Вваливаясь с Бёном в гостиную и усаживая мужчину на диван, Чанёль молится, чтобы Бэкхёна не стошнило на дорогой белый ковёр. Чанёлю нравится его огромный ворс и нравится вспоминать, как в одну из ночей Бэкхён, прогибаясь в пояснице чуть ли не до хруста и стоя на коленях, стонал и цеплялся пальцами за ковровое покрытие, не стесняясь ни своего поведения, ни ворса, скользящего по влажным губам. В общем-то, ковёр был действительно дорогим и мягким, но на дорогих вещах раскладывать «дорогих мальчиков», родившихся с серебряной ложкой во рту, гораздо веселей, если только не брать в расчёт давно позабытые романтические отношения.
Чанёль даже пытается вспомнить что-то из их совместного прошлого, но почему-то все воспоминания смазанными картинками проскальзывают мимо и он не может зацепиться сознанием хотя бы за одну. Они цветным калейдоскопом прокручиваются в вихре ничем не примечательных событий, более не волнующих сердце: наполненные повседневностью нечастые завтраки, секс по вечерам, прогулки по выходным на Мёндоне — ничего конкретного, словно это было не с ними.
Несколько пощёчин приводят омегу в чувства.
Он с трудом приоткрывает карие глаза, чуть приподнимает голову со спинки дивана, морщась от внезапной боли. Бэкхён беглым взглядом пробегается по обстановке, не поворачивая головы и соображая, как он сюда попал, попутно возвращая своё внимание Чанёлю, лицо которого выглядит немного обеспокоенным. Только вот подобного хочется сейчас меньше всего, потому Бён прикрывает глаза, откидывая голову назад на диван, и пытается придумать, как заглушить интерес Пака. Какой пустяк придумать, чтобы он не бросился проверять и просто оставил Бёна в покое.
— Бэкхён, слышишь меня? — спрашивает Чанёль. — Тебе в больницу надо. Может, у тебя сотрясение мозга или внутренние травмы.
— Мне нельзя ни в какую больницу.
— Нет, тебе нужно.
— Ничего не случится, со мной всё нормально. Это всего лишь алкоголь и неудачно припаркованная машина, — отрезает омега, прикрывая глаза и проводя рукой по волосам. Вождение в нетрезвом виде кажется Бэкхёну самой естественной отговоркой, потому что кто знает — возможно, мужчина потерял бы управление и без преследователей, и тогда небольшое столкновение сменилось бы более значительной аварией, последствия которой невозможно было бы проконтролировать.
Бэкхён также прекрасно осознаёт, что в больницу ему нельзя ни в коем случае. И на это есть причины. Одна из них — банальные слухи, которые мгновенно расползутся, а репортёры и все эти шпионы вокруг однозначно налетят как рой пчёл, следуя за ним по пятам.
Придётся придумывать оправдания, но не это главное. Ведь «попавший в аварию пьяный наследник одной из крупнейших компаний» — лучше, чем правда, да и прозвучит убедительнее, но даже так новость нанесёт вред его имиджу и может стать решающей в гонке за место президента компании.
Решение у этой проблемы простое — подкуп. Заткнуть рты энной суммой денег — возможно и в некоторой степени это неплохой вариант, но полагаться лишь на это довольно глупо. Кто-нибудь обязательно проболтается, и, если узнает отец, а после и совет правления — будет гораздо хуже. Бён, на самом деле, и до этого попадал в подобные ситуации с преследованием и он знает, что мог быть вариант и хуже, потому в этот раз нет повода так глупо подставляться, подталкивая карточный домик к тому, чтобы он, возведённый с таким трудом, рухнул.
— Никто не должен знать, — это выбор Бэкхёна.
