Синистер, геральдист Его Величества
«Официальное знакомство произошло во время совета, который собрал Вельскуд. Там не было короля и советников, ярких свечей и позолоты. Странное место было выбрано для неё. Я и сейчас так думаю. Не могу объяснить, кто решил местом встречи назначить один из королевских подвалов?»Из книги: «Земля богини: край её снов» автор: Лианна, эльфийский стратег.
Зима наступила вдруг и сразу. Засыпала снегом крыши и площади, вмиг заморозила не успевшие приготовиться деревья. Засыпая, жители видели чёрную землю, покрытую там и сям сохнущей растительностью, а проснулись в окружении слепящей белизны снега. Воздушные корабли, накануне заботливо спрятанные в тёплых ангарах, поскрипывали и трепетали аккуратно сложенными парусами, когда в их складки залетал ледяной ветер. К походу приготовились, пора было выступать. Однако предводители чего-то ждали, медлили с принятием решения. С раннего утра в королевском замке собрался последний совет. В большом зале вокруг стола расселись и уходящие, и остающиеся. Одни — с радостью и тайной надеждой, что смерть минует их; другие — с суровой решительностью и осознанием неизбежности своего пути. Сидели молча. Слушая и не слыша барабанную дробь, которую творили королевские пальцы по деревянным подлокотникам кресла. Остающиеся разглядывали потолок, изнывая от скуки и необходимости сохранять приличествующее случаю печальное выражение; уходящие молчали, поскольку считали это собрание не нужным в то время, когда всё уже решено и сказано. Выражение их лиц было вовсе не печальным, но и не радостным. Скорее это было умиротворение, которое наступает после принятого, наконец, тяжкого, но необходимого решения. Как и первые, они считали, что собрание это не нужно и ничего нового здесь не произойдёт, и никаких новых сведений из совещания почерпнуто не будет, но сидели, выражая тем самым уважение воле монарха, желающего убедить себя в том, что он сделал всё для защиты своей страны. Вельскуд в который раз прокручивал в голове слова, звучавшие здесь во время долгих советов. Сколько предложений было высказано и отвергнуто, сколько копий сломано в попытке выработать единое решение. Большинство королевских советников были категорически против похода, не столько не доверяя словам разведчиков, сколько боясь признать их правдой. Ведь в таком случае придётся признать и то, что спокойной сытой жизни пришёл конец — по крайней мере, на некоторое время. Боялись менять тёплый надёжный дом, крепкие стены на неустроенность походной жизни, смертельные схватки и неопределённое будущее. Слишком спокойна была их жизнь здесь, в свете королевской власти. Они надеялись, что сан и пост их защитит, и боялись, что этого не произойдёт. Вельскуд злился, но и осуждать их не мог, поскольку знал, что, если бы только была хотя бы малейшая возможность, он сделал бы всё, чтобы избежать ненавистного похода. Ненавистного с тех пор, как на пороге его дома оказался посланец из прошлой жизни и передал поручение. Поручение, которого он, Вельскуд, хотел бы избежать, и надеялся не исполнить. Не исполнить по объективным причинам. Однако отыскать причины он пока не мог. Королевское решение назначить его ответственным за всё — не радовало. Но выбирать он не мог. Король, правивший Альтерой вот уже больше десяти лет, был торговцем, а не воином. Защищать границы государства он не умел и не знал как. Такому положению дел способствовало и то, что с момента восшествия монарха на престол серьёзных войн не было. Прежний правитель устроил политические дела очень хорошо, раздвинув пределы государства ровно на такой простор, который мог удержать и защитить. Закончив завоевания, он