***
Он заглядывает в каморку главного инженера и ставит на стол недешевый коньяк. По обонянию ударяет невыносимо кислый запах, сочащийся из откупоренного сосуда с очередной самодельной настойкой крайне непрезентабельного грязно-болотного цвета. Барахлящий радиоприемник хрипит застарелым шансоном. — Привет, дядь Борь, — впроброс здоровается он, наполняя граненые стаканы. Чокаются. Выпивают в один глоток, морщатся и синхронно шумно выдыхают, заглушая шансон. — Чего ты, Джекович, отошел после вчерашнего? — интересуется дядя Боря. — Извинился уже перед Элеонорой? — Нет, я вот думаю, как лучше у Софии прощения попросить. — Чего-то ты куда-то не туда отошел, — обреченно вздыхает Борис Леонидович, — я же тебе говорил: не простит тебя твоя София. Так что я бы на твоем месте полз к Элеоноре, извинялся и соглашался бы на… что она там тебе предлагала? — Да ничего, — отмахивается Михаил, — я ей сразу отказал. — Дурак ты, Джекович, — разочарованно подытоживает дядя Боря. — Такая женщина… практически в любви тебе призналась, а ты нос воротишь. Он не вникает в слова дяди Бори, задумчиво прокручивая пустой стакан в металлическом подстаканнике, и неожиданно прерывает молчание: — Думаю Софию сегодня на ужин пригласить, помириться. — Ты уже, наверное, и примирительное обручальное кольцо купил, — негромко усмехается дядя Боря. — Да, может, и куплю. Спасибо, дядь Борь. — Иди-иди, Ромео, — за хлопком входной двери следует тихая констатация факта: — я же говорю: дура-ак.***
Он останавливается у входа в отель, вдруг понимая, что выбор между Софией и Элеонорой был куда проще выбора между ювелирным и цветочным. Спустя два светофора на перекрестке он переступает порог ближайшего ювелирного магазина, вдумчиво изучает ассортимент кулонов и браслетов, выбирает бриллиантовое колье, а покупает обручальное кольцо. И, идя к зданию отеля с бархатной коробочкой в кармане пиджака, он как-то разом прощает ей все — и выдуманный отъезд в Лондон, и необъяснимую привязанность к работе в ущерб личной жизни. Прощает лишь потому, что сам виноват перед ней гораздо сильнее. Она, разумеется, не нуждается в этом прощении, но ему оно необходимо, чтобы быть уверенным в том, что он все делает правильно. Вернувшись в отель, он галантно приветствует пожилую постоялицу, держащую на руках йоркширского терьера, услужливо придерживает ей дверь и берет на ресепшн бумажку и ручку. Неровным почерком наспех строчит: «Сегодня в 18:00 в Victor’е» и исподлобья наблюдает за Софией, стоящей около барной стойки. Она кивает бармену и скрывается за дверями ресторана. На барной стойке остается клатч. За доли секунды Михаил Джекович прячет записку между айфоном и кожаным кошельком, закрывает клатч и отходит на безопасное расстояние, машинально поправляя галстук. И весь его план безнадежно летит к чертям, когда к бару подходит Элеонора и, облегченно выдыхая, забирает забытый клатч. — Элеонора Андреевна, это Ваша сумка? — он догоняет ее у лифта, неожиданно выныривая откуда-то сзади. — Да, а что такое? — без капли заинтересованности бросает она. — Да ничего. Он нервно поджимает губы в поисках выхода из сложившейся ситуации, перебирая все возможные варианты от «украсть у Элеоноры клатч» до «сделать предложение ей». Он никогда не оправдывал случившееся банальным понятием «судьба». Он не верит в существование высшего разума, в знаки и предсказания. И если утренний гороскоп пророчит ему «неблагоприятный день», он лишь тихо усмехается, откладывая в сторону журнал, на последних страницах которого печатается рубрика «Звезды говорят». Но сегодняшний гороскоп на каком-то новостном сайте предсказывает ему «неожиданный поворот судьбы», а записка с приглашением на ужин все еще лежит