***
— Заявление о пропаже человека? — переспросил следователь, держа в руках внушающего размера папки. На столе красовалась золотистая табличка с именем: «О Сехун.» — Да, почти месяц назад пропал близкий нам человек. — неуверенно ответил Тао, сбитый с толку безразличным тоном. Лухань сидел рядом и покусывал нервно уже порядком покрасневшие губы. — Месяц? И почему вы обратились только сейчас? — Мы…были в глубоком шоке и не сразу сообразили...просто... — Чтобы сообразить, вам понадобился месяц? Надо немедленно сообщать о таком в соответствующие органы. — с укором произнес О, однако не меняя тона. Он отложил папки и достал чистый лист бумаги. — Имя похищенного. — До Кёнсу. — Расскажите все с начала, при каких обстоятельствах похитили вашего друга. Тао слегка поерзал на стуле, кидая на Луханя взгляды, но все же решился начать с того вечера. Лу хотел рассказать сам, потому как голос у Цзытао совсем немного дрожал, но быстро стал увереннее. -… я вошел в квартиру, чтобы поторопить его, но Кёнсу там не было. Сама квартира была очень сильно разгромлена, будто там была драка. — по мере рассказа, О становился все серьезнее и серьезнее. Он прервал парня. — А как вы попали в подъезд? У вас есть запасной ключ? — Кёнсу оборонил свои ключи около него. Молодой следователь слегка прищурился. — Он открыл дверь в подъезд, уронил ключи и только потом вошел, так? — Да. — Если, как вы сказали, там была драка, то До Кёнсу и нападавший должны были как-то попасть в квартиру. Но он выронил свои ключи. Что-то у вас не сходится, господин Хуан. — следователь откинулся на кресло и посмотрел на Луханя. — А вы что скажете? Лухань неловко молчал, силясь хоть что-то сказать. Ситуация развернулась под другим углом, неясным им троим. — Я ничего не пойму. Получается, Кёнсу похитили…и только потом устроили погром? — Вам не понадобился месяц, чтобы понять это, господин Лу. — О выпрямился и сложил руки замком. — Значит так, мне надо связаться с его родителями, провести обыск в квартире и узнать о господине До побольше. Еще нужны его фотографии, если нет, то опишите его внешность и мы немедленно начнем его искать. — У него нет родителей. Два года назад с ними случился несчастный случай. Лухань потрясенно уставился на Тао, однако быстро сменил выражение лица, иначе следователь мог бы не так понять. А им не нужно было это, хотя Хань совсем не понимал причину лжи Тао. — Вот как. Ладно. Опишите его. — Шатен, невысокого роста, чуть ниже Луханя, худой. Фотографий у меня нет ни в телефоне, ни в альбомах. Он не любил фотографироваться. — Пока Тао говорил, Лу все обдумывал его ложь. Не терпелось узнать, для чего она, но перешептываться при сотруднике было бы…некрасиво. Он ждал, тихо постукивая ногой, пока не вспомнил кое-что. Китаец наклонился к своему рюкзаку и достал паспорт, с которого выглядывали края фотографии. Той самой фотографии. «Я пришел домой и он еще кое-что прислал. Ты думаешь это пранк? Он сказал, что хочет сломать мои пальцы. Мне кажется, что я скоро всех начну подозревать. Сердце забилось сильнее от воспоминаний, когда Хань не так давно мог прийти к Кёнсу, увидеть его теплую короткую улыбку, поговорить с ним, смотреть на него, а не на его фото, которое даже не Лу сделал! Если бы он знал, додумался, то защищал бы Кёнсу сильнее. Просто усадил бы у себя дома, закрыл дверь на все замки и никуда не выпускал. Не слишком эгоистично, это только для безопасности младшего. Лухань положил фото на стол перед следователем. — Думаю, мне надо рассказать вам кое-что еще.***
Кёнсу нехотя открыл глаза, прерывая свой непонятный сон. Самочувствие было паршивым, мягко говоря. Казалось, что он проспал несколько суток, увязнув в темном, словно осязаемые черные клубы дыма, сне, но на деле остался невыспавшимся. Он просто лежал на спине, моргая в потолок и воспоминания медленно возвращались в голову, ярко предоставляя в голове набор картинок, которые вскоре стали целым фильмом. Фильмом ужасов, в котором Су стал жертвой. Но меньше всего хотелось сейчас думать о случившимся, однако как До не старался, ничто не могло его отвлечь, потому что все в комнате напоминало его о произошедшем. И постель на которой он лежал, и флакон на тумбе, и его одежда, которую грубо с него сорвали, и подсыхающая на бедрах, животе, пояснице сперма, которую Кёнсу хотел бы стереть вместе с кожей. Карминовые браслеты на запястьях напомнили, как неласково обошелся с его руками друг Чанёля. Да как Пак вообще посмел?! Возмущение нахлынуло на Кёнсу в том же размере, как и