Чанёль морщится, но проглатывает, нет никакого смысла пытаться сейчас что-то изменить, к тому же упрямство Бэкхёна безгранично. От омеги несёт алкоголем, хотя бурливший в крови адреналин прояснил рассудок куда лучше, чем свежий воздух. Сердце всё ещё колотится и единственное, о чём может думать Бён — сон. И желательно без тягучих мыслей о том, что на этот раз могло послужить причиной преследования. Удобнее всего верить, что это самая обычная слежка, каких десятки за каждым из влиятельных людей. В это Бэкхён и решает верить.
— Давай вставай, — бросает Пак и обхватывает за запястья руки Бэка, удобно устроившиеся на спинке дивана, закидывая их себе на плечи. — Можешь положить голову мне на плечо, но только держись.
Бэкхён не понимает, почему альфа не оставит его в покое, но покорно плетётся за ним. Даже почти обнимает его за шею и, положив голову на плечо, вдыхает приятный запах уюта, тепла и чего-то непередаваемо родного.
Они так и идут: нога в ногу.
Чанёль передвигается спиной вперёд, а Бэкхён, словно липучка, следует за ним. Это похоже на танец, потому Бэкхён усмехается в шею Чанёля, заставляя его ёжиться от бегающей по телу дрожи.
«Как когда-то давно, Бэкхён».
«Когда я так же был пьян…»
Они входят в ванную, и Чанёль прислоняет Бэка к душевой кабинке, аккуратно снимая галстук и пиджак, после расстёгивая рубашку. Бэкхён смотрит на Чанёля расфокусированным взглядом, но спустя минуту не выдерживает, останавливая коротким:
— Почему…?
Хриплый голос звучит слишком громко в полной тишине, нарушаемой шорохом одежды. Вопрос застревает в ней и повисает взаимным молчанием, пока Чанёль не вздыхает глубоко, всё же ответив и продолжив своё дело:
— Потому что от тебя воняет сигаретами, выпивкой и чужим парфюмом.
— Тебе ли не плевать? — спрашивает Бэкхён, перехватывая руки Чанёля, когда тот принимается за ремень.
— Инертно, — альфа спокойно откидывает руки Бёна, — но, если решишь внезапно умереть в таком виде, именно мне будут задавать ненужные вопросы.
— Будто при других условиях не будут, — шикает Бэкхён, отворачиваясь.
У Чанёля только одно оправдание его личному внутреннему раздражению и странной недозаботе по отношению к бывшему возлюбленному. Как ни крути, а ему не очень хочется в случае чего отвечать, почему в его квартире наследник известной корпорации, да ещё и в таком потрёпанном виде. И гадать не нужно, какие пойдут слухи, если кто-нибудь проболтается о том, как Бэкхён до этого приходил к Паку. Люди поверят во что угодно, даже не дожидаясь вскрытия. Слухи поползут как виноградная лоза по бульвару, а это никому не нужно.
Когда на Бэкхёне не остаётся одежды, Чанёль заталкивает его в душевую кабинку и, раздевшись сам, залезает следом. Бэкхён сам регулирует воду, опираясь ладонями на отчаянно потеющее стекло, когда чувствует тёплое тело позади.
— Ну и что это такое? — чуть ли не шепчет он, не рассчитывая на личное участие Пака в процессе.
Каштановых волос Бёна совсем чуть-чуть касается вода, а более короткие локоны на затылке тут же начинают виться от тёплого пара. Чанёль придерживает Бэка за живот и чуть подталкивает вперёд, заставляя встать под струю полностью.
— Если ты тут решишь грохнуться в обморок, я подстрахую, — поясняет Пак свои действия, словно боится, что Бён примет этот жест за что-то другое. Что-то выходящее за рамки установленного договора.
Чанёль наливает на мочалку гель и начинает намыливать тело Бэкхёна, одной рукой придерживая его, впиваясь пальцами в выступающую тазовую кость. Бэкхён прекрасно чувствует, как меняется запах альфы, как мужчина с силой надавливает на позвонки, проводит между лопатками. Он водит рукой по спине, останавливаясь у основания шеи.
