I'd feel something

      Юлик проснулся совершенно внезапно, вскочив с кровати от чего-то непонятного даже для самого себя. Но подняться с кровати целиком ему не удается — мощная головная боль, которая начала расходиться чуть ли не по всему телу, парализовала парня практически полностью. — Блять! — выкрикивает он на автомате, явно не ожидающий такой резкой болевой атаки от своего организма. Он падает обратно на подушку, целиком укрываясь толстым одеялом. За окном было уже темновато, из-за чего Юлик вынес для себя, что проспал он неприлично много. Впрочем, даже его многочасовой сон и неприятная боль не были важны. Намного важнее то, что было вчера. И как назло — он помнит все произошедшее за тот период. Парень бы даже смирился с этим, будь он неконтролируемо пьян, как обычно. Но жизнь у него еще та чертовка, от чего все свои действия Юлик совершал по собственной воле, непринужденно, а наоборот — с каплей храбрости и решительности, которых так не хватало до этого. И говоря о вчерашнем... где же тогда Ларин? Юлик отчетливо помнит, как они ложились спать вместе, как Дмитрий долго укладывал буянящего парня спать, а потом сам так же долго ворочался, в попытке улечься, как Онешко обнял его, чтобы тот прекратил свои бесцельные движения - и как это сработало - после чего оба тут же провалились в сон.       И мужчина, оказывается, легок на помине, ибо после вскрика Юлика он примчался в комнату, но почему-то еще долго стоял у двери. Дмитрий прокашлялся, а потом нахмурился, но как-то совсем не естественно для него, не в своей манере. На этот раз он выглядел еще более хмурым, чем обычно. И, наверное, этот человек хмурится чаще, чем делает что-либо другое. — Ты матерился, и матерился весьма громко. Что случилось? — Воды. И таблетку, желательно, тоже. — промычал Юлик, выбираясь из-под одеяла, прикрывая усталую гримасу рукой.       Ларин развернулся и молча ушел в сторону кухни. Через какой-то промежуток времени он наконец вернулся и, присев на край кровати, отдал Юлию стакан, наполненный водой, и таблетку. Парень аккуратно приподнялся и мигом выпил освежающую жидкость до дна вместе с лекарством, на помощь которого он очень надеялся. Юноша поставил кружку на тумбочку и присел рядом с Димой в полу-вертикальном положении. Замечая его пристальный взгляд, он не решается посмотреть на него в ответ, а лишь пялится куда-то в сторону. — Который час? — решает спросить, дабы хоть как-то разбавить эту напряженную обстановку между ними. — Почти шесть вечера. Ну ты и спать горазд, конечно. Впрочем, улегся ты тоже около шести. Только утра. — Мда уж, отметил я праздник… — хрипло отвечает Юлик, нехотя вспоминая вчерашние события. — Давай обсудим все сразу, — мужчина начал говорить внезапно и, кажется, немного нервничает. — Я не хочу, чтобы это непонимание продолжало расти. Мы оба прекрасно понимаем, что вчера было, — Юлик не успевает сообразить, как Ларин опять продолжает свою речь. — Если ты меня сейчас ненавидишь, то можешь уходить, я тебя здесь не держу. — Это звучит так, будто ты меня выгоняешь. — Нет, это не так. — Дим… — вздыхает Онешко. Ему самому не хотелось начинать этот разговор, но видимо без этого никак нельзя было обойтись. — Я не ненавижу тебя. Вся эта херня… оно бы рано или поздно произошло. — Что ты имеешь ввиду? Ты что-то предлагаешь? — Что? Нет. Не совсем. Я взболтнул лишнего, понимаешь, я… — Да, я понимаю, что ты меня не любишь, успокойся. Я бы и не поверил. — Дим, прости. — Не извиняйся. В этом нет ничего такого. Так что делать будем, приятель? — он вопросительно приподнимает брови. — Ты не противен мне, — на лице Ларина образуется странная гримаса, с частичкой удивления и непонимания. — И то, что было вчера… Быть может... тоже было не из противного для меня, — отмечает он совсем шёпотом. — Я не знаю, что хочу от тебя, — парень сам усмехнулся от своих слов. — Знаешь, с телками пиздец трудно, да и походу у меня больше не встает на них. — Ты к чему-то ведешь? — Ну, нет… Не то, что бы. Вернее, ты ведь понял, да? Дима на момент задумался. Ответ от него последовал не сразу же, но довольно быстро. — О’кей, я тебя понял. — Серьезно? — он чуть не поперхнулся своей же слюной. — По мне видно, что я шучу? — он скидывает тапки со своих ног на пол и забирается на кровать. — Ты приятен мне, да и тем более, мы живем с тобой уже довольно долго, а ты все еще не съебался. Ты хочешь попробовать со мной отношения, Юлий Онешко? — парня тут же передернуло, но он так и не успел ответить, ведь Дмитрий продолжил свою речь. — Я против. Но мне было бы приятного иногда трахать тебя. Ты ведь этого хочешь? — Черт возьми, Ларин, ты безбожен. — Юлий отвечает с некой усмешкой в своем голосе, после чего сползает ниже, пытаясь прикрыться одеялом и улечься на бок. — Дим? — снова начинает разговор Юлик. Тот выдает какой-то едва слышимый звук, похожий на мычание. — А давай тебе футболку со словом «Мразь» напринтуем? — Я не против, конечно же, но с чего удостоился такого звания? — А вот так вот. — Информативный ответ, однако. Ну ты и напринтуй, будет твоим подарком для меня. Тут Юлик потянул руку к своему запястью, дабы поправить часы, но дотянувшись, понимает, что там их нет. Он молча вспоминает, как Дима, ругаясь, снимает их с пьяного и полусонного Юлика, ведь тот полез под душ прямиком с ними, из-за чего те в момент перестали работать. Замечая это движение за Юликом, Ларин поворачивается к нему и слабо касается его запястья. — Не парься, мы купим тебе новые. — Насчет покупок, — парень ерзает на кровати, в попытках глянуть в коридор. — Я вчера совсем глупо себя вел и… ну, в общем, там где-то цветы должны быть и они типа тебе. — Ты про те гвоздики? — Наверное. — отвечает Юлик, пожимая плечами и пытаясь припомнить, какие цветы он все же купил тогда. — Серьезно? Ты притащил гвоздики в подарок, Онешко? Я тебе телка какая-то, или ветеран? — Ой, вот ворчишь прямо как ветеран. И ноешь, как телка. Ларин слегка приобнимает Юлика, и последний отскакивает, ведь такое резкое проявление нежности ему непонятно. — Точно, — усмехается Онешко. — Я и ты же теперь «мы». Это, значит, что такие штуки в порядке вещей теперь. — отвечает он самому себе. А слово «Мы» приятно приятного греет сердце.