Another, Goddamn, Tale: Chisk.

— «Никогда не думала, что не только я буду счастлива за свое дитя, но и целое заведение. Разве ты не рад, Грилл?» Для меня… Чиск была довольно «страшным» созданием. И я имею ввиду ее привычки, характер и манеры поведения, не говоря уже про то, что она может вытворить, будучи пьяной в стельку. В тот момент я едва мог сохранять спокойствие, ведь я вел ее к себе домой… по ее, скажем так, приказу. Только представьте себе: Женщина, мать Чары, чуть не разгромившая мое заведение, устроившая самые настоящие «грязные игры» на деньги, в центре которых была моя родная дочь… шагает рядом со мной и строит мне глазки, словно ничего не бывало! Я ее ненавидел тогда. Да что там скрывать… Я практически всегда ее ненавидел. Эта улыбка, ехидный тон, ребенок с именем «Чара», виновные в смерти моего друга, которого я едва помню… В моих глазах… Сердце этой женщины пылает ярче, чем я сам, когда я в гневе. И по какой-то причине я все еще иду у нее на поводу… За все время, пока она находилась рядом… и пока мы не добрались до моего дома — она молчала. Вы не поверите: Самая назойливая и болтливая женщина, с которой я только знаком… молчит! С одной стороны я чувствовал радость, с другой — замешательство. Она, как никак, мой посетитель. Мой… друг, черт ее дери! С чего это вдруг она так странно себя ведет? И это точно не алкоголь ударил ей в голову. Нет… Тут что-то другое. Может я лез не в свое дело, но я решил узнать причину, аккуратно толкнув ее в плечо. «А…?» — она слегка «тормозила» из-за алкоголя, но все еще соображала. Спустя мгновение она махнула на меня рукой, скосив улыбку. — «Не волнуйся, Грилл… О своем… думаю.» Я ни капли не верил тому, что она сказала. Между «Думать» и «Тупо смотреть в землю» есть довольно большая разница. К сожалению, я не мог задать ей более конкретный вопрос в тот момент, и мне пришлось ждать. Ждать, когда я наконец-таки доберусь домой и смогу отдохнуть… А заодно выскажу ей все, что я думаю о её пошловатом дитя. Может даже задам парочку вопросов. Только я оказался дома — мой костюм моментально полетел прочь, расположившись на полу. Я так устал от этого монотонного, тугого наряда, что сжечь его прямо у меня дома, на полу, казалось вполне неплохой идеей. Я еще хотел найти карандаш с листком, дабы хоть как-то поговорить с Чиск, но вот ее очередной поступок попросту сбил меня с мысли. Как только я вошел в дом — она не сдвинулась с места. Стояла около двери, смотрела вдаль и не двигалась до тех пор, пока у нее не подкосились колени. Только я оказался в коридоре, а она сидит на коленях и смотрит в пол, заливаясь слезами. Как я уже говорил, она для меня — «страшное» создание. А вот в слезах она еще страшнее. Я даже коснуться ее боялся. Не знал, что делать. Единственное что пришло в мою голову — протянуть ей рюмку с виски. Конечно… я мог бы предложить ей воды… вот только я еще жить хочу. Не на столько я из ума выжил, чтобы воды касаться. «Сп… Спасиб-бо…» — с этими словами она осушила рюмку и вернула ее обратно, собираясь с силами. Для меня она казалась совсем иным человеком. Чем-то схожим… с Чарой. Мрачным человеком… До тех пор, пока она не сломала эту иллюзию своими оправданиями: — «Просто я… осознала, что… Я ужасная мать. Пообещала Чаре… не „падать в бутылку“, а сама… Ну… Погляди на м-меня!» Тут с ней не поспоришь… Она выпила довольно приличное количество виски и едва держалась на своих «двоих», но она все еще могла составлять связанные речи и здраво размышлять (или же просто «размышлять»). Я, конечно, и не такое видел… Вот только с чего ей так себя терзать? Разве ей не пофиг? Она ведь… буквально несколько минут назад, сделала своего ребенка частью своей игры. И я уже не говорю про все те деньги, которые она выиграла. И вот сейчас, в этот самый момент, она винит себя за разрушенные обещания перед Чарой! Что с ней вообще происходит? «Грилл… Это может показатьс-ся… Странным вопросом… Ты любишь свою… дочь? Флейм…» — вопрос довольно дерзкий и неожиданный, но я просто не мог не ответить на него. Кивая головой, я подтверждал свой выбор, поднимая ее с пола, пока она, улыбнувшись на какой-то миг, продолжала балаболить что-то… либо себе, либо мне. — «Я тоже люблю… Чару… Сильнее всего н-на свете! Я хочу… чтобы они б-были… довольны всем, чем… н-ну… можно. Хочу стать… превосх-ходной-й… м… мам-мой…» Я никогда еще в своей жизни не слышал чего-либо милее этого. Подруга признается мне в том, что она хочет достигнуть «родительских вершин» и дать своему ребенку все, чего они только захотят. Стать для них идеальной матерью. И она не лгала об этом… Уж точно не со слезами на глазах… Слезами такими жгучими, что я едва мог стерпеть это чувство, схожее с болью, когда она единственная