Кровавая Мэри

Дженсен очнулся от того, что в горле першило от желания напиться. Он пошевелился и понял, что на голове тугая повязка, а руки прикованы к какой-то металлической сетке, которая больно давит на чувствительную кожу. Жутко болела голова, а каждый вздох давался с трудом, но самое страшное – Дженсен не знал, где он и как сюда попал. Джаред пришел домой пораньше и решил приготовить лазанью, чтобы порадовать Дженсена, который в последние дни полностью погрузился в работу, пытаясь отвлечься от смерти сестры. Лазанья была давно готова и остывала на печке, а Дженсена все не было. Падалеки уже несколько раз пытался до него дозвониться, но постоянно натыкался на автоответчик. Когда время перевалило за полночь, Джаред схватил ключи от машины и на максимально допустимой скорости помчался к бару. Официантка очень удивилась его вопросу об Эклзе и отправила Падалеки к администратору зала. Тот сказал, что сегодня Дженсен ушел около четырех, чтобы договориться об аренде соседнего помещения, в котором намеревался разместить бильярдные столы и дартс, мужчина должен был вернуться, но около шести прислал смк-ку, что плохо себя чувствует и поедет домой. Джаред покачнулся и сел на ближайший стул. Перед глазами тут же промелькнули непрошенные звонки, после которых Дженсен становился особенно агресивен и требователен в сексе, растерянное лицо Эклза, когда он рассказывал о приходе Лукаона, их совместном прошлом и попытках вампира возобновить их отношения, а также фигура на кладбище, которая внимательно наблюдала за их поцелуями. Как можно было быть таким глупым и откладывать эту проблему на потом, как можно было поставить на первое место работу, а не безопасность Дженсена, который, несмотря на свой несгибаемый характер, был всего лишь человеком, который по сравнению с любым нелюдем слишком слаб физически. Дженсен попробовал пошевелить руками, но от этого затекшим мышцам стало еще больнее. Мужчина отчаянно прислушивался, пытаясь понять, где он, но слышал только редкий стук капель и порывы ветра, задевающие сетку, к которой Эклз был прикован, и скрип щебенки, покрывающей пол. Дженсен устал, он хотел есть, да и мочевой пузырь давал о себе знать. У него болела голова, ребра и руки, но он не обращал на это внимания, слишком напуганный своей беспомощностью и непониманием, где он и что с ним будет. Джаред в отчаянье обзвонил даже всех поставщиков, с которыми сотрудничал Дженсен. Его ребята уже прочесывали город, Миша обзванивал своих бывших клиентов, которые имели связи со сверхъестественными существами, пытаясь хоть что-то выяснить об Эклзе. Вот уже сутки о Дженсене не было ничего известно. Эклз сорвал себе голос, пытаясь докричаться до кого-нибудь, из-за попыток освободиться он ссадил кожу на запястьях до крови, а еще жутко замерз. Пару часов назад он все-таки не смог справиться с собой, и теперь сидел в мокрых джинсах. Он был так напряжен, пытаясь услышать хоть что-нибудь, что все-таки пропустил появление своего похитителя. Сначала раздались легкие шаги, и Дженсену показалось, что над ним склонилась женщина, но потом его щеки коснулась знакомая тонкая ладонь. Мужчина задохнулся от ужаса и забился в наручниках, сдирая кожу до крови и тревожа сломанные ребра. Через неделю Джареда вызвали в прокуратуру и настоятельно порекомендовали прекратить бессмысленные поиски кровавой шлюхи и сосредоточиться на текущих делах. Его подчиненных перебросили на расследования ограблений и нападений, а самого Падалеки отправили в пятидневный отпуск, посоветовав проветрить мозги и поразмыслить о собственной карьере. Лукаон приходил два раза в день: кормил Дженсена гематогеном, говядиной, гречкой и орехами – всем, что содержало железо, и запихивал ему в рот кровевосстанавливающие пилюли, а потом без лишних церемоний запрокидывал мужчине голову назад и, как клещ, впивался в шею. Обычно вампирам для насыщения достаточно было два-три глотка крови в неделю, однако Лукаон пил его утром и вечером ежедневно, и с каждым разом его жажда становилась все сильнее. – Я предупреждал тебя, драгоценный мой, – шептал он, насытившись, и лениво целуя Дженсена, больно сжимая его скулы и выворачивая руки. – Ты почему-то решил, что