Волею судьбы.

Наблюдая из окна за отъезжающим экипажем, увозящим из Ботрейи обеих сестер, Франсуаза была несколько раздосадована тем, с каким пылом прощался с этой несносной Анжеликой де Сансе маркиз де Монтеспан. Как хорошо, сказала женщина себе, что она оказалась достаточно благоразумной, чтобы не поощрять его ухаживаний, и залепила наглецу пощечину после того, как он осмелился проникнуть в ее карету и поцеловать против ее воли. Франсуаза криво улыбнулась: ну и растерянный же у него был вид, когда она приказала кучеру остановиться и ледяным тоном велела маркизу выйти вон и никогда больше не показываться ей на глаза. Но в глубине души она тогда была довольна его настойчивостью и напором. Сейчас же они казались ей отвратительными и более приставшими какому-нибудь развязному мушкетеру, а не придворному. «Что ж, они будут прекрасной парой, — с изрядной долей ехидства подумала графиня о маркизе де Монтеспане и мадемуазель де Сансе, — светский волокита и неотесанная деревенщина!» Молодая женщина поискала глазами мужа и увидела, что он, небрежно кивнув присевшей в реверансе баронессе, оперся на перила крыльца и устремил взгляд куда-то в сторону, словно ему не было никакого дела до их незваной гости. Губы Франсуазы тронула легкая улыбка — вероятно, его поведение за столом было всего лишь игрой, и он использовал эту глупышку, чтобы позлить её. Это было приятным открытием — значит, Жоффрей все же не так равнодушен к ней, как пытается показать, и их отношения еще можно наладить. Франсуаза отошла от окна и опустилась на пуфик перед туалетным столиком. Придирчиво оглядев свои безупречно уложенные волосы, идеально правильные черты лица, тонкий стан и упругую грудь, подчеркнутую соблазнительным декольте, она с обидой подумала, отчего муж пренебрегает ею. Неужели его совсем не волнуют ее молодость и красота? Казалось бы, после того, как он расстался с герцогиней де Мерекур, его внимание снова должно было обратиться на супругу, но череда ошибок с ее стороны еще больше отдалила их друг от друга. Возможно, она просто не понимала его? Франсуаза вспомнила, как сама оттолкнула мужа, когда он сделал попытку к примирению, как потом безуспешно пыталась вернуть его расположение, но Жоффрей словно выстроил вокруг себя непроницаемую стену, и все ее старания оказывались тщетными. А еще эта в крайней степени неприятная история с Фабрицио Контарини… Каждый раз, вспоминая о ней, женщина испытывала двойственные чувства — с одной стороны, она считала, что была права, пытаясь защитить репутацию своей семьи, а с другой понимала, что нанесла величайшее оскорбление своему мужу. Снова и снова перед ее глазами вставала одна и та же сцена: искаженное гневом лицо Жоффрея, приближенное к ее, и те ужасные слова, что он говорил ей. Впервые она видела его в такой ярости и впервые поняла, что его внешняя холодность и невозмутимость — лишь маска, за которой он ловко скрывает истинные чувства, и что на этот раз ей действительно удалось глубоко задеть его. А началось все с того, что, вернувшись из театра после скандального спектакля Мольера, Франсуаза узнала от дворецкого о том, что графа де Пейрака дожидается господин Контарини*, и что за хозяином дома уже послали Куасси-Ба. — Куда его проводили? — поинтересовалась она, сбрасывая на руки лакею свою накидку. — В гостиную, ваша светлость, — почтительно ответил дворецкий. — Ему принесли вина и каких-нибудь закусок? — осведомилась она и, услышав заверения, что гостю было оказано должное гостеприимство, хотела было подняться к себе, но вдруг вспомнила, что Фабрицио как-то навещал их с мужем в Тулузе, и произвел тогда на нее приятное впечатление. Он говорил с большой изысканностью и заставлял ее смеяться, с юмором рассказывая истории из своей полной приключений жизни. Франсуаза с удивлением узнала, что он венецианец, хоть и говорил по-французски без акцента, так как оставил свой родной город в ранней