Through a Mirror, Darkly

В узком темном коридоре, в котором мы оказались, я с трудом могла рассмотреть даже собственную руку, а одетый во все черное Эрик и вовсе стал, за исключением мерцающих во мраке золотых глаз, совершенно невидимым. Эти глаза очень сильно напоминали кошачьи, намного более яркие здесь, практически в абсолютном мраке, чем в моей комнате. И, возможно, они предоставляли ему также кошачью способность видеть в темноте, или же он просто очень хорошо знал дорогу. Как бы то ни было, мужчина уверенно вел меня, спотыкающуюся, сквозь абсолютный мрак, пока наконец мы не завернули за угол и он не извлек небольшой фонарь. Я услышала тихий щелчок, и вспыхнувший свет на несколько секунд ослепил меня. — Путь, которым мы пойдем, ведет через подвалы, поэтому мы должны сохранять тишину, чтобы избежать разоблачения, — прошептал Эрик, склонившись к моему уху. Я кивнула, показывая, что поняла, и он продолжил: — Было бы лучше провести тебя через озеро, но этот путь будет слишком длинным для тебя, а я не смогу пронести тебя все расстояние самостоятельно. Здесь есть другой проход, правда, боюсь, чтобы воспользоваться им, нам придется немного проползти. Пошли! — и он снова взял меня за руку и повел вперед. Как удивительно было увидеть знакомую мне в мельчайших деталях Оперу изнутри! Мы все еще находились в верхних подвалах, где хранились разнообразные декорации и другое «имущество» театра; здесь же были установлены различные механизмы, обеспечивающие работу этого удивительного здания. Я и раньше иногда из любопытства спускалась в подвалы, разговаривая с отставными работниками сцены и выпрашивая истории у пожилых людей. Но сейчас мы шли незнакомыми мне путями, постоянно сворачивая и протискиваясь через перегородки. Это было похоже на какую-то детскую игру по прохождению запутанного лабиринта. Наконец, мы добрались до третьего подвала и Эрик снова склонился ко мне. — Ты должна следовать за мной, не отходя ни на шаг. Скоро будет небольшой проход в стене, и, как я уже предупреждал, тебе придется ползти: он слишком низок, чтобы не сгибаясь пройти через него. Будь осторожна: через несколько метров ты увидишь люк в полу и должна будешь прыгнуть вслед за мной. Но не стоит бояться, я поймаю тебя. А затем он развернулся и подошел к стене. Не знаю, какой механизм он задействовал, но внезапно раздался скрежет, и часть стены отъехала в сторону, открывая низкий туннель. В последний раз бросив на меня взгляд, Эрик опустился на колени и пополз. Не имея другого выбора, я последовала за ним, а повторившийся через несколько секунд скрежет дал мне понять, что проход снова закрылся. Возможно, я бы запаниковала, если бы не услышала впереди голос Эрика: «Я здесь. Не стоит бояться!» - и, как по волшебству, страхи улеглись. Должна признать, это было тяжело: ползти вот так в корсете и платье. Мой же турнюр постоянно цеплялся за низкий потолок, и хотя мне пришлось преодолеть не более двадцати футов, когда я достигла упомянутого Эриком люка в полу, то пребывала в крайне растрепанном состоянии. С трудом свесив ноги в провал, я засомневалась, и, если бы не настойчивый приказ: «Прыгай!» не уверена, решилась ли бы я на это вообще. Я падала, казалось, целую вечность перед тем как почувствовала сильные руки, поймавшие меня. Наконец-то я была в безопасности! Он держал меня дольше, чем это было действительно необходимо, и я просто наслаждалась крепкими объятиями. Затем он осторожно опустил меня на землю. И, в третий раз взяв меня за руку, провёл через еще одну скрытую дверь. — Добро пожаловать, — просто сказал он, — все здесь принадлежит тебе. К моему удивлению, мы оказались в совершенно нормальной гостиной с обычным ковром на полу. Только отсутствие окон и множество музыкальных инструментов отличало подземный дом от стандартной парижской квартиры. — Сюда! — позвал он снова и открыл следующую дверь. Не заходя внутрь, он проговорил: — ты можешь отдохнуть здесь, а потом, когда пожелаешь, выйти и разделить со мной трапезу. Сказав это, он склонился в легком поклоне и оставил меня одну. Переступив порог, я вошла в прекрасную комнату, обставленную в стиле Луи-Филиппа. С интересом обследовав ее, я обнаружила еще одну дверь, которая вела в красивую ванную с, как я также выяснила опытным путем, горячей и холодной водой. В шкафах же были аккуратно сложены платья, сапожки, шапки, гребни и другие мелочи. В общем, здесь было все, чего могла пожелать самая привередливая женщина. Это вызвало у меня сложные чувства: наверняка Эрик потратил на приобретение всего этого уйму времени и денег. И я действительно не могла решить, стоит ли мне чувствовать себя польщенной или же обеспокоиться. Сначала я даже почувствовала укол ревности, увидев роскошную и, вне всякого сомнения, предназначенную для женщины комнату и вспомнив о предполагаемой «Леди» Призрака и ее розах. Но потом я заметила, что на всем, начиная с щеток и наволочек и заканчивая самим платяным шкафом, были мои инициалы «К. Д.» Вдруг пришло ощущение, что я попала в волшебную сказку. Я не стала принимать ванну, хотя мне этого и хотелось; вместо этого, быстро обтеревшись мокрой губкой, я надела мягкое, розовато-лиловое платье, так как моя одежда явно была в не лучшем состоянии. Платье