особенный, и что я буду всегда бегать за тобой с жалобными глазами. Это не так, радость моя – я всегда получаю то, что хочу. Ты как был кровавой шлюхой, так ею и останешься. Товар-покупатель – это были честные отношения, но зачем ты решил поиграть в любовь с тем мальчишкой? Это не изменило твоей продажной сущности и желания быть жертвой для хищников. Ты принадлежишь мне, но теперь это будет на моих условиях. – Замолчи, замолчи... – в отчаянье шептал Дженсен, стараясь не слушать, не слышать, а главное не верить. Несмотря на все уговоры, вампир отказывался снять повязку с его глаз, а когда Дженсен попытался сделать это самостоятельно, пригрозил выколоть ему глаза, надавив на веко лезвием поверх уже порядком засаленной тряпки. Мужчина тогда настолько сильно испугался, что безропотно позволил себя раздеть и обмыть влажным полотенцем. Примерно через пять дней Лукаон наручники на руках сменил на массивное кольцо на щиколотке, которое тяжелой цепью было прикреплено к толстому кольцу, вкрученному в бетонный пол. Первые несколько часов, когда Лукаон просто смеялся над ним, кусал в шею, запястья и бедра, Дженсен еще верил в то, что на улице раздастся полицейская сирена, а после Джаред обнимет его, будет осторожно массировать поврежденные запястья и целовать горько-горько с привкусом вины и отчаянья, как умел только он. Через несколько дней Эклз уже не надеялся на спасение и продумывал план побега. Но когда Лукаон увидел, как он сосредоточенно ощупывает пол вокруг себя и сетку, он, разъярившись, разбил мужчине лицо, а после медленно вывихнул пальцы на обеих руках, повторяя, что Дженсен должен быть послушным. С этого момента внутри мужчины поселился страх. Он чувствовал, как в груди постепенно разрастается черная дыра, которая поглощает все остальные чувства и эмоции и заставляет сжиматься в комок при приближении вампира, послушно опускать глаза и подставлять шею. Но как бы Эклз ни старался показать, что готов сотрудничать, что он не будет противиться – вампиру становилось мало. С каждым разом он кусал все больнее, иногда раны, несмотря на целебную слюну, заживали по несколько часов. Вампир часто приходил чем-то разозленный и не стеснялся выместить эмоции на мужчине – один раз он с такой силой пнул Дженсена по лицу, что тот отлетел в сторону, ударился головой об пол и пришел в себя только через несколько часов, обнаружив, что у него появились новые синяки на животе и груди – видимо, Лукаону не хватило одного удара, и он отыгрался на бесчувственном теле. В такие моменты Дженсену казалось, что эта пытка никогда не кончится. Казалось, что снаружи ничего не существует, окружающий мир сузился до этого закоулка в каком-то заброшенном здании, а время измерялось приходами вампира да монотонным стуком капель, разбивающихся об пол: кап-кап, кап-кап. Джаред сходил с ума. Почти все рабочее время он проводил, гоняясь за призраком Дженсена. Он нашел всю подноготную Лукаона – от покупки живой крови до финансовых махинаций, но никаких намеков на то, где он может прятать Эклза. Возможности допросить вампира лично у Падалеки не было – по документам тот находился в Китае, но полицейский был уверен, что эта дрянь где-то близко. На работе на него уже начали косо посматривать, а на все дружеские беседы и предложения отвлечься Джаред реагировал очень агрессивно. Дошло до того, что он прямо в офисе сломал нос одному из своих подчиненных, который предложил ему присоединиться к их еженедельному походу в бар и намекнул, что там можно будет познакомиться с какой-нибудь приличной девчонкой, которая скрасит одиночество начальства. Это привело к записи в личном деле и отстранению на месяц, однако Джареду это было даже на руку – он с удвоенной энергией пытался найти Лукаона, задействовав всех знакомых нелюдей, почти не спал и не питался. Дженсен словно сквозь землю провалился. Иногда Джареду начинало казаться, что смешливого рыжего мужчины в его жизни никогда и не существовало, однако в их квартире повсюду были следы Эклза – кофейные круги на столешнице, наклеенные стикеры о сдаче отчетности за месяц, совместные фотографии, где Дженсен забавно краснел от того, что Джаред слишком сильно прижимал его к