***
Когда они прибывают к Неблагому Двору, парень понимает, что не смог бы описать то, что мелькает перед глазами, вспышками стирая то, что он назвал бы границами реальности. Сюрреалистичные, размытые, кислотно-яркие и порой даже слепящие картинки ударяют по сознанию, начисто лишая способности их запоминать. Юноша держится неподалеку от Гвина и пары рыцарей, которые также являются частью делегации. Двор замирает, предвосхищая появление Короля. Он входит небрежно, с полагающимся ему высокомерием оглядывая присутствующих. Марку кажется, что воздух напрочь выбил из легких скользящий мазками по коже гипнотический, изучающий и пронзительный взгляд, от которого мурашки с катастрофической скоростью разбегаются от позвоночника к конечностям, вызывая необъяснимое чувство. Любопытство? Интерес? Желание? Король Неблагого Двора красив. Непозволительно красив. Иссиня-чёрные волосы с глазами цвета ртути и нефти, которые убивают холодностью, плавность движений и мягкий голос с переливами, который вопреки обстоятельствам расслабляет, убаюкивает, усыпляет бдительность. Он произносит речь, приветствуя всех, а после будто растворяется, предоставляя всем возможность осмотреться.***
Спустя пару часов, а может, лишь несколько минут Марку становится некомфортно среди фэйри, которые каждым жестом показывают, что он грязь, мусор, ничего не стоящий изгой. На свой страх и риск он покидает зал, в котором проводится торжество, и выходит, чтобы вдохнуть хоть немного свежего воздуха. Ему удаётся справиться с подступающей паникой. Во время ужина он изо всех сил старался делать вид, что не замечает вопросов, подколок и откровенных издевательств. И дело даже не в том, что это как-то задевает его достоинство, вовсе нет. Марк боится, что одно неосторожное действие сделает его пребывание в Охоте ещё невыносимее. Ещё невыносимее? Проще умереть. Он рискует всем, просыпаясь каждый день. Погрузившись в свои мысли, блондин не замечает, что король Неблагого Двора уже давно стоит позади, наблюдая и явно не решаясь подойти ближе. Не решаясь? Чёрт возьми, он же король. Ему не нужно разрешение. Марк вздрагивает, чувствуя, как фэйри наконец садится рядом. К его удивлению, на лице короля не читается отвращение или презрение. — Марк Энтони Блэкторн, куда бы ты ни шёл, тебе не спрятаться от собственных страхов. Полное имя Марка звучит из уст короля как музыка, и полукровка поспешно одёргивает себя, пытаясь прийти в чувство. Он королевских кровей, ты не ровня ему, очнись. Но отчего-то паника окончательно рассеивается, распыляя в лёгкие покой и умиротворение. Такого не было ни разу за всё время, проведенное в Волшебной Стране. — Перестань бояться, и они не будут донимать тебя, — молвит мягко, уверенно, заставляя Марка недоумевать. Он беспокоится? — Мне здесь не место, я сумеречный охотник, — слова дерут горло, вылетая наружу с хрипом, — и это никогда не изменится. — Лжец. Ты так уверен в этом, что даже не задумывался, сколько в тебе от Дивного народца. Ты один из нас, Марк, нравится тебе это или нет. Марк поворачивается, с вызовом глядя в глаза короля. Он тонет. Он не может оторвать взгляда. Лёд в золотисто-бирюзовых радужках моментально растапливается под натиском волн, бушующими в этих омутах. Блэкторн не в силах что-либо произнести, он уже собирается отвернуться, как чувствует касание холодных пальцев на своей скуле. Его прошивает разрядом, оживляющим давно умершее сердце. Что это? Нежность? Он не успевает об этом подумать, ведь он чувствует дыхание короля Неблагого Двора на своих губах. Тормоза срывает — и он подается вперёд. Сегодня впервые за долгое время в груди начинает разгораться надежда.***
Он твердит себе, что не может позволить подобную слабость. Он уверяет, что ноющее чувство в груди, ощущение до боли щемящей нежности не имеет никакого значения. Он думает, что было бы проще, если бы он умел убедительно врать самому себе. Мальчишка с бесконечной тоской во взгляде поймал его в свои сети, расставленные небрежно, будто невзначай. Они оба в них угодили. И вряд ли уже смогут спастись. — Я не думал, что смогу быть счастливым в Охоте. Мне казалось, что моя жизнь закончена. Ты помог мне увидеть нечто прекрасное среди безграничной боли. Сердце замирает, вот так банально и просто, затихает от столь простых, но таких нужных ему слов. И в воздухе повисает невысказанное, нужное, невозможное. Я люблю тебя. Нет. Это опасно для него. Он не имеет права.***
