Воины Кровавого Солнца. Часть II

*** Dir en Grey — The Pledge Satoru Karino Рука влетел в комнату и замер на пороге, разглядывая фигуру брата на предмет видимых изменений. — Тато, — выдохнул он и крепко обнял мужчину, зарываясь носом в его длинные волосы. — Карино, — улыбнулся Татсуро, легко хлопая брата по спине. Они не виделись полгода, скрываясь в разных частях Японии. Рука только вернулся из Хиросимы, а Ивагами с Фукуно были в Нагано. Практически не общаясь, они держали дистанцию рекордное количество времени. Набирали номера друг друга, опасаясь, что голос брата могут уже и не услышать. А сейчас они собрались в Токио, потому что Сугизо сообщил, что у него есть важная новость, которую он сообщит только им лично. Оторвавшись от Татсуро, Рука радостно кивнул Юске. Последнее время он стал гораздо лучше относиться к этому человеку. В крайнем случае, без бесконечного потока колкостей и сарказма. За своим боссом в комнату незаметно проскользнул Хитсуги, опустив глаза и склонившись перед своим кумитё. Но не успел он разогнуться, как дверь буквально отлетела в сторону и в комнату без спроса ввалились Шинья и Асаги, поддерживая висящего на их шеях Тошию, все еще пребывающего без сознания. Первые двое выглядели изрядно помятыми, а Тошия так вообще кошмарно, весь перемазанный какой-то дрянью и кровью. Уже ввалившись, Шинья с Асаги увидели, что в комнате их оябун и склонились, чуть не уронив бесчувственного Тошию. — Да ну вас, с вашими поклонами, — воскликнул Ивагами, махнув рукой. – Что с ним? Он подошел к дивану, на который бережно уложили раненого, и склонился над ним, встревожено вглядываясь в бледное грязное лицо, измазанное кровью. — Он исполнял ваше задание и попал в осаду, — процедил Асаги, не глядя на кумитё. На секунду могло показаться, что он посмел обвинять своего главу в том, что тот отправил Тошию на верную гибель. — Какое задание? – поинтересовался Татсуро, сделав вид, что не заметил тона подчиненного. Сейчас было не до разборок. — В северной части Токио, на заброшенном объекте должна была проходить встреча. Вы просили избавиться от всех. Никакой встречи там не было. А вместо предполагаемых пятнадцати человек, там оказалось не меньше сотни. Видимо, они загнали его в тупик. Когда мы узнали о подставной встрече, то последовали за ним. Мы положили всех. А когда нашли Тошию, то появилось еще полсотни. Они просто оккупировали нас, — Асаги замолчал, оборвавшись практически на полуслове, и опустил глаза. — Как нужно было отделать Тошию, чтобы он потерял сознание? – поинтересовался Рука, который неоднократно видел этого человека в действии. — На нем нет повреждений, — ответил Шинья. — Что значит «нет»? – вмешался Юккэ, оглядывая плачевный вид убийцы. — Это все грязь и кровь, — Терачи кивнул на лицо и руки убийцы. – На теле у него лишь ссадины и мелкие царапины. Только два повреждения, которые можно считать серьезными: большая гематома на животе и порез на плече. — И что ты хочешь сказать? – вздернул бровь Юске. – Что он просто упал в обморок? — Нет, его отравили. Порезали отравленным клинком. В любом случае, ему нужен врач срочно, — сказал Шинья, откидывая с лица светлые пряди. Рука посмотрел на Хитсуги и кивнул ему, отправляя за лекарем. Икари исчез в коридоре. — А зачем вы полезли вдвоем против такого количества? – поинтересовался Карино, складывая руки на груди. — Мы не предполагали, что будет такая осада, — ответил Шинья, мельком взглянув на молчаливого Асаги. – И нас было трое. — Что значит было? – вскинул бровь Рука, направляясь к окну. — Дай остался там, — тихо произнес Терачи, опуская взгляд. Сатору споткнулся, резко развернувшись. Татсуро вскинул голову, пристально посмотрев на своих подчиненных. Юске сглотнул. — Как… Остался? – медленно протянул Карино. Взгляд у него стал совершенно растерянный, блуждающий по комнате, казалось, он ни на чем не может сосредоточить внимание. — Он уходил последним, — только и сказал Шинья, не поднимая головы. — Почему вы за ним не вернулись? – заорал Рука, подаваясь вперед и сгребая убийцу за пальто, буквально вздергивая в воздух. Терачи не дрогнул, не постарался отцепить мужчину, лишь посмотрел в его глаза таким взглядом, что Сатору отшатнулся, удивленно моргнув. — Потому что мы одиночки. Напарник – это лишь слово. Мы не имеем права возвращаться друг за другом. Наша первоначальная задача – выполнить приказ. Если он невыполним, от нас требуется лишь выбраться живыми. Мы не отвечаем за жизнь другого. У Асаги был на руках Тошия, а у меня хвост из тридцати человек. Мы не из тех, кто любой ценой старается выжить. Каждый из нас, отправляясь на задание, готов умереть. Вы нас этому научили. Не стоит нас же обвинять в том, в чем мы не виноваты, — он говорил медленно, четко произнося каждое слово, будто общался с непонимающим ребенком. Но это подействовало. Рука отпустил пальто, отступив. — Зачем ты отдал такой приказ? – тихо поинтересовался Юккэ, отрывая взгляд от Шиньи, от которого исходили ощутимые волны холодной ненависти, и переводя его на Ивагами. — Я не отдавал, — растерянно пожал плечами тот, оглядывая всех собравшихся. — Как не отдавал? – удивился Юске. — Я впервые слышу о таком направлении и о подобной встрече. — Если не ты, то кто? – озвучил вопрос, над которым сейчас задумались все, Фукуно. — Это может сказать только Тошия, — Татсуро угрюмо посмотрел на убийцу, все так же лежащего на диване. — А что будем делать с Даем? – прошипел Рука, которого в данный момент больше ничего не интересовало. — Мы ничего не можем сделать, — тяжело вздохнул Ивагами. – Не знаем, что с ним. Если он жив, то где тогда находится. Его вряд ли отпустили просто так. Но, учитывая рассказ Шиньи, то он вряд ли остался жив. — Тато, — в отчаянии воскликнул Сатору, с мольбой глядя на брата. — Что, Карино? – развел руками тот. – Я не могу кинуть людей на поиски своего убийцы. Один человек этого не стоит. — А если его будут пытать? – неуверенно предположил Юккэ. — Таким как Дай пытки не страшны, — мрачно проговорил Татсуро. Все посмотрели на Шинью, ожидая подтверждения, но тот промолчал. Рука не выдержал. В порыве эмоций, когда его трясло всего до кончиков пальцев, он резко развернулся и буквально вылетел из комнаты, сшибив плечом брата, так, что тот едва удержался на ногах. Напоследок громко хлопнув дверью с такой силой, что с потолка осыпалась побелка, он скрылся в коридоре. Ивагами проводил его тяжелым взглядом, ничего не сказав о психозе брата. Зато высказался Юккэ. — Что за выходки? – возмущенно фыркнул он. – Как ребенок… Татсуро не стал спорить. Возможно потому, что был согласен. Лишь тихо добавил. — Влюбленный ребенок… Рука пронесся по коридору, как смерч по побережью, сметая все на своем пути. Именно сейчас можно было с уверенностью заявить, что они с братом похожи, потому что одинаковый убийственный взгляд, испепеляющий на расстоянии, был присущ им