***
«С библиотекой всё вышло на ура, осталось только подгадать время, когда Поттер точно увяжется за нами…» — Драко, ты вообще слушаешь меня? — Блейз потряс друга за плечо, чтобы привлечь его внимание. — Да, прости. Что ты говорил? — Не вздумай на восьмой этаж заглядывать, понял? Ты ещё слишком мал для таких вещей. — Да что ты! Не волнуйся, Забини, у меня есть дела поважнее, — Драко залпом выпил свой кофе, хлопнул друга по плечу и направился к столу Гриффиндора. «Спасибо, Блейз», — думал Драко на пути к библиотеке. «Слишком мал, да? Ромео чёртов. Ты даже не представляешь, как помог мне, дружище. Всё же отличной была идея напоить тебя накануне и подсказать отвести Лавгуд в Выручай-комнату, и хорошо, что ты помнишь лишь эту идею…»***
— Но как ты смог заколдовать Полумну, без палочки? Да и с остальными как справился, ведь мы практически не оставались наедине! — Грейнджер, Грейнджер… — протянул Драко, улыбаясь. С каждым словом, с каждым признанием он видел — чувствовал, как всё быстрее крутятся шестерёнки в голове Гермионы, как она всё быстрее и быстрее предугадывает его слова и как картина прошедших суток объединяется в гигантское полотнище, которому не хватало только красок. — А зачем оставаться наедине? Там и вспышки-то особо нет, ты сама чуть позже всё увидишь. А проклятье… — Драко наконец забрал свою палочку с каминной полки и нежно погладил её. Палочки Гермионы, Невилла и Полумны так и остались лежать нетронутыми. — Ты ведь уже должна была понять, что комната с самого начала слушалась меня, ведь это я просил её стать тем, чем нам всем нужно было. Это вы думали, что она должна была стать библиотекой, и опять же обидно, что вы не поняли, кто ею управлял. А в таких условиях можно делать, что угодно!***
«Выручай-комната, мне нужно, чтобы с этой минуты ты слушалась только меня и никого более. Как только за нами закроется дверь, её никто не сможет открыть, на чьи-либо приказы ты не станешь реагировать. И вот, что должно быть внутри тебя…» «Ну спасибо, Долгопупс. Выручай-комната, будь добра, обеспечь нас уборной». «Скрой нас с Блейзом, нам надо поговорить…» «Долгопупс решил подслушать нас? Так даже лучше. Сделай эхо посильнее, и Поттер как раз закрыл глаза…» «Усыпи этих двоих после того, как мы с Грейнджер закончим дежурство. Посмотрим, что из этого выйдет». «Зря я, наверное, дал этому придурку нас подслушать… Предупреди, когда девушки решат вернуться, а я пока с этим кретином разберусь». «Разбуди меня под утро, Выручай-комната. Я должен разобраться с Лавгуд, потому что подозреваю, девушки теперь пристальнее будут следить за всем происходящим». «Это была занятная игра, Выручай-комната. Спасибо, что помогла мне. Моя последняя просьба такова: сбереги нас от внешнего мира. О большем просить не буду…»***
— Назови свой мотив. Ты не думай, что я забуду о главном, слушая твои хвастливые речи! Гермиона была уже на грани срыва. Она стояла вплотную к Драко, в бессилии сжимая кулаки и еле сдерживая себя от того, чтобы ударить парня по нахальной роже. Они всё это время плясали под его дудку, но зачем же ему это было нужно? Зачем?..***
Первое, что подумал Драко как проснулся — получилось ли? — Чёрт возьми, Забини, это не смешно! Он правда волновался за Блейза, ведь никогда нельзя исключать возможность провала, тем более, что это заклинание Драко использовал впервые. Возможно, стоило попрактиковаться на Долгопупсе, однако именно Блейза Драко боялся больше всего. Он был тем, кто мог всё понять сразу после первой ночи — не зря они столько прожили в одной комнате. В конце концов играть роль заботливого друга стало не так уж и обременительно, даже забавно. Он обежал всю комнату лишь для того, чтобы убедиться — Забини действительно исчез. Найти же друга на ёлке было ещё проще, хотя Драко и не ожидал того, что тот примет облик знакомого с детства солдатика. Магия — что тут ещё сказать. А дальше всё пошло по накатанной: беседа с Поттером и действительно неожиданное признание от того, подстрекание Долгопупса и поддержка Гермионы, вот только Лавгуд чуть было всё не испортила своими речами. С ней Драко чувствовал себя эмоционально обнажённым — словно эта девчонка читала его мысли. Эта игра была приятной, но ещё приятнее — снять маски перед Гермионой, надеясь, что она не сломает его своими словами.***