Ребра царапает едкая надежда, растворяющаяся под натиском ласк. Она отходит на второй план, и они теряются друг в друге, оставляя сомнения позади. Серебро и золото, штиль и буря сталкиваются, слепящими вспышками пронзая до самого сердца. — Я люблю тебя…. — срывается с губ Блэкторна, а король вздыхает, понимая, что Марк сам отрезал пути к отступлению. — Киран, — голос почти не дрожит, ему почти удаётся. — Так меня звала мать. Это всё, что я помню из детства… — Люблю тебя, Киран, — Марк произносит имя бережно, словно это хрупкий хрусталь, нежно, ласково. Фэйри не дышит.***
Ему не хватит всех слов в мире, чтобы выразить то, что он чувствует. Это слишком для человека. Слишком для фэйри. Для любого живого существа. Тем больнее будет все прекратить. — Марк, всё кончено, — голос срывается, хрипит, будто не ему вовсе принадлежит. — Кир, ты не можешь, прошу. — От мольбы в голосе и надежды ему хочется закричать. Тихо. Беззвучно. Так, чтобы лопнули перепонки и разлетелось к чертям сердце на мелкие осколки. Кир. Не король Неблагого Двора, не ваше величество, не Киран даже. Кир. Не смотри на меня так, Марк. Это только все усложняет. — Так будет лучше. Пойми. — Неужели я ничего не значил? — Я люблю тебя, — Марк дрожит, как при лихорадке. Не в силах совладать с собой, он и не замечает, как по щекам текут слезы. — Ты стал мне самым дорогим на свете, и именно поэтому я должен буду тебя отпустить. А после будет последняя ночь, жаркие объятия и прикосновения, насквозь пропитанные горечью и тоской. Они не скажут друг другу ни слова. Нарушить тишину значит признать то, что они расстанутся, пробыв вместе так мало. Что уже завтра все покажется сном, иллюзией, фантазией.***
— Марк Блэкторн, спускайся немедленно, к тебе гость, — радостно зовет Хелен, приехавшая в Институт, чтобы навестить братьев и сестер. Марк лениво спускается по лестнице, он ведь никого не ждет. Никого, кроме… — Здравствуй, Марк, — голос все такой же обволакивающий, нежный, мягкий. Удивительно, как за десять лет он не забыл. Много воды утекло со времени их последней встречи. Холодный мир, расследование убийств родителей Эммы, его внезапное возвращение домой. В Волшебной Стране намечался переворот, и до Марка никому не было дела. Он не знал, куда себя деть, но постепенно привык. Даже наступившее через пару лет перемирие охотников и Дивного народца, повлекшее возвращение сестры домой, не скрасило мучительной тоски. Вот только по ночам ему больше не снились кошмары, напоминающие об Охоте. Ему снился только он. И сны — все, что у него было. Он любил и вместе с тем ненавидел засыпать. Ещё больше он боялся забыть. И сейчас тот, чьи черты лица преследовали его во снах и наяву, чей голос все так же пробирал насквозь, подбираясь к самому сердцу, стоит перед ним. Они не в силах оторвать взгляда друг от друга. Киран первым собирается с мыслями. — Прости, — это все, на что его хватает прямо сейчас. И Марк не может его винить. Не может, потому что у самого в горле стоит ком. Он выходит из Института, и Киран следует за ним, внимая немой просьбе. Марк смотрит на небо, на яркие звезды, которые всегда ему напоминали фэйри. Фэйри, который смог его починить. Который позже его снова сломал. Но Блэкторн никогда бы не променял это ни на что другое. Киран подходит к Марку, который явно не горит желанием разговаривать. — Мне пришлось, Марк. — Я тебя не виню. Я знаю о покушении. Я не думал, что ты выжил. Я надеялся всем своим существом, но веры порой недостаточно. — Его голос звучит твёрдо, уверенно, а сердце короля заходится в бешеном ритме. Он думал, что ты погиб. Посылать весточку было слишком опасно. Я не мог тобой рисковать. — Я люблю лишь тебя. Возможно, ты никогда меня не простишь. Но я хотел, чтобы ты знал. Мои чувства никуда не ушли. Я буду ждать. Марк поворачивается, и в его взгляде нет ни обиды, ни ненависти, ни презрения. Он сокращает расстояние между ними, обнимает Кирана, зарываясь пальцами в иссиня-черные волосы, и шепчет тихо-тихо: — Мы ждали слишком долго.