себе, и многое другое. Вечерами ему не хватало тихих шагов Дженсена, его запаха и грубоватых прикосновений, от которых внутри все переворачивалось. – Иди сюда, мой драгоценный, – ласково поманил Дженсена пальцем Лукаон. Мужчина поморщился от боли в ребрах, медленно встал, цепляясь за сетку, и, хромая, подошел к вампиру, который вальяжно устроился на старом, полуразвалившемся кресле, в котором до этого наверняка спали какие-нибудь бомжи. Вампир ласково улыбнулся и притянул мужчину к себе на колени, Дженсен едва сдержался, чтобы не застонать – цепь на ноге натянулась и больно оцарапала щиколотку. – Думаю, что нужно вернуть тебе это, – ухмыльнулся Лукаон и протянул изумленному мужчине маленькую подвеску в форме перевернутой восьмерки – символа бесконечности. Дженсен взял серебряную безделушку, и у него затряслись руки, а внутри разлился липкий холод, когда он заметил знакомую вмятину и узелок на цепочке, который он в течение многих месяцев никак не мог распутать. – Да, я снял с тебя эту штучку с твоей шеи много месяцев назад. Ты так сладко спал, – ударился в воспоминания Лукаон, поглаживая оцепеневшего Дженсена по спине. – Я еще тогда понял, что ты должен быть моим, но Мэри заявила, что не позволит мне даже приблизиться к тебе. Пришлось перерезать девчонке глотку, чтобы не мешалась. Мужчина медленно осознал сказанное, а потом спокойно уточнил: – Это ты убил Мэри? Лукаон, довольно щурясь и поглаживая его по бедру, кивнул. – Из-за того, что вновь захотел моей крови, но Мэри вмешалась и сказала оставить меня в покое? Вампир снова кивнул. – То есть это из-за тебя меня осудили? Лишили свободы и заставили надеть маячок?– голос Дженсена все еще был до боли спокоен, несмотря на бледное, как бумага лицо. – Ты все слишком просто понимаешь, – сегодня Лукаон был на редкость добродушен и решил, что может поболтать со своим пленником. – Все, что произошло – это твоя вина, я хотел лишь вернуть тебя, и сделал все для этого необходимое. – То есть это я виноват в том, что ты убил Мэри? – не выдержал и зашипел Дженсен, вскочив. – Какая же ты эгоистичная тварь! Я все не мог понять, зачем Мэри ко мне пришла, о чем хотела поговорить, и кто ее убил – она же просто-напросто хотела предупредить, что ты слетел с катушек, и мне следует быть осторожнее! Ненавижу тебя! Слышишь, ненавижу! Я лучше себе глотку перережу, чем буду и дальше кормить тебя, гребанный кровосос! Мужчина коротко размахнулся и ударил Лукаона по лицу. Вампир явно не ожидал такой вспышки гнева, поэтому его нос хрустнул, а сам он перелетел через спинку назад, упав прямо на заплеванный и затоптанный пол. Целое мгновение было тихо, а после вампир с окровавленным лицом вскочил из-за кресла и сказал, облизывая распухшие губы. – Не нужно было, Дженни. Сначала Дженсен почувствовал разрывающую боль в животе, куда Лукаон ударил со всей силы, мужчина согнулся пополам, но вампир вздернул его вверх, схватив за волосы, и пнул в пах. Эклз заскулил и упал на землю, сворачиваясь клубком, а на него градом посыпались удары острыми носками модных туфель по бедрам, рукам и спине. Однако этого разъяренному вампиру показалось мало: он перевернул мужчину на спину и вгрызся в его шею, вырвав целый кусок, а после начал, как собака, лакать теплую кровь, вытекающую из живого тела. Дженсен кричал так, как никогда в жизни, пока не начал захлебываться в собственной крови – он только и мог беззвучно открывать рот и пускать кровавые пузыри. Измученное побоями и голодом тело его почти не случалось, но ярость и гнев не позволяли мужчине сдаться, поэтому он, даже чувствуя, что в глазах начало темнеть, изо всех сил колотил Лукаона по спине, извивался, пытаясь выскользнуть, и пинал вампира по ногам. Джаред задремал прямо за столом, едва успев поужинать. В последние дни он спал мало и очень беспокойно, постоянно находясь в ожидании новостей о Дженсене. В этот же раз сон был глубоким и спокойным. Он шел по их квартире на голос Эклза, который что-то готовил на кухне. «Джаред! – звал Дженсен вампира. – Джаред, скорее!». Падалеки улыбнулся и постарался идти быстрее, удивляясь, почему коридор такой длинный, и чем быстрее Джаред шел, тем длиннее он становился, вдобавок ноги