быстро организовал мирные договоры с соседями. Соседи были не против. Ещё и потому, что у их границ стояла большая, хорошо обученная и вооружённая до зубов армия Альтеры. Как только подписали договоры, армия отправилась на зимние квартиры, а у границ остались заградительные отряды. Да ещё разведчики шныряли всё время, выведывая всё, что могло нарушить покой жителей. И нынешний правитель мог спокойно заняться наращиванием богатства. С этой задачей он справлялся хорошо. Так бы и шло, если бы не потянуло внезапно холодом с севера — с северных гор спустились волки и принесли с собой смерть. Внезапные нападения неведомых воинственных племён на юге, прорывы границ то в одном месте, то в другом — выматывали и отнимали силы у войска. Генералы не всегда могли угадать, где случится следующее нападение. Уныние поселилось во многих селениях, запустение покрыло пылью многие дома. Жители Альтеры искали защиты за крепкими стенами столицы. Теперь армия вышла в поход, чтобы ожидания эти не оказались напрасными. Наутро был назначен последний смотр войскам. Обозы с необходимым должны были отправиться следом и сейчас, ожидая, стояли на окраине Небесной Гавани.***
Поход начался. Пока шли по городу, продвигаясь к западным воротам, многие из пешего строя оглядывались, выискивая знакомые лица. Провожающие не махали руками, уходящие не проронили ни одного ободряющего слова. Проводы получились грустные. На долгие дни столица погрузилась в печальную тишину. Часовые до боли в глазах всматривались в ту сторону, куда скрылось королевское войско. Но лишь мгла клубилась, не давая обзора. Клыкастые горы, которые раньше можно было увидеть со стен и из сторожевых башен, скрылись в чёрном тумане. Что там происходило, не знал никто. Последние разведчики, присланные Вельскудом, сообщали, что войско достигло драконова запустения и встало лагерем. До предполагаемого логова монстра оставался день пути.***
Вельскуд выбрался из палатки только к полудню. Втянул носом воздух, определяя время. Небо было затянуто тучами — серым волглым одеялом — и иных возможностей для определения времени не представляло. Лагерь жил обычной военно-полевой жизнью: на кострах готовился обед, кое-где слышался негромкий смех. День передышки после тяжёлого перехода накануне все восприняли, как подарок судьбы. Некоторые злословили, упоминая, что в качестве судьбы в их отряде выступает Вельскуд. Часовой у входа в штаб молодцевато отрапортовал о времени и о порядке. В штабной палатке нашёлся Терамай, задумчиво разглядывавший своё оружие. Рядом с невысоким походным столиком, служившим по необходимости то обеденным столом, то верстаком для починки оружия или подставкой под карту, примостились Кассия и Нарсиэль. — С добрым утром! — хмуро приветствовал вошедшего Терамай. Ожидание неведомой опасности висело в воздухе. — Что случилось? — вмиг ощетинился Вельскуд, попутно перебирая в уме все возможные кошмары, которые могли произойти, пока он спал. Помянул про себя недобрым словом свою сонливость, не позволившую быть в курсе событий вовремя. — Пока ничего, — невозмутимо ответила Кассия. Однако в голосе её чуткое ухо уловило отголоски сдержанного беспокойства. В голове сразу возник образ того, о ком так явно могла беспокоиться волшебница, изо всех сил желая скрыть свое волнение. — Где Герант? — как можно беспечнее спросил Вельскуд, направляясь к свободному раскладному стулу. Уселся, оглядев всех. Терамай пожал плечами, Нарсиэль опустила глаза, Кассия выдержала его взгляд. — Вы живёте в одной палатке, — ответила она, — кому, как не тебе знать, где находится твой товарищ. Вельскуд похолодел. — О чём ты? — он окинул взглядом потупившихся