в клатче у Элеоноры. И несуществующий высший разум тихо насмехается над ним. Вламываясь в каморку дяди Бори, он сбивчиво тараторит, давясь собственным тяжелым дыханием: — Дядь Борь, ты можешь Элеонору из номера вытащить? Под любым предлогом. — Зачем? И что я ей скажу? — Борис Леонидович неспешно откладывает отвертку и сдувает невидимые пылинки с отремонтированного утюга. — Долго объяснять. Скажи ей… не знаю, что с ней Сеня хочет поговорить по поводу поставок. Короче, придумай что-нибудь. Дядя Боря лишь закатывает глаза, мысленно проклиная Джековича и всех его женщин, и выходит из каморки, неплотно прикрывая дверь. Поднявшись на нужный этаж, он неуверенно стучит в дверь люкса Элеоноры. Она открывает дверь, с явным пренебрежением бросая: — Что? — Элеонора Андреевна, с вами там Арсений Андреевич по поводу поставок поговорить хочет, — его взгляд неловко соскальзывает на глубокое декольте. — Почему он сам не пришел? — она застает его врасплох. — Вот, заодно у него об этом и спросите, — моментально теряется дядя Боря. — Пойдемте? — Ну, хорошо, — неуверенно соглашается она, забирая с тумбочки у входа ключ-карту и захлопывая дверь. Борис Леонидович идет следом за ней и, мельком оглянувшись назад, видит, как Михаил открывает ее люкс универсальным ключом и проскальзывает внутрь, бесшумно прикрывая дверь. — Подождите, — Элеонора останавливается у лифта, сквозь легкий прищур смотря на инженера, — у Арсения Андреевича сегодня выходной. — А, значит, он вчера хотел с вами поговорить. — Борис Леонидович, что вы мне голову морочите? — она разворачивается и направляется обратно к своему номеру, а дядя Боря, щурясь и поправляя очки, набирает короткое сообщение: «Миша, уходи оттуда». Она возвращается в свой люкс и останавливается в коридоре, удивленно разводя руками. Застает Михаила, стоящего в центре гостиной с ее клатчем в руках. — Миша, что происходит? — Элеонора Андреевна, дело в том, что… я хотел маме купить такой клатч. Вот, решил посмотреть на него поближе. — Миша, зачем твоей маме клатч от Роберто Кавалли за пятьдесят тысяч? — она удивляется его совсем уж детским оправданиям. — Ну, я пойду? — Иди, клатч только оставь, — язвит она, жестом указывая на дверь. Он покидает ее номер, оставляя ее наедине с приглашением на ужин и перспективой получить предложение руки и сердца. Где-то в глубине подсознания роятся незабытые мгновения. И как-то разом всплывает всё — все события последних пяти лет, неминуемо пересекающиеся с ней. Он помнит ее «предложение, от которого невозможно отказаться», после которого буквально через сутки они вместе улетели в Москву. Помнит провальное открытие отеля и нескончаемый поток ее ругательств по телефону. Помнит безответную любовь, неслучившееся признание и ее свадьбу. Сквозь них совершенно незаметно прошли года, вернувшие их в точку отсчета через многочисленные перемены. И он помнит все, что с ней связано, но такая жена ему не нужна. Такая жена, для которой измена — вопрос времени, а семья — пустой звук. Жена, которая не умеет быть женой и смахивает на любовницу. Он отпускает мысль сделать предложение Элеоноре так же быстро, как и сродняется с ней. Не дает своему прошлому управлять своим будущим. Спускаясь по лестнице на этаж ниже, он нащупывает в кармане бархатную коробочку из ювелирного и шумно выдыхает, мысленно повторяя мантру «я все контролирую». Как на сеансе у психотерапевта. Ни на что не влияющее, но успокаивающее самовнушение. Он во всем уверен и все контролирует. Контролирует ведь? Он поглядывает на наручные часы, надеясь застать Софию в кабинете управляющего, из которого она собиралась забрать какие-то документы. Подходит к двери с табличкой «General manager», поправляет галстук