— Неужели не хочешь услышать, как мне удалось так исполнить свою роль? — спросил Драко, склонившись над Гермионой. Он играл с ней, как ненасытный кот обычно веселится с наивной мышкой, и получал от этого ни с чем не сравнимое удовольствие. — Мотив, Малфой. Скажите мне свой мотив, — она делала паузы между словами, словно разговаривала со шкодливым ребёнком или тем же Уизли, не всегда понимающим суть происходящего. Как славно, подумал Драко, что эта семейка наконец исчезнет из наших жизней. — Обидно, что тебя интересует подобная мелочь, Грейнджер, — прошипел он. — До смерти обидно.***
— Забини, ты куда опять собрался? А кто обещал помочь? — спросил Драко, когда его друг практически стоял на пороге комнаты. — Я же тебе много раз объяснял — дамы не любят, когда кавалер приходит на свидание позже них. Сколько тебя жизни не учи, всё без толку! — Чёрт возьми, которая это уже за месяц? Восьмая? Пятнадцатая? — Ничего ты не понимаешь. Я, кажется, нашёл ту самую, так что не мешай моему счастью. — Такой бабник как ты никогда не сможет обзавестись нормальной семьёй. Не понимаю, зачем вообще искать эту самую «вторую половинку». Это не просто иголка в стоге сена. Это песчинка в океане! Самая дальняя звезда на этом бездонном небосводе! Уж лучше одному быть! — заключил Драко и довольный собой откинулся на подушки в ожидании ответа от друга. — Я посмотрю на тебя, когда лет через двадцать ты будешь также одинок и не будешь видеть смысла в пребывании в этом идиотском мире… — и Забини ушёл, оставив Драко в недоумении и только зарождающейся тоске, а перед его глазами отчего-то предстал образ улыбающейся Гермионы Грейнджер.***
— Дело-то совсем не в логике, нет. Поттер сказал, что нас — вас запер гений, и это было ошибкой. Вы играли против эмоций, Грейнджер. Логика против эмоций, белые против чёрных, левое и правое. Тебе же Лавгуд предлагала свернуть направо…***
«Историческая справка к пятнадцатой главе: Проклятье заточения души или так называемое «Счастье для одинокого ребёнка» было изобретено Густавом Фламелем для его сына, с которым он не мог проводить много времени и у которого практически не было друзей. После долгих месяцев исследований Густаву удалось достичь успеха: он пленил дикого волка и обратил того в ёлочную игрушку. Она была преподнесена мальчику в качестве рождественского подарка, но тому хотелось, чтобы волк был живым и играл с ним. Тогда Фламель, оградив себя и игрушку защитными чарами, попытался вернуть той истинный вид, но не успел. Как только часы оповестили о наступлении Рождества, слабое сияние окутало игрушку, и уже позднее Фламель сделал вывод, что в подобную ночь Проклятье обретает истинную силу, и его невозможно снять. Наравне с другими научными изысканиями Густав не прекращал узнавать все тонкости использования своего Проклятия, скрупулёзно описывая каждый эксперимент. В итоге, когда его сын Николас уже закончил обучение в школе, в доме Фламелей скопилось столько разнообразных фигурок, что их невозможно было уместить на ёлке. К тому моменту Густава уже не волновало одиночество сына — им двигал интерес первооткрывателя, и он полагал, что сможет разбогатеть за счёт этого, но только сгубил своё здоровье. Неизвестно, получилось ли у Густава в полной мере изучить своё Проклятье, но Николас Фламель отказался продолжать дело отца. Позднее он стал известен как создатель Философского камня, а «Счастье для одинокого ребёнка» оказалось забыто».***
