«человеку нужен человек»
Нервные движения носком ботинка. Повороты корпуса ручки в тонких пальцах. Влево-вправо. Движения кадыка Чанёля. Глоток. Вдох. Воды в стакане становится незначительно меньше, но Бэкхён замечает. Чей-то кашель справа. Перешёптывания директоров филиалов слева. Бэкхён слышит их, но не прислушивается. Запахи смешиваются в единый терпковато-горький аромат, от кого-то несёт резким мускусом дорогого парфюма и пряной едой. Бён умудряется выделить из всего этого круговорота только один. Запах того, кто пьёт воду. Бэкхён не мог не выделить. Он кончиком языка касается нижней губы, пропускает его через зубы, чувствуя, как тот моментально сохнет, и практически реально, физически ощущает запах альфы. Нога продолжает нервные взмахи под столом, а взгляд становится всё более пронзительным. «Давай, Пак Чанёль, подними свои глаза, мудак». И он поднимает. Ручка падает на стол. Бэкхён давится, когда Пак строго смотрит на него исподлобья. Он давится желчью, злобой, желанием. Давится всем этим ещё сильнее, когда слух наконец-таки срабатывает, и он нервно подпрыгивает в кресле, слыша своё имя. Давится шипящим матом, потому что пропустил вопрос, моргая непонимающе, но сразу соображая, когда Пак бросает сухое: — Вы же осведомлены о возможных рисках инвестирования в акции этой компании? — повторяет адресованный Бэкхёну вопрос, словно бы цепляя камень на шею и одновременно удерживая над водой тело бултыхающегося Бэкхёна. — Риски не настолько велики, чтобы упустить такую возможность, — выкручивается Бэк и снова закидывает ногу на ногу, возобновляя раздражённое дёрганье носком начищенных кожаных ботинок, потому что Паку отлично живётся, потому что Бэкхён делает ему одолжение, забивается подавителями и терпит дни гиперактива со скрежетом. С тех пор, как они расстались, прошло пять лет. Но жизнь позволила им встретиться ещё раз, игнорируя светлые чувства любви, предпочитая оставить лишь всепоглощающую ненависть и вожделение без взаимных признаний в ошибках и стеснений. Прошло достаточно времени, чтобы стереть болезненные воспоминания о том, кем они были, когда встречались, позволяя властвовать лишь жестокой борьбе за место под солнцем и общей постели по ночам. У Чанёля могли быть свои мотивы, чтобы согласиться на странное предложение Бэкхёна. Жажда власти или денег — Бэкхёну плевать, важнее этого была необходимость оставаться сосредоточенным и не растрачивать свой пыл на глупые романтические отношения. Сейчас его интересовал только бизнес. Несколько лет назад Бэкхён осознал, насколько тяжело быть наследником компании и сколько ответственности возлагают на его плечи, когда суровая реальность отцовского ремня пережала его глотку, заставляя его забыть о Пак Чанёле эффективнее крепкого алкоголя и терпко пахнущих любовников. Отец учил жёстче жизни: блокировал карточки, опустошал счета, загружал сына работой, повышая квалификацию молодого омеги. Кажется, он был из тех людей, что подчинялись и в то же время подчиняли. Ему перекрывали воздух до тех пор, пока он не был согласен на всё, ведь все понимали: рано или поздно это бы случилось. Потому Бэк хрипел, но уверенно поднимался по карьерной лестнице. Когда же он добрался до самой вершины, то поумнел и уже не захотел просто так отдавать своё, кровное. Деньги тратились, как и раньше, на одно и то же, с одним только отличием: теперь всё делалось в интересах компании и только ради компании. Потому знал бы Пак Чанёль, какими трудами ему достался этот контракт, в результате которого они получили возможность вложиться ещё и в акции партнёров, не стал бы так ухмыляться. Акции для закрепления партнёрских отношений. Чанёль уверен, что в подобном шаге нет необходимости, и в этом ему не составило труда получить поддержку инвесторов. Чанёль, как и Бэкхён, прекрасно знал, что у фирмы-партнёра в прошлом было несколько провальных проектов, в сущности своей, таких же, как и тот, что заключался. Но правда оказалась на стороне Бэкхёна, и финансовые показатели с графиками довольно быстро переубедили тех, кто ещё минутой ранее был настроен негативно. В вопросе получения прибыли или ничем не подкреплённого отказа от неё ответ всегда очевиден. Обмен взглядами даёт понять о настроении сидящего напротив альфы. Чанёль проигрывает