и уверенно стучит. «Да, войдите». Зайдя в кабинет, он застает ее у дверей с массивной папкой в руках. И София кажется ему стеклянной. Невероятно опустошенная и слишком безжизненная. — Миша, я забрала все, что нужно. Кабинет твой — обживайся. — Соня, подожди. Я хочу попросить у тебя прощения. То, что произошло у нас с Элеонорой — недоразумение. Я люблю только тебя. Я тебя простил и надеюсь, ты меня тоже простишь. — А за что ты меня простил? — она искренне удивленно смотрит на него. — За то, что я обманула тебя, сказав про Лондон? Я тебе давно все объяснила: ты не давал мне работать. Я действительно даже подумать не могла, что у нас может что-то получиться. Миша, ты мне изменил… — Но… — Подожди, я договорю, — она неловко перебивает его. — Миша, это не просто обман. Это предательство. Если ты думаешь, что я осталась здесь только из-за тебя, ты ошибаешься. Я слишком много сделала для этого отеля, чтобы так просто все бросить. — Соня, послушай, — он переводит дух и нервно сглатывает. — Я жалею обо всем, что произошло, но я очень хочу все изменить. Он не успевает достать кольцо. Опаздывает на жалкие доли секунды. Она срывается, снося многочисленные барьеры. Позволяет себе эмоции и переходит на крик. Его извинения и запланированное предложение перерождаются во всплеск взаимных оскорблений и обвинений. Ее больше не останавливает привычная сдержанность и терпимость, а он перестает видеть и чувствовать границы. Они заходят слишком далеко, и на них одновременно обрушивается озарение. Нет никакого притяжения, никаких связующих нитей и никакой любви. Они оба ошиблись. Он не помнил практически ничего, кроме невыносимого грохота от брошенной в пол папки и ее такого слабого и больного шепота «с нелюбимыми не спят». Будто онемевший и потерявший возможность чувствовать, он выходит из кабинета управляющего, пребывая в некой прострации. Наручные часы показывают пять минут седьмого, и он, опьяненный каким-то до ужаса нелепым желанием, срывается с места. Ворвавшись в ресторан, он моментально находит Элеонору, сидящую за столиком с бокалом красного вина и той самой запиской в руках. Он подходит к ней, перебивая все возможные вопросы, опускается на колено и открывает бархатную коробочку. — Элеонора Андреевна, выходите за меня замуж. — Миша, — она встает из-за стола под пристальными взглядами гостей ресторана, привлеченных внезапным появлением Михаила, — ты уверен? — Абсолютно. И все рушится. Она тихо отвечает: «я подумаю» и садится за стол, залпом выпивая оставшееся в бокале вино. Он по-прежнему во всем уверен и все контролирует? И слова Софии «с нелюбимыми не спят», так ранившие его, терпят фиаско. С нелюбимыми не только спят, на них еще и женятся. Он приходит в себя запоздало, уже не имея обратного пути. Ставит коробочку с кольцом перед Элеонорой и садится напротив, жестом подзывая официанта. Финальным штрихом композиции становится София, зашедшая в ресторан. Отрешенно смотря по сторонам, она налетает на Павла, выглядящего крайне странно и непривычно в форме официанта. Игнорирует его вопрос «все в порядке?» и проходит мимо Михаила, мельком бросая взгляд на коробочку с обручальным кольцом. Она оглядывается, разочарованная и потухшая, и проходит куда-то вглубь ресторана. А он просто не может придумать себе оправдание.***
— София Яновна! Она останавливается у входа в ресторан и видит Павла, сидящего у бара. Форма официанта на нем сменилась куда более привычными джинсами и свободной футболкой. — Присаживайтесь, — он кивает на соседний барный стул. — Плохой день? — Не то слово, — устало выдыхает она. Бармен понимающе кивает, и спустя полминуты перед ними возникают два стакана виски со льдом.«мне больно, как ты хотел» (с)