Тёплая вода сгоняет пену вниз, смывает, оставляя часть на бёдрах и где-то у колен. Пак не теряется и размазывает её по поверхности ягодиц, то ли смывая, то ли издеваясь над Бэкхёном. Мыльная рука то и дело скользит по коже, задерживаясь временами чуть дольше, и омега приходит к выводу, что это всё-таки издевательство.
— Прикоснись уже, — чуть ли не скулит Бён, и рука Пака обхватывает уже чуть возбуждённый член партнёра.
— Не уверен, что сейчас это уместно.
— А я не спрашивал твоего мнения.
Чанёль прижимается сильнее, опаляет ухо дыханием и молча водит мочалкой по животу и груди Бёна. На ней уже почти нет пены, из-за чего та не скользит, царапает. Но всё, что может сделать омега — расставить ноги шире и одной рукой ухватиться за запястье Пака, по-прежнему сжимающего в руке мочалку, а другой — отодвинуть одну ягодицу, чтобы помочь Чанёлю скользнуть глубже.
Влажный мыльный палец скользит вокруг чувствительного кольца мышц, продолжает дразнить, но не входит.
— Кажется, сегодня после заседания ты был очень против подобных вещей.
Один к одному. Ничья.
Бэкхён задыхается, голос Чанёля звучит жёстко, но омега знает: он тоже хочет продолжить. Никто не станет просто так останавливаться.
— Мы уже не на работе. И я не при смерти, всего лишь пьян, забыл?
Вода, кажется, гораздо тяжелее, капли падают на его спину, разбиваясь и обжигая кожу, влажные волосы липнут к лицу. Голова всё ещё немного кружится, но Чанёль рядом. Он ведь должен удержать его.
Хотя бы по инерции.
— Директор Бён из принцессы превратился в бедную Золушку после полуночи, как из сказки?
— Не думаю, что Золушка после полуночи раздвигала ноги, — хмыкает Бён немного ядовито, но срывается на хрип, когда Чанёль слегка царапает ногтем нежную кожу входа.
— Правильно, потому что, на самом деле, принцессы не превращаются в Золушек, — палец проникает внутрь, и Чанёль чувствует, как его обволакивает смазка, как сжимается проход от зарождающегося внутри возбуждения. — Принцессы после полуночи становятся принцессами с контрактом, позволяющим больше одного совместного танца.
Бэкхён опускает голову, он понимает саркастический намёк Пака.
Мочалка падает.
Кем бы они ни были сейчас, между ними есть только договор, согласно которому они — влиятельные люди в одной из крупнейших корпораций, Пак Чанёль и Бён Бэкхён — обязаны отработать положенное, по обоюдному согласию.
Чанёль сильнее сжимает бок чуть наклонившегося Бёна одной рукой, пока тот, продолжая удерживать ягодицу, пытается удержать своё тело в не самой удобной позе, свободной рукой вцепившись в стенку кабинки. Возбуждение концентрируется в маленьком пространстве и почти достигает максимума. Чанёль смотрит, как крупные капли воды ударяются о светлую спину и стекают, объединяясь в струйки, пока пальцы внутри продолжают двигаться, набирая темп. Чанёль не может не понять, что Бэкхён расценит правильно его намёки. Его истинный из крепких орешков. Из тех, что не раскрыть, пока не прикоснёшься, чтобы сделать податливым.
И Пак Чанёль знает, где нужно касаться.
На подсознательном уровне, на уровне механической памяти.
Как Бэкхён помнит, Паку нравится заниматься сексом в душе. Они не помнят многих деталей, память словно блокируется без единого шанса на разгадку пароля, но им хорошо вдвоём настолько, что физическое притяжение, простое соприкосновение кожи заставляет глотать хриплые вдохи-выдохи.
Чанёль прижимает Бёна к себе, чуть ли не вдавливая его в стекло, целует его шейные позвонки и входит чуть резче, чем следовало, выбивая вскрик и тычок под ребро, потому что:
— Причинение телесных повреждений преследуется по закону, аккуратнее будь.