жалость к себе. Да, он жалел себя, потому что горькая несправедливость ощущалась как предательство. Чанёль говорил о любви, но чего в итоге он добился? Кёнсу разочаровался в Чанёле, как в личности. Он нес чушь о любви, но всего лишь использовал его. В потеху другу и себе. Сморгнув злые слезы, Кёнсу попытался встать и несмотря на то, что поясницу кольнуло болью, на дрожащие ноги Су поднялся. Надо было умыться, смыть остатки сна и…другие следы прошедшего утра. Кое-как добравшись до ванной комнаты и с трудом отмывшись под прохладным душем, потому что от горячей воды начинали жечь запястья и укусы, Су наскоро вытерся и натянул на себя замеченную ранее футболку. Не свою, Чанёля, она удобно прикрывала бедра, потому что своего белья До не нашел. Вышел он из ванной, стараясь не попасться на глаза Паку. — Да пошел ты, Пак Чанёль. — злобно прошептал Кёнсу возвращаясь в комнату и садясь аккуратно, прислоняясь к спинке кровати и стараясь не потревожить больные места. Натянув на себя простынь, прикрыл глаза, стараясь заглушить боль мыслями. И одна дикая и омерзительная идея пришла ему в голову. Кёнсу пришел от неё восторг ровно на столько, насколько и ужаснулся. Однако, ужаснулся он еще и от слышимых шагов, которые довольно быстро приближались к нему. Чанёль выглядел так же, как и утром. Слегка растрепанный и с бутылкой воды в руках. Но Су смотрел только на Пака, чувствуя поднимающуюся тревогу и желание забиться в уголок. — Проснулся? — Пак прошел к Су, который подавил в себе желание сжаться в комок. Он только кивнул. Чанёль поставил бутылку с водой на тумбу и сам сел на кровать, выжидающе смотря на До. Младший не особо понял, что от него хотят, поэтому отвернулся, нервно сжимая простынь. — Как дела? Что-то болит? Кёнсу потупил глаза, к которым стала подкатывать влага. Первые слезы сорвались, с подступающими к горлу жалобными хрипами: — Уйди, пожалуйста... Чанёль удивленно округлил глаза. Он протянул руку и приподнял голову Су, заглядывая ему в лицо, но он панически дернулся в сторону, не давая себя коснуться. — Не трогай меня! Не трогай! — внезапно для Ёля, Кёнсу начал кричать, отползая дальше. — Что ты делаешь? — Чанёль непонимающе нахмурился. — Ты снова хочешь сделать со мной это да?! Снова?! — сдерживать рыдание было невозможно. — Ты опять позовешь своего паршивого друга и вы будете меня насиловать?! — Я здесь один, Кёнсу… — Ты не должен был ему давать меня! Зачем ты сделал это?! — Кёнсу заходился в плаче, чуть ли не переставая дышать. Всхлипы не давали ему нормально говорить, но он продолжал выкрикивать слова. — Твари! Я ненавижу тебя, Пак Чанёль, ты все сломал! Ты...ты изнасиловал меня, позволил пользоваться моим телом чужому человеку, тебе было плевать больно ли мне! Больной урод, мразь, сломавшая мне жизнь! Кёнсу заглушал голос, уткнувшись лицом в ткань простыни, но даже и так рыдания звонко звучали в ушах Чанёля, что рассеянно смотрел на любимого человека. Чанёль не казался сейчас взрослым сообразительным парнем, потому что он не знал, что делать с Су, который впал в истерику. Дать пощечину? Но это только напугает его. — Твою мать, Кёнсу... Успокойся! — эффекта от его крика никакого не было, До лишь сильнее сжался в беззащитный комок. — Я не этого хотел, совсем не этого! Чанёль вымученно и с досадой стонет, едва не хватаясь за голову. Зато он тянет руки к Су и хватает его, сгребая в свои объятия. Кёнсу дрожит, сопротивляется, проклинает Чанёля и, кажется, Исина, но в итоге обмякает в чужих руках, когда его крепче сжимают и обнимают, гладя по чуть мокрым волосам. Рубашка Чана намокает от чужих слез, но он старается не замечать. — Кому, кому я такой нужен?..Я не смогу жить с этим, не смогу любить никого, меня никто не полюбит, грязный, опороченный, мерзкий, — шептал Кёнсу, укачиваемый в сильных объятиях. Ёль прикрыл глаза, укладывая подборок на макушке Кёнсу. — Ты мне нужен. Я люблю тебя. Люблю. — Лжец. — Сколько раз ты меня оскорбил? Больной урод, лжец, мразь, ублюдок. Ты ведь не из-за того, что произошло утром злишься? Ты ведь недолго сопротивлялся. — Кёнсу затаил дыхание. — Тебе понравилось быть оттраханным в два члена? Или ты обиделся на меня, что я позволил другому взять тебя? Ты любишь меня, Кёнсу? Кёнсу ощущал себя, словно его поймали на самой большой лжи, весь мир стал свидетелем его позора, но вот какого — он не знал. — Я не люблю тебя. — Лжец. — лукаво улыбнулся Ёль, чувствуя перемены в Су, в его настроении. Истерика прошла, более менее нормальное состояние скоро вернется. — Ты