этот раунд, оставляя на лице снисходительную усмешку, будто он добровольно уступает Бэкхёну в этот раз. «Моя взяла, Пак Чанёль». «Да подавись». Всё оставшееся время обсуждения ежемесячных отчётов проходит для Бёна в напряжении. Он чувствует, что ещё чуть-чуть, и его желание перегрызть Паку глотку вырастет до небес. И в то же время он чувствует, как где-то внизу живота тянет, а губы, закусываемые зубами, так и жаждут приоткрыться и заскулить от досады. Последний проект, который ему поручили, занял всё свободное время, и Бэкхён не заметил, как приблизился цикл. Прожить неделю на подавителях не страшно. Проблема заключается в самом Пак Чанёле, который вряд ли упустит момент и будет стараться находиться максимально близко к Бэкхёну, заставляя его внутренне сходить с ума от запаха, который в полной мере чувствует только он один. И это сводит с ума, заставляя раз за разом в секунды наибольшего отчаяния напоминать себе, что Пак Чанёль всего лишь прошлое, вмешавшееся в его жизнь и удерживающее хрупкий баланс между ними за счёт негласного договора. Да, в один день они решили следовать правилам, когда работать на одной территории стало совершенно невыносимо, подчинили свои отношения законам бизнеса — взаимовыгодное сотрудничество. Стресс и извечное сидение за бумагами нехило так выбешивают, особенно когда источник раздражения постоянно находится поблизости. Но даже для любовников на одну ночь нужно намного больше сил, времени и денег, нежели на конкурента в лице бывшего любовника. Держи врага ближе к телу. Своего рода элитные услуги с истинным, который вполне доволен размерами, затрачиваемым временем и, как следствие, ношением единственного запаха, который устраивает обоих. Потому что в их мире запах тоже невероятно важен, как дорогой костюм и платиновые запонки. В бизнесе нельзя иначе. Оттенённый парфюмом и собственным запахом, аромат истинного становится солидным украшением, которое даёт партнёрам уверенность в собеседнике и его действиях. Так они убивают двух зайцев, даже не прицеливаясь, потому что никто никогда не узнает правду. Никто не поймёт, что это своего рода бизнес-отношения ночью и днём. Немного разные, но, в сущности, те же самые: отношения, не лишившие их обоюдной неприязни. Ручка падает на бумаги, руководство разбегается по своим делам. Чанёль хмыкает и откидывается на спинку кресла, пока Бэкхён цепляется руками за подлокотники и готовится к атаке. Всё типично: их субстандартные отношения протекают по чётким микросхемам. — Не обязательно пялиться на меня во время заседания, — выплёвывает мужчина, наверняка недовольный тем, что, даже несмотря на некую расхлябанность на сегодняшнем совете, омега умудрился выиграть в их межличностной дуэли. — Не обязательно делать мне одолжения своими подсказками. Скрежет зубов и скрип ножек кресла по полу. Бэкхён встаёт, чтобы покинуть зал заседаний как можно быстрее. Ему просто необходимо успеть ретироваться за стеклянную дверь, занавешенную полностью закрытыми жалюзи, до того как Пака шарахнет новая язвительная мысль. Но он не успевает. — А я этому у твоих подавителей научился, — чуть повернув голову, произносит Пак, в аккурат когда Бён находится позади него. — Думаешь, я тебя сожру, если почувствую запах в полную силу? Бэкхён засовывает руки в карманы фирменных тёмно-синих брюк и смотрит слегка снисходительно сверху вниз на Пака, который разворачивается к нему на сто восемьдесят. Тот выглядит расслабленно. Идеальная укладка, красивые острые скулы, пухлые губы, искажённые лёгкой усмешкой, и взгляд ещё более наглый. Такой, словно это он наследник корпорации, а не пешка, которая умудрилась вскарабкаться так высоко благодаря крепким зубам и смекалке. — Радуйся, что твой подвид «альфа», молча, — Бэкхён ещё брыкается, но альфа ведёт носом, словно принюхиваясь, и хмыкает. — Не думаешь, что это выглядит нелепо? Все эти твои попытки приглушить запах? — Мне плевать. Бён решает первым закончить ещё толком не начавшийся спор о том, с какой целью он принимает подавители. Он приближается к двери, но Чанёль оказывается быстрее. Его рука захлопывает дверь, оказываясь в сантиметре от Бэкхёна. Золотой ролекс показывает час дня и пять минут. Самое время обедать, а не подчиняться прихотям Пака, оказавшись в