Но Пак лишь усмехается, буквально через минуту заставляя Бэка повернуться к себе лицом, чтобы увидеть, как по его приоткрытым губам стекает вода. Пальцы омеги судорожно хватаются за плечи брюнета, чувствуя, как Чанёль тянет его наверх, чтобы поднять. А после небольших усилий он входит снова, врезаясь в стенку кабинки для опоры.
Грубо и не так уж чтобы аккуратно.
— Я следую контракту, — как оправдание любым действиям.
— Придурок, ты убить меня решил? — тело Бэкхёна и так ломит от гиперактива, от аварии, от подступающего похмелья, от усталости, но, кажется, Чанёлю плевать.
— А ты сам попробуй удержать на руках такую махину.
Начало плавных движений прерывает спор, но Бэкхён всё же умудряется произнести хриплое:
— Сволочь, — попеременно цепляясь руками за мокрые волосы Пака, поднимая ладонь вверх, чтобы преградить доступ струям воды к их телам.
Они двигаются в одном медленном ритме, глотают противную тёплую воду и больше не говорят ни слова. Тугой узел возбуждения перекрывает разум. Стоны и всхлипы почти не сдержать. Бэкхён закусывает нижнюю губу, но это не помогает, поэтому он решает даже не пытаться себя останавливать, особенно когда хриплые стоны Пака ласкают его ухо, а губы касаются мочки уха.
Оргазм подступает к Бёну первым, и Чанёль предусмотрительно выходит из омеги, чтобы также закончить, несколькими движениями рук доводя себя до разрядки.
Потом он снова намывает распаренную кожу Бёна и хлопает по заднице, отчего тот смотрит на него злобно, с немым вопросом в глазах и морщинкой между бровей, но Чанёль лишь ухмыляется и говорит, что это за ругательства.
Бэкхён цыкает, огрызаясь, что это его очарование, но всё же, надев белый халат, позволяет Паку отнести себя в гостиную, потому что голова ещё слегка кружится. Чанёль приносит Бёну таблетки и обрабатывает раны. Когда он всё убирает, то желает спокойной ночи и уходит в свою комнату с надеждой на то, что Бэк уйдёт в гостевую спальню. Но проходит ещё чуть-чуть, и в уже тёмной комнате брюнет чувствует, как постель проседает под чужим весом, как поднимается одеяло и Бэкхён с лёгкой отдушкой цитрусового геля для душа и приятным естественным ароматом укладывается головой на соседнюю подушку. От него больше не пахнет посторонними запахами, а сам Чанёль улавливает на нём только собственный аромат, что заглушает клокочущее в душе раздражение.
— Почему ты здесь?
— Гадких снов, — тихо и спокойно звучит в ответ, а новые шорохи дают понять, что от него отвернулись.
Это впервые, когда они засыпают вместе, с тех пор как расстались.
Чанёль думает, что у Бэкхёна просто помутнение рассудка, а шатен ещё долго не может уснуть, слыша, как колотится сердце от воспоминаний о пережитом страхе на той дороге. Но рядом с Паком почему-то становится гораздо спокойнее, хотя и хочется случайно просто накрыть подушкой его расслабленное лицо за все те слова в душе, за все те моменты, когда Бэк не сумел огрызнуться в ответ.
И всё же… в чём-то Бён Бэкхён был ему благодарен.
—
Утреннего секса нет.
Они просыпаются почти одновременно в объятиях друг друга. Бэкхён сопит в голую грудь Пака, удобно устроившись на его руке, пока тот умещает подбородок на его макушке, закинув на несопротивляющегося Бёна ногу.
Но стоит им открыть глаза и осознать ситуацию, как Бэкхён, оказавшись более проворным, отталкивает Пака ладонями и отодвигается самостоятельно. Они ещё мгновение смотрят друг на друга. Кончики пальцев Бёна по-прежнему касаются горячей груди Чанёля, вздымающейся от глубокого дыхания. Бэк видит, как его скулы напряжены, отчего линия челюсти кажется более острой.
