Волею судьбы.

Жоффрей после ухода жены и мадемуазель де Сансе лениво откинулся на стуле и обратился к господину де Монтеспану, сидевшему, как на иголках, на протяжении всего обеда: — Как я понимаю, вы затеяли дуэль с моим другом мессиром де Лозеном из-за прекрасных глаз сестры мадам Фалло де Сансе? — он послал вскинувшей на него сердитый взгляд Ортанс заговорщицкую улыбку. — Что ж, ради такой пленительной особы можно нарушить строжайший запрет на дуэли, и, будь я на вашем месте, поступил бы точно так же, маркиз. — Пегилен недавно отзывался о вас, мессир де Пейрак, как о первой шпаге Лангедока, — уважительно склонил голову Монтеспан. — И полагаю, что мало кто осмелился бы оскорбить мадемуазель де Сансе, находись она под вашей защитой. Пейрак отсалютовал ему бокалом. — Думаю, что ваше мастерство не уступает моему, раз вам удалось ранить этого пройдоху! Маркиз позволил себе улыбнуться. — Благодарю вас, господин де Пейрак, но скорее всего мне просто повезло… Вдруг Жоффрей услышал дробный стук каблучков, доносившийся с парадной лестницы. Он почему-то сразу подумал, что между дамами наверху произошел какой-то конфликт: ни одна, ни вторая не отличались покладистым характером, а, учитывая то, что Франсуаза не всегда сдерживалась в выражениях и умела весьма зло острить, она могла вольно или невольно нанести оскорбление гордости молодой баронессы. Понаблюдав за девушкой некоторое время, граф проникся к ней глубокой симпатией: она была немногословна, обладала живым и острым умом, а главное — была искренна. Все эмоции можно было с легкостью прочесть в ее постоянно меняющихся необычного цвета глазах и изгибе подвижных губ… Красота девушки была совершенна и в минуты задумчивости, и в минуты волнения. В ее манерах, жестах читались природный шарм и изысканность. И хотя внешне она казалась сдержанной, но внутри нее пылал какой-то необычный огонь, который притягивал графа, словно магнит. Пейрак встал из-за стола. — Позвольте мне оставить вас на пару минут, господа. Выйдя в прихожую, он заметил полуоткрытую входную дверь. Неужели Франсуаза была настолько неприветлива, что их гостья просто-напросто сбежала? На улице он тотчас заметил фигурку девушки, стоявшую у основания крыльца и обхватившую себя руками за плечи. Жоффрей вернулся в дом, отдал короткое распоряжение лакею и уже через несколько минут спускался вниз с накидкой баронессы де Сансе в руках. Подойдя к ней, граф негромко проговорил: — Вижу, вы решили подышать свежим воздухом, мадемуазель, — и аккуратно накинул на плечи девушке ее плащ. Она, не оборачиваясь, проговорила: — Благодарю вас, мессир де Пейрак. — Не хотите ли вернуться к столу? — он попытался заглянуть ей в лицо, но она отвернулась и отрицательно покачала головой. Пейрак продолжал настаивать: — Прошу вас, окажите мне любезность, мадемуазель де Сансе, — в глазах графа вспыхнули веселые искорки. — И не только мне, но и моему повару, который приготовил самый роскошный во Франции десерт, узнав, что за обедом будет присутствовать гостья, впервые переступившая порог моего дома. Он поклялся, что утопится в Сене, если вы его не отведаете. Баронесса бросила на него быстрый взгляд и натянуто улыбнулась: — Вам не стоит так надолго оставлять своих гостей, сударь, я… — запнулась она и снова отвернулась, — я скоро подойду. Жоффрей нахмурился — что же, черт возьми, произошло там, наверху? Он осторожно взял девушку за руку. — Мне так жаль, что мадам де Пейрак ничем не смогла вам помочь. Графу показалось, что плечи девушки вздрогнули. — Госпожа де Пейрак была крайне заботлива, — проговорила она, плотнее запахиваясь в свою накидку. — Мне просто стало… нехорошо… от духоты… — она тщательно подбирала слова, но Жоффрей видел, что еще секунда — и слезы брызнут у нее из глаз. — Действительно, — согласно кивнул он, — в доме невыносимо жарко. Одна слезинка все же скользнула по ее щеке, и граф, повинуясь непреодолимому желанию, стер ее едва уловимым движением пальцев, ласково коснувшись рукой лица девушки. Она вскинула на него расширившиеся от удивления глаза и на мгновение застыла, словно не веря в то, что он осмелился на подобную вольность, а потом робко улыбнулась, и, как тогда, в салоне у Скаррона, ее лицо словно озарилось внутренним светом… — Так что же, — в третий раз повторил свою просьбу Пейрак, улыбнувшись ей в ответ, — вы согласны вернуться в столовую и продолжить обед? Думаю, вы не пожалеете, — уверенно произнес он и с удовольствием