юности. Покинув Венецию, он отправился в Монпелье, чтобы обучаться в старинном французском университете, и по счастливой случайности встретил там Жоффрея де Пейрака, такого же студента. После их разлучили жизненные обстоятельства, но они сохранили дружеские отношения, и уже не в первый раз Контарини гостил в Отеле Веселой Науки. Кроме того, Франсуазе стало известно, что он ученый, но вникать в суть его исследований она не считала нужным — её вполне удовлетворяло светское и ни к чему не обязывающее общение с ним. Решив, что вполне может развлечь мужчину беседой, пока не вернется муж, да и — что греха таить — показать Жоффрею, как она любезна и обходительна с его гостями, несмотря ни на какие разногласия между ними, Франсуаза прошла в гостиную, где ей навстречу поднялся Фабрицио, и она была поражена лихорадочному блеску его глаз, ужасающей худобе и неопрятности в одежде. — Приветствую вас, мадам де Пейрак, — он попытался поклониться ей, но как-то неловко качнулся и рухнул в кресло. — Что с вами? — она застыла на пороге, настороженно наблюдая за ним. Он болен, ранен? Франсуаза уже пожалела, что решила скрасить ему время ожидания графа, но уйти теперь было бы неучтиво. Опустившись в кресло напротив, она, скрывая волнение, спокойно произнесла: — Чем обязаны вашему визиту, месье? — Я сбежал… За мной по пятам идут посланцы Святой инквизиции, — прошептал Фабрицио. — И на этот раз мне не удастся скрыться от них… Я уже несколько дней не ел и не спал, мне нужно было добраться до Жоффрея… Он сумеет мне помочь… Франсуаза поднесла руку ко рту. Инквизиция, матерь Божья! Она помнила о яростных стычках графа с архиепископом Тулузским, и муж часто со смехом говорил, что тот мечтает сжечь его на Саленской площади, как колдуна. — За что вас разыскивают? — голос молодой женщины дрогнул. — За мои научные труды… Пейрак предупреждал меня… — голос Контарини срывался, он с трудом дышал, на лбу у него блестели капельки пота. — Я сам во всем виноват, мне не следовало… Молодая женщина встала и подошла к подносу, на котором стояло угощение, принесенное слугой. Фабрицио к нему даже не притронулся: видимо, пребывая в состоянии паники, он не замечал ничего вокруг. Налив в бокал вина, она протянула его мужчине: — Выпейте, вам станет легче. Венецианец дрожащей рукой поднес к губам фужер и сделал несколько жадных глотков. Щеки его немного порозовели. — Премного благодарен, мадам, — он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Франсуаза кусала губы. Оставлять его здесь было бы несусветной глупостью, но она знала, что Жоффрей непременно так и поступит. Ну почему с ним так сложно?! «Нужно избавиться от этого опасного гостя до того, как муж приедет домой», — наконец решила она и легонько потрясла мужчину за плечо. Он поднял на нее измученные глаза. — Господин Контарини, — начала Франсуаза, тщательно подбирая слова, — к моему великому сожалению, вы не можете остаться здесь. — Но Жоффрей… — обескураженно начал было Фабрицио, но графиня сделала протестующий жест рукой, заставив его замолчать. — Послушайте, — проговорила она, склоняясь к его лицу. — Вы же понимаете, какой опасности подвергаете наш дом! Я дам вам денег, лошадь, одежду, прикажу собрать провизию… — она схватила его за руку. — Прошу вас, уезжайте! Лицо Контарини исказилось мукой. — Вы обрекаете меня на смерть… — А вы нас — на огромные неприятности! — парировала она, выпрямляясь. — О чем вы думали, придя сюда? — О дружеской помощи… — опустил глаза учёный. — Несомненно, вы замечательный друг, месье, если совершенно не заботитесь о будущем мессира де Пейрака и его семьи! — рассерженно проговорила Франсуаза и нервно заходила по комнате. — Вы же прекрасно знаете о его сложных отношениях с архиепископом Тулузским. Что будет, если ему станет известно о вашем визите? — Вы правы, вы абсолютно правы, мадам, — безжизненным голосом проговорил Фабрицио и встал с кресла. — Я сейчас же