друзей. — Законы военного времени одинаковы для всех: для рядовых и для генералов. Любые передвижения по стану или за его пределами становятся известными тут же. Герант не мог уйти просто так… — Однако же ушёл… — сдержанно ответил Терамай. — Что? Это был не крик, не вопль. Голос Вельскуда оставался тихим. Так почему же всем захотелось спрятаться и закрыть голову руками? После осмотра караулов в палатку заглянул начальник штаба Дуглас. — У вас есть что-нибудь сообщить штабу, генерал? — Нет, милорд, — слегка помедлив, ответил Дуглас. Он назвал главнокомандующего по Уставу, обратился к нему, как к старшему по званию. Само по себе это обращение говорило только о том, что старый боевой генерал пока что не может оценить, с какой целью был задан вопрос. Настроение, царившее в палатке, не улавливалось сразу, но было понятно, что оно далеко не радужное. И генерал не мог понять отчего: оттого ли, что впереди маячила нешуточная битва, или потому, что что-то случилось в данный момент, о чём он ещё не знал. Всякий раз, когда Вельскуд слышал это обращение, его передёргивало. Генерал с седыми висками стоял перед ним навытяжку, но не от страха и раболепия, а скорее по привычке, поскольку не умел иначе выражать уважение. Вельскуд опустил глаза, мимолётно ощутив нечто, отдалённо напоминающее угрызения совести. Всё же тактику и стратегию боя он изучал по рукописям старого генерала, который участвовал в сражениях уже тогда, когда он сам, Вельскуд, пешком под стол ходил. И теперь наскакивать на солдата, чётко выполнявшего свой долг, было как-то нехорошо. — Где Герант? — Он ушёл на рассвете. — Куда? — На разведку. Он сказал, что пройдёт немного к северу, поднимется на ближайший отрог и оглядится. Посланные с вечера разведчики вернулись рано утром. Мы выслушали их доклад… — Почему не разбудили меня? — Прошу прощения, милорд, но таково было желание Геранта. Он сказал, что завтра нам предстоит серьёзная битва, и потребуются все силы, все знания по тактике и стратегии, и лучше бы сегодня вам отдохнуть. — Он до сих пор не вернулся, — констатировал Вельскуд. Помедлил, словно собираясь с мыслями, хотя решение созрело мгновенно. — Собрать отряд. Десять лучников, десять мечников. Вооружение — легкое. Главное для отряда — быстрое и незаметное передвижение, — в отрывистых и чётких распоряжениях прятался страх. Вуаль первых эмоций скрывала, задвигала в дальний угол попытки поразмыслить. Что это было? Беспокойство о друге, ушедшем давно и до сих пор не давшим о себе вестей, или желание контролировать всё происходящее и всех? Вельскуд не хотел раздумывать над этим. Он окинул сумрачным взглядом палатку. В его душе сцепились две змеи: страх и недовольство. Он боялся, что случилось непоправимое, и он не успел на помощь. Он был недоволен тем, что некоторые действия вышли из-под контроля. Герант снова выскользнул из зоны внимания. И это само по себе вызывало неуверенность в себе и своих возможностях. Он бы хотел, чтобы друг был здесь, рядом всегда, не подозревая, что тем самым отводил ему роль домашнего питомца. Он был готов взять на себя ответственность и охранить Геранта от всего, от любой опасности, не задумываясь — нужно ли это последнему. Вельскуд верил, что так правильно. Генерал отправился исполнять поручение, оставив за спиной гробовую тишину. Через полчаса группа была собрана. Порывавшуюся за компанию Кассию оставили в лагере. Вельскуд был зол и выражений не выбирал. Взбешённая волшебница едва не испепелила его, но огненный шар не достиг цели — Вельскуд вихрем выметнулся из палатки. Кассия всхлипнула и обессилено опустилась прямо на землю. Почувствовала тёплые ладони на своих плечах, подняла глаза… — Мы найдём его, не волнуйся, — тихо сказал Терамай и быстро вышел. С улицы послышались резкие звуки команды и бряцанье оружия. — Пойдём, — Нарсиэль участливо погладила её по плечу, помогла подняться. Волшебница поплелась следом за подругой, стараясь таить свою тревогу. Она ещё надеялась, что её внезапная, пламенная, безответная любовь к мечнику с золотыми волосами осталась незамеченной никем.***