обоим. Буквально врезавшись в Хитсуги, который не смог скрыть удивления, при виде состояния босса, он коротко бросил: — За мной, — от массы эмоций, сквозивших в голосе, пробегали по коже мурашки, и волосы на затылке вставали дыбом. Кивнув, Хитсуги указал перепуганному доктору, которого привел с собой, куда ему следует идти, а сам развернулся и направился следом за своим главой. Они дошли до спальни Руки. Тот пинком распахнул дверь, влетая в комнату. Икари вошел следом, встав у порога. — Что случилось, Сатору-сан? — тихо поинтересовался убийца. Он впервые видел этого мужчину, вечно равнодушного ко всему происходящему, таким. Как клубок эмоций, сгусток энергии. Казалось, прикоснись сейчас к нему, и он пустит через тебя электрический разряд. — Узнай, где Дай, — вместо ответа заявил Рука, выжидающе глядя на своего убийцу. — А что с ним? – спросил Хитсуги, которому уже не нравилась просьба. Он не был в комнате, когда обсуждали судьбу Дайске, поэтому Карино вкратце пересказал историю. — Может, он на самом деле уже мертв, — спокойно предположил Икари. — Вот, и выяснишь это, — процедил сквозь зубы Рука, уничтожив своего исполнителя взглядом. — Как скажете, Сатору-сан, — Хитсуги вежливо поклонился. – Я могу идти? После утвердительного кивка, он скрылся за дверью, аккуратно прикрыв ее за собой. Карино судорожно выдохнул, обхватив голову руками. Так он простоял несколько минут, рассеянно глядя в однотонную стену. Потом, растрепав широкой ладонью волосы, резко сорвался к окну. Трясущейся рукой достав сигареты, он с трудом прикурил, нервно затянувшись. — Ками, Дай, живи… Я тебя умоляю, — тихо прошептал он. Порыв ветра подхватил эти слова, вознес к небесам, а потом рассыпал над уже спящим Токио. *** D – Art de la piste Yasuhiro Sugihara В темном переулке, окутанном туманной дымкой рассыпавшейся ночи, показалась неясная тень. Скользнув мрачным отсветом по кирпичным стенам, мужчина быстро прошел по узкому проходу, огибая мелкие лужи, ловящие отражение полной луны. Постоянно оборачиваясь, будто опасаясь преследования, зябко кутаясь в тонкое пальто, он остановился у неясных очертаний чьей-то машины, небрежно облокотившись на мокрый капот. Ему не нравилось это место. И не потому что здесь темно, сыро и холодно. Как-то подозрительно тихо и не покидает ощущение, что за ним следят. Чей-то взгляд буквально прожигает тонкую ткань пальто. Понадеявшись на зоркий глаз и профессионализм Мияви, Сугизо достал сигареты и прикурил. — Бросал бы ты курить, — раздался вкрадчивый голос. Из густой дымки ночи материализовалась невысокая фигура в распахнутом плаще и небрежно застегнутой рубашке. Сугихара медленно изучил взглядом человека, задержавшись на губах. — Кто бы говорил, — наконец ответил он, затягиваясь. Йошики усмехнулся, делая еще пару шагов по направлению к мужчине. Остановившись напротив, он оперся спиной о холодную стену и закинул голову вверх, изучая мутные очертания звезд. Казалось, что мысли его витают где-то далеко, не здесь. Впрочем, этот человек всегда производил странное впечатление. — Будет дождь, — тихо произнес он, поморщив нос. Сугизо не стал отвечать на подобный прогноз погоды. Он неспешно курил, выпуская сизые облака в небо, и разглядывал мужчину, стоящего напротив. Сколько они не виделись? Года четыре точно. Как быстро течет время. Казалось, еще вчера он тихо выходил из просторной спальни Йошики, пытаясь не производить лишних звуков, дабы не разбудить хозяина. В последний раз скользнул по расслабленным чертам лица спящего, стараясь запомнить. А потом беззвучно прикрыл за собой дверь и ушел. Навсегда. Потому что больше не мог видеть, как меняется любимый человек. А возможно, что он всегда был таким, но Ясухиро просто не замечал. Не хотел замечать. Уже много лет их ничего не связывает, кроме непрочных нитей прошлого. — Зачем ты позвал меня, Суги? – все тем же умиротворенным голосом спросил Хаяши, не отрывая задумчивого взгляда от ночного неба. Сугихара сам не знал, зачем позвал его. Конечно, можно было бы развести сейчас политический диалог и разобраться в ситуации. Только, когда он назначал эту встречу, то больше хотел проверить, придет ли Йошики, злится или обижен за тот уход без прощания. А может, ненавидит или ему все равно. Никогда до конца невозможно понять, что чувствует этот человек. Он вообще для многих оставался загадкой. Но, несмотря на все свои видимые сомнения, Сугизо даже не удивился, когда увидел Йошики. Так, зачем же он тогда его позвал? — Зачем тебе эта война? – наконец, произнес Ясухиро. — Поздновато для подобного вопроса, — тихо хмыкнул Хаяши, засунув руки в карманы пальто. — Что ты имеешь в виду? — С начала этой войны прошло два года, а ты только сейчас решил поинтересоваться, зачем она мне? Сугизо молчал. Склонив голову, он пристально разглядывал мужчину. В свете тусклого фонаря, мельтешащего в трех метрах над ними, был виден медовый оттенок волос, рассыпавшихся по плечам и спадающих длинной челкой на лицо, скрывая глаза. — Да, — ответил он на вопрос Хаяши спустя какое-то время. Тот, казалось, вообще забыл, о чем идет речь. Между переносицей залегла складка. — Ответ очевиден, — коротко ответил он, поведя плечами. Ясухиро не понял, о чем он. Отвернувшись, он уперся взглядом в стену, блестевшую влагой в приглушенном мерцании фонаря. — Отстань хотя бы от Ивагами с Фукуно. Их смерть ничего не решит. — Почему же? С их смертью две семьи с большой численностью лишатся своих глав. Так что, их кончину вполне можно будет считать исходом войны. — На место Ивагами встанет Сатору. — Рука плевать хотел на свою семью. — Ты так не думаешь, — Сугизо склонил голову еще ниже. — Сатору, несомненно, умен и отчаян. У них с братом много общего. Да, ты прав, я не считаю Карино бездарем. Из него бы получился отличный глава клана. И мы все это понимаем. — Поэтому ты устроил травлю еще и на него? — Я не трогал Руку, — спокойно ответил Хаяши. В голосе слышалось едва заметное раздражение. – И до Татсуро с Юске мне дела нет. — Йошики, не держи меня за идиота, — фыркнул Ясухиро, доставая новую сигарету. Хаяши впервые оторвал взгляд от неба, взглянув на собеседника. — Я не пытался убить никого из этих троих, — в голосе звучала сталь. Сугизо от неожиданности чуть не выронил сигарету изо рта. Он внимательно посмотрел на мужчину, пытаясь понять, лжет ли тот. При этом прекрасно понимая, что это истинная правда. Йошики вообще не любил лгать, предпочитая быть честным перед кем бы то ни было. — Тогда кто, если не ты? – воскликнул Сугизо, прикуривая. Йошики продолжал на него изучающее смотреть, будто сомневался, что перед ним действительно стоит Сугихара. — Не стоит делать меня козлом отпущения. Поверь, у меня и без них забот хватает. — И это говоришь мне ты? – хмыкнул Сугихара. Собеседник юмора не оценил, сухо сказав: — Да. Я не понимаю твоего сарказма, Суги, — он выглядел слишком серьезным и сосредоточенным, чтобы