***
Когда она вернулась под покровом ночи, Геранта на месте не было. Кинувшись на поиски, она обнаружила его недалеко — он стоял, опершись о стену у входа. — Я что — прошла мимо тебя и не заметила? — вздрогнув от неожиданности, сердито спросила Аргента. Герант улыбнулся и покачал головой. Выглядел он на удивление хорошо. «Надо же, какое чудотворное зелье…» — Аргента! Что за питьё ты мне дала? — Это сонное зелье… — ?! — …по рецепту Кассии. — Ты хотела меня отравить?! — Перестань! Кассия ужасный повар, но очень хорошая колдунья и в зельях знает толк. Хотя, она сказала, что действовать оно будет около двух суток. По всей видимости, тут она ошиблась… или не ошиблась. Наверно, надо было спросить, как оно подействует на дракона. Ты ведь и суток не проспал. — Помнишь, как она чуть не уморила целый отряд своей стряпней? — хмыкнул Герант. — Вельскуд… тогда легко отделался, другим пришлось сложнее. Бедная Кассия, он её чуть не убил. На имени он словно споткнулся, но лишь на мгновение, и закончил фразу так же беспечно, как и начал. — Кому как не тебе было её защитить, — поспешно хихикнула Аргента. — Она ведь для тебя старалась. Ох! Подумать только, мой братец умеет смущаться, — разговор свернул в другое русло, и лицо брата прояснилось. — Герант, мы должны вернуться и поговорить с остальными. Они сражались с нами бок о бок и имеют право хотя бы на внимание с нашей стороны. Я знаю, я презрительно относилась к людям всегда, я не хотела этого союза. Но так случилось, союз состоялся и каждый вложил в него столько сил и умений, сколько смог. Мы не справились бы без них, хотя помощь и была слабой, но она была. Может быть, стоит объясниться? Они все достойны этого… Ты так не думаешь? — Да, конечно, они достойны, — заторопился он. Помолчав, тихо добавил: — Но… я не могу сейчас. Всё ещё слишком живо. Герант как-то неопределённо покачал головой. — Расскажи мне, что ты узнала…. — Я не приближалась к лагерю, наблюдала издалека. Насколько я сумела понять, наши бывшие союзники решили, что мы просто ими воспользовались. Кассия и Барнак в сильном гневе. Нарсиэль и Терамай — тоже, но они по характеру более спокойны, а потому их гнев не такой… мм… разрушительный. Очень много раненых и изувеченных. Главная проблема — заражение от крови дракона. Мы ведь так и не нашли лекарства. Наши друзья не избежали заражения… Вельскуд исчез. — Я не знаю, стоит ли возвращаться, чтобы говорить какие-то слова. Ведь мы всё равно не сможем ничем помочь всем этим людям, — помолчав, тихо проговорил Герант. Он как-то робко посмотрел вокруг и уставился в землю. — Ты так долго возишься с людьми, а не понял основной их особенности? Им обязательно нужны все эти фразы. Героизм в их глазах не будет героизмом, пока его не обернуть в красивую словесную упаковку. Так уж они устроены. Они будут вспоминать не о том, что ты взял на себя основной труд в битве с драконом, а о том, что ты не рассказал им обо всём. Возможно, со временем они всё поймут, но до тех пор мы будем в их глазах предателями. — Я не могу, Аргента, — снова повторил он. — Кроме того, нужно быстрее отправляться в погоню… Кто знает, где… Герант смолк, не закончив фразы, и, немного постояв, ушёл.Герант
1 января 2020 г. в 10:32
Могут ли драконы чувствовать боль? Не ту, которую доставляют раны тела, речь о боли, которая приходит после пережитого разочарования. Когда разбитое сердце стонет и плачет, брошенное на пыльный и грязный пол, а существо, потерявшее его, не имеет сил подняться или хотя бы ползком собрать разбросанные по углам кусочки. И доступно ли им разочарование? Могут ли драконы плакать как жестоко обманутые дети? Дракон — огромное страшное чудовище, мощное и сильное. Разве у него есть сердце? Нет. Так думают многие. И, наверное, они правы в своём упорстве — отказывать живому в праве на обиду или сочувствие, в праве на жалость, в праве на сердце. Дракон создан, чтобы убивать, значит, нужно опередить его, чтобы самим остаться в живых. Это страшное противостояние в человеческом сознании непреодолимо. Возможно, его никогда не получится преодолеть. И слабые попытки убедить людей в том, что не все драконы сеют зло, так и останутся слабыми попытками и не принесут никаких плодов.
Таковы были размышления Аргенты. Эти размышления смешивались со злостью, жалостью, ненавистью и яростью.
Герант молчал уже несколько дней, не произносил ни слова. Он и так был неразговорчив, но теперь дар речи, видимо, утратился совсем. После тяжёлых событий на месте гибели Чёрного дракона, событий невероятных, ужасающих, Хранители укрылись в пещере. Израненному, побитому и обессиленному Геранту требовалась помощь. Но страшнее всего действовало разочарование и обида. Они подтачивали его силы, не давали заживать ранам. Он словно махнул на себя рукой. Раны всё ещё кровоточили и не желали затягиваться, несмотря на всё искусство сестры и её нежную заботу.