— Мотив! Скажи, что тобой двигало! — Одиночество! Он прокричал ей это прямо в лицо, наконец выплеснув наружу гложущее чувство отчаяния, что пожирало его долгие годы. — Представляешь, вас здесь запер не чей-то злой умысел, а эмоция — чувство ненужности, страх остаться в глубоком колодце собственного разума, а вы — мой канат! — Ты безумец… — прошептала Гермиона вмиг пересохшими губами. Она сделала шаг назад, желая добраться до камина и своей палочки, но Драко не дал ей это сделать, схватив её за плечи. — Это ты безумна, если думаешь, что сможешь сейчас всё просчитать, Грейнджер. Твои мозги тебе не помогут. Хотя бы раз в жизни думай сердцем. — Я не понимаю тебя! — Да всё ты понимаешь. Это же ты в библиотеке допоздна засиживаешься, потому что в родной гостиной ты никому не нужна, это же ты прячешься ото всех в пыльных книжках, но я наблюдал за тобой и знаю, что это вынужденное одиночество. — Но Гарри, Невилл и… — Долгопупса не должно было быть здесь — это мой единственный провал. Блейз мой единственный друг, и только мне одному известно, как он одинок. О Лавгуд даже говорить не буду, ну а Поттер… Как по-твоему, почему наш мистер Шрам только и делает, что уходит на поле и летает там до самой темноты? — И поэтому ты решил, что можешь вот так просто сделать нас своими игрушками?! Ты меня вчера не слушал что ли? Я не желаю иметь что-либо общее с тобой, Малфой! Скрепя сердце и ненавидя саму себя за подобные слова, Гермиона прокричала их Драко в лицо и ждала, что с его лица исчезнет это чувство превосходства, и он наконец поймёт, что натворил. Однако тот вдруг засмеялся. — Второй раз ты меня не проведёшь, Грейнджер, — сказал Драко, когда в его лёгких закончился воздух для смеха. — Я вчера почти поверил тебе. Почти, но это только укрепило мою решимость, а сейчас я вижу — ты не хотела говорить эти слова. — Не сходи с ума! Ты видишь то, чего нет! — Я всё вижу. Я не повредился рассудком и не сошёл с ума. Я так же здоров, как и ты, Грейнджер. — Но мы ведь не куклы! Будешь целыми днями любоваться нами, глядящими на тебя с веток ёлки? — Я буду там, — Драко приблизил своё лицо к лицу Гермионы, заглядывая той в испуганные глаза и видя там интерес девушки, которая всегда тянулась к знаниям. Гермионе было страшно, но это не мешало ей желать правды. — У этого проклятья лишь спустя многие годы обнаружилась одна особенность. Ты уже заметила, что на одно превращение нужен один день, потому что это очень истощает волшебника. Но если найти в себе силы и использовать его в течение четырёх дней, то само Проклятье обратится против заклинателя. Как я уже говорил, Долгопупса не было в моих планах, но при этом я затеял всё на день раньше. Я хотел побыть с тобой подольше, чтобы дать тебе понять меня, но, к сожалению, здесь нам недолго осталось. — Но почему я? Зачем я тебе нужна? Понимаю, что Блейз твой друг, да и с Гарри ты всегда хотел дружить. Полумна — девушка Блейза, но я-то зачем? Я та самая четвёртая жертва, которая нужна для твоего обращения? — О нет. Нет, нет, нет! Простую пешку я бы никогда не оставил на минуту триумфа. Ты опять идёшь по левой стороне, Грейнджер, — Драко ослабил хватку на плечах Гермионы. Его правая ладонь неторопливо заскользила к шее, а оттуда к щеке, которую украсил румянец смущения. Драко услышал, как судорожно вздохнула Гермиона, когда он костяшками совсем невесомо погладил её. — Всё просто, Грейнджер. С недавних пор я понял, что люблю тебя. Карие глаза заблестели от вмиг набежавших слёз, а ноги вдруг перестали держать Гермиону. Драко еле успел подхватить девушку и помочь ей опуститься на пол. — Какой же ты идиот, Малфой, — сказала Гермиона уже окрепшим голосом, после того как переварила всё услышанное. Драко же отошёл от неё к камину. — Неужели ты думаешь, что одно признание может что-то изменить? — Посмотрим. Драко посмотрел на каминные часы и улыбнулся — у него оставалось совсем немного времени до того, как он в последний раз произнесёт заклинание, и тогда всё будет именно так, как он мечтал многие годы. Только в этот раз превращение свершится ровно в полночь — и перекроет путь назад. — Драко, — он вздрогнул, услышав своё имя из уст Гермионы. Это был первый раз, когда она назвала его не по фамилии. — Не надо, пожалуйста. Это проклятие не вылечит от одиночества, оно только запрёт нас в магической клетке! — Это не клетка, Гермиона, — он опустился на колени рядом с ней и приник к её уху, желая быть услышанным. Голос Драко дрогнул, когда он наконец смог назвать девушку по имени. — Неужели ты думаешь, что я настолько глуп, раз решил использовать на дорогих мне людях Проклятье с неизвестным эффектом? Нет. Та книга, в