легло идеально, и я, заколов волосы в высокую прическу, вышла из комнаты. Должно быть, Эрик услышал звук закрываемой двери, так как сразу же вышел в гостиную. — Сюда, — проговорил, учтиво предлагая мне руку, — я приготовил закуски. Он провел меня в небольшую, но элегантную столовую, где я и правда заметила несколько холодных блюд, среди которых были цыпленок, креветки и салат. Мужчина отодвинул передо мной стул, и, когда я села, налил мне бокал вина. — Токайское, — пояснил он, поймав мой вопросительный взгляд, — из подвалов Кенигсберга. Я сделала небольшой глоток и поинтересовалась: — Ты очень красиво обставил комнату, Эрик. Но откуда ты взял эту мебель? — Коммунары оставили ее после себя, — ответил он, присаживаясь напротив. — Они не имели ничего против добротных вещей, если те являлись их собственностью, — он замолчал, крутя в пальцах свой пустой бокал. — Вино прекрасно. Разве ты не составишь мне компанию? — Спасибо, но нет. — И ты не собираешь есть? Мне бы не хотелось, чтобы ты остался голодным из-за меня. — Я уже пообедал. Пожалуйста, приступай. Ты, должно быть, и сама голодна. — Так и есть, — призналась я и начала накладывать себе еду. — Скажи мне, — произнесла, надеясь преодолеть возникшее напряжение, — откуда ты взял вино? Неужели ты сам бывал в Пруссии? — Я был там, — проговорил Эрик и, к моему облегчению, начал рассказать смешные истории из своих путешествий. Он был великолепным рассказчиком, и я вдруг поймала себя на размышлениях о несправедливости судьбы. Его лицо приговорило мужчину к жизни в подвалах, тогда как он мог бы стать самым желанным гостем в Париже. Наконец, с едой было покончено, и он, снова предложив мне руку, провел меня обратно в гостиную. — Не хотела ли бы ты еще вина, или же ты, как англичане, предпочтешь чай? — учтиво предложил он. — Вино, если можно. Спасибо, — поблагодарила, когда он сходил и принес мне бокал. — Что это за забавный инструмент, Эрик? — спросила, указывая на необычного вида струнный инструмент, лежащий на подушке. Он был как две капли воды похож на тот, что держала молодая девушка, нарисованная на обложке моей индийской книжки. — Это ситар, — пояснил Эрик, аккуратно беря его в руки. — Не желаешь ли послушать, как он звучит? — С удовольствием, — радостно согласилась. Усевшись на подушку, он несколько раз провел по струнам пальцами и начал. Эрик играл странную, тревожную мелодию. Не знаю, какие последовательности аккордов он использовал, но это не было похоже ни на что из слышанного мною раньше. В этой мелодии звучала одновременно первобытная дикость и неземная гармония, это было воплощением мечты, и я практически плакала от божественной красоты этой мелодии. А затем он запел, и снова меня поразило звучание, на которое способен человеческий голос. Мелодия превратилась в веселую песню, и я с трудом подавила желание вскочить и пуститься в пляс. Правда, я все же не удержалась и начала отбивать ногой ритм. А когда он закончил, с воодушевлением захлопала в ладоши. Он поднялся и поклонился: — Благодарю, Кристина. Я так понимаю, тебе понравилось? — Да, очень. Это напомнило мне о песнях, которые играл мой отец на ярмарках перед тем, как профессор Валериус взял нас к себе. О, Эрик, матушка Валериус! Я совершенно забыла о матушке Валериус! Она будет переживать. Господи, как она вообще без меня справится? Обычно я готовила нам ужины и легкие закуски, когда же меня не было рядом, нанятая девушка приходила, чтобы «помочь ей». Но сейчас я ничего не сообщила домработнице о своем отсутствии, и она не знала, что нужно будет прийти. — Прости меня, я забыл упомянуть. Я уже отправил письмо вашей домработнице так же, как и мадам Валериус, пока ты отдыхала. С твоей матушкой все в порядке. Я сообщил ей, что ты на Небесах со своим «Ангелом» и скоро вернешься. Домработнице же было сказано позаботиться о пожилой женщине до твоего возвращения. Все в порядке. Я облегченно выдохнула: — Спасибо, что позаботился о ней. — Не стоит благодарности, — казалось, он слегка смутился. — Как я уже сказал, мне следовало предупредить тебя сразу же. Это совершенно вылетело у меня из головы. — Как и у меня. И все же, я не имела права забывать. — С ней все в порядке. И она присмотрена. Ты можешь остаться здесь на столько, на сколько пожелаешь. — Но сколько я могу пробыть здесь? Рауль уже наверняка ушел из моей артистической. — Не удивлюсь, если он все еще ошивается где-то поблизости. Думаю, будет лучше, если ты ты переночуешь здесь. — Я не хочу причинять тебе неудобства. — Глупости. Ты можешь остаться здесь на столько, на сколько это будет необходимо. — Спасибо, Эрик, но… — А тем временем, — он перебил меня, — мы будем репетировать. Я хотел бы, чтобы ты разучила партию Маргариты. Полагаю, пришло время расширить твой репертуар. На самом деле, его внезапная настойчивость заставила меня немного занервничать. Но, признаться, во время наших занятий он вел себя еще более авторитарно, разыгрывая бестелесного наставника. Правда, здесь и сейчас, глубоко под землей, это вызывало у меня намного больше беспокойства. «Впрочем, — я напомнила себе, — он не дал мне ни малейшего повода сомневаться в его намерениях или же бояться его». Как бы то ни было, моя жизнь явно приняла интересный поворот.