уйду… — Подождите, я распоряжусь насчет лошади и еды… Думаю, у кого-нибудь из слуг найдется подходящая одежда для вас, не стоит вам привлекать к себе внимание дорогими костюмами. И деньги… Я сию же минуту принесу их вам, они у меня в комнате. Отдав необходимые распоряжения дворецкому, Франсуаза поспешно взбежала по ступеням лестницы к себе, подлетела к туалетному столику и откинула крышку ларца, где у нее хранились драгоценности. Сбоку лежал небольшой мешочек, в котором была мелочь для пожертвований. Схватив его, женщина устремилась вниз, молясь только о том, чтобы Контарини успел покинуть Ботрейи до возвращения графа де Пейрака. Но Судьбе было угодно, чтобы муж вошел именно в тот момент, когда она уже прощалась с венецианцем. — Фабрицио, друг мой! — прямо с порога воскликнул Жоффрей и, быстро подойдя к Контарини, опустил руку ему на плечо. — Что случилось? На тебе лица нет! — Я уже ухожу, — проговорил тот, отводя глаза в сторону. Франсуазе показалось, что муж на мгновение растерялся, и она поспешила вмешаться: — Господин Контарини очень торопится: у него осталось совсем мало времени, чтобы покинуть Париж. Фабрицио согласно кивнул. — Что случилось, черт побери? — проговорил граф, переводя взгляд с супруги на друга. — Мне срочно нужно уехать, Жоффрей, — ответил Контарини. — Госпожа де Пейрак была настолько любезна, что собрала все, что мне может понадобится в пути. Я рад, что успел повидаться с тобой, — и, немного помедлив, добавил еле слышно: — Возможно, это последняя наша встреча… — Ты попал в беду? — сдвинул брови Жоффрей. — Да, но я не хочу впутывать тебя в это. У вас и так достаточно неприятностей. — У нас? — недоуменно переспросил граф и непонимающе посмотрел на друга. — О чем ты? — Мне лучше уйти, прощай! — и с этими словами мужчина направился к дверям. — Фабрицио, подожди! Мне может кто-нибудь объяснить, что здесь происходит? — граф, сделав шаг вперед, заступил ему дорогу. — Если он так спешит, не стоит его задерживать, Жоффрей, — попыталась убедить мужа Франсуаза. — Позвольте, сударыня, мне самому решать, как вести себя с моим другом в моем собственном доме, — холодно проговорил он. — Итак, я требую объяснений. — Инквизиция отдала приказ о моем аресте, — устало проговорил Контарини, сдаваясь под напором графа де Пейрака. — Мне удалось бежать, но ее посланники преследуют меня, они дышат мне в спину… Я проделал длинный путь из Авиньона в Париж, чтобы увидеться с тобой, но теперь понимаю, что это был поступок безумца. — Ты правильно сделал, что приехал ко мне! — пылко заверил его Жоффрей. — Я спрячу тебя и сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить безопасность. Не беспокойся, тебе незачем уезжать на ночь глядя. — Я не хочу навлекать несчастья на твой дом и твою семью, — твёрдо сказал Фабрицио и бросил быстрый взгляд на Франсуазу. Та еле заметно кивнула, словно благодаря гостя за понимание. Лицо Пейрака застыло, подобно каменной маске. Он очень тихо, выделяя каждое слово, проговорил, обращаясь к Контарини: — Я сейчас распоряжусь насчет того, чтобы тебе приготовили комнаты. После того, как я кое-что улажу, я поднимусь к тебе, и мы поговорим. Альфонсо! Проследив, чтобы все было исполнено в точности, как он приказал, и, дождавшись, когда Фабрицио вслед за слугой поднимется на второй этаж, он обернулся к жене. — Думаю, мне тоже необходимо отдохнуть, — сказала она, избегая смотреть на графа. — Позвольте мне проводить вас, сударыня, — проговорил он тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Не стоит, господин де Пейрак, я слишком устала, — ответила женщина, делая несколько быстрых шагов вверх по лестнице. — Я настаиваю, мадам, — его рука сжала ее локоть, и она вскрикнула от неожиданной боли. В полном молчании они дошли до покоев Франсуазы, где муж, аккуратно прикрыв за ними дверь, наконец дал волю своему гневу. — Как вы посмели решать что-то за моей спиной? — он навис над