отметил интерес, мелькнувший в глазах его собеседницы. — Вы любите апельсины, сударыня? — и, отвечая на ее вопросительный взгляд, продолжил: — За домом растут апельсиновые деревья, и, благодаря усилиям моих садовников, они цветут круглый год. Держу пари, мой повар украсит этими дивными цветами свои сладкие творения, и вы непременно должны их попробовать. — Цветущие апельсиновые деревья? — с недоверием и любопытством переспросила девушка. — Вы можете сами убедиться в этом, мадемуазель де Сансе, — он отвесил ей шутливый поклон и, словно в подтверждение своих слов, приложил руку к сердцу. — В это время года? — она все еще не могла поверить ему. — Так не бывает… Или это какое-то колдовство? — по ее губам скользнула легкая улыбка. — Вы же больше не верите в то, что я колдун, — чуть понизив голос, проговорил он, наклонившись к ней. — Вы каждый раз заставляете меня сомневаться в этом, господин де Пейрак, — выпалила девушка и, спохватившись, что сболтнула лишнего, залилась горячим румянцем. Он с волнением посмотрел на Анжелику, ощущая, как гулко стучит в груди сердце, а кровь буквально закипает в жилах. Ее имя упругой горошиной перекатилось у него по языку, взорвавшись на самом кончике пронзительной свежестью весеннего утра. Она была обворожительна даже сейчас, с чуть припухшими от слез глазами и слегка покрасневшим кончиком носа. Неожиданно для себя граф вдруг понял, что ему хочется оградить девушку от всего, что могло бы расстроить ее, обидеть или оскорбить, взять в ладони этот удивительный цветок, чтобы никакой ветер не посмел коснуться его нежных лепестков. Жоффрей сжал руки в кулаки и отвел их за спину, иначе он мог не совладать с собой и заключить эту прелестную зеленоглазую фею в свои объятия прямо здесь, на подъездной дорожке дома, наплевав на все правила приличий и любопытных слуг. Анжелика, Анжелика — стучало в такт ее имени его сердце, а лучи закатного солнца, играющие розовыми бликами на окнах Ботрейи, казалось, каждый раз вспыхивали россыпью золотых искр, едва он мысленно произносил его… На пороге особняка появилась сестра баронессы. Увидев, что та о чем-то беседует с хозяином дома, она поджала губы и спустилась к ним. — Боюсь, ваша светлость, нам уже пора уезжать, — мадам Фалло де Сансе бросила на девушку суровый взгляд. — Я прикажу заложить карету, — проговорил де Пейрак твердым тоном, пресекающим любые возражения, и вернулся в дом, чтобы отдать необходимые распоряжения. Зайдя в столовую, он застал там только Монтеспана и с неудовольствием отметил, что Франсуаза, несмотря на принятый в свете этикет, решила не возвращаться к гостям. — Увы, маркиз, дамы нас покидают, — проговорил граф в ответ на его вопросительный взгляд. — Я должен отвезти их домой, — Монтеспан начал подниматься из-за стола, но Жоффрей остановил его взмахом руки. — Я уже приказал приготовить экипаж, — сказал он. — А вы, если пожелаете, можете составить мне компанию в гостиной после их отъезда. Доброе вино и захватывающие рассказы нашего друга Пегилена около жарко натопленного камина — что может быть лучше осенним вечером в Париже? Маркиз поклонился. — Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, граф. — Карета подана, — в столовую заглянул лакей. — Что ж, тогда осталось только пожелать нашим гостьям счастливого пути, — Жоффрей сделал приглашающий жест в сторону дверей, и мужчины вышли на улицу. Мадемуазель де Сансе о чем-то вполголоса разговаривала с сестрой, стоя возле распахнутой дверцы кареты, и украдкой поглядывала на двери дома. Когда на пороге появились граф де Пейрак и господин де Монтеспан, она смущённо улыбнулась им, а ее сестра тут же замолчала, присев в реверансе. Маркиз сбежал по ступенькам вниз и склонился к руке баронессы. — Как жаль, что вы так рано покидаете нас, — он сжал ее пальцы, и Жоффрей словил себя на мысли, что ему это неприятно. — Мы увидимся завтра, как уговаривались? — Несомненно, господин де Монтеспан, — сладким голоском пропела Ортанс, а девушка поспешно высвободила свою ладонь и несмело взглянула на графа, стоящего чуть в стороне от них. — Благодарю вас, ваша светлость, за ваше гостеприимство, — проговорила она. Пейрак слегка кивнул ей. — Прощайте, мадемуазель де Сансе, — ровным тоном произнес он, не делая попытки поцеловать ей руку или помочь сесть в карету. Тем более, что увлеченный девушкой сверх всякой меры маркиз уже поддерживал ее под локоть и даже успел шепнуть что-то на ушко, отчего она смешалась, отчего