можно было подумать, что это несмешная шутка. — Йошики, ты развязал эту войну, а теперь удивляешься, что я обвиняю тебя в травле на двух глав семей, которые находятся на противоположной от тебя стороне?! Настала очередь Хаяши удивляться. Он потрясено вскинул тонкую бровь. Из-за волны волос на лице сложно было увидеть его глаза и сказать, о чем именно думает этот человек. Но то, что он весь подобрался, растеряв всю меланхоличность, было заметно невооруженным глазом. Сугизо слишком хорошо знал этого мужчину, чтобы пропустить мысль, что это просто хорошая игра. Хаяши был довольно простым, без второго дна или гнильцы в потайных углах. Все его чувства всегда отражались в его глазах и действиях, он даже не старался их скрыть, не видя в этом необходимости. При всей своей выдержке и сдержанности, он всегда оставался открытым. И сейчас он действительно удивился! — Чего ты обкурился? – с отвращением спросил Йошики. Сугизо не нашелся, что ответить. Его ввергла в ступор подобная реакция. Все обвинения, которые он сейчас смело выдвинул, теперь казались ему абсурдными. Вопрос «зачем же эта война Йошики?», над которым он мучился последние два года, теперь встал ребром. Ведь ему действительно была невыгодна она. Семья Ясухиро-кай всегда славилась самыми лучшими школами боевых искусств. Его войны были самыми отважными и свирепыми в лучах золотистого солнца. Семья Ивагами-кай была знаменита лучшими убийцами. Его профессионалы были самыми ловкими и скрытными в серебристом блеске луны. Тогда как семья Хаяши-кай не отличалась ни тем, ни другим. Лезть в логово этих двух кланов станет только отчаянный камикадзе. А Йошики никогда не обладал суицидными наклонностями. Тогда, какого черта здесь происходит вот уже два года? Вопрос готов был сорваться с языка, когда Сугизо, неожиданно, услышал глухой стук, тихий вскрик и чистый звон меча. Он поднял голову вовремя, чтобы отскочить назад. Между мужчинами с неприятным хрустом упал труп, раскинув руки и ноги в разные стороны. Сугихара и Йошики ошарашено осмотрели убитого, а потом вновь подняли головы вверх. На мгновение полный диск луны скрылся от глаз за черным полотном. Послышался тихий шорох одежды, трепещущей в безветренном пространстве. В метре от них на асфальт приземлилась фигура: согнув ноги в коленях и опершись ладонью о землю, в поисках равновесия. Черный плащ разметался, четким кругом описывая ореол вокруг мужчины. Во второй руке он крепко сжимал рукоять меча, острие которого вонзилось в асфальт. Выпрямившись, он подцепил пальцами края капюшона, скрывающего лицо, и откинул его. — Кто это? – равнодушно спросил Сугизо, кивнув на труп. — Подслушивал, — коротко ответил Мияви, безразлично оглядывая плоды своей работы. Йошики никак не отреагировал на эффектное появление убийцы, удостоив его мимолетным оценивающим взглядом. После чего он лениво отлепился от стены. Больше ему здесь делать нечего. — Мне пора, — молвил он, поправляя задравшуюся рубашку. — Мы не договорили, — нахмурился Сугизо. — Я не вижу смысла в этом разговоре. Ты обвинил меня во всех бедах, которые обрушились на Японию. Не вижу оснований утверждать, что войну развязал я. Как у тебя язык повернулся вообще? Я сюда пришел лишь за тем, чтобы в лицо спросить, как ты мог встать на сторону нападающих? Но, вижу, что тебе мозг запудрили. Это довольно неожиданно и прискорбно, учитывая, что я считал тебя здравомыслящим человеком, не подверженным чьему-либо влиянию. Не смогу простить тебе подобного, поэтому имей ввиду, при следующей нашей встрече мы встанем по разные стороны, и я, не дрогнув, убью тебя, — он пристально взглянул на ошарашенного Ясухиро. – Прощай, Суги. Было действительно приятно тебя увидеть. С этими словами он неспешно двинулся обратно, откуда и пришел. Через пару секунд его фигура уже смешалась с все той же туманной дымкой. Сугизо и Мияви переглянулись, оставшись стоять. — Я ничего не понял и окончательно запутался, — выдохнул первый, раздраженно откинув волосы с лица. Он надеялся, что многое для себя прояснит после этой встречи, но теперь вопросов стало еще больше, и они были гораздо путанее и туманнее. Такамаса кивнул в знак согласия, вкладывая, сияющий в свете луны, длинный меч в ножны за спиной. — Куда мы теперь? – сухо поинтересовался он. — К Ивагами. Надеюсь, что он уже приехал, — Сугизо вновь обратил свое внимание на труп. – Он точно был один? — Нет, их было двое, но второй лежит с другой стороны этого дома. — Никаких опознавательных знаков? — На этом – нет. На том — даймон семьи Хаяши-кай. — Нас подслушивали люди Йошики? – удивился Ясухиро. – Зачем ему это? — А ты уверен, что он об этом знает? – поинтересовался Мияви. *** Dir en grey — Obscure Terachi Shinya Плавно развернувшись в вихре сильного ветра, Шинья внимательно осмотрел безлюдный двор. Цепкий взгляд скользнул по темным кустам, встревожено шелестящих оголенными ветвями, замер на детской площадке и скрылся за светлыми ресницами. Дернув на себя подъездную дверь, он скрылся за ней, а уже через минуту черной тенью стоял перед квартирой на десятом этаже. Помедлив, он нажал на звонок. Когда открылась входная дверь, он незаметно облегченно выдохнул, увидев невысокого мужчину, удивленно оглядывающего его самого. — Шинья? – едва слышно выговорил он. Вместо ответа убийца быстро вошел в квартиру, за талию отодвинув хозяина с прохода. Тот покорно поддался движению руки, плавно прогнувшись. — Что случилось? – спросил он. Терачи внимательно осмотрел кардинально изменившуюся внешность. В отличие от Дая, который наблюдал за Каору издалека, охраняя его спокойствие, Шинья ни разу не видел даже фотографии Ке за эти два года. Поэтому черные короткие волосы были для него в новинку. Он жадно изучал обострившиеся черты лица, из-за которых Ниимура выглядел более взрослым. Запустив пятерню в густую шевелюру, дернул голову назад, склоняясь к пухлым губам, которые покорно раскрылись навстречу. Но целовать не спешил, впитывая горячее дыхание, опаляющее его лицо. Вглядывался в бездонные глаза, растворяясь в чистоте эмоций, кружащихся в бесконечном хороводе, смертельном вихре. Искал в чернильном омуте доказательство, что здесь он нужен, важен, ожидаем. И находил столь желаемое, задыхаясь от чувства значимости. Ке стоял, не шевелясь и, казалось, даже не дышал, лаская взглядом забытые изгибы и штрихи внешности. Ненасытно слизывая легкую растерянность на лице, наслаждаясь грубостью движений. — У тебя все нормально? – в свою очередь спросил Шинья, оттягивая волосы еще ниже. Тоору поморщился, покорно откидывая голову. — А что со мной может случиться? – поинтересовался он, немного оскалившись от некомфортного чувства. – Популярность группы растет, количество фанатов тоже, моя шизофрения прогрессирует. Все больше людей с уверенностью заявляют, что я гений и начинают молиться на меня. Несколько особо фанатичных личностей добиваются моего расположении уж слишком навязчиво. Подумываю, может перестать им отказывать, а то надоело быть одному. — А ты один? – проигнорировав все остальные заявления, спросил Шинья. — Я всегда один. Такова моя натура, — Ке кончиком языка скользнул по гладкой линии подбородка мужчины и похотливо улыбнулся, подавшись назад. — Значит, за последние два года никто не покушался на твою жизнь? – уточнил Терачи, забравшись второй рукой под футболку. — Нет. Только на мой зад, — хохотнул вокалист, подаваясь всем телом вперед и вжимаясь в убийцу. — А за последние два дня? – выдохнул тот, прикусив нижнюю губу Ке и оттянув ее назад. — Что за допрос? – почти простонал он. — Допрашивать –моя специализация. — А пытки в допрос входят? – в бездне черных глаз вспыхнули искры разгорающегося пожара. — Ты меня совсем не боишься? – тихо спросил Шинья, двинув бедрами вперед, срывая тихий стон. — Если бы я тебя боялся, ты бы пришел ко мне спустя два года? – Тоору закинул голову, закрывая глаза, чувствуя твердые губы на своей коже, скользнувшие по тонким линиям татуировки. Он не услышал ответа на свой вопрос, да, он ему и не был нужен. От давления на нежное горло, изо рта вырывался хрип. Веки распахнулись, когда он почувствовал на своей твердеющей плоти сильную руку, грубо смявшую ширинку. Невольно дернувшись назад, уже через мгновение сам толкался в ладонь, содрогаясь от удушающего желания. Прогибаться в спине все ниже позволяло пластичное тело, но нестерпимо нарастающее вожделение, от которого темнело в глазах, требовало кардинальных действий. Тоору резко выпрямился, оттолкнув от себя Шинью, не сразу разжавшего руки, чуть не утянув вокалиста за собой. Врезавшись задом в тумбочку, с которой посыпались ключи, визитки и кошелек, он прожег мужчину пылающим взглядом сквозь паутину светлых волос. Кожа покрылась ощутимыми ожогами от этого, пробежала дрожь легким электрическим разрядом. Он вновь накинулся на убийцу, кусая горячие губы под скрип столкнувшихся зубов. Сжимая одной рукой ткань кофты на его груди, на вторую Тоору поспешно наматывал длинный серый шарф, небрежно висевший на шее. Оторвавшись, рвано вдыхая воздух, он перекинул шерстяную ткань еще раз, а потом грубо рванул за оба конца, наслаждаясь сдавленным хрипом зажатого горла. Вокалист потянул шарф на себя, медленно отступая в гостиную. Шинья покорно шел за ним, не борясь с огнем желания, полыхающим адским пламенем на дне темных глаз. Яркий свет безжалостно ударил по глазам, заставив прищуриться. Рыкнув, раздражаясь от столь несущественных факторов, убийца подхватил ногу брюнета и буквально повалил его на низкий журнальный столик, вжимаясь возбужденным пахом в покорно разведенные ноги. Он жадно мял согнутую ногу, соскальзывая к ягодицам. Ке шипел от ноющей боли удара о деревянную поверхность, закусывал губу, прогибаясь. Его трясло от возбуждения и неконтролируемых эмоций. Вполне привычное ощущение – тонуть в собственных чувствах. Но с этим человеком все было по-другому: острее, ярче, бездонно глубоко. Стягивая грубое пальто с узких плеч, параллельно пытаясь выпутать руку из захвата шарфа, он рычал от нетерпения. Столик предательски отъезжал, разрывая их близость, стараясь оборвать тонкую нить общего возбуждения. Терачи упал на него всем телом, все сильнее вжимаясь в разведенные ноги. Возбужденный член ныл от таких контактов, отдаваясь нервным импульсом по тонким венам, все сильнее разгоняя кровь по организму. Послышался подозрительный треск, пошатнулись тонкие ножки и столик, не выдержав напряжения, рассыпался по длинному ворсу ковра. Ке не успел сгруппироваться, рухнув на спину, от чего выбило дух и расплылись до этого четкие очертания предметов. Придавленный весом любовника, вокалист рванулся с острых щепок, бездушно впившихся в нежную кожу, на которые упал. Легкий порыв сумасшествия, под нервные поскуливания и неконтролируемые движения. Шинья покорно выпустил его, поспешно поднимаясь на ноги. Психоз спал также быстро, как и наплыл. Ке потащил Шинью за собой, пока не врезался спиной в стену, прижимаясь к горячему телу и впиваясь зубами в острый подбородок. Убийца с силой впечатал его в стену, вызвав недовольный рык. Дернул на себя, а затем снова в стену под громкий лязг челюсти. Сильные руки сошлись на ремне, поспешно его расстегивая. У Ниимуры перед глазами плясали цветные огоньки, он хватал ртом воздух, буквально глотая его, чувствуя нервную дрожь в руках, от чего они плохо слушались. Он не позволил снять с себя футболку, поймав широкую ладонь. Заламывая руку, он развернул Шинью, лицом прижимая его все к той же стене и вжимаясь сзади. Хрипя от возбуждения, он сильно укусил мочку уха, рванув вниз темные брюки. Терачи попытался вырваться, но был снова придавлен к стене. По обоям протянулась нить слюны и глубокие царапины от коротких ногтей. Изящные пальцы вокалиста скользнули по оголенному животу, вывернули твердые соски, полоснули ногтями гладкую грудь, оставляя бороздки. Терачи покорно обхватил влажными губами их, когда они настойчиво скользнули в рот, размазывая густую слюну по солоноватой коже. Захлебываясь ощущениями, задыхаясь в огненной дымке вожделения, Ке просунул палец в тугое отверстие под сдавленный стон и ощущение прервавшегося дыхание. — Зачем? – прохрипел Шинья, с силой насаживаясь на длинный палец, елозя щекой по шершавым обоям. Тоору промолчал, больно укусив плечо. Добавляя второй палец, он наслаждался жаром чужого тела, нащупывая простату. Терпения не хватило. И уже не важно, что Шинье куда привычнее быть в активе, и в пассиве он, в принципе, впервые. Стоило подготовить, но это влечение, как наркотик, бьющий в голову. Мощно ворвавшись в узкое тело, Ке застонал от неистовой смеси наслаждения и боли. Тонкая спина прогнулась, скрипнули плотно сомкнутые зубы, в попытке справиться с болью. Содрогнувшись от неожиданной волны следующего толчка, он, с садистским удовольствием, подался назад, в попытке почувствовать горячий член глубже. Его не волновали обжигающие струйки крови по собственным бедрам, потому что его грубо разорвали, не задумавшись о нежности. Ке оттолкнулся от стены влажной ладонью и вышел из узкого тела. В ответ на недовольный стон, он оскалился, облизнув сухие губы, и развернул Шинью лицом к себе, впиваясь в приоткрытый рот, вжимаясь в трясущееся тело. Сжимая рукой возбужденный член любовника, он яростно надрачивал его, ловя влажные губы, оставляя на белой коже синеющие следы от зубов. — Войди… — прошептал, задыхаясь, Терачи, требуя продолжения. Просить дважды не пришлось. Вокалист потянул его за запястье, заставляя опереться руками на компьютерный стол, вновь входя в жаждущее тело. Быстро набирая темп, ловя губами томные выдохи и обжигающие стоны. Шинья прогибался, неистово насаживаясь на пылающий член, сбиваясь с рваного ритма и тяжело дыша. Мокрые ладони разъезжались по полированной поверхности стола, пальцы мяли какие-то