— Он здесь, Аргента, — поморщившись, Герант прикрыл ладонью пульсировавший на его груди самоцвет. Сейчас его яркое свечение было особенно заметно под одеждой. Аргента огляделась вокруг, с беспокойством посмотрела на брата. Они стояли на невысоком холме, полого спускавшемся под ногами в долину. Край долины очерчивали вздымавшиеся скалы Клыкастых гор. Словно муравьи роились там вражеские отряды. При первом взгляде тропы, которая привела бы их к логову чудовища, видно не было. Но она там была, скрывалась где-то, требовала, чтобы ищущие подошли поближе. Однако они медлили. Тяжко вздохнули горы, земля содрогнулась, из расщелины далеко впереди вырвались клубы пыли, смешанной с паром. Мелкий норный зверёк, случайно оказавшийся рядом, с истошным визгом ринулся в сторону. — Пойдём, — Аргента осторожно коснулась его руки, — здесь мы больше ничего не найдём. — Нужно сделать так, чтобы он выбрался на меня. Людей отправить в тыл, — Герант словно прислушивался к чему-то, что улавливал только он, не слыша слов, которые произносила Аргента. — Где он — этот тыл, — устало проговорила она. — Дракон может выбраться в любую сторону. — Значит, это должна быть моя сторона! — горячо и как-то неистово воскликнул Герант. Он резко развернулся и ринулся вниз бегом, не выбирая дороги. Аргента нагнала его у подножия, где он стоял, согнувшись, и тяжело дышал. — Что с тобой? — она просто чувствовала, что должна что-то спросить, неважно что. Это мог быть любой вопрос, любые слова. Напряжение, висевшее в воздухе огромной чёрной тучей, нужно было как-то разрядить. Брат и сестра не виделись много дней. С того самого момента, как он буквально свалился на неё с неба, усталый и замученный. Он говорил много, бессвязно, часто возвращаясь к тому, о чём уже говорил раньше. Лихорадочное возбуждение не покидало, выматывало и без того уставшего Дракона. И Аргента не видела иного способа успокоить его, кроме как просто слушать, время от времени поглаживая тёплыми ладонями спутанные волосы, устало опущенные плечи. Герант всё ещё не мог обернуться полностью. Лежал на боку на холодной земле близ Ведьминой топи, и распластанные крылья за его спиной трепетали каждым пёрышком от порывов прохладного ветра. Память хранила подробности произошедшего разговора.***
— Аргента! — Герант?! Что ты здесь делаешь? Люди уже, должно быть, готовы выступать! — Аргента, сядь. Мне нужно рассказать тебе всё, что я узнал… — Что с тобой? Ты на ногах не держишься. Богиня! Где ты был? Что могло случиться, чтобы ты свалился на меня с неба? — Аргента, подожди, это всё — потом… — Когда потом, Герант, когда? Когда ты окончательно переломаешь себе крылья? Что тогда будет с твоими драгоценными людьми? Я не ринусь их защищать, я их просто съем, если они будут путаться у меня под ногами. Молчи! Сейчас я обработаю тебе раны, потом ты выспишься, и только потом я тебя выслушаю. Спрячь свои крылья, я не могу добраться до ран на твоей спине. — Аргента! Выслушай меня! Я был на Западе, там, где должен проснуться дракон. Аргента, это не Дракон, созданный Древними, как мы думали, это Чад… Это сам дракон Бездны — любимец Тёмной Богини. Он набрался сил. Его направляет воля Богини Вестинель. Меня всё время удивляло, почему так быстро и организованно зашевелились