Взгляд Бэкхёна постепенно наполняется ненавистью. Он резко убирает руки, чуть ли не падая с постели, вовремя соскакивая с неё и удаляясь в ванную, а Чанёль так и остаётся лежать на постели. Чувствуя аромат истинного, он шумно вздыхает и, в конце концов, закрывает глаза, раскинув руки в стороны.
Запах Бэкхёна приятный и предательски родной.
И почему Пак раньше не вспомнил, что когда-то давно они часто засыпали в такой позе? Раньше Бэк не спеша выползал из постели, натягивая полуспущенные загребущими руками Пака трусы. Раньше Чанёль улыбался по утрам, любуясь полумесяцами глаз омеги и вдыхая аромат, который оставался на постели, пропитывая собой подушки и смятое одеяло.
Теперь же все эти детали — раздражают. Мужчина резко открывает глаза, усаживаясь на постели и спуская босые ноги на холодный пол. Воспоминания развеиваются, когда тело пробирает холод. Чанёль шевелит пальцами на ногах, протирает лицо ладонями и неспешно встаёт, чтобы попить воды, прежде чем поторопить Бёна, принимающего душ, а после наблюдает, как мужчина тратит около десяти минут на выбор костюма.
На случай подобных непредвиденных ситуаций Бэкхён не мог не перевезти часть вещей к Чанёлю. Тот, конечно же, не был рад, но спорить не стал. Особенно когда однажды случайно сломал молнию на брюках Бэка, получив после секса этими самыми брюками по лицу.
На парковку они спускаются вместе, явно раздражённые из-за того, что утро началось не так, как им хотелось бы. Бэкхён, засунув руки в карманы брюк, вальяжной походкой идёт чуть позади, отчего Пак не сразу обращает внимание, что Бён, расстегнув пиджак, открывает переднюю дверь его автомобиля и усаживается на место рядом с водителем.
— И что это такое? — вопрос словно бы в пустоту.
— Поехали, — в ответ короткий приказ, после того как изящный палец омеги показывает в сторону, где был припаркован его разбитый автомобиль. — Люблю, когда меня катают.
На языке Пака вертится предложение вызвать такси или кого-то из компании, потому что тогда подозрения возьмут верх и станет ясно, что они были вместе, когда машина затормозит у здания главного офиса. Пак Чанёлю не нужны проблемы, но шатена это не волнует. И слова Чанёля остаются без внимания.
Он не хочет больше ничего объяснять, за последние сутки они и так достаточно поговорили, но вскоре, от молчания, Бэкхён начинает зевать, широко открывая рот и глазея по сторонам в поисках чего-нибудь интересного. В итоге от вселенской скуки и отсутствия нормального общения он включает радио, усердно ловит волну и попадает на одну из ритмичных мелодий, которые вполне себе сносно слушать с утра.
— Как думаешь, будь я в SHINee, я бы так смог? — где-то посреди нелепого подпевания, пропитанного непопаданиями в ритм и слова, отзывается Бён, не сразу соображая, что, вообще-то, он едет в одной машине с Паком. Тот отрывается от дороги и смотрит на омегу с толикой недоумения.
— Тебе действительно интересно моё мнение?
— Нет, — отвечает быстро и резко в попытке исправиться, разрывая секундный зрительный контакт и выглядя при этом крайне растерянно. Настолько, чтобы вызвать улыбку в уголках губ Пак Чанёля, не отрывающего взгляда от дороги.
Они практически подъезжают к компании, потому Пак решает воспользоваться случаем и заговорить о том, что действительно необходимо обсудить для подстраховки:
— О том, что было сегодня ночью, ни слова.
— Как будто кто-то собирался, — фыркает Бён, когда машина останавливается перед зданием и он, поворачиваясь к Чанёлю, улыбается той самой улыбкой, не предвещающей ничего хорошего. — Правда… сложно будет объяснить тот факт, что ты и я приехали на одной машине.
— Лучше бы тебе просто промолчать, если такие вопросы появятся.