любишь меня и я заставлю тебя в этом признаться. Прямо сейчас. Хочешь знать сколько ты здесь находишься? От волнения во рту пересохло. Кёнсу сглотнул и тихо спросил: — Сколько?.. — Двадцать девять дней, девять часов и семь минут. Почему ты не пытался сбежать? — с наигранной серьезностью спросил Пак. — У тебя была возможность, ты даже высматривал местность в тот раз, помнишь? — У меня не было возможности. — Ты сидел с своим псом на улице. Меня рядом не было. На тебе была моя куртка, в которой лежали ключ от ворот и ключ от машины. Если бы ты хотел сбежать, ты нашел бы много способов. — Ты бы поймал меня! — Но ты даже не пытался! Су замолчал и поджал губы. Ответить ему было нечего, а Чанёль был прав. — Но это еще не означает, что я влюб… Чанёль упал вместе с Су на кровать, сразу нависнув над ним. До стыдливо оттягивал футболку, но Чан мягко убрал его руки, прильнув поцелуем к губам. Положив его руки себе на плечи, Ёль, не отрываясь от поцелуя, гладил тело под собой, игнорируя ленивое барахтанье и не сильные удары по плечам. — Хватит кусаться! — зашипел Чанёль, облизывая саднящую укушенную губу. — Хватит пытаться трахнуть меня! — Но я хочу, — с улыбкой промурчал Ёль, низко наклонившись и медленно ведя носом по шее, украшенной алыми укусами. — что в этом плохого? Приятные прохладные ладони с нажимом провели по ребрам, спускаясь к мягким бедрам, с лаской разводя их. Проворные пальцы обхватили член Су, легонько поглаживая по всей длине. Кёнсу хрустнул спиной, выгинаясь. — Не смей отрицать того, ах…что ты меня сейчас не заставляешь, — простонал Кёнсу, млея от приятных умелых движений. — Не смей отрицать того, что тебе нравится. — ответил Ёль, пачкая пальцы в смазке. Сделав пару ленивых движений, чтобы подразниться, он убрал руку. Не успел Кёнсу выдохнуть, как Чанёль насадился ртом на подрагивающий член. Словив громкий стон, Чанёль прислушивался к реакции парня, стараясь сделать ему приятнее, и к собственным ощущениям. Кёнсу согнул ноги в коленях, хватаясь за волосы Пака, с болью оттягивая их. Чанёль проворчал, но продолжил доставлять До удовольствие, вылизывая языком ствол, посасывая слишком чувствительную головку. Кёнсу метался от крышесносных ощущений, жмурился и чуть ли не вырывал волосы за которые схватился. — Полегче, Су-я, — Чан кашлянул и тихо засмеялся, отстраняясь. — черт, мои волосы… Кёнсу жаждал продолжения так сильно, что готов был снова просить об этом, но ему не пришлось: Чанёль собрал естественную смазку и размазал ее по пальцам, чтобы скользнуть к дырочке Су. Отвлекая младшего, Пак втянул его в мокрый поцелуй, медленно вставляя пальцы в растянутый, еще с утра, вход. Кёнсу, почувствовав неприятное давление, снова засопротивлялся, но его немедленно хлопнули свободной рукой по бедру, продолжив тягуче двигать пальцами. — Тшш, лежи и наслаждайся. — длинные фаланги кружили вокруг чувствительных нервов, задевая их, несильно нажимая и подводя Кёнсу к пику. Тот скулил от ощущений, нежность граничила с легкой болью, когда пальцы медленно покинули его, уступая место текущему смазкой горячему и крепкому члену. Чанёль с легкостью развел чужие ослабевшие ноги, сжав их и медленно войдя в него и так же медленно выскользнув из горячего, сжимающегося нутра, но только для того, чтобы через мгновение заставить Кёнсу захлебнуться громким стоном от его резкого толчка до упора. Мягкие стенки сжали член, принимая всего и Чанёль не стал медлить, начиная вдалбливаться в жалобно стонущего Кёнсу, который и толком-то привыкнуть не успел. Он успел только схватиться за сильные плечи и в крике запрокинуть голову, когда Чанёль толкнулся слишком глубоко. Голос становился все выше, по мере усиления толчков, футболка прилипла к мокрому горячему телу, но никто не подумал, чтобы снять ее, Чанёль наклонился, принимаясь целовать выглядывающие из-под одежды засосы, укусы. Кёнсу тонет в стонах и снова хватается за волосы Ёля: в таком положении намного приятнее, он не хочет, чтобы Пак отстранялся. — Ёль, Ёль… Чанёль..Чан...— беспорядочно шептал Кёнсу, потому что сил на стоны уже не было. Пак тяжело над ним дышал, был мокрым, его спутанные волосы липли ко лбу. Он облизывал губы, сам не удерживаясь от низких стонов. Чанёль плотно обхватил член младшего, надрачивая, чтобы довести того до оргазма и Кёнсу кончил в ладонь Пака почти сразу, чуть пачкая живот. Томное и протяжное «Чанёль» сорвалось с блестящих и красных от долгих поцелуев губ, отчего сам Ёль в последний момент вытащил член и кончил на Кёнсу с глухим рычанием.