Даже Аргента, которая никогда не отличалась особым доверием к людям, не ожидала такого поступка от того, кого все, и она в том числе, привыкли считать верным товарищем. Все были слишком измотаны, чтобы остановить Вельскуда, да хотя бы просто осознать то, что происходит.
Та битва тяжело далась всем, все получили увечья. Все были под впечатлением внезапно открывшейся правды о Геранте, возможно, несмотря на всё сделанное им, они ждали от него какой-то угрозы. Слишком много всего произошло, что требовалось осмыслить. Конечно, Аргента всё это понимала, но пока в душе её теснилась ярость — она не могла решить, что делать, чтобы вернуть брата, чтобы залечить его раны. Часто, осторожно присев рядом с неподвижным телом, она тихонько плакала от бессилия. Капюшон надёжно скрывал её лицо в этот момент. Даже если бы Герант обернулся и обратился к ней, он ничего бы не заметил. Но он не обращался, он не смотрел в её сторону, он вообще не шевелился. О том, что он всё ещё жив, говорило слабое, едва слышимое дыхание.
— Герант! — глаза его по-прежнему закрыты, но едва заметный поворот головы говорит о том, что он слышит зов…
«Аргента, сестра моя… Мягкая рука осторожно касается моих волос. От неё веет теплом, сочувствием и любовью. Что бы я без тебя делал? Я похож на раздавленную тяжёлым воинским сапогом ракушку. Я не могу перестать, я не хочу перестать… Я имею право знать ответ на вопрос — почему… Почему он так поступил? Почему он меня предал? Он думает иначе? Я могу понять. Он не имеет силы понять меня и простить мой обман, пусть и невольный, продиктованный обстоятельствами, но всё же обман. И это я могу понять. Я не могу понять только, почему он нанёс мне удар в спину. Ты знала, что так будет? Ты ведь всегда говорила, что людям нельзя доверять, они слабы и непостоянны.
О, Богиня! Так вот что такое иметь человеческое сердце! Как же больно…»
— Герант! — тихий зов вырывает раненого дракона из мутного кровавого забытья, отгоняет мучительные думы. Мягкий голос успокаивает, он всегда дарит покой. Тонкие пальцы перебирают золотистые пряди. Полуоткрытых губ касается что-то твёрдое, внутрь просачивается прохладное сладковатое питьё. Оно медленно разливается по всему телу. Становится легко и приятно. Звук и цвет полуденного эльфийского леса обволакивает его: манит прозрачными озёрами, золотистой листвой. Чистый медвяный воздух проникает в лёгкие и наполняет умиротворением, и всё неприятное растворяется само собой, без усилий. Когда-то давным-давно это уже было. Когда? Да не всё ли равно.
«Герант, брат мой… Спи! Это лучшее, что я могу тебе подарить сейчас. Надеюсь, ты меня простишь за то, что я использовала зелье. Кассия сказала, что оно действует не меньше двух суток. Двое суток сна без сновидений, без боли, без памяти. Слабому человеческому телу нужен отдых и время. Самоцвет дракона поддерживает его, но он же и подтачивает его силы. Ты молчишь, но я вижу твою боль. Спи. Люди говорят, что всё пройдёт… Может быть, и так. Просто они не знают, что такое состоять из воспоминаний. Несчастные слепцы! Они думали, что, когда ты отводил свой взгляд, не хотел смотреть им в глаза, ты их обманывал. Они даже не догадывались о том, что ты просто берёг их. Мало кто может выдержать взгляд Золотого дракона. Богиня наделила тебя силой, превыше которой нет — ты можешь заставить любого увидеть правду о самом себе. И эта правда убивает, ибо она беспощадна. Недаром он пытался отгородиться от тебя мечом, самоцветом, чем-нибудь. Он не мог смотреть тебе в глаза, в глаза другу, которого собирался убить. Ты обманул его? Да, ты его обманул. А в ответ он тебя предал.
Вельскуд! Как же я ненавижу его!
Да, люди слабы и непостоянны, но ты знаешь, брат, именно сейчас я готова согласиться с тобой: некоторые из них достойны дружбы. На твоём сердце останется шрам, я знаю, память нельзя стереть. И всё-таки, я хочу, чтобы ты остался прежним. Я часто смеялась над тобой, над твоим стремлением понять и простить, над твоей жертвенностью, называла тебя глупцом и прочими нелестными именами. Меня всегда ужасно сердило то, что ты так возишься с людьми. Это всё — правда. Но я хочу, чтобы ты знал — я думаю, что только зоркое сердце делает тебя истинным Драконом Хранителем. Богиня была милосерднее ко мне: мои усилия по защите Монолита — ноша куда более лёгкая. Мне не приходится испытывать разочарования…
Спи. Сила самоцвета сделает своё дело: раны затянутся и завтрашний твой день, может быть, станет немного легче. Я оставлю тебя здесь ненадолго, мы должны знать, куда делся Вельскуд, что сталось со всеми остальными. Всё же мы зря сбежали, ничего не объяснив. Я быстро вернусь, здесь, в этой пещере, тебя никто не найдёт и не потревожит. Я обещаю тебе, мы найдем Вельскуда, и ты получишь ответ на свой вопрос…»
Аргента тихо встала, укрыла неподвижное тело до самого подбородка. От выхода оглянулась на спящего брата, накинула капюшон и покинула пещеру.