стали увязать в линолиуме, как в болотной жиже и каждый последующий шаг давался все тяжелее. А голос Дженсена становился все тревожнее, он уже с отчаяньем звал Джареда и умолял прийти. Конец коридора был уже близок, а голос почему-то стал совсем тихим. Джаред уже видел знакомую фигуру, сидящую на полу, протянул руку и в ужасе замер, увидев, как Дженсен руками зажимает рваную рану на шее, его запястья почернели от синяков, а левая ступня неестественно вывихнута. Падалеки открыл глаза и вскочил на ноги так резко, что закружилась голова, и ему на несколько секунд пришлось опереться на стол. Но это не имело никакого значения – он точно знал, где сейчас Дженсен и что именно сейчас он умирает. Дорога до заброшенной больницы на краю города заняла полчаса. За это время Джаред успел вызвать подкрепление и молился, чтобы Дженсену хватило сил, чтобы Эклз продолжал бороться, потому что та сила, что тянула его вперед с каждой минутой ослабевала. Сердце Падалеки с бешенной скоростью билось в груди, когда он оббегал пустые помещения, а когда наконец-то увидел Дженсена, то оно остановилось. Эклз изломанной куклой лежал под Лукаоном, зажимая рану на шее, и тихо всхлипывал пока вампир, разорвав его джинсы, с урчанием впился во внутреннюю часть его бедра, где проходит крупная артерия. Джареду хватило одного мгновения, чтобы увидеть, как бледен Дженсен, и как мелко он дышит. Нежная кожа была покрыта слоем грязи и крови, а в глазах стоял первобытный ужас. Джаред на мгновение закрыл глаза, глубоко вздохнул, а потом коротко свистнул. Лукаон, совершенно потерявший человеческий облик, приподнялся недоумении, и в то же мгновение его голова запрокинулась назад от точного выстрела в лоб, и вампир мешком упал назад, наверняка так и не поняв, что он умер. Потом Джаред часто злился на самого себя, думал, что подарил кровососу слишком легкую смерть, но в то мгновение важным был только Дженсен. Он, запинаясь о щебень, подбежал к пытающемуся что-то сказать мужчине, упал рядом с ним на пол, проскользив коленями, и, не раздумывая, разодрал зубами собственное запястье. – Сейчас, сейчас, Дженсен, потерпи немного, – судорожно шептал Падалеки, приподняв Эклза и заставляя его глотать кровь. – Сейчас станет лучше. Вот видишь, все уже зажило. Ничего не должно болеть. Ты плачешь? Дженсен... Скажи, что мне сделать? Черт. Дженсен же, почувствовав, как к нему быстро возвращаются силы, тут же вцепился в Джареда и зарыдал. В последний раз он так плакал на похоронах родителей, когда казалось, что вся жизнь потеряна. Сейчас же это было облегчение и стремление вновь почувствовать себя в безопасности. Джаред что-то говорил, пытался посмотреть ему в лицо, гладил по спине, а потом и вовсе вынес наружу, когда послышались завывания полицейских сирен. Перед тем как Дженсена увезли на скорой, мужчина вновь крепко схватил Джареда за руку, рванул к себе и крепко поцеловал. – Я тоже тебя люблю, – как полоумный улыбнулся Джаред. Прошло 5 лет. Журналистка отчаянно флиртовала – она поддергивала и так короткую юбчонку, облизывала губы и постоянно клала руку Дженсену на бедро. Тот в ответ продолжал безмятежно улыбаться, невозмутимо отодвигался от девушки и отвечал на вопросы. – Мистер Эклз, совсем недавно завершилось дело по снятию с вас всех обвинений в убийстве Мэри Валенси, что вы чувствуете теперь, когда свободны и полностью оправданы? – Большое облегчение и усталость. Одно дело – это знать, что невиновен, и совершенно другое – это добиться, чтобы это было подтверждено государственными инстанциями. Пришлось попотеть, и я благодарен своему адвокату – Мише Коллинзу, что он все эти годы упорно продолжал штурмовать залы суда. Для оправдания пришлось многое пережить, и сейчас многие считают, что снятие обвинений – ошибка, и я рад, что эта страница в моей жизни наконец-то закрыта. – Насколько я знаю обвинения за продажу крови остались в силе. – Да, это так. Я никогда не отрицал тот факт, что мне приходилось продавать свою кровь. Именно это и стало причиной трагедии, которая произошла с моей семьей. Если посмотрите вправо, то увидите охрану – Джаред до сих пор настаивает, чтобы они всюду меня сопровождали. – Несмотря на свое