***
Похороны полны едкой горечью, безмолвным страданием и лишней болтовнёй. — Он был таким красивым, — тихо шепчут одни. — И весёлым, — поддакивают вторые. — Все девушки, которые его знали, мечтали о нём, — твердили эти самые девушки. И это всё, что вы можете сказать о человеке, на похороны которого заявились? Да такие выводы о Кисе мог сделать любой незнакомец, случайно увидевший его на своём пути. Я мало общался с Кисе, но вот он со мной — бесконечно. Я знаю, что именно он любил есть, пить, смотреть по телевизору, слушать по радио. Я видел весь его гардероб, который он носил вне Ракузана. Я знаю, что он очень любил шиншилл и какие книги предпочитал, поэтому твёрдо могу сказать, что никакие. Этот человек по-детски обожал комиксы и, пожалуй, из печатных источников информации это всё, что он любил читать. Я никогда его не видел грустным или недовольным, он постоянно имел при себе парочку туповатых шуток и широкую улыбку. Даже сейчас, лёжа в гробу, на мой взгляд, он улыбается. А ещё он очень любил Аомине, правда, был полностью уверен в том, что тот к нему не испытывает настолько сильных чувств. Я мельком посмотрел на Аомине, который был при своём обычном хмуром выражении лица, но опухшие глаза и заметные подглазины выдавали все страдальческие стороны его истинного состояния на данный момент. Когда пришло время прощаться с Кисе, я положил в гроб одну из серий его любимого комикса про каких-то ненормальных супер-героев и, вернувшись обратно на прежнее место, понял, что на похоронах нет одного человека. Самого главного, кто сообщил об этой ужасной новости. — Мурасакибара-кун, ты не знаешь, почему Акаши-куна нет на похоронах? — спросил я у приунывшего Атсуши, который всё это время молча стоял рядом со мной. — Ака-чин? Кажется, он знает, кто убил Ки-чина, поэтому сейчас готовит остальных на общее задание по устранению этого человека. — То есть, вы собираетесь его убить? — И ты тоже, Куроша, — Мурасакибара положил свою огромную ладонь ко мне на голову, но тут же поспешил убрать, заметив моё ярое недовольство. — Мне очень жаль, что такое случилось с Кисе-куном, но я никогда своими руками или чем-либо ещё не убью другого человека, — уверенности в моём голосе было слишком много, и Атсуши это заметил. — Слушай, Куро-чин, тебя никто не заставляет, но нам просто нужна будет твоя помощь, я думаю, — медленно ответил Мурасакибара и направился в сторону Ракузана. — В любом случае тебе нужно поговорить с Ака-чином лично. Я моментально вспомнил отрывки своего недавнего сна с участием обладателя гневных гетерохромных глаз, и моё и без того хреновое настроение стало ещё более мерзким. — Это уж точно.***
Когда Куроко оказался напротив двери комнаты Акаши, то та была на его удивление открыта. Недолго раздумывая, Тецуя перешагнул порог и моментально понял, что в комнате никого не было. — Очень странно для Акаши-куна оставлять свою комнату открытой, — задумчиво сказал сам себе Куроко, осматривая причудливые игрушки как в первый раз. — Он же держит это всё в секрете. Тецуя заметил ещё одну несвойственную Сейджуро странность — отсутствие запаха. Того самого запаха, который он уловил, впервые оказавшись здесь. Запах вишни и малины. Сейджуро постоянно зажигал ароматизированные свечи, поэтому вся комната всегда была наполнена этой необычной ягодной атмосферой, но сегодня всё было не так. Тецуя пока не мог понять причину, но появившаяся внутренняя тревога из-за подобных несостыковок ему сразу же не понравилась. — Добрый вечер, незваный гость, — за спиной Тецуи послышался знакомый бархатный голос, от которого все подозрительные мысли в голубоволосой голове вмиг стали пустым местом. — Акаши-кун, — Тецуя сразу же расслабился, почувствовав, как сильные руки его крепко обняли, заставляя чувствовать тепло чужого тела. — Я соскучился по тебе, Тецуя. Куроко, обернувшись на голос, едва заметно улыбнулся, смотря в добрые алые глаза напротив. — И я по тебе, Акаши-кун. Куроко, собираясь к Акаши, хотел серьёзно с ним поговорить. Он был полностью уверен в том, что обязательно это сделает, до того момента, пока не увиделся с ним. В последнее время они редко были вместе, поэтому, наконец-то оказавшись рядом друг с другом наедине, долгожданная близость стала важнее любого разговора. Тецуя не хотел вспоминать о тех диких чужих глазах из сна, когда на него смотрели спокойные алые глаза Сейджуро. Опираясь руками на клап фортепиано, Куроко почувствовал, как с него тут же слетели вниз по ногам чёрные шорты, а вместе с ними и трусы. Тецуя с предвкушающей улыбкой опустил голову и посмотрел на пол, но как только он это сделал, его выражение лица резко стало серьёзнее обычного. Акаши быстро расправился со своим ремнём и брюками, но Куроко успел прищурить глаза и разглядеть вещь, которая его заинтересовала. Между фортепиано и его ногами лежал футляр, который обычно используют для хранения линз. Куроко осознал, что разговор о его странных снах действительно лучше пока не начинать, и после этого принял в себя Акаши, глухо простонав. Вместо ожидаемого расслабления, его тело стало таким напряжённым, будто он находился в паре сантиметров от угрожающей его жизни опасности. Именно так всё и было. Ему стало сразу ясно, почему комната теперь находится практически всегда открытой, и по каким причинам в ней больше не витает вишнёво-малиновый запах. Ему стало сразу ясно, почему он сейчас смотрит на бордовую поверхность музыкального инструмента, а не утыкается носом в алую чёлку, вдыхая тот же самый ягодный аромат слегка грубоватых волос. Ему стало сразу ясно, кто был тем убитым человеком в его сне, и кто на самом деле убил Кисе Рёту. Никакие грубые толчки не могли высвободить Куроко из омута новых догадок. По алеющей щеке скатилась одиночная слеза именно в тот момент, когда Акаши с громким стоном кончил в Тецую. Куроко, зажмурившись, сильнее стиснул зубы, впиваясь побелевшими пальцами в края клапа. «Я очень сильно соскучился по тебе».***
Такао вернулся домой поздно. Теперь, когда Мидориму выкинули из бойцовского клуба, как слишком избитую годами и кулаками боксёрскую грушу, парень перестал ночевать в Ракузане, да и вообще стал реже там появляться. — Представляешь, Шин-чан, я сегодня впервые побывал на похоронах, — грустно начал разговор Казунари, без стука зайдя в личный кабинет Мидоримы. Шинтаро напряжённо сидел за письменным столом, что-то медленно записывая в ежедневник, но как только он услышал слова Такао, то сразу же отложил всё в сторону, а сам, быстро сняв очки, повернулся к удивлённому Казунари. — Шин-чан? — Такао заметил, как по встревоженному лицу Мидоримы медленно скатилась капля пота. — Ты чего это? — Это похороны Кисе? — Откуда ты знаешь?! От удивления Казунари сполз по стене и сел на пол. Тут же напротив него оказался и сам Шинтаро, крепко сжав своими дрожащими руками холодные ладони Такао. — Это я его убил.