которой ты видела его описание, — я тоже её читал, потому что думал, что ты зря её отвергла, но открыл для себя более заманчивые знания. После мне удалось отыскать ещё пару трактатов об этом Проклятии и его воздействии на человека. В одном рассказывалось о человеке, которого вернули в родной облик до наступления Рождества, но стоило ему упасть на пол комнаты, как он бросился в ноги профессорам, рыдая и умоляя вернуть его обратно. Это не просто заключение души внутри красивой стекляшки — это возможность жить. Всё, что когда-то не было доступно нам здесь, воплотится там во вполне осязаемую форму. — Это больше походит на детскую сказку, Драко, а мы живём не в сказке. — Мы будем там жить. Драко вновь посмотрел на часы и понял — пора. Достав из кармана палочку, он навёл её на Гермиону, но не торопился с произнесением Проклятья. — Прошу, повернись, Гермиона. Что девушка и сделала, смирившись с неизбежным. Она подняла на Драко блестевшие от недавних слёз глаза, губы её приоткрылись, словно она хотела ещё что-то сказать, но так и не смогла. — In quo sunt somnia. Из палочки Драко вырвалось едва видное сияние, которое напомнило Гермионе сказку о Питере Пэне и его спутнице — фее Тинкер Белл, которую она всегда представляла вот таким вот крохотным светлячком. Этот светлячок завис между ними, а затем распался на два поменьше — один вошёл в грудь Гермионы, второй — в Драко. Гермиона отвернулась от Драко и уткнулась лицом в колени, а сам юноша придвинулся к ней поближе и приник лбом к сгорбленной спине Гермионы. — Я буду защищать тебя там. Мы будем счастливы. Клянусь… На Хогвартс опустились сумерки. День неуклонно шёл к своему завершению, и замок будто уже приготовился к тому, что в нём до конца каникул так никто и не объявится — не остановит ученика, который ради собственного счастья готов идти до самого конца. Ровно в полночь в Выручай-комнате полыхнула ослепительная вспышка, и та облегчённо выдохнула, радуясь, что смогла помочь мальчишке, просившему её о помощи. Теперь ей нужно было лишь оберегать своих подопечных, которые обосновались на праздничной ёлке. К влюблённым балерине и солдатику, одинокому снеговику и отважному принцу присоединился могучий дракон, готовый на всё, чтобы защитить свою возлюбленную — прекрасную принцессу.***
Ему показалось, что этот сон длился годами. У него было иное тело, иные родители и окружение. Он был человеком, который рос в мрачном холодном доме. Он был человеком с ранних лет ограниченный в проявлении человеческих эмоций. Ещё во сне был мальчик, отказавший ему в дружбе, а ведь он был не менее известен, чем тот, что с гордостью носил имя защитника волшебного мира. Был и тот, кому не впервой жить в змеином гнезде, и они подружились — готовы были стоять друг за друга горой. И там была она. Девушка, что порой раздражала до бешенства, а порой становилась столь очаровательной и милой, что невозможно было глаз отвести. Её хотелось спрятать ото всех и согревать собственным теплом. Он любил её. — Я рада, что ты наконец проснулся. Чудесный голос прошелестел над ухом дракона, и он открыл глаза. Всё вокруг было залито мерцающим лунным светом, воздух приятно холодил чешую, а где-то вдали стрекотали цикады. Дракон поморгал, прогоняя чудной сон прочь, и посмотрел на ту, что сидела около него. Дева, прекрасней которой не было никого на свете, была похожа на ангела, пришедшего по лунной тропинке с неба. Её ладошка неторопливо гладила скулы дракона, словно показывая, что он в безопасности. Она охраняла его сон. — Мне снилась другая жизнь, но сон прошёл, и теперь я вновь с тобой, любовь моя, — выдохнул дракон. Он расправил крылья и поднялся с земли. Прикрыв глаза, дракон сделал глубокий вдох и почувствовал, как бодрящий воздух холодит лёгкие, а где-то в груди просыпается природный огонь. Правильно, сон ушёл, подумал дракон, теперь начинается новая жизнь. Он пошевелил крыльями, чтобы вспомнить, как воздух пружинит под кожистыми перепонками, а потом кивнул девушке, и та легко запрыгнула на его спину. Её руки обвили шею дракона, и он почувствовал её губы у самого уха. — Вперёд к небесам, любимый. — Вместе.