прошлое, сейчас вы активно поддерживаете изменения закона о продаже крови. Честно говоря, это выглядит странно, ведь вы лично знаете, к каким последствиям это может привести как людей, так и вампиров. – Не поймите меня неправильно, но этот закон нуждается в преобразованиях. Я поддерживаю тезис о том, что продажу крови нужно прекратить, – воодушевленно заговорил Дженсен. – Но для этого предпринимаются только попытки поймать самих продавцов и вампиров и предъявить им как можно более жесткие обвинения – это попытка уничтожить следствие, а не причину. Честно, я не видел еще ни одного продавца крови, который пошел бы в этот бизнес по собственному желанию. Чаще всего это вполне благополучные люди, которые оказались в сложных жизненных ситуациях, потому что алкоголиков, наркоманов, да даже курильщиков вампиры не любят, потому что тогда у крови появляется какой-то странный привкус и более того, она может быть ядовита. Я считаю, что, прежде всего, мы должны разбираться с причинами, которые толкают людей на продажу собственной крови. Да, наказание должно быть, но его нужно смягчить до условных сроков и общественных работ, а самому виновнику предоставить возможность изменить свою жизнь. – Почему вы называете этих людей «продавцами крови»? – поинтересовалась журналистка. – Часто на пути к возвращению к нормальной жизни встает общественное мнение – в первый год после суда меня мусором забрасывали и требовали, чтобы мы с Джаредом съехали с квартиры – и это только самые безобидные примеры. Наименование «кровавая шлюха» только разжигает человеческую ненависть и толкает людей на безумные поступки. Ненависть и презрение просто не оставляют человеку возможности вернуться к нормальной жизни. – Вы и сами начали помогать бывшим продавцам крови... – Да. «Убежище» работает уже почти три года – мы с мужем продали бар и создали что-то вроде центра помощи продавцам крови. Это место, где можно побыть наедине с собой, получить помощь врачей и психологов, а также начать жизнь заново. Первое время желающих было немного, я даже начал думать, что такое место никому не нужно, но сейчас там постоянно проживает около пятнадцати человек. Думаю, им важно поговорить с кем-то, кто не осуждает их, выдохнуть и понять, что они могут начать жизнь сначала. Конечно, не всем мы можем помочь – некоторые возвращаются по несколько раз, а потом полиция находит их мертвыми в переулках, как правило именно Джаред выезжает на такие места преступлений. Но есть и те, кто уезжает в другие города, иногда страны и живет там спокойно и счастливо. – Вы часто упоминаете своего мужа, как он относится к вашим проектам? – Джаред всегда меня поддерживает. Честно говоря, я не знаю, чем я заслужил его. За все эти годы он остается самым лучшим подарком. – Когда мы готовили этот эфир и представили анонс передачи, нашу редакцию завалили вопросами, которые хотели бы вам задать, и один из самых популярных – знали ли вы что ваш муж один из богатейших людей в городе и не является ли ваш брак просто расчетом и выгодной сделкой для вас обоих? – этот вопрос был задан с надеждой на получение очередного скандального материала, однако Дженсен лишь улыбнулся. – Джареда изгнали из клана задолго до нашего знакомства, и родители до сих пор с ним не разговаривают. Вначале мы вместе с ним снимали маленькую студию и оба работали на износ. Когда Джаред оплатил больничные счета моей сестры, я думал, что он истратил на это последние сбережения. О том, что Падалеки поручил своему деду руководить финансами, и тот успешно их преумножает, я узнал только через полгода после официальной свадьбы, когда к нам на почту пришло приглашение на бал как самым уважаемым вкладчикам и акционерам. Честно говоря, это чуть не разрушило наш брак, но, наверное, мы все-таки истинная пара, как говорит Джаред, поэтому помирились и теперь стараемся, чтобы между нами не было секретов. – И в конце нашей передачи, возможно, вы хотели бы что-то сказать от себя? – Конечно. Сейчас мой муж в командировке, но он обещал, что обязательно посмотрит этот выпуск, поэтому: Эй, если ты меня сейчас слышишь – я все еще люблю тебя! – и Дженсен, игриво прищурившись, послал воздушный поцелуй прямо в камеру.