ее очаровательное личико стало еще прекраснее. Жоффрей отвел глаза в сторону, чтобы не видеть этой сцены, и лишь желваки заходили на его внешне бесстрастном лице. Когда карета скрылась за воротами отеля, Монтеспан восторженно проговорил: — Никогда не встречал никого красивее! Жоффрей промолчал. Маркиз бросил на него быстрый взгляд и торопливо добавил: — Конечно, не считая восхитительной мадам де Пейрак. Граф усмехнулся. — Не могу не согласиться с вами, маркиз, — проговорил он. — Не желаете ли вернуться в дом? В гостиной их поджидал уже отобедавший Пегилен, о чем говорили пустые тарелки на подносе, стоявшем на придвинутом к дивану столе, и более чем наполовину опустошенная бутылка вина. — Пардайан, Пейрак, — проговорил он заплетающимся языком и чуть не свалился с дивана, желая подняться им навстречу. — Отдыхайте, друг мой, — Жоффрей опустился в кресло у камина и отправил слугу в столовую за вином для себя и маркиза де Монтеспана. — Итак, мне не терпится узнать, как вас угораздило затеять дуэль в Тюильри. Мужчины переглянулись, и Лозен, глубоко вздохнув, проговорил: — Да, в сущности, все началось из-за глупого недоразумения… Маркиз воскликнул: — Хорошенькое недоразумение! Вашим слугам не помешало бы поучиться хорошим манерам, как, впрочем, и их хозяину! Вести себя с мадемуазель де Сансе так развязно — просто верх неприличия! Пегилен скорчил гримасу. — Вы слишком серьезны, Пардайян. Что наша жизнь, как не череда развлечений, розыгрышей и ухаживаний за хорошенькими девушками? Признайтесь, вы бы и сами не отказались поцеловать эту скромницу, да духа не хватило! Монтеспан со стуком поставил бокал на стол. — Если бы вы уже не были ранены, Лозен, то я сейчас с удовольствием снова проучил бы вас. — К вашим услугам, маркиз, — беспечно ответил Пегилен, впрочем, не двигаясь с места. — Думаю, Пейрак не будет против, если мы с вами немного разомнемся. — Несомненно, — граф весело улыбнулся. — Мой сад к вашим услугам. Позвать вашего слугу, Лозен, чтобы он дотащил вас до места дуэли? — Не стоит, — поспешно отозвался Пегилен, откидываясь на подушки. — Бедняга еще не пришел в себя после того, как молодчики Монтеспана отделали его, как Бог черепаху. — Надо было свернуть ему шею, — проворчал Монтеспан, поднося к губам бокал с вином. — Как вы кровожадны, маркиз, — скорбно покачал головой Лозен. — А ведь Господь учит нас быть милосердными… — Обещаю, что на ваших похоронах я буду рыдать, — маркиз усмехнулся. — И закажу самую роскошную заупокойную службу в память о нашей с вами дружбе. — Я бы предпочел, чтоб над моим гробом рыдала мадемуазель де Сансе, тогда я непременно воскресну, чтобы снова сорвать поцелуй с ее прекрасных губ. Клянусь честью, господа, — восхищенно прицокнул языком Пегилен, — эта девушка мастерица целоваться. Думаю, что вся ее скромность — это хорошо разыгранное кокетство. — Оставьте ваши предположения при себе, господин де Лозен, — резче, чем следовало, проговорил Жоффрей. — Маркиз прав, вы переходите всякие границы в своем цинизме. Пегилен изумленно посмотрел на него, а потом залился безудержным смехом. — Вижу, что и на вас подействовали чары мадемуазель де Сансе! — Уважение к даме, Лозен, — наставительно проговорил Пейрак, — независимо от того, красива она или нет, молода или стара, должно присутствовать в вашем поведении и в ваших словах. Вы совсем позабыли то, чему вас учили в Отеле веселой науки, — закончил он укоризненно. — Увы, граф, королевский двор с его развращенными нравами и дамами, которые отдаются так же легко, как шлюхи в борделе, не способствуют ни уважению, ни галантности по отношению к ним, — ухмыльнулся Пегилен. — Тогда, может быть, если уж судьба посылает вам на вашем жизненном пути встречу с кем-то необычным, чьи принципы и поведение могут вызвать лишь восхищение, не стоит все опошлять и пытаться искать изъяны в совершенстве? — со значением сказал Жоффрей, перед мысленным взором которого с невероятной четкостью вдруг предстало лицо молодой баронессы, обращенное к нему, ее прямой и открытый взгляд и такая искренняя, светлая улыбка… Удивительно, но сейчас он действительно верил в то, что говорил, хотя обычно все восторженные слова и пылкие признания были для него не более чем светской и ни к чему не обязывающей игрой. Лозен замахал на него руками. — Это колдовство, Пейрак! Говорят же, что зеленоглазые женщины обычно ведьмы! — Или феи, — граф улыбнулся. — Как Мелюзина* из пуатевенских легенд. — Ведьмы или