ней, и глаза его в это момент были поистине дьявольскими — черными, как сама ночь, а где-то в их глубине разгорался огонь Преисподней. Франсуаза отшатнулась, но он грубо рванул ее к себе. — Отвечайте! Кто дал вам право распоряжаться судьбой близкого мне человека? — Я ваша жена и беспокоилась о вас! — выкрикнула молодая женщина, тщетно пытаясь освободиться из его железной хватки. — Вы беспокоились только о себе! — он оттолкнул ее и с силой ударил рукой по туалетному столику, отчего зеркало, украшавшее его, жалобно зазвенело, а некоторые предметы попадали на пол. — О том, что скажут в свете, если история с Фабрицио выйдет наружу, или о том, что нас могут перестать принимать, опасаясь последствий, и вам негде будет хвастаться вашими нарядами и драгоценностями, — язвительно закончил он, окидывая жену уничижительным взглядом. Франсуаза задохнулась от возмущения. — А вас, значит, все это не интересует? — запальчиво проговорила она. — И вы готовы загубить свою и так отнюдь не безупречную репутацию связью с этим еретиком? — Только вы, при вашей узости мышления и отсутствии какого-либо представления о науке, можете назвать знаменитого ученого еретиком, — в глазах графа читалось презрение. — Вы и в Тулузе проявили себя во всей красе, когда весьма неучтиво обошлись с господином Бернулли**. — С этим угрюмым реформистом? — сморщила носик Франсуаза, припоминая мужчину лет сорока в пыльной потертой одежде, который как-то навещал Жоффрея в Отеле Весёлой науки. — Он нагнал на меня скуку своими рассуждениями… Я вообще не могу понять, что может быть между вами общего. — Даже и не сомневаюсь в этом, — перебил ее граф. — Это выше вашего понимания. Вам известно лишь корыстолюбие и тщеславие! Графиня медленно осела на пуфик и посмотрела на мужа снизу вверх, словно маленький провинившийся ребенок. — Вы несправедливы ко мне, Жоффрей, — жалобно произнесла Франсуаза дрожащим голосом, и глаза ее наполнились слезами. Пейрак, давно изучивший хитрые уловки супруги, не обратил на ее искусное притворство ни малейшего внимания. — Думаю, сударыня, бесполезно говорить о том, что ваше поведение возмутительно, вы все равно останетесь при своем мнении. Я просто напрасно трачу свое время, — с этими словами он развернулся и вышел. Утром Франсуаза узнала, что Контарини уехал, и вздохнула с облегчением, но наладить хоть какой-то контакт с мужем ей так и не удалось. Он не удостаивал ее даже словом, будто она была пустым местом. И только сегодня, видя, как он назло ей очаровывает свою гостью, Франсуаза поняла, что не совсем безразлична ему, раз он пытается вызвать в ней ревность. Ей даже стало немного стыдно за то, как она обошлась с этой, в сущности, безобидной девушкой, вся вина которой состояла лишь в том, что граф избрал ее орудием своей мести. Возможно, она даже черкнет пару любезных строк Ортанс, чтобы немного сгладить впечатление от своей несдержанности. Но это после. Сейчас ей нужно попытаться поговорить с Жоффреем. Спустившись в прихожую, она услышала голос мужа, доносившийся из гостиной: — Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнаты, Пегилен. Можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете. И почти сразу же распахнулась дверь, в проеме которой возник силуэт графа де Пейрака. Увидев жену, он равнодушно кивнул ей и направился к лестнице. — Мессир, я хотела бы поговорить с вами, — окликнула она его. — Я слушаю вас, мадам, — он чуть обернулся и вопросительно взглянул на нее. — О чем вы хотели со мной поговорить? О вашей возмутительной выходке за обедом? Или, возможно, о том, что вы забыли свои обязанности хозяйки дома? Или о том, наконец, как вы поступили с несчастным Фабрицио? — О, Жоффрей, — Франсуаза приняла самый покаянный вид, на который только была способна. — Не будьте таким жестоким! Ваша холодность и несправедливые упреки глубоко задевают меня, возможно, оттого я и веду себя иногда не совсем… благоразумно. — Хорошо, оставим