Our Tender Love

Стоит хореографу скомандовать, что тренировка окончена, как вдохи облегчения дружно раздаются с разных концов зала. Кто-то валится прямо на пол, откидывая футболку или майку в дальний угол. — Если я сейчас вас сфоткаю и загружу в инстаграм, Эри поставят мне памятник, — шутит Сехун, глядя на еле живых полуголых хёнов на полу. Для убедительности он пару раз щелкает камерой. Ни у кого нет сил даже спорить, поэтому они просто смеются, силясь подняться и отправиться в душ, чтобы потом загрузиться в машину, в общежитие и спать. Мечта №1. Чанёль последним остается в зале и, ловя собственное отражение в большом зеркале, считает, что именно после тренировки его мышцы выглядят особенно подтянутыми. Бэкхён опять потом будет смеяться, что Пак самовлюбленный дурачок, но Чан достает телефон и делает несколько снимков собственного отражения в зеркале. Получается неплохо. Он чувствует, что в зале уже не один, когда тонкие пальчики обхватывают его плечо, а вторая рука медленно скользит к кромке шортов. — Сделаешь еще пару фото? — Чанёль смотрит в зеркало и видит, что Бэк тоже успел снять футболку и сейчас прижимается к нему голой грудью, а его пальчики так и норовят забраться под нижнее белье. Чанёль фотографирует, но потом резко ойкает, когда понимает, что Бэк укусил его за плечо, а теперь пристроился к шее. — Я же потный, — пытается возмутиться Чанёль, но Бэкхён, словно нарочно игнорируя его слова, мягко проводит языком по жилкам на шее. — Ты вкусный. И безумно сексуальный… Голос тихий, хриплый и Пак кайфует, понимая, что вокалист возбужден. — Остальные…? — В душе, потом домой… Я сказал, что отрепетирую с тобой одну связку и мы вернемся позже. — Умница, сладкий… Чанёль убирает телефон и разворачивается к Бэкхёну, укладывая большие ладони на ягодицы старшего. Глаза напротив блестят нескрываемым желанием, и Паку срывает тормоза. Он целует слишком резко и напористо, но знает, что именно так нравится Бэкхёну. Вокалист отзывается протяжным стоном. Поддерживая парня за аппетитные половинки, Чанёль ненавязчиво подталкивает его в сторону большого мягкого дивана, которым мемберы обычно пользуются во время перерыва на репетициях. Они падают на подушки и тихо смеются в губы друг другу, обнимаясь так крепко, насколько это возможно, прижимаясь голой кожей к родному телу. Трепетные движения губ разбивают ранее порывистый и резкий поцелуй, разливают щекочущее тепло по каждой клетке и мелкие вспышки возбуждения — по паху. — Ты стал такой горячий с этими кубиками, — скулит Бэкхён, когда Пак аккуратно зажимает его нижнюю губу зубами, посасывая её и резко отпуская. Он не спеша скользит по влажному от пота телу, огибает едва ощутимо соблазнительные ключицы, мимолётно кидая на них поцелуи, и с диким огоньком в глазах останавливается на внушительном прессе. — Такой невообразимый, — и усмехается нагло, когда понимает, что его парень медленно, но верно, начинает капитулировать, отдаваясь во власть любимых рук, которые даже невесомыми прикосновениями готовы Рай и Ад поменять местами. Холодные кончики пальцев внимательно исследуют каждый сантиметр, двигаются по «сетке» мышц и несильно надавливают, словно проверяют реальность этого тела. Останавливаются у кромки бридж, из-под которой без всякого стыда и совести и с явным намерением свести Бэкхёна с ума виднеется резинка белья, и, словно дразня, всего на пару секунд тонкие пальчики загибают её, чтобы позволить губам оставить влажный поцелуй внизу живота, сделав попытку зацепить зубами миллиметры кожи, и затем резко выпрямиться на чужих бёдрах. В тишине огромной репетиционной слышится разочарованный стон, и Бэкхён разражается звонким смехом, с доброй насмешкой глядя в не получившие желаемое глаза напротив. — Не всё сразу, — пропевает он, и склоняется над торсом Чанёля. Выдыхает горячий воздух на аккуратные кубики, краем уха улавливая сдерживаемые вздохи со стороны Пака, и резко дует холодным потоком, с маниакальным удовольствием наблюдая, как мышцы напрягаются от его незатейливых действий, а небольшие капельки пота стекают по загорелой коже, впитываясь в тёмную обивку дивана. — Такой чувствительный, — шепчет тягуче, проходит языком по венкам, едва выходящим за границу одежды, и зарывается носом в пупок, пуская мурашки по разгорячённому телу. Чанёль хватается изо всех сил за обивку, до скрипа сжимая скользкое покрытие, и дышит тяжело, пока игривое тельце вьётся на его бёдрах, намеренно задевая любимыми ягодицами пах. Давит всем весом, прижимая вставший член через слои одежды, и даже не думает сделать поблажку, искря широкой улыбкой. У Бэкхёна и самого по вискам стекает пот, теряясь где-то на шее, прочертив перед этим кривую линию по скулам и подбородку, кончики волос давно мокрые, а дыхание сходит на нет, как только Пак чуть подкидывает бёдра вверх, заставляя такое же обнажённое по пояс тело упасть на него и сильно врезаться напряжённой плотью в чужую. Он едва сдерживает стон, чтобы не выйти проигравшим в их своеобразной игре, и кусает сильно парня под собой в ключицу, невнятно что-то бормоча с усмешкой. Они встречаются взглядами, и словно страстная вспышка ослепляет обоих — резко впиваются в губы друг друга, сжимая тонкими пальцами напряжённые плечи и зарываясь дрожащими во взмокший затылок. Соревнуются друг с другом, не позволяя вести, и переплетают кончики языков в медленном ритме, ощущая, как тонкая струйка слюны спускается через уголок губ к подбородку. — Как же я хочу тебя, — хрипит Чанёль, присаживаясь и притягивая податливое тело к себе, зарывая в свои горячие объятия. Улыбается, когда тонкие губы отстраняясь, буквально за секунду натягивают самодовольную усмешку, а затем прикасаются слишком нежