Сердце грифона

"У каждого человека свои звезды."

Стая пробила слой дыма и гари, поднявшись высоко над лесом. Выше-выше-выше... Долгожданный чистый воздух вливался в грудь вместе со светом луны. И, чем дальше они улетали, тем лучше в ночи был виден размах бедствия. Меченый с ужасом и горечью смотрел вниз. Великий лес рос веками – но теперь сгорит за считанные дни. Далеко внизу мелькнули темным серебром водные зеркала Чернозерья - с разоренными селениями по краям. Среди объятых огнем лесных холмов догорали поселки Приречья. Меченый понял – им негде было спастись, даже если бы они ушли в тот час, что он «принес дурную весть». Эти племена канули в лету, как когда-то – его вольный народ, почти уничтоженный чужими набегами. Древний лес пылал от края до края, сожранный двумя громадными и самыми ненасытными чудовищами – вырвавшимся из оков огнем - и человеческой жадностью... Проплыла внизу погибшая окраина долины. Враждебное племя, что когда-то вместе с другими прогнало охотников в леса, повторило их участь - как хищная рыба, проглоченная еще большей. Зло войны разрасталось по кругу, как волны от брошенного в воду камня, но не гасло, а лишь набирало силу, догоняя и вчерашних победителей. ... Стрелы больно кусали бок при каждом взмахе крыльев, пока человек, рискуя сорваться, прямо на лету не выдернул острые жала. Стрелы улетели вниз, сгинув вдалеке, и зверь благодарно вздохнул. Меченый взобрался обратно, к детворе, уже почти забывшей и пожар, и испуг, и во все глаза озирающейся на окружающее их ночное великолепие. - Куда они несут нас? – в страхе спрашивали люди, перекликаясь со спин равномерно взмахивающих крыльями трику. Нетронутая пожаром часть долины уже давно плыла под ними, но звери и не думали опускаться, чтобы избавиться от живого груза. И Меченый решил, что их несут в Гнездо. И вскоре оно появилось и выросло внизу – сияющее в ярком свете полной луны исполинское кольцо, и отливающая белым серебром полуобвалившаяся башня. Город окончательно превратился в руины – рухнули пики, и обрушились башни, и лишь внешнее кольцо возвышалось сплошной прочной стеной, храня мрак и пустоту внутри. Но звери сделали круг над лабиринтом, словно прощаясь – и стройным клином устремились дальше, снова набирая высоту. Выше-выше-выше... - Куда мы летим, Торику? – оглаживая шею зверя, спросил Меченый. Трику успокаивающе заворчал, и человек доверился, как верил раньше, теперь доверив ему и другие жизни. И измотанные люди, смирившись, вжались в перья, согреваясь теплом огромных зверей. Они летели всю ночь. Луна скрылась за облаками, и все вокруг почернело, и людские глаза потеряли мир и пространство. Лишь непривычно соленый, сырой ветер дул в лицо и свистел в перьях зверей, и странно, незнакомо шумело и шуршало внизу, будто ворочалось и вздыхало что-то огромное и живое. Но трику знали, куда лететь. Мир для них переливался потоками ветра, и запахов, и электрическими линиями, и глаза их видели много больше глаз двуногих. Меченый знал, что засыпать нельзя – он должен отвечать за детей, за людей, следить, чтобы никто не сорвался, но тяжелая, свинцовая усталость брала верх, а тьма и равномерные движения трику укачивали и усыпляли - и перед рассветом он всего на мгновенье прикрыл глаза. А когда очнулся – мир сиял рассветным золотом, и перед ним вставала и открывалась незнакомая земля. Бескрайняя, покрытая горами, лесами, озерами и реками земля - посреди бесконечной воды, и волн, и облаков. Их новая, не тронутая огнем, и войнами, и народами, богатая и недоступная для набегов земля. Земля тех, кто приручит грифонов. ... Все вернулось бумерангом. Спасая себя и зверя из катакомб, он ненамеренно спас племя трику, и звери в ответ спасли его племя. И теперь люди – его люди - смотрели на него и ждали его слов, вернув ему имя и отдавая ему право первого голоса. И «проклятый» снова превратился в «избранного»... Старые легенды сгорели вместе со Старейшинами, и утратили свою силу. Настало время для новых песен и новых легенд. Легенд племени, принесенного с неба. Больше не было страха - ни у людей, ни у зверей. И цвела земля двух племен – крылатого и бескрылого, и строились новые гнезда – и зверей, и охотников, и людские птенцы росли и играли вместе с птенцами трику, переплетаясь жизнями и душами. И огромный зверь, завалившись на спину, блаженно жмурился, когда дюжины человеческих детенышей, звонко смеясь, карабкались по нему, гладя и щекоча морду, и крылья, и бока, и бесперое брюхо. У него теперь был не один – десятки маленьких отважных друзей. И его стая, и самка, и взрослые птенцы привыкли к людям, и поняли, что означает преодолеть страх, чтобы сдружиться с иными, непохожими на себя - и позволить себя приручить... И охотники, наконец, осознали, что ошибались, и не трику были демонами - ибо не было никогда демонов страшней людской глупости, людской жадности и людской войны. И трику охотился и летал вместе со старым другом, изучая новые земли, и человек составлял новые карты - гор, и рек, и островов, и писал новые книги, чтобы следующие поколения племени не повторили их старых ошибок. И вместе с трику – его трику - прорывали они облака, поднимаясь к небу, и к ветру, и к звездам. Наверх-наверх-наверх...