Они выходят из машины практически одновременно. Видя руководство, охрана почтительно приветствует их и забирает ключи, чтобы убрать машину на её парковочное место.
— Конечно, — Бэкхён согласно кивает, — за чашечкой кофе встретились два врага. Милая история выйдет.
Они входят в холл, где на них ожидаемо оглядываются, чтобы поздороваться. Они останавливаются у лифта нога в ногу, Чанёль нажимает на кнопку и смотрит на Бэка исподлобья, пока тот, засунув руки в карманы, раскачивается из стороны в сторону на носках.
Его бордовый костюм контрастирует со светлым паковским пиджаком, под которым чёрная рубашка без галстука. Она, расстёгнутая на одну пуговицу и открывающая совсем мизерный вид на шею, будоражит фантазию. Бэкхён в любом другом случае с любым другим человеком назвал бы это сексуальным, но всё же это Пак Чанёль, а не кто-то абстрактный. И сексуальным это попросту не хочется называть.
— Хочешь, мы подерёмся в холле перед всеми, чтобы они переключили внимание? — он расстёгивает светлый пиджак, поправляет запонки на рукавах и отворачивается от Бёна, слыша звон приехавшего лифта. — Одного сотрясения мозга тебе, кажется, мало.
— Это не гуманно.
Чанёль пропускает Бэкхёна вперёд. Несмотря на начало рабочего дня, в лифте пусто, а желающие войти почтительно кланяются и отходят. Они замечают, что в небольшом пространстве воцаряется напряжение, которое запросто и убить может, потому воздерживаются, зная, что эти двое на многое способны.
Забавно и то, насколько этот мир упрощает тот факт, что никто и никогда не сумеет догадаться, что эти двое — истинные друг для друга.
— Гуманно ли расплачиваться со мной грязными слухами, которые, в общем-то, наша с тобой реальность, за мою безграничную доброту? — заявляет Пак, когда двери лифта смыкаются, и они едут вверх.
— Ой, так разве я не расплатился своей визитной задницей вчера? — мнимое удивление, откровенный сарказм.
— Прекрати.
— Или мне повторно провести по твоему терминалу?
— Иногда из твоего рта вылетает такая мерзость, — Бэкхён цыкает на это заявление, сжимая кулаки, а Пак вздыхает, — что я ненавижу тебя ещё сильнее.
«Заткнись-заткнись-заткнись, Пак Чанёль», — но вслух усталое, лишённое саркастических ноток:
— Я ненавижу то, что мы когда-то были вместе.
Двери лифта распахиваются перед ними, а Бён только сейчас замечает на своих ладонях полумесяцы, оставленные от ногтей. В такие моменты Бэкхёну хочется, чтобы всё закончилось, чтобы не было никакого Пак Чанёля и дурацкого договора, и даже этой чёртовой компании, обошедшейся ему слишком дорого.
Злость захлёстывает его ещё сильнее, и он старается контролировать себя, позволяя себе минимум: пройти мимо Пака и задеть того плечом, якобы случайно. Только альфа понимает, что внутри омеги бушует ураган, и продолжает смотреть на дверь кабинета, с грохотом закрытую Бэкхёном, лишь вполуха слушая всё, что ему говорит помощник.
—
Чанёль врывается вихрем в его кабинет после обеда. Лухан, секретарь Бёна, влетает за ним встревоженный и извиняющийся:
— Простите, директор Бён, я, правда, пытался остановить…
Бэкхён, стоящий у окна со сложенными на груди руками оборачивается в сторону Лухана, а после медленно, немного апатично переводит взгляд на Пака. Тот, совершенно никого и ничего не стесняясь, усаживается на светлый диванчик, закидывает ногу на ногу, устраивает руку на подлокотнике и сверлит взглядом небольшой бело-розовый букет цветов.
— Всё в порядке, Лухан, — выдавливает Бён, пальцем разглаживая складку на лбу, чувствуя, как глаз нервно дёргается от нахального поведения альфы.