слеза упала мне на ладонь. Она моментально упала на диван, только нам довелось до него добраться. И пока она сидела на нем, стараясь взять себя в руки, я решил разбавить горечь своих отцовских волнений стопочкой виски. Алкоголь растопит пламя, дьявольски жгучий вкус сожжет усталость… сами понимаете. «Я не хочу, чтоб-бы… чтобы Чара покидали… м-меня… Чтобы Тори… покинула меня… Я хочу остаться с ними… Но ты… сам вед-дь знаешь, Грилл…» — К тому моменту, когда она начала очередное нытье, я уже успел достать себе бутылку с виски и повернуться к ней. Верьте или нет… но… Эта ситуация казалась мне знакомой. Она сидела, пронзая своим взглядом стол, а ее волосы закрывали ее лицо, словно тенью. Она не выглядела… человеком в этот момент. И я бы точно не вспомнил моменты… если бы не ее слова: — «Нас всех забудут… когда-нибудь.» Один мой хороший знакомый-завсегдатай, который навещал меня еще со времен проживания в подземелье, сказал что-то подобное: — «Пройдет время, и нас всех забудут, дружище» — за этими словами шел глоток кетчупа, который он так любил пить (по какой-то непонятной мне причине, и я как-то это запомнил). Его взгляд тогда казался пустым… Знак того, что он серьезен не на шутку. — «Мы все забудем. Даже то, что, как нам кажется, не сможем забыть.» По какой-то причине я всегда помнил эту фразу и «пришивал» ее к нему, даже если он отрицал это. Он говорил это мне и я был в этому уверен! Я помнил его! Но… Сейчас… Я стал сомневаться в правильности своих поступков. В правильности своих воспоминаний. Особенно одну персону, которая намертво зацепилась у меня в памяти, я никак не мог вспомнить. Тоже самое я мог сказать и про своего старого приятеля, но… в отличии от него, я… не знал даже имени того бедняги. Помню только то, что он был новым «лицом» в заведении. Был одет в плащ, лицо закрыто капюшоном… Я не один раз видел его, но чтобы он… или же она… Да еще и в моем заведении… «Грилл… ты… это… Прости за все. Иногда я… веду себя как тотальн-ная… дура. Совсем не думаю…» — Чиск сбила меня с мысли своими извинениями. Может я и был слегка зол на нее за это, но я, в тот же момент, чувствовал ее печаль. Она искренне просила прощение… Возможно за погром, возможно за игры и за показ того, что Чара… Что Флейм… что происходило у нее дома, в общем. Она извинялась за все, что только можно. Даже за… Чару? Я щелкал пальцами, стараясь вспомнить один ключевой момент в своей… или даже не в своей жизни. Она напомнила мне, и очень кстати: — «И Чара… они не виноваты…» Вот теперь я вспомнил абсолютно все. Все, что не должен был вспоминать ни сейчас, ни потом… Никогда! Я уже встречал Чиск раннее! Там, в подземелье! Не помню когда… и тут ли вообще… Но это еще одна ситуация, которую я испытал при разговоре с Чарой: — «Все, что сделали другие „Я“… это не я. Это произошло в прошлом, при других обстоятельствах, в другом мире. Сейчас… его не существует, не существовало, не будет существовать.» Что-то подобное мне говорила и… Чиск. Точно! Чиск! Она пришла, одетая в плащ, закрытая капюшоном! По началу я был очень рад новым посетителям, но потом она показалась мне странной. Капюшон и плащ выглядели знакомо. Такой-же носил кто-то снаружи. Я даже видел их рога снаружи, не говоря уже про этот серый плащ. Но вот лицо… Лицо меня и испугало. Я сразу понял, что это человек, и представлял себе Чару! Вот только я не помню, чтобы Чара были такими… высокими. Пока я ожидал заказ от нее, она старалась подобрать слова. «Мне нужна твоя помощь.» — сказала она тогда полушепотом, протянув мне фотографию со знакомым лицом на ней. Она указывала на него, после чего сделала свой «заказ», взглянув на меня своими сверкающими глазами — «Мне нужно спрятаться где-нибудь в Сноудине на время. А еще… Ты знаешь что-нибудь про двух детей с именами Фриск и Чара?» Я тогда знал все о «павших», ведь они не раз появлялись в Сноудине, а слухи о них шли, словно с конвейера. Пока я писал на листе все, чем я мог ей помочь, положив рядом небольшой ключик... Я запомнил кое-какие слова, которые она произнесла перед уходом: — «Еще… Он просил передать: „Чара не виноваты. Не ‚эти‘ Чара.“ Спасибо большое.» Руки автоматом расчерчивали мои мысли на бумаге. Я хотел помочь Чиск так, как я помог ей тогда, в неизвестном прошлом. Мне уже было далеко плевать на Чару и то, что они сделали с моей дочерью. Флейм добровольно пошла на это, и... раз она сама этого хотела - так тому и быть. Я не должен решать за нее... Ведь я и Чиск - родители. Мы хотим лишь самого лучшего нашим детям. Ну и... Когда Флейм нашла мою записку с "самым лучшим", которую я писал специально для Чиск... Скажем... Были вопросы. Много вопросов. А если она найдет и эти записки... Она завалит меня вопросами. По горло завалит.