бумаги, исписанные сбивчивым торопливым почерком. Он зарычал, когда его жестокий любовник, вновь заломил его руку до хруста суставов. Ту самую руку, куда буквально вчера попала пуля. Кровь хлынула из не затянувшейся раны, пропитывая белоснежный бинт одним бурым пятном. В глазах потемнело от столь резкой потери крови. Оргазм пришел вместе с помутнением рассудка, прокатившись сокрушительным вихрем по всему организму и ударив в голову слепящим светом. Ке глухо застонал, закидывая голову, позволяя сокрушительной дозе экстаза прибивать к полу, сдавливать стальными тисками, без возможности вздохнуть. Выскользнув из дрогнувшего тела, он упал на колени, проходясь влажным языком по внутренней стороне бедер, слизывая кровь и собственную сперму с нежной кожи. Dir En Grey — Merciless Cult Неожиданно громкая трель заставила нервно дернуться и посмотреть на кресло, в котором утопал мобильный телефон. Ке перевел затуманенный взор на настенные часы, с удивлением отмечая позднее время. Тяжело поднявшись, он, путаясь в спущенных штанах, доплелся до телефона. — Да, — выдохнул он, еще не отдышавшись. -… — Со мной все в порядке… — … — Что значит не открывает? Попроси у консьержа ключи… Да, перезвони мне потом. Он кинул сотовый обратно в кресло и перевел растерянный взгляд на Шинью, поспешно натягивающего штаны. — Что-то случилось? – поинтересовался он, снимая кофту и отбрасывая ее в угол комнаты. Тоору скользнул взглядом по нашлепке на груди, пропитанной кровью. Стало как-то не по себе, при виде подобной раны. Он выворачивал его руку, а Шинья ни слова не сказал, даже не попросил быть аккуратнее. Хотя вряд ли Ке его бы услышал, пребывая на грани эйфории. — Есть аптечка? – быстро спросил Терачи прежде, чем вокалист успел завалить его расспросами. Ке кивнул, и ушел в ванную, вернувшись с увесистой коробкой, в которой гремели какие-то таблетки, тюбики и баночки. Он раскрыл ее перед Шиньей, заглядывая в темные глаза. — Помочь? – заботливо спросил он, едва касаясь пальцами раны. Убийца задумчиво кивнул, опираясь на стол и подставляя плечо. Тоору старательно обработал аккуратную рану, останавливая кровотечение, после чего старательно залепил новым бинтом с лейкопластырем. Телефон вновь разразился мелодией, сообщая о звонке, когда он старательно клеил нашлепку на нежную кожу груди. Оторвавшись от своего занятия, он вновь взял телефон. Внимательно выслушав, что же говорит ему басист их группы, Ке с трудом нажал на отбой похолодевшими пальцами и рассеянно посмотрел на любовника, шумно вздохнув. — Шинья, ты знаешь человека по имени Дай? – дрогнувшим голосом спросил он. Терачи обжег его пронзительным взглядом, медленно кивнув. О своей дружбе с этим человеком он не стал упоминать раньше времени. — Ты можешь его найти? – сейчас Ниимура мало что соображал и попросту не знал, что делать. Почему-то внутренний голос вопил о том, что пока не стоит сообщать в полицию. Он пожалел, что не предупредил басиста об осторожности. Впрочем, видимо, тот пребывал сейчас в шоковом состоянии и вряд ли решится на столь кардинальные действия, не созвонившись вновь с вокалистом. — Нет, — отрезал убийца. – Зачем он тебе? — Ты не понимаешь, он мне срочно нужен… Каору… Все дело в нем… — тело прошибла нервная дрожь, выступившая потом на коже. — Что? – только и спросил Шинья, мгновенно напрягаясь. — Он… Он пропал… — прошептал Ке, бессильно падая в кресло и хватаясь за голову. — С чего ты взял? — Его квартира разгромлена, а сам Каору не берет трубку. Такое вообще невозможно, чтобы Као целый день не брал трубку, — он что-то еще говорил, но Терачи уже не слушал. Он знал больше брюнета. Понятно, куда именно пропал гитарист, и с какой целью его похитили, оставался вопрос, где его теперь искать? Не успел он даже сосредоточиться, как в его собственном кармане завибрировал телефон. Поспешно вытащив его, он лишь отметил имя звонившего. — Да, Сатору-сан, — тихо произнес он. — Я нашел Дая, — выдохнул в трубку Рука. – Жду тебя у себя через полчаса. И он отключился. Терачи замер, забыв отнять трубку от уха. Моргнув, он посмотрел на испуганное лицо любовника, после чего сорвался с места, вылетая в коридор. — Ты… Куда? – запнувшись, спросил Ке, выходя следом. — Меня вызвали срочно, — он поспешно обувался, одновременно надевая пальто. – Никуда не выходи из дома. Запри дверь и никому не открывай, кроме меня, — наказал он, заматывая шарф. — Что? А как же Дай…. Шинья промолчал, что-то судорожно ища по карманам и оглядываясь по сторонам. — А Каору? – отчаянно выпалил Тоору, заламывая руки и наблюдая за движениями любовника. Терачи снова промолчал. Нагнувшись, он поднял с пола пистолет, который вокалист только сейчас заметил, и засунул его за пояс. — Шинья! – выкрикнул мужчина. Убийца остановился, повернувшись и смотря на несчастный вид вокалиста. После чего он быстро подошел к нему и обхватил пальцами хрупкий подбородок, заглядывая в глаза. — Дождись меня, — шепнул он, прислоняясь губами к губам. Через мгновение его уже и след простыл. ***

«Магистр Рал ведёт нас, Магистр Рал наставляет нас. Магистр Рал защищает нас. В сиянии славы твоей — наша сила. В милосердии твоем — наше спасение. В мудрости твоей — наше смирение. Вся наша жизнь — служение тебе. Вся наша жизнь принадлежит тебе».

Dir En Grey — Undecided Andou Daisuke Тонкий луч света полоснул во мгле сознания, заставив поморщиться и тут же застонать. Звякнули тяжелые цепи, тело, окованное ими, дрогнуло. Дай медленно открыл глаза. Вместе с очнувшимся сознанием с новой силой вспыхнула боль, пройдясь грубым наждаком по всему телу, алым пламенем лизнув чувствительную кожу. — А, очнулся, — до слуха донесся издевательский смешок. Повернуть голову не было сил, но это и не нужно было, Дайске и так прекрасно знал, кому принадлежит этот голос, за последние несколько часов его лицо успело навсегда отпечататься в памяти пленника. В поле зрения появилась фигура высокого мужчины, холодно полоснувшего взглядом по оголенным нервам. — Надумал говорить? – поинтересовался все тот же голос откуда-то из-за спины. До Андо медленно доходил смысл сказанного, потому что в голове расплывался лишь бесцветный туман с красноватыми оттенками. Отвечать он не стал. Вместо этого он попробовал напрячь мышцы и встать, но ноги не слушались, предательски подгибаясь. Бессильно обвиснув на ржавых цепях, мужчина с трудом сглотнул горьковатую слюну с металлическим привкусом. — Никогда не понимал вашей принципиальности, — между тем продолжал разглагольствовать стоящий сзади. – К чему такие жертвы? Ради чего? Ты терпишь все, что мы с тобой делаем уже много часов, а все потому, что не хочешь сказать элементарных вещей. Мы ведь все равно узнаем. От тебя или нет. Только, если месторасположение Ивагами-сан выдашь ты, то отпустим тебя. Дай бы, наверное, усмехнулся, только разбитые губы никак не хотели шевелиться. Конечно, отпустят они, как же. Кто