феи — какая разница! Они женщины, а значит, созданы нам на погибель, — закатил глаза Пегилен и одним глотком осушил бокал вина, которым до этого яростно жестикулировал, отчего капли летели во все стороны, пачкая обивку дивана и подушки. — Возможно, господа, я не слишком учтив и галантен с дамами, и мои манеры далеки от совершенства, но, черт возьми, ни одна из них еще не жаловалась на мое умение доставлять им удовольствие, — Лозен подмигнул Пейраку и Монтеспану, а на губах его заиграла насмешливая улыбка. — В сущности, именно этого они от нас и ждут. А все эти опущенные вниз глазки и поджатые губки — не более, чем маскарад. Маркиз вскочил с кресла. — Я больше не потерплю ваших возмутительных рассуждений, Пегилен, вы просто несносны! Мадемуазель де Сансе не заслуживает ни вашего сарказма, ни грязных намеков. И благодарите Бога, что вы сейчас ранены, иначе поплатились бы за свой длинный язык! Господин де Пейрак, — он слегка кивнул хозяину дома, — очень рад знакомству с вами, сударь, позвольте откланяться, — и с этими словами Монтеспан удалился. Жоффрей проводил его задумчивым взглядом. Какая горячность, какой пыл! Граф усмехнулся уголком рта, пересеченным длинным изломанным шрамом, отчего его лицо приобрело ироничное выражение. Несомненно, золотоволосая красавица покорила сердце маркиза, как, впрочем, и всех присутствующих в этой комнате мужчин, не исключая легкомысленного Лозена, который безрезультатно пытался скрыть это за пренебрежительными фразами в ее адрес. — Бьюсь об заклад, Пейрак, что и месяца не пройдет, как наш доверчивый маркиз посватается к этой обольстительной малышке, — задорно проговорил Пегилен. — Что ж, остается ему только посочувствовать… Брак разрушает любовь, как говаривал наш добрый друг Андре Шаплен**. Выпьем же за него! — и Лозен допил остатки вина, которые до этого вытряс из опустошенной бутылки. — По-моему, мне надо поспать, — выдавил он из себя через несколько секунд и качнул головой. — Мне кажется, что у меня все плывет перед глазами. Граф, полностью погруженный в свои мысли, рассеянно кивнул ему. Какая злая гримаса Судьбы! Он, который познал множество женщин и уже успел основательно пресытиться ими, который относился к любви, как к чему-то несерьезному, всегда ставя во главу угла чувственные удовольствия, встретил ту, которая оказалась способной перевернуть его представления о женщинах именно сейчас, когда он был несвободен и ничего не мог предложить ей. Разум твердил ему, что осквернить чистоту и свежесть этой необычной и ни на кого не похожей девушки будет настоящим кощунством, но эмоции, которые до этого дня графу всегда удавалось держать под контролем, бушевали в нем с невероятной силой. Самым правильным в данной ситуации было забыть о девушке, словно они никогда не встречались, и граф, неимоверным усилием воли подчинив, наконец, свои желания разуму, твердо пообещал себе именно так и поступить. Но прежде он должен был исполнить долг хозяина дома, гостья которого покинула его кров в расстроенных чувствах. Жоффрей понимал, что этим он просто желает еще раз напомнить мадемуазель де Сансе о себе, но не мог отказать себе в удовольствии доставить ей радость, пусть даже он и не увидит улыбки на ее лице, когда ей передадут его прощальный подарок… — Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнаты, Пегилен, — обратился он к другу, придя к логической точке в своих размышлениях. — Можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете. — Премного благодарен, граф, — Лозен склонил голову в легком поклоне. — Думаю, что Монтеспан уже вышвырнул моего слугу из своей кареты, и парень вполне оправился, чтобы приступить к своим обязанностям. — Я пришлю его к вам, — кивнул Жоффрей и покинул гостиную. ___________ * Мелюзина — фея из кельтских и средневековых легенд, дух свежей воды в святых источниках и реках. Часто изображалась как женщина-змея или женщина-рыба от талии и ниже, иногда с двумя хвостами. Выходит замуж за смертного, поставив ему условием, чтобы он никогда не видел её в зверином обличье. Когда он застает её в таком виде, бросает его. Считается родоначальницей дома Лузиньянов. ** Андре Шаплен — автор средневекового латинского трактата о куртуазной любви. Куртуазная любовь, воспеваемая им, это любовь внебрачная, ибо только в ней может проявиться рыцарское вежество; любовь супружеская и любовь чувственная, доступные всем, независимо от сословия и культуры, в трактате не рассматриваются.