Ученик во всём

Все уроки наконец-то закончились, а вот дополнительные занятия с Арсением Сергеевичем только ещё должны были начаться. Смею признать, я немного волновался. Как-то непривычно вот так принимать чью-то помощь, всё случилось слишком быстро что ли. А вдруг он окажется маньяком-убийцей, насильником или в конце концов секретным агентом? Да, это бред, но это меня успокаивает. Зарываясь в свои мысли, я даже не заметил, как дошёл до кабинета обществознания — так гласила вывеска, которую я сверлил глазами, а рука застыла в поднятом состоянии, не решаясь никак постучать. Таблеточка глицинчика не помешала бы. Передо мной распахнулась дверь кабинета, и в меня чуть не влетел Арсений Сергеевич. Рука всё так же находилась в вертикальном положении, а своим взглядом я сверлил уже не маленькую деревянную дощечку на двери, а красивые голубые глаза. Я даже не замечал, что у него они цвета океана или неба… Или твоей ориентации. Вроде пошутил, но что-то не смешно. У лица что-то замаячило, а вокруг начали раздаваться щелчки — Шастун, земля небу, как меня слышно? — Что в небе слышно? — кажется, опять провалился в себя. Надо будет устроить себе нормальную ночь сна. — Часто с тобой такое бывает? — вопрос был проигнорирован мной, а на всё ещё вытянутую вверх руку опустилась мягкая и тёплая ладонь. — Руки ледяные у тебя. — Я прост у открытого холодильника часто стою, — наконец-то опустив руку вниз, я всё же решил пройти в класс. — Можно к вам? Не получив ответа, я и прошел в кабинет, а преподаватель следом за мной. Кажется, не один я сегодня летаю в облаках. Класс был всё так же пуст, и лишь яркое греющее солнце освещало его. В его прямых лучах, которые проникали между парт, даже можно было видеть, как летает пыль, медленно, никуда не спеша, но стоит пройти мимо, как сие баланс нарушался, и вся выстроенная система умеренного хауса превращалась в дикий беспорядок. Да, иногда меня посещали такие мысли, но не когда я находился в подобных местах. Я занял первую парту, напротив учительского стола, решив, что на последнюю идти будет как-то слишком странно. Арсений искал что-то по полкам, а я лишь ждал, что будет дальше. *** Я ещё не замечал, что Антон зависает, по крайней мере, в людных местах такого не происходило. Может, не стоило вот так всё ему говорить? Возможно, надо было в начале наладить с ним контакт. С другой стороны, назад дороги нет, и чем раньше начать, тем лучше. Покопавшись по полкам, я достал учебник обществознания седьмого класса. Стоит начать с чего-то ну очень лёгкого. — Шастун, вот скажи мне, что ты знаешь о регулирование поведения людей в обществе? — Эм, ну, что поведение людей может ограничиваться законами, правами, обязанностями? — Ну, допустим, например, какими законами?.. Так я расспрашивал его ещё около тридцати минут и понял, что догонять придётся много. Эх, а мне за это даже не доплачивают. Буквально за короткий промежуток времени, отведённый на занятие, я смог объяснить Антону права и обязанности граждан. Эти полтора часа пролетели довольно быстро, я подумал, что это мой шанс узнать парня поближе. — Не хочешь остаться на чай? У меня есть торт. — Только если он вафельный. Маленький извращенец, ты ещё и вафельные торты любишь. — Конечно, вафельный, я обожаю их. Наконец-то я увидел на лице Шастуна неподдельную улыбку и, кажется, смущение. Чайник вскипел, торт был уже на блюдцах. Мы молча сидели, уткнувшись каждый в свою кружку, я уже было подумал, что придётся рассказать не смешной анекдот. — Арсений Сергеевич, скажите, зачем вы мне помогаете? — Антон смотрел на меня, словно ждал, что я скажу ему что-то неприятное — это буквально читалось по его лицу. Почему он так категоричен? — Потому что я твой учитель, Шастун, и надеюсь, что друг в будущем, — он опять посмотрел на меня своими большими щенячьими глазами. Почему-то стало его так жалко. Жалко у пчёлки в жопке! Приложи лёд к голове и начинай мыслить трезво, Попов. *** Посиделки за отвратительным вафельным тортом оказались не напрасным действием. Я многое узнал про Антона, например, что он обожает футбол, но не болеет ни за одну российскую команду, любит кошек и убеждён, что они менее опасны, чем собаки, и что он давненько не проводил время ещё с кем-то кроме Позова и Матвиенко. Многое, что наговорили мне про Антона эти учителя оказалось не правдой, Он совсем не плохой парень, просто занял не своё место в этом социуме. У меня в голове промелькнула мысль, что если бы не такое отношение к нему, то он был бы прекрасным лидером и очень популярным. Всё то время, что Антон увлечённо рассказывал про КВН, я не отрывал взгляд от его многочисленных браслетов и колец. Шастун активно жестикулировал, и его украшения звенели погромче бубенцов Санты на морозе. У него очень красивые руки, такие женственные… Тащите лёд! Только уже не для головы! *** — Ну, и где ты шлялся? — в коридоре появилась недовольная женщина, протирая и без того уже противно скрипящую от чистоты тарелку. Моё хорошее настроение в миг улетучилось — Я был в школе, — опять ссориться не хотел совсем, по этому, во избежании каких-либо оскорблений, я старался отвечать самое безобидное, что приходило в голову, но стоило мне сделать шаг по направлению моей спальни, как передо мной выросла стена, заслоняющая проход и недовольно бросающая молнии своими глазами. — Опять с Матвиенко пили у подъезда! Мог бы мне помочь! Ничего по дому не делаешь! Я пришла домой, Филя голодный, ужина нет, полы грязные! — с каждой секундой слушать это становилось всё труднее и труднее, руки непроизвольно сжались в кулаки. Нужно срочно попасть в свою комнату, пока она ещё моя. Ничего не оставалось, кроме как пойти на пролом. И вот, моя преграда уже за спиной, но вдруг по всему коридору раздался резкий звук бьющейся посуды. — ТЫ СОВЕРШЕННО ПЕРЕСТАЛ МЕНЯ СЛУШАТЬСЯ! — женщина не выдержала первая и ушла на кухню, но не за метёлкой. Осколки валялись у моих босых ног. Я начал собирать осколки в руку, медленно, один за другим. Неожиданно меня что-то ударило по голове, и я упал на пол руками на стекло. Мои, так называемые, «ледяные руки» постепенно начали наполняться теплом. Было больно, но не так сильно, как следующий удар, который пришёлся мне по спине. — Будешь ещё, сука, знать, как доводить мать до слёз! — этот голос я узнаю всегда. Низкий, грубый, режущий слух. Отчим искал любой повод как бы проявить ко мне всю свою злобу, и минуту назад я дал ему это. Третий удар пришёлся на голову, кажется, я потерял сознание.