он? Обычный убийца из десятков других в семье Ивагами-кай. Смерть его никого не тронет, все забудут о нем на следующий день, а его место займет кто-то другой. И тот, кто стоит сзади это прекрасно понимает. Поэтому не стоит надеяться, что кто-то отпустит его живым. Отсюда ему одна дорога – на кладбище, в безымянную могилу, потому что его не будут оплакивать и никто, кроме узкого круга людей, о нем не знает. А боль – это не страшно. Он привык к ней. Взамен избавления от нее требуют слишком многого. Пусть избивают, пытают, допрашивают и дальше, такими элементарными способами его не сломить. Сколько времени прошло с того момента, как на его запястьях сомкнулись кандалы? Сложно сказать, Дай уже давно потерял счет времени. Сейчас жизнь для него измеряется силой боли, больше он не чувствует ничего. — Знаешь, за два года этой войны, на твоем месте побывало множество людей, — Дая жутко раздражал этот голос. – И каждый рано или поздно рассказывал нам то, что мы от него требовали. Ты не станешь исключением. У каждого есть свои слабые места. У подобных Даю не было слабых мест. Их учили преодолевать любую боль. Они не имели привязанностей, семей, друзей, даже домашних животных. Они были бездушными тенями этого мира. Только эта святая убежденность, прочно засевшая в мозг, почему-то подалась рябью сомнения именно сейчас. — И у каждого есть свой порог боли, — вкрадчиво прошептал мужчина над самым ухом. Дайске медленно прикрыл глаза, вновь тяжело сглотнув. Усилием воли он заставил себя разлепить окровавленные губы. — Я не боюсь боли, — сиплым низким голосом произнес он. — Да, ты, несомненно, крепкий орешек, — Даю не нравились довольные нотки в этом ненавистном голосе. – Но у тебя есть слабость. И мы нашли ее. Андо ничем не выдал внезапно появившегося напряжения. Они не могли узнать, он не подавал виду… — Знаешь, а ты действительно исключение из всех ваших правил. Тебя не зря считают лучшим воспитанником этой вашей школы извращений над детской психикой. За два года, что мы выслеживали тебя, пытаясь понять, ты всегда виртуозно ускользал от нас, при этом умудряясь блестяще справляться с заданиями своего главы. Твой профессионализм достоин уважения. Мы уже отчаялись найти слабое место. Но судьба оказалась к нам благосклонна, – говоривший сделал театральную паузу. – Их оказалось даже две. Твой глава тщательно скрывает вашу биографию. Ваши имена давно стерты из любых баз данных. Вас не существует. Но, все же, вы не призраки. И есть люди, знающие вас. Предыдущий человек, который висел на твоем месте, оказался не таким стойким, как ты. Да, он держался до последнего, но перед смертью выдал нам информацию. Пусть и не ту, что мы от него требовали, но она оказалась полезной. По правилам отбора в вашу школу, мальчик должен быть единственным ребенком в семье. Но твоя семья – первая и последняя, для которой было сделано исключение. Вас было двое. Тебя забрали к себе эти изверги, а твоего младшего брата отдали в иную школу. Я прав? Дай промолчал. То, что они узнали про брата — его нисколько не удивило. Вот, только братом пугать его не стоило. Как бы он ни любил Тошию, все же, преданность к Ивагами-сан стояла выше. И даже если бы он и выдал им местонахождение кумитё ради жизни брата, то Тошия потом сам бы убил его за предательство. Сложные у них семейные отношения получаются. — Проблема в том, что мы со временем поняли, что шантажировать тебя братом бесполезно. Он такой же фанатик своего кумитё, как и ты. Ни он, ни ты не выдадите нам информации ради жизни другого. Тем более, мы потратили два года на твою поимку, на него у нас столько времени нет. Я уже было хотел бросить попытки найти подход к тебе и попробовать просто пытать до победного. Но тут случайно попал на один прием, где, по счастливой случайности, выполнял задание ты. И надо же, обычно холодный и бесчувственный, как глыба мрамора, Дай растаял. Я даже глазам не поверил, когда увидел. Мало того, что ты, оказывается, гей, так еще и влюбленный. Надо же, Дай, какой неожиданный выбор. Логичнее было бы, если бы ты любил своего кумитё или его братца. Но это же обычный человек, пусть и довольно популярный. Невероятно, но великий и ужасный убийца любит какого-то гитариста из известной группы! Голос смолк. Теперь холод, который раньше опутывал только полуобнаженное тело, сковал еще и душу. Этого просто не может быть. Секундный взгляд выдал его слабость. Именно в это мгновение Дайске захотелось умереть. Чтобы сердце его остановилось прежде, чем мужчина снова заговорит. Тогда он будет бесполезен. Каору никто не тронет. Он будет в безопасности. Только ему никто не позволит так просто умереть. Одно дело Тошия, пусть и брат, но он из этой жизни, наполненной кровью и болью. Но Као, он ведь из другой, где нет такой жестокости и равнодушия. Он не заслуживает смерти только потому что Дай посмел его полюбить. Он ведь не виноват! Но этих людей не волнуют подобные мысли какого-то убийцы. Ради достижения своих целей они не остановятся из-за какого-то одного человека. Им плевать, кого убивать. Когда Андо вновь разомкнул тяжелые веки, перед взором мелькала улыбающаяся рожа того самого ублюдка, так радостно вещающая о том, что слабость Дая он нашел. Убийца взял себя в руки, чтобы ничем не выдать эмоций. Он подавил гнев под потоками собственной крови, коей было покрыто все тело, страх засунул в самые глубокие раны на своей коже. Опустив занавес равнодушия, он прожег ледяным взглядом мужчину. Тот перестал улыбаться. До последнего момента он рассчитывал увидеть хоть какие-то эмоции при упоминании этого гитариста. Но пленник слишком хорошо владел собой. Dir En Grey — Dead Tree — Ну, что ж, если ты ничего сказать не хочешь, то давай спросим у твоего любимого, — казалось, что еще секунда и мужчина начнет восторженно хлопать в ладоши, радуясь своему успеху и находчивости. Дай старательно давил в себе желание придушить это чудовище. Вырваться из этих цепей невозможно, но лишь одна мысль о том, что они посмели тронуть Каору, заставляла сходить с ума от бешенства и паники. Борясь с лихорадочным метанием мыслей в голове, Дай отчаянно пытался найти выход, но моментально забыл обо всем, когда дверь напротив открылась, и вошел грузный высокий мужчина, едва протиснувшись в проем. На руках он держал Каору, который был без сознания, безвольно свисая, как тряпичная кукла. Сердце предательски дрогнуло, окончательно замерев. По телу пробежала мелкая дрожь, растекаясь под ногами и утопая в луже собственной крови. Едва удержавшись от того, чтобы не рвануться на ржавых цепях к бессознательному телу, спасти, унести отсюда подальше, спрятать от всех. Застыв и натянувшись как гитарная струна, он безмолвно наблюдал, как музыканта занесли в маленькую комнату, посадили на стул и связали, после чего необъятный мужчина, гаденько ухмыльнувшись, вышел. — Нуу, — раздался все тот же противный