все злобные твари. Их ведёт чужая могучая воля. Воля, которая не остановится ни перед чем. Самое ужасное, что у неё есть силы разрушить этот мир. Если кто-то или что-то уцелеет после того, как вылетит на охоту это чудовище — это будет немыслимое чудо. Всё куда хуже, чем мы думали, и гораздо страшнее, чем предполагали. Людям не справиться с такой мощью. Все, кто пойдет на битву, они все — смертники. Даже мы вдвоём с трудом справимся с ним, если только у тебя вдруг не родится потрясающий план. — Как?! Что ты говоришь такое? Мы не могли пропустить проникновение в этот мир такого могучего существа. Это точно он? — Ты думаешь, осколок Дракона Хранителя не сможет узнать своего извечного врага? — Нет, я так не думаю. Но ведь тогда, в начале времён, Дракон Хранитель победил его. Ведь так? Почему в нас не сохранилось никаких воспоминаний об этом? — Не знаю, Аргента. Я помню битву, но очень смутно. Видимо, боль была так велика, что какая-то часть воспоминаний оказалась стёртой ещё до того, как Хранитель решил разделить самоцвет. — Как же Дракон Бездны мог проникнуть в Альтеру? — Я не знаю, как такое могло произойти, но предполагаю… — Что? — Его призвал человек. Федер. — Кто это? Человеческие имена забываются, как только я их услышу. — Это древний король Альтеры. Когда-то он был могучим воином и мудрым правителем. Но потом что-то случилось… какая-то личная трагедия… смерть человека, которого он очень любил, или что-то в этом роде. Разум его помутился, и тьма заползла в его сердце. Он вздумал отомстить богам за то, что с ним случилось. Ты знаешь, что Тёмная Богиня властвует там, где поселяется гнев. Если человек не может справиться с гневом и скорбью — тьма порабощает его. — Жалкие людишки! Вот и спасай их! Ради чего? Чтобы они снова приводили себя к гибели? Но ты не сказал, как оказался здесь дракон Бездны. Где он скрывался, и почему мы узнали о нём так поздно? — Я думаю, что он проник в Альтеру маленьким осколком, который пронёс с собой Федер. Пронёс, возможно, даже не подозревая об этом. — Даже теперь ты оправдываешь людей… — Позже, возможно, обнаружив в кармане какую-то стекляшку, он выбросил её, не задумываясь. Дальше я не знаю. Всё в тумане… Но Дракон долго спал, набирался сил. Он — не Богиня, но и для него существование в этом мире — тяжесть. И вот когда гнев и ненависть, обуревавшие Федера, достигли своего апогея, и он решил бросить вызов богам. Он решил выйти за пределы Альтеры, найти светлую Богиню и убить её, надеясь, что это сделает мир настоящим и справедливым. Федер стал искать возможности осуществления своего плана. У него была половина самоцвета красного дракона Рубинарта, благодаря ей этот человек выжил в Хаосе и смог вернуться. Рубинарт был ему другом и поделился своей силой, чтобы спасти его. Федер пришёл к мысли, что для проникновения в мир Хаоса, где он уже побывал однажды, мало половины самоцвета. Оно понятно — открыть Монолит и не сойти с ума, для этого нужна защита куда более сильная. Он решил пробудить один из осколков Дракона Хаоса. И здесь вступила Тёмная Богиня. Она не может появиться здесь во плоти, но в Альтере у неё есть последователи. Она направила мысли Федера в нужную ей сторону. Великий король стал послушной марионеткой в руках тёмной враждебной силы. Он даже не подозревает о том, что им руководят, несмотря на весь его ум. Он верит, что действует своим умом и своей силой. Он уверен в своем праве. Не знаю как, но Федер запустил необратимый процесс пробуждения Дракона. По легенде управлять Чадом может только Тёмная богиня. Он знает, что победить Дракона мы можем только вырвав самоцвет из его груди. Ему нужен этот самоцвет. Федер направит