушка. — Ни от чего ты не будешь его избавлять! — Хайд поднялся на ноги и принялся выталкивать младшего брата из комнаты. — Но первое впечатление очень важное! Я хотел показать ему свои лучшие качества... Стой! — Лили схватился за край двери, которую Хайд упрямо пытался закрыть. — Мы же правда давно не виделись, Лоулесс. Я понимаю, что ты хочешь побыть с этим парнем наедине, но и я по тебе скучал. — Да ни с кем я не хочу быть наедине! — возмущенно крикнул блондин, невольно заливаясь краской. Он вдруг почувствовал сильный пинок по спине. — Ай! За что?! — Будь дружелюбнее со своими братьями, — буркнул пианист и посмотрел на Лили. — Я — Лихт. Приятно познакомиться. И мне, пожалуй, пора идти. — Какой ты милашка! Пожалуйста, останься, мне очень хотелось с тобой встретиться, — парень снова принялся снимать с себя рубашку, за что тут же получил локтем в живот уже от самого Лихта. — Не раздевайся. Меня тошнит. — Будь дружелюбнее с моими братьями, — усмехнулся Хайд, но мгновенно отскочил назад, заметив угрожающий взгляд Лихта. — Лили, а что ты тут вообще забыл? Разве ты не должен охранять того богатенького засранца? — Я предупредил Мисоно, что сегодня отлучусь, — ответил Лили, убирая за ухо светлую прядь волос. — Братец, сегодня же суббота, а значит, вечер кинофильмов и вредной еды! Семейная традиция, — подмигнул он Лихту. — Мы этот вечер от силы раза три проводили после смерти отца, — нахмурился Хайд, скрещивая руки. — Зачем ты приперся? — О! А вот и Похоть с Завистью! — в квартиру ввалился Обжорство, держа в руках несколько коробок с пиццей. За ним следом вошёл Куро с пакетами, битком набитыми чипсами и газированными соками. — Кон-кун, объяснись! — потребовал Хайд, нетерпеливо топнув ногой. — Мне следует уйти... — пробормотал Лихт, направляясь к двери, но Лили перехватил его. — Стой, пожалуйста, ты не обязан уходить, — сказал он непривычно серьезно. — Судя по рассказам старших братьев и тому, что я видел сейчас, ты очень классный парень. Если честно, я просто умираю от желания узнать о тебе что-нибудь. Ты же не против провести время в компании крутых ребят с отличным чувством юмора, правда? — Я... э-э... — И чего вы тут расшумелись? — в гостиную вошли Гнев и Махиру. Хайд и Обжорство, до этого о чем-то бурно спорящие, резко заткнулись, а Лили спрятался за спиной Лихта. — Эй, ты чего? — удивился пианист, глядя на дрожащего парня. — Мне всегда страшно, когда она рядом... — Она же твоя сестра! — В этом-то и дело! — И чего вы все стоите? — Махиру оглядел присутствующих непонимающим взглядом. — Садитесь! Мы с Куро всё сейчас подготовим. — Как же геморно, — пробормотал Лень, следуя за своим соулмейтом на кухню. — Лихт, возьмёшь тарелки и насыпешь в них попкорна, хорошо? — попросил Махиру, оглянувшись на парня. Понимая, что у него уже нет выбора, Лихт кивнул. — Зависть, прекрати прятаться под столом! — вдруг крикнула Гнев. Лихт удивленно наблюдал за тем, как из-под стола вылез высокий парень в длинной черной мантии и тремя пакетами на голове. — Куро! Кон-кун! — вдруг послышался крик Махиру из кухни. — Мы дали вам шесть коробок с пиццей, а здесь только пять! Вы что, съели целую пиццу, пока поднимались по лестнице?! Веселый будет вечерок, подумал Лихт, насыпая в глубокую чашку попкорн и наблюдая за тем, как Обжорство убегал от разъярённой Матери, Зависть снова спрятался под столом, Лили начал раздеваться, а Хайд плюхнулся на диван, надувшись, словно ребёнок. Ещё и со стороны кухни послышалось странная возня...***
— Итак, — торжественно протянул Лили, как только за Лихтом и Хайдом (которого они насильно вытолкнули из квартиры, чтобы тот проводил парня до станции) закрылась дверь. — Каким будет наш следующий шаг в сближении этих голубков?