это, — нетерпеливо проговорил де Пейрак. — Что вы хотели мне сказать? Графиня тут же оживилась. — Помните, мы обсуждали с вами прием, который я хотела устроить в Ботрейи? Он усмехнулся. — Несомненно, сударыня. Продолжайте. — Можно ли мне назначить дату и разослать приглашения? — Франсуаза потупила взор и постаралась изобразить крайнюю степень смущения. — Вы вольны распоряжаться в этом доме, как вам заблагорассудится, — граф подошел к жене и приподнял пальцем вверх ее подбородок, чтобы заглянуть в глаза. — И вам ни к чему демонстрировать мне свое показное послушание. — Я намерена отныне слушаться вас во всем, — произнесла она на одном дыхании. Он с некоторой долей сомнения покачал головой. — Вы словно избалованное дитя, Франсуаза. Вам кажется, что достаточно нескольких фраз, чтобы все, что вы натворили, было забыто. — Я клянусь, что подобного больше не повторится, — поспешно произнесла молодая женщина и мягким движением коснулась его груди. Граф убрал руку от ее лица и отстранился. — Назначайте любой день, мадам, и можете не ограничивать себя в расходах. Глаза Франсуазы победно вспыхнули, а на губах распустилась очаровательная улыбка. Он больше не сердился на нее — ни за историю с Контарини, ни за сегодняшнюю эскападу за обедом, какое облегчение! Она уже мысленно представляла, какой наряд закажет себе для предстоящего торжества, когда заметила, что муж уже некоторое время смотрит на нее каким-то странным взглядом, словно решая для себя что-то. — Жоффрей? — вопросительно произнесла молодая женщина, и сердце ее забилось чуть быстрее. А что, если сейчас он наконец-то забудет о разделяющих их разногласиях и сделает шаг ей навстречу? — Это все, о чем вы хотели поговорить со мной, сударыня? — ответил граф де Пейрак вопросом на вопрос, а тон его, холодный и снисходительный, совершенно не располагал к примирению. — Что ж, я так и предполагал. Позвольте откланяться, — произнес он и стал подниматься по лестнице. Франсуаза проводила его взглядом. Конечно, их разговор закончился не совсем так, как она рассчитывала, но главная цель была достигнута — ей позволили устроить прием по своему вкусу и заверили, что не будут стеснять в тратах. Ну что ж, пока и это можно считать победой… Окрыленная, она поднялась к себе в комнату, где тут же приступила к составлению списка гостей, которым следовало разослать приглашения. Все сливки парижского общества, все мало-мальски известные и имеющие влияние персоны вошли в него. О, этот прием должен был стать поистине грандиозным, чтобы после о нем судачил весь Париж, и она, мадам де Пейрак, несомненно, должна была стать его королевой! В порыве беспричинной радости и сладостного предвкушения праздника Франсуаза решила послать приглашение и мадам Фалло де Сансе с сестрой, чтобы показать, что она желает навсегда забыть о том злосчастном обеде и возникшем между ними недопонимании. Кроме того, пригласив этих не имеющих представления о приличных манерах провинциалок, она тем самым продемонстрирует своему мужу, что готова идти на уступки и проявить некоторую покорность. Ну и, конечно же, это даст ей возможность посмеяться над скромными туалетами сестер и их непроходимой глупостью со своими утонченными приятельницами… «Да, прием сулит много развлечений», — с довольной улыбкой подумала Франсуаза и кликнула Марго, чтобы отдать распоряжения насчет предстоящего праздника. ____________ * Семья Контарини была одной из двенадцати благороднейших семей Венеции, среди её представителей значится восемь дожей Венецианской республики, четыре патриарха Венеции, 44 прокуратора Сан-Марко, а также другие известные личности. ** Иоганн Бернулли — швейцарский математик, механик, врач и филолог-классицист, самый знаменитый представитель семейства Бернулли, младший брат Якоба Бернулли, отец Даниила Бернулли, одного из создателей кинетической теории газов, гидродинамики и математической физики.