кого-то с королевскими войсками, либо явится сам, чтобы на руинах, когда все защитники полягут, завладеть артефактом. Тебе придётся оставить Монолит, Аргента. На какое-то время поручить защиту подходов к нему эльфам. Думаю, что серьёзных прорывов не будет. Кроме Федера сейчас никто из людей не сможет находиться вблизи Монолита и не сойти с ума. Будем надеяться, что пока никто не попытается открыть дверь. Ты же нужна мне там. Я не справлюсь один. После битвы я буду опустошён и изранен. Ты должна будешь доставить меня и самоцвет к Монолиту… — Герант! — Аргента, самоцвет дракона Бездны — это совсем не то, что самоцвет Дракона Хаоса. Его можно уничтожить только в мире, где правит Тьма и Хаос, в мире Тёмной Богини. Ты откроешь Монолит, и я уйду туда и закрою его за собой. Там я уничтожу этот артефакт. У нас нет выбора. Это чудовище не победить иначе. Аргента, единственный способ победить этого Дракона — отделить его самоцвет. Тогда люди смогут убить его. Для этого у них хватит сил. Мы же справимся с самоцветом. Мы должны вырвать самоцвет из его груди и доставить в мир Хаоса. Откуда он пришёл… — Ты не вернёшься… — Нет. У меня не хватит сил. — Я пойду за тобой. — Нет. Ты не сделаешь этого! Ты ведь знаешь — таков долг. Думаю, что ты поступишь так же, когда придёт твоё время. Только… Мне придётся обернуться. В человеческом обличии я мало что могу противопоставить посланцу Тёмной Богини. Никто из… них не знает, что я — Дракон, — словно рука с ледяными шипами схватила его за горло. Герант вынужден был замолчать ненадолго, чтобы восстановить дыхание. — Возможно, Нарсиэль подозревает что-то, она ведь эльфийка. Я предстану перед ними лжецом, и все отвернутся… Моё обращение только подтвердит их страхи. Вельскуд… Он верит мне… Гарам предупреждала — надо было найти способ открыться раньше, теперь — поздно.***
С той встречи миновало больше месяца. Золотую осень лесов Ану-Арендэль сменили серость, безжизненность и ледяная стужа драконьего запустения. Но и теперь Аргента видела, что та усталость, то беспокойство никуда не делись. Герант просто загнал их глубоко и спрятал там от всех, но не от неё. Она не знала, что делать. — Герант, зачем ты сам себя мучаешь? Случилось то, что случилось. Я понимаю, как важны для тебя все эти люди. Я готова признать, что они достойны внимания и дружбы. И сейчас они нуждаются в твоей помощи. — Видимо, я слишком стал человеком. Я уже не могу просто выбрать долг и забыть обо всём остальном: о страхах, сомнениях… прочем… — Что я могу сделать, чтобы помочь? — До момента пробуждения день, может быть два. Мы достигли рубежа, и здесь нас ждет смерть. Она сама придёт. — Нельзя идти в бой с такими мыслями! Странно, что я тебе говорю это. Обычно это ты бывал не обделён надеждой. Герант сел на землю так резко, словно уронил себя. Опершись руками, запрокинул голову. Клубились тучи, готовилась метель. Ветер гнал по земле сухие листья; рванул капюшон плаща с головы Аргенты; дёрнул и расплел белые шелковистые пряди. Поправив причёску, она аккуратно опустилась рядом: — Герант? — голос её звучал приглушённо. — Он зовёт меня, Аргента, — он вздохнул, стараясь не отвечать на настойчивый взгляд сестры. –Посланец Тёмной богини призывает меня. Даже спящий! Сила обольщения его немыслима… — О чём ты говоришь? — в голосе Аргенты явственно послышался испуг. — Ты думаешь, Дракон Хаоса поддался ему потому, что был глуп и самонадеян? Он просто не смог ничего противопоставить коварству Дракона Бездны и его великого союзника. Он был доверчив, за что и поплатился. — И давно это? — Давно, — едва слышно проронил Герант. Взгляд его потемнел. Он отвернулся и опустил голову. — Да, дела… Почему