ловушке под его тяжёлым прожигающим взглядом. Навязчивая мысль о них в закрытом помещении перебивает голос разума, омега пытается выбросить это из головы и всё ещё держится за ручку, словно надеется, что Пак отступит. А тот только разворачивает его к себе лицом, дёргая за плечо, толкая в дверь и удерживая за галстук. Жалюзи нервно подрагивают в ответ. — Не верю, — практически шипит Чанёль, а Бэкхён готов вцепиться ему в глотку, чтобы разодрать на куски и сбежать. Позорно сбежать, потому что, кажется, его тело сейчас взорвётся. Запах-запах-запах. Слишком близко. Почему только истинные могут чувствовать разницу в запахе своей пары, отличающую их от всех остальных, таких однотипных, однообразных, пресных? — Мне плевать дважды, — довольно твёрдо и уверенно. Настолько, что Пак бы поверил, если бы не: — Ты дрожишь. — Просто холодно, — врёт Бэк и отталкивает альфу, но в первый раз выходит довольно слабо, и Чанёль лишь сильнее прижимается к нему. Бэкхён был бы полным идиотом, если бы не понял, что Пак непросто завёл всю эту пустую болтовню. — Тебе что, сперма на уши давит? — огрызается Бён. — Хочешь, чтобы другие узнали? — То есть у тебя ничего не зудит? — Наш с тобой контракт не предусматривает секс на работе. — Сказал тот, кто умудрился отдаться мне в моём кабинете, куда в любую минуту кто-то мог зайти. — Не будь хотя бы сейчас идиотом. — Разве наши отношения не замешаны на взаимной ненависти и сексе? Так в чём проблема? — усмехается Пак, потому что Бэкхён на работе — это вечно ломающийся внешне и горящий изнутри двигатель жизни. Он всегда чем-то занят, он всегда чего-то хочет. Он может быть и строг, и обаятелен с кем угодно, кроме Пака. На него он только смотрит с желанием, когда совсем невмоготу терпеть, но в то же время рычит и пятится, словно от источника опасности. — Наши отношения — это бизнес, пора бы запомнить уже. Произносит Бён и злится сам на себя, потому что Пак прав. Отношениями и не пахнет, да и бизнесом тоже. Бэк понимает, что сам называет это так, чтобы не чувствовать себя мусором, отдающим своё тело просто ради забавы, ведь нормального в их отношениях мало. Слишком мало. Тем не менее, если они ставят условия, что это деловые отношения, ограниченные контрактом, им стоит следовать. Нельзя просто взять и сделать всё что угодно без согласования с другой стороны — это деловая этика. Они оба понимают это. Потому Пак хмыкает и отходит от Бёна, позволяя ему уйти, громко хлопнув дверью на прощание.—
Навязчивая мелодия малознакомой попсовенькой группы бьёт по ушам так же сильно, как алкоголь по натянутым нервам. В кончиках пальцев после третьей рюмки появляется усталость, а в глотке лениво пережёвываемая закуска становится комом, когда кто-то подсаживается к нему. Кажется, бета. Кажется, из солидарности. Кажется, Бэкхён выглядит слишком побитым. — Пить в одиночестве неприлично, — произносит он, опустошая рюмку, не жмурясь и не причитая. На нём дорогой костюм, обручальное кольцо и улыбка на пару миллионов вон. Таких бет немного, Бэкхёну так кажется. Он улыбается ему уголками губ и лёгким кивком головы принимает молчаливое предложение выпить вместе. Кажется, они понимают друг друга на ментальном уровне, приятно встретить такого собеседника в самый подходящий момент. Бён даже на мгновение жалеет, что на пальце мужчины есть кольцо. Бэкхён закусывает губу и отмечает, что было бы неплохо стать мужем такого приятного беты, ведь в нём определённо что-то есть. Вероятнее всего, любви или нежных чувств между ними не возникло бы, однако Бэкхён на это и не рассчитывает. — Откуда тебе знать, что для меня является приличным? — горькая усмешка всё же слаще, чем алкоголь, наливаемый барменом вновь и вновь уже без просьб. Указательный палец скользит по кромке, заставляя стопку опасно пошатываться. Бён вспоминает о своём контракте с Чанёлем, который выходит за рамки приличия и его положения в обществе, или что-то около того. Он вспоминает о том, что наверняка его действия ради процветания бизнеса и все эти угождения бизнес-партнёрам в приватных комнатах таких же клубов, как этот, не являются такими уже приличными. Скорее мерзкими, отвратительными способами удовлетворения обоих сторон. Но никто не жалуется, потому и Бён не смеет, лишь тихо ненавидит каждого из участников этого взаимозависимого круга. — На тебе костюм не за несколько сотен долларов. Часы и дорогие запонки прилагаются. Такие парни, как ты, не водят машину сами, у них есть шофёр и всюду следующий по пятам помощник. А вот такие посиделки в клубах, так или иначе — ради выгодных сделок. Его улыбка выглядит более саркастичной, чем должна быть, но от неё становится спокойнее. Наверное, поэтому омега пожимает плечами и чокается о рюмку собеседника, которую он так кстати поднимает с гладкой поверхности барной стойки. — Ты так прав, как никто другой. Они выпивают практически синхронно. Бэкхёну хорошо в его обществе, да и бета, имени которого он так и не узнаёт, не спешит покидать его. В какой-то момент мужчина накрывает его рюмку, не позволяя бармену обновить, и Бэкхён непонимающе выгибает бровь, на что собеседник лишь улыбается и просит сделать горящих шотов. Бэк пьёт быстро, с улыбкой на губах и в уголках глаз, абсолютно ни на кого не обращая внимания. Спустя некоторое время в его голове начинает мелькать мысль о том, что всё-таки стоит узнать, как зовут его внезапного друга на один вечер. Но почему-то он этого не делает. Они выползают вместе на улицу, когда уже слишком поздно для того, чтобы поймать такси быстро. Заказать его в этот район тоже практически нереально. Но от холода на улице им становится легче. В ушах больше не долбят басы, а в организме понижается содержание алкоголя. Бён хочет восполнить утраченное. И уже даже собирается предложить второй заход в караоке, как перед ними тормозит машина. Фраза остаётся комом недосказанности где-то в горле, а спутник пьяной походкой усаживается в салон автомобиля, перед этим прошептав короткое «спасибо» и крепко обняв Бэкхёна, так, будто они знакомы уже сотню лет. И от этого становится так тепло, что Бэкхён чувствует лёгкое покалывание под лопатками и короткий приступ ревности, когда взгляд направляется в сторону водителя. За рулём сидит довольно привлекательный мужчина. Он кивает ему головой, легко улыбаясь, и Бён машет в ответ рукой вместо вежливого кивка, просто потому что голова неимоверно раскалывается и любое движение причиняет боль. Бэк тоже благодарен бете за вечер, но алкоголь и пробирающий тело мороз не дают ему и шанса успеть даже губами прошептать желаемое. Тем временем автомобиль, не теряя ни секунды и мигая задними фарами, всё-таки скрывается за поворотом. Всё, что остаётся Бэкхёну: отправиться не совсем твёрдой походкой к припаркованной неподалёку машине. Он садится за руль, прикрывая глаза, и вспоминает улыбку мужчины за рулём тёмной иномарки, пытаясь удержать в голове его постепенно исчезающее из памяти лицо. Когда Бэкхён открывает глаза, ему кажется, что он задремал. Он заводит машину, трогаясь и заключая, что до этого вечера он думал, что он неплохой водитель, возможно, в некотором роде ас. Однако он лишь прикусывает губу на этой мысли, когда машину в очередной раз заносит от гололёда, скорости и алкоголя в крови. В зеркале заднего вида, несмотря на своё не совсем стабильное состояние, он замечает машину. Фары не включены, она крадётся за ним по пятам. Те, кто внутри, наверняка решили, что пьяный и глупый мужчина не догадается или не заметит, но он прекрасно видит их. — Снова? — мужчина закатывает глаза, мысленно уже придумывая пути побега. Потому что эти слежки никогда не заканчиваются просто так. Вряд ли для светлых и мирных целей люди будут следить за наследником крупной компании. Кажется, в прошлый раз Бэкхёна избили, забрав документацию на новый проект, чтобы помешать компании участвовать в тендере. Так по-детски с их стороны, совершенно непрофессионально и глупо, хотя проект был действительно крупным. — Не на того напали, милашки, — хохочет Бён и выворачивает руль. Машину ожидаемо заносит, а сердце против его воли делает кульбит. Бэк всё же подчиняет себе автомобиль, чуть задевая бампером преследовавших. От непредсказуемых действий те, кажется, теряются, тормозя и пропуская один ход в пользу Бёна. Наёмникам наверняка не хочется умирать из-за какого-то пьяного полудурка, даже если он наследник, даже если это их задание, оплаченное по двойному тарифу. Они принимают решение исчезнуть с поля боя, но реагируют недостаточно быстро. Потому что Бэкхён в подвыпившем состоянии ещё тот отморозок и не занял бы свой пост, боясь мелких пешек, трясущихся лишь от необходимости сделать самостоятельный шаг. Мужчина набирает скорость и, словно бы приготовившись к смерти, врезается в бочину преследователям. Их машину протягивает по асфальту, а Бэкхён сам ударяется о руль головой. Даже подготовившись, от законов физики не уйдёшь. Передние фары разбиваются, лобовое стекло покрывается сетью трещин, капот гнётся как игрушечный. В ушах всё ещё стоит звон разбивающегося стекла, звук скользящих по асфальту шин становится отчётливее, когда Бэкхён выкручивает руль. Мужчина не задумывается о том, что его сильно ведёт и сам он может выключиться и потерять управление с ещё большей вероятностью, чем просто выпивший. Он даёт по газам, сбегая и сигналя наёмникам задними фарами своей покорёженной дорогой иномарки белого цвета. Голова раскалывается. В ней отчётливо пульсирует необходимость поскорее покинуть душный салон автомобиля. Руки сжимают руль сильнее, возвращая себе уверенность, успокаивая сердце и удерживая на месте, начинающую плыть перед глазами картинку. Он открывает окно, хватая губами воздух, но не собирается останавливаться. До собственной квартиры слишком далеко и Бэкхён принимает единственное правильное решение.—
Когда звонят в дверь, Чанёль не очень-то и хочет вставать. Медленно плетётся к двери в махровом халате, найденном в полутьме практически на ощупь, и мягких тапках на босую ногу, шаркая по паркету. Он даже толком не смотрит, кто пришёл так поздно, почему-то не с первого раза попадая по кнопке, но как только искусственный свет коридора бьёт по глазам, в дверь тут же вцепляется рука, раскрывая её сильнее. Бэкхён упирается лбом в тыльную сторону ладони, удерживающей дверь, и вовсе не смотрит на Пака. Его глаза закрыты, несёт алкоголем. Омега же чуть ли не повисает на двери, заставляя её слегка покачиваться. Слишком заметно, что он пьян чуть ли не в стельку. Как кажется Паку. — М-м, Чанёль, — тянет он с всё ещё закрытыми глазами, словно бы определяя по запаху. — Обоняние обострилось? — с усмешкой в хриплом ото сна голосе. — Мне даже не нужно обоняние, чтобы узнать тебя. Чанёль облокачивается на дверной проём, складывая руки на груди. Он видит, как Бэкхён сглатывает, чтобы смочить пересыхающее горло, и чешет свободной рукой шею, сильнее отдёргивая ворот рубашки и цепляясь пальцами за уже спущенный узел галстука. Ему душно, но он почему-то не пытается пробраться в квартиру, которую, к сожалению Чанёля, уже успел изучить. — Ты пьян и пришёл по доброй воле, — почти присвистывает мужчина, не скрывая усмешки. — И даже не смотришь на меня. Это неприлично. — Чанёль, что такое запах? — спрашивает Бэк, пальцами скользя по поверхности двери, словно сейчас самое время точить когти. — Директор Бён. — Я не директор, — перебивает Бэк, — сейчас я обычный человек, никто. — Тогда, может, этот «никто» пойдёт к себе домой? — внезапно злится альфа, но Бэкхён открывает глаза и чуть поворачивает голову в сторону Чанёля. — Запах — это нечто возбуждающее нервные клетки мозга. Ты ничего не можешь с этим поделать, как и с тем, что вот тут, — Бэкхён прикасается к виску, чуть надавливая ногтем и морщась от неприятных ощущений, — приказывают телу реагировать, даже если противно. — Ты в два часа ночи просто поговорить пришёл? — Чанёль надеется, что Бэкхён огрызнётся и оставит его в покое, но тот подозрительно молчит. Его губы искажаются в какой-то грустной улыбке, и он отталкивается от двери. И вновь тянет его имя, потому что так много всего недосказанного: — Чанёль, я… «...ненавижу тебя». «Бесишь», — негласно в ответ. И Бэкхён тяжело вздыхает, слыша внезапное взволнованное от Чанёля: — Эй, Бён Бэкхён, это что, кровь? — звучит для мужчины непозволительно громко. Слова вырываются вихрем так быстро, что кажется даже время замерло в испуге, а после побежало с удвоенной скоростью. В ушах начинает звенеть, а по телу растекается тепло, застилая тёмным покрывалом глаза. Чанёль успевает только протянуть ладонь к виску омеги, как ноги Бэкхёна подгибаются и он тряпичной куклой повисает на руках мужчины, чуть оседая на пол, упираясь лбом в его шею и размазывая кровь по коже Чанёля.На часах 1:48 ночи. Они по-прежнему ненавидят друг друга.