голос. – Узнаешь? Андо испепелил его взглядом, послав куда подальше, и бегло осмотрел Каору на предмет видимых повреждений. Но, очевидно, его не трогали пока, потому что одежда была целой, а лицо невредимым и умиротворенно спокойным. А ведь Дай был уверен, что пару дней назад они виделись в последний раз. Уж лучше бы он оказался прав. Потому что глубокий потенциал этих людей в области пыток действительно пугал. — А давай разбудим твоего любимого и поинтересуемся у него. Дай попросту не мог его остановить, как бы ему того не хотелось. Обессилено он смотрел, как мужчина подходит к Каору и сильной пощечиной приводит в чувство. Голова мотнулась в сторону, темные волосы на мгновение закрыли красивое лицо, глаза распахнулись. Музыкант первые секунды пытался осознать, где он и что происходит. Паниковать не стал, увидев ободранные стены, неизвестную личность перед собой и веревки на своих запястьях и щиколотках. Он оценивающе осмотрел мужчину и промолчал, отведя взгляд. Меньше всего сейчас Дайске хотел, чтобы Као увидел его в таком состоянии, беззащитного и обессиленного, не способного его защитить. — Здравствуйте, Ниикура-сан, — раздался ехидный голос. — Кто вы? – холодно поинтересовался гитарист, вновь переводя на него взгляд. — Оу, я друг одного вашего знакомого. — Какого? И почему я связан? — выдержке Каору можно было позавидовать. Даже в таком положении, будучи в неведении и растерянности, тон его голоса был тверд и требователен. Мужчина расплылся в довольной улыбке, жадно вгрызаясь взглядом в лицо Ниикуры. — Имя Дайске Андо вам о чем-нибудь говорит? – протянул он. Гитарист вздрогнул, моргнув и немного подался назад. Потом, видимо, для себя что-то решив, снова взглянул на похитителя. — Да, это журналист. Он как-то брал у меня интервью. — И все? – притворно изумился мужчина. А потом повернулся, немного отступая назад, открывая Каору полный обзор комнаты. Черные глаза впились в прикованного Дая. Странно всхлипнув, он с ужасом оглядывал скованные запястья, исполосованные царапинами руки, заломленные над головой, избитое лицо, на котором даже глаз не видно было. Спутанные волосы, облепившие обнаженные плечи. Разодранная грудь, рельеф сломанных ребер, бордовые сгустки, вытекающие из глубоких ран. Порванные джинсы, пропитанные засохшей кровью. Ноги с трудом доставали до пола и уже не держали прикованного, безвольно волочась по алой луже, натекшей с него. На какую-то долю секунды Ниикуре удалось поймать взгляд Дайске. Он отчаянно вцепился в заплывшие глаза, ища объяснения, затапливая состраданием. Дайске, воспользовавшись тем, что их тюремщик смотрит на гитариста, едва заметно покачал головой. Это движение далось ему с трудом, но надо было дать понять, чтобы Каору не вздумал подавать вид, будто знает его. Возможно, глупо, но был еще мизерный шанс на то, что этот мужчина не уверен в своих убеждениях насчет отношения Дая к музыканту. Еще меньшей была надежда на то, что Као могут отпустить живым отсюда. Но даже призрачный шанс давал возможность тихо выдохнуть. Надо воспользоваться этим. — Ну? – протянул похититель. – Память еще не вернулась? — Что вы с ним сделали? – возмущенно воскликнул Каору, борясь с удушливой паникой. — Неужели признал? — Да. Это тот самый Дайске Андо, который брал у меня интервью, — упорно выговорил Ниикура. – Отпустите его! — И все? — Что вы еще хотите услышать?! Что вам сделал этот человек? Что вам сделал я? Отпустите нас! Меня будут искать! – словесный поток гитариста прервала еще одна сильная пощечина. — Заткнись! – рявкнул не выдержавший мужчина, сверкнув обжигающим взглядом. В комнате повисла звенящая тишина, нарушаемая злым сопением гитариста, тяжелым хрипением Дая и безмолвием тюремщика. — Что ж, — уже гораздо спокойнее произнес он. – Вернемся к первоначальному плану. С этими словами он кивнул тому самому мужчину, который возник перед взглядом Дая, как только тот очнулся. Именно он занимался допросом пленника все это время. — Я попробую пробудить твою память по-другому, Каору-сан. Дай понял, о чем он, а вот гитарист продолжал смотреть на него вопросительно. Меньше всего Андо хотелось, чтобы он увидел, как его будут пытать, оставляя все новые следы на теле, окуная все глубже в бездонное море боли. Но невыносимо было молчать, когда грубый палец проник в пулевое ранение, из-за которого он и попал сюда. Дай стиснул зубы, сдерживая рвущийся крик, ощущая, как чужое проникновение разрывает мягкую плоть и касается кости, чуть царапнув ее. Но это было выше его сил, разлепив склеившиеся губы, он закричал, прогибаясь в спине и пытаясь уйти от контакта. Он чувствовал, как хлынула теплая жидкость по копчику, пропитывая штаны новой порцией крови. Сквозь наплывающую тьму, он видел, как неестественно расширились глаза Каору, как его рот изогнулся от ужаса. Хотелось крикнуть, чтобы он отвернулся, не видел, не осознавал этого ужаса, но боль была слишком сильной, чтобы заставить себя что-то сказать. Внезапно все прекратилось, палец исчез из раны. Дай безвольно обвис на мощных цепях, хрипя давно сорванным голосом и жадно глотая воздух, пропитанный его кровью, морщась при этом от ноющих ребер. — Что вы делаете?! – заорал Каору, рванувшись из плотно опутывающих его тело веревок. Он был на грани истерики. Его нельзя было за это винить, ведь его без предупреждения окунули в иную жизнь, к которой он не был адаптирован. Dir En Grey — Pledge Четкая картинка перед глазами Дайске снова подернулась, когда он почувствовал на своей коже что-то жгуче холодное, вонзившееся в нежную кожу и повернувшееся. Он дернулся назад, пытаясь уйти от боли и натягивая свои оковы, врезающиеся в натертые запястья. — Ты еще не вспомнил, кто этот человек? – грозно спросил тюремщик у сжавшегося Каору, по лицу которого градом текли слезы. — Что вы от меня хотите? – прорыдал он, дергая руками, плотно опутанными веревками. — Кто он для тебя? – настаивал мужчина, нависая над гитаристом. — Зачем вам это? – заорал Каору, сверкая влажными глазами. Все внутри него заходилось истерикой при виде того, как страдает Дай. В голове билась мысль, что ему не стоит ничего рассказывать, но он просто не мог ничего поделать, слыша душераздирающие вопли. Его трясло от ужаса, а тело пробивало разрядами тока от каждого крика. Начинало тошнить при одной мысли о том, как же больно на самом деле его любимому человеку. — Кто?! — Да, я знаю его не только как журналиста! – выкрикнул Каору, судорожно сжимая влажные ладони в кулаки. В комнате опять повисла тишина. На лице мужчины, так долго добивающегося правды, светилось нескрываемое ликование. Наконец-то, до достижения цели остался всего один шаг. Два года мучений увенчались успехом. — Подробнее, — потребовал он. — Мы общались и после интервью. Но всего лишь несколько раз созванивались. А потом встретились, и он рассказал мне, кем является. Я оттолкнул его. Все! После мы не виделись два года и тогда встретились на приеме, — слезы снова потекли по щекам, и он опустил голову, в попытке спрятать свою слабость. Но потом поднял ее, глядя на Дая. Он задохнулся от водоворота эмоций, увиденных в черных сузившихся глазах. Но поглощающей была именно боль. От ее нескончаемого потока хотелось кричать и лезть на стену, в попытке сбежать. Сердце в груди музыканта задрожало от страха и замерло, покрывшись трещинами. А потом, неожиданно, все поменялось. Не было больше боли. Была мягкость, нежность. Он будто давал понять, что не винит Каору за то, что тот рассказал. Это было ужасно – видеть истерзанного Дая, безвольно висящего на цепях и не иметь возможности помочь ему. Он был так непозволительно близко, но проклятые веревки не позволяли даже шевельнуться. — Замечательно! Значит, я оказался прав! – ликовал похититель. – Вы только что подписали себе смертный приговор, Ниикура-сан. Черты его лица обострились, взгляд недобро сверкнул. Он сам будто увеличился в росте. Было бы неудивительно, если бы сейчас из ниоткуда повеяло ледяным ветром. Каору замер, удивленно взглянув на него. А тот больше не смотрел на Ниикуру, его больше не интересовали мелкие людишки. Резко развернувшись, он направился к Даю, который внимательно наблюдал за ним. — Видишь, Дай, я оказался прав. И он — твоя слабость, — даже тембр голоса поменялся, стал более грубым и холодным. — Не тронь его, — прошептал Андо, чувствуя, что последняя капля воли покинула его. — Где твой кумитё? – задал вопрос мужчина. В ответ Дайске лишь опустил глаза, вынужденный признать, что в этой ситуации ему придется чем-то пожертвовать. Либо жизнью кумитё, либо Каору. Он бы с большей охотой сейчас положил на плаху свою голову, понимая, что ему и так немного осталось. Но уже давно перестал полагаться на подобную удачу. Вся его жизнь – яркий пример того, что у судьбы плохое чувство юмора. Согласно остаткам логики, серым пеплом витающей в его голове, выходило, что жертвовать придется именно сердцем, а не долгом. Как ни крути, Каору уже не жилец, расскажет что-нибудь Дай или нет. А вот жизнь Ивагами-сан еще можно было спасти, отгородить его от опасностей. Это и есть прямой долг убийцы – защищать до последнего вдоха. Он ненавидел себя за это решение. Неужели он вынужден страдать всю жизнь. Надежда на то, что все его кошмары закончились с последним вздохом матери, сейчас рассыпалась в прах. Сначала на его глазах убили отца, потом он сам убил собственную маму, а теперь ему придется увидеть смерть единственного человека, заставившего оттаять ледяное сердце. И все потому, что он был неосторожен, посмел себе секундную слабость, а теперь будет расплачиваться за нее до конца своей жизни. Плюсом было лишь то, что до конца его никчемной жизни остались считанные часы. Как прагматично, расчетливо и бездушно. Но это его существование и другое ему неведомо. Не стоило тешить себя иллюзиями, что он достоин какой-то иной судьбы, чем та, которая ему уготована. Бездушная тварь, покорно сидящая у ног своего хозяина. Дайске опустил голову, скрипнув зубами. — Значит, будет по-плохому, — констатировал мужчина, внимательно наблюдающий за выражением лица пленника. Он вновь кивнул своему палачу. Тот безмолвно скрылся из комнаты. Дай гадал, что же они изобретут на этот раз для пыток. И так ясно, что Каору не обладает выдержкой натасканных убийц, долго он не протянет. Даже усилий особых прилагать не надо. Послышался дребезжащий раздражающий звук. Дверь со скрипом вновь растворилась, и палач вошел, толкая перед собой ржавую тележку, накрытую замызганной тряпкой со странными разводами, подозрительно напоминающими кровь. Убийца внутренне содрогнулся. Только не это. Только не пытки. Ками, он же обычный человек. Дрогнули металлические цепи, Дай выдал эмоции. Мужчина обернулся к нему и холодно улыбнулся, не обещая ничего хорошего. — Не буду объяснять тебе процесс, Дай, — громко проговорил он, чтобы слышали все. – Ты знаешь, что в любой момент сможешь все это прекратить, только скажи нам, где твой оябун и Каору больше не будет страдать. Краем глаза Андо видел, как расширились глаза гитариста, захлестываемые волнами ужаса. Он не мог заставить себя посмотреть на него, но отчаянно хотелось вырваться, упасть на колени и просить прощения. Только ничего изменить он уже не мог. Замерев, он смотрел, как взлетела в воздух тонкая длинная игла. Хотелось зажмуриться, но Дайске не мог, лишь безвольно смотрел, как мужчина грубо вывернул руку Каору из стального захвата веревки, преодолев сопротивление музыканта. Жесткая хватка сковала тонкое запястье, скользнув на ладонь и парализуя мышцы. Изящные пальцы бессильно дергались в сильной руке палача. Вторую он поднес к указательному пальцу, намереваясь вогнать под ноготь тонкую иглу. Дай презирал себя за то, что не может даже заплакать. Его всего трясло, но не было сил, чтобы просто отвернуться. Отчаянно хотелось закрыть руками уши, зная, что в следующую секунду барабанные перепонки лопнут от душераздирающего крика, от которого треснут вены, застынет сердце, пронзенное той же иглой, только невидимой. Он впервые молился… Не о спасении Каору, зная, что это невозможно, не о чуде – он уже давно не верил в подобную глупость. Дайске просил о смерти… О быстрой смерти любимого человека или хотя бы о скорой потере сознания, чтобы больше не чувствовать этого. Неожиданно в коридоре раздался оглушающий взрыв. Дверь, скрывавшая эту комнату, вылетела, удачно зацепив металлической панелью голову согнувшегося над жертвой палача. Фонтан крови взвился в воздух, окропив лицо испуганного музыканта алыми брызгами. Огненная волна, прокатившаяся по коридору, небрежно лизнула стены вокруг прохода. Дай зажмурился, чувствуя, как тонкие, едва заметные, осколки впиваются в израненную кожу, но не мог даже закрыться. Он не знал свои это или чужие решили напасть, но был благодарен кому угодно за то, что они так вовремя. Ответ о том, кто же решил очистить это место от всего живого, не заставил себя ждать. Острый слух Андо уловил тихие шаги. Он узнал каждого и улыбнулся бы, будь у него силы. В следующую секунду в комнату ворвались Шинья и Асаги, вглядываясь в облако поднявшейся пыли. Первым Дая заметил Асаги, мгновенно изменившись в лице. Опрометчиво бросившись к нему, он даже не заметил мужчину, вставшего у него на пути. Только он занес танто для атаки, как противник перед ним осел на пол с пулей во лбу, посланной Терачи. Подхватив пленника одной рукой за талию, он быстро стал расстегивать цепи. Как только запястья перестали сдерживать стальные тиски, руки безвольно упали вдоль тела, а ноги подогнулись. Асаги поднял убийцу на руки. Шинья тем временем подскочил к Каору, поспешно отвязав его от стула. Хотел было поднять его на руки, но гитарист отказался от подобной помощи, встав самостоятельно. Угрюмо проследив за тем, как Асаги уносит уже бесчувственного Дайске, он отвернулся.