ты ничего не сказал мне? — она спросила, не ожидая ответа. Ответ был известен и так — он боялся за неё, берёг, не хотел взваливать на её плечи ещё одну ношу, надеялся, что справится сам. Аргента скрипнула зубами и, наверное, высказала бы сейчас многое, но запал перебил тихий голос. — Я очень долго сам не мог понять, в чём дело, Аргента. Ты знаешь от рождения: Зов — это божественный призыв. Мы откликаемся на него из любой точки, где бы он ни застал нас. Что я мог подумать, услышав его в первый раз? Ведь я знаю, что наш создатель не может нас призвать, но Зов был. Слабый и неявственный, но был. Я долго сопротивлялся. У меня выходило неплохо, пока он был слабым. Как только он стал сильнее, пропала возможность не обращать внимание. Я решил узнать, в чём дело. И, Аргента, обнаружил себя бродящим вокруг вот этого места, — Герант подбородком указал на холм, с которого он спустились. — Я ходил и что-то искал. Что-то… Я искал вход в Логово, чтобы войти и покориться зовущему! Я даже не помню, как я здесь оказался… Меня словно притянуло магнитом, прежде отобрав сознание. Я хочу спросить: ты… чувствуешь что-нибудь? — взгляд его, беспокойный, ищущий, пронизывал её. Аргента отрицательно качнула головой. Поняв ответ, Герант сник и тяжело вздохнул: — У меня всё меньше и меньше сил. Временами охватывает непреодолимое желание пробиться в его логово и склонить перед ним голову. Покориться. Ты можешь себе представить, что случится тогда? — в глазах его плескался страх. Помолчав немного, Герант тоскливо добавил: — Скорее бы всё закончилось, — встрепенувшись вдруг, пригнул голову и удержал Аргенту, которая собиралась что-то сказать, — тише! Кто-то идёт. Вельскуд! Ты что тут делаешь? — изумлённо воскликнул он, вскочив на ноги. Обернувшись, Аргента увидела приближающийся отряд, во главе которого шёл Вельскуд. Лицо Вельскуда напоминало грозовую тучу. Казалось, ещё чуть-чуть и глаза его начнут метать молнии.***
Заметив, что Герант сидит как ни в чём не бывало и дружелюбно беседует с неизвестной женщиной в красном плаще, Вельскуд подавил мгновенно взметнувшуюся ярость. И перестал таиться: — Терамай, отведи людей в лагерь. Я буду следом, — не оборачиваясь, бросил он. Терамай жестом скомандовал отступление и, окинув остающихся беспокойным взглядом, направился следом. — Так, так… — Вельскуд прогулялся вокруг Геранта и продолжавшей сидеть Аргенты, быстрым взглядом окинул собеседников с ног до головы. — Тут неподалеку спит чудище, которое собирается вот-вот проснуться и всех испепелить, — он манерно махнул рукой в чёрной перчатке, — а предводитель армии сбегает из лагеря, чтобы встретиться с подружкой? — Что? О… о чём ты? — Ну, ну, желаю приятно провести время! — Вельскуд шутовски поклонился и, развернувшись, зашагал следом за уходившими гвардейцами. Он исчез так быстро, что никто не смог догнать его, даже если бы и не был оглушён и обескуражен услышанным. — Что такое он говорит? — Герант недоумевающее уставился на Аргенту. — Он думает, что я — твоя подружка, — невозмутимо ответила она. — Какая подр… ох, Богиня, он же ничего не знает! — Не знает, — эхом откликнулась Аргента. — Чего он не знает? Он выглядел, как ревнивец, заставший предмет своей любви в чужих объятиях. — Аргента, замолчи! — Молчу, — тихо и спокойно ответила она. — Молчу. Не знаю, что тут происходит, но я сильно сожалею о том, что подсказала тебе идею познакомиться с этим человеком. Ты страшно, непоправимо изменился. И эти изменения убивают тебя. Пусть то, что происходит, называется дружба, как пожелаешь… Тогда я ненавижу дружбу… И ненавижу людей, способных внушить такое огромное, страшное, тяжёлое, разрушительное чувство.