— Но у Вас назначена встреча в два часа дня, — начинает секретарь, но Бён бросает на него взгляд, тяжело вздыхая, отчего парень умолкает, сглатывает и, легко поклонившись, покидает кабинет, задержав на мгновение взгляд на Чанёле.
— Какого чёрта ты творишь? — шипит Бэк, стоит только двери закрыться. Ему не хочется кричать на Пака, чтобы с той стороны двери всё было слышно. Он, конечно же, доверяет Лухану, но подстраховка никогда не будет лишней.
— Красивые цветы. Сам покупаешь или тот мальчик? — говорит Чан, всё ещё разглядывая букет. Бэкхён скрипит зубами и не сразу понимает, что под «тот мальчик» Чанёль имеет в виду секретаря Сяо. Но на вопрос ему всё равно отвечать не хочется: цветы приходят без его ведома и без какой-либо открытки или записки. Лухану просто жаль их выбрасывать, потому как на вид они кажутся совершенно безобидными.
— Очень мило не отвечать на вопрос, — Бэкхён отворачивается от брюнета.
Он не хочет с ним говорить, но, видимо, придётся поддерживать мнимую иллюзию разговора до тех пор, пока тому не надоест. Подавители действуют на отлично, их статус сейчас не обременён дополнениями в виде их истинности. Сейчас их общение — всё равно что разговор с абсолютно незнакомым человеком.
Если бы не одно «но»: Чанёль никогда не сможет стать абсолютным незнакомцем.
— Расскажи мне правду, директор Бён, — сиплый голос, скрип вазы по столешнице. Чанёль крутит вазочку на свой манер, а после встаёт и засовывает руки в карманы.
— О чём?
— Это не неудачно припаркованная машина, — Чанёль подходит ближе, оказываясь в полуметре от Бэка. — Тебя преследовали, потому ты попал в аварию.
Бэкхён ведёт плечами, чуть скашивает взгляд в сторону, хотя это и не позволит увидеть Пака, который оказывается довольно смышлёным, решив проверить всё самостоятельно. Только вот его мотивы Бэк слабо понимает. Чанёлю нет смысла шантажировать Бэкхёна, как и нет смысла подставлять его. Бэкхён прекрасно помнит, что значит честь в жизни Пака. Общая постель и Бэкхён в ней — всего лишь расписание бездушных встреч, биологическая потребность двух здоровых, никем не обременённых мужчин.
Единственное, что может предложить Пак: сдать позиции в борьбе за компанию, но в глазах Бэкхёна он до сих пор не выглядит как человек, способный на подобное.
— Тогда молодец, не вижу причин ещё что-то добавлять.
— Те люди, что следили за тобой из тени… — Чанёль не успевает закончить, его прерывают на полуслове.
В кабинет стучится Лухан.
Он входит, не получив запрета, и говорит о том, что мистер Ким прибыл. Бэкхён лишь оборачивается и просит, чтобы мужчина проходил в кабинет, а Сяо тем временем принёс им зелёный чай. У Чанёля меньше минуты, потому медлить нельзя. Пак подходит к шатену почти вплотную, заставляет посмотреть в глаза и коротко, но отчётливо произносит на ухо, наклоняясь и придерживая омегу за локоть:
— Подумай и скажи мне позже о том, как ты связан с наркотиками, Бэкхён, — и альфа покидает кабинет, пока Бён провожает его спину тяжёлым взглядом, чувствуя, как закладывает горло и где-то между лопаток селится липкий страх вперемешку с дрожью.
Сталкиваясь в дверях с Кимом, брюнет окидывает его хмурым взглядом, не здороваясь и оборачиваясь в сторону Бэка лишь на мгновение. Вчера от Бёна пахло теми же духами, но, видимо, это — та часть жизни Бэка, которую Паку знать не обязательно.
Мужчина цыкает и выходит с диким желанием перевернуть к чёрту секретарский стол со всеми бумагами и канцелярскими принадлежностями, но он вовремя сдерживает себя в руках, почти спокойно закрывая дверь приёмной.
