Собачья удача

Чанёль мягко касался пропитанной перекисью ваткой лица Кёнсу. Пальцами дотронувшись до подбородка, Чанёль заставил его поднять голову, чтобы обработать ранку на губе и стереть размазанную кровь, которую оставил он сам. Пак находил в этом некую красоту и внутренний трепет от чувства контроля и превосходства — кровь на губах, застывшие слезы, защитный жест Су, когда он закрывался от следующего удара и тихое «хватит…извини меня! извини!». Сначала он даже пытался ударить в ответ, но где Чанёль и где Кёнсу. — Прости, мой хороший… — Чанёль убрал грязную вату и ласково коснулся своими губами губ Кёнсу. Мимолетное касание, аккуратное и нежное, но тот даже не шелохнулся, смотря сквозь него. Не дождавшись реакции, Чанёль только вздохнул. — Ты же знаешь, как я люблю тебя? Кёнсу в очередной раз не решался что-либо говорить. Просто было уже нечего сказать, а чему-то возражать, психовать или истерить тоже не хотелось — …и пока останешься в подвале… Словно накатила апатия, и в голове не было ничего, даже навязчивых идей о любых способах побега, никаких мыслей, кроме как смириться. По-прежнему уже ничего не будет, и к нормальной жизни Кёнсу уже не вернется. Может, именно этого Чанёль и добивался? — …а потом уедем. Куда ты хочешь, Кёнсу? Но если он окончательно сломается, со всем смирится, тогда Кёнсу надоест Чанёлю. Возможно, ему будет противна слепая покорность выдрессированной собаки и навязаная любовь. — …Кёнсу?.. А, может, и нет. Чанёль жаждет любви и ласки, как будто он сам брошенная дворняжка, и даже это повиновение будет для него подарком, брошенной костью со стороны Кёнсу. Чанёль наклонил голову вбок и сощурил глаза, недовольный от того, что Кёнсу его не слушает. Он развернул его к себе, заставив оторваться от разглядывания пола. — Милый, для кого я сейчас все это говорил? — он заглянул ему в глаза. — О чем ты думаешь? Вопрос остался без ответа и это раздражало Чанёля еще сильнее. И то, что несколько минут назад он извинялся, пытаясь загладить вину, Кёнсу будто бы не волновало. Начиная злиться, Чанёль положил ладонь на чужое бедро, не сильно сжав, добиваясь реакции. Кёнсу дернулся и наконец вышел из ступора, но ничего не ответил. Он свалился с колен Чанёля, когда тот грубо спихнул его и встал сам, но не успел он поднять на него гневный взгляд, как Пак сказал: — Встань, — снова этим повелевающим холодным тоном. Кёнсу с трудом поднялся, разумно понимая, что не стоит испытывать терпение Ёля. Колени от чего-то подрагивали и ощущалась ноющая и болезненная слабость — Теперь сядь на кровать. Кёнсу вздохнул и послушался. Будто бы смотря на себя со стороны, подошел к кровати медленными шаркающими шажками, так же опустился на нее и избегал взглядов Чанёля, всем своим видом крича о покорности. Все для того, чтобы не злить его. Чанёль улыбнулся. — Начинаем все заново, да? Теперь, лапочка, видишь цепь? Застегни ее у себя на ошейнике. — Что? — сипло, словно горло передавили, выдохнул Кёнсу. Неужели за все то время, ему не хватило всех унижений? — Мы же можем обойтись без этого, пожалуйста, Чанё… — Застегни. Цепь. На. Ошейнике. — разделяя паузами слова, жестко произнес Чанёль, подходя ближе. Несмотря на то, его добродушный настрой прошел быстро, Кёнсу помотал головой. Чанёль в два шага оказался возле Кёнсу и быстро перехватил его за ошейник сзади. — Ты сейчас же возьмешь эту ебаную цепь и не будешь выводить меня из себя. — прошипел он, оттягивая ошейник назад, перекрывая воздух Кёнсу. Будто бы не всерьез, а чтобы припугнуть, но давление становилось все сильнее и сильнее. Когда Кёнсу уже успел испугаться, Чанёль убрал руку. — Не спорь со мной. Кёнсу закашлялся и взялся ладонью за шею. Подумать только, немного оставалось до того, чтобы Чанёль его придушил. Хотелось дать волю слезам, но Кёнсу несколько секунд приходил в себя, стараясь сдержаться и не завыть, а потом поднял цепь. Она отвратительно громко звенела и никак не застегивалась, все время выскальзывая из рук. Чанёль терпеливо наблюдал за стараниями, пока ему это не надоело, и он сам ловко не застегнул ее на кольце ошейника. Кёнсу с неприкрытой злобой и обидой посмотрел на него. — Что? — усмехнулся Пак. — Ты это заслужил. Он сел рядом. Провел рукой по волосам Кёнсу, отстранено смотря на него, поглаживая и пропуская пряди сквозь пальцы. Кёнсу терпеливо ждал, пока Чанёль наиграется. — Ты все прослушал, когда я говорил, — начал Чанёль, не прекращая своего занятия. — Я все это время извинялся перед тобой за то, что ударил тебя. Я не хотел, слышишь? И я очень сожалею, что придется оставить тебя в этом подвале. Но ты сам виноват. И скоро мы уедем. — Куда? — сухо спросил Кёнсу. — Не знаю еще. За границу. Из Кореи. Кёнсу серьезно посмотрел на Чанёля. — Как? Меня, скорее всего, считают пропавшим, а если ты собираешься уехать вместе со мной.. Ты не сможешь. Чанёль снисходительно улыбнулся, перемещая руку с волос, на шею и поглаживая за ошейником пальцами. — Смогу. А что если у меня есть личный самолет? Су покачал головой. — У тебя нет самолета. — Ты прав, — быстро согласился Пак. — Самолета у меня нет, но вывезти из страны я тебя смогу. — Не сможешь. Чанёль рассмеялся и притянул Кёнсу к себе, целуя. Несмотря на сопротивление, он целовал глубоко и долго, не обращая внимания на укусы и протесты. Когда Су неслабо ударил Чанёля, он перехватил его руки и повалил на кровать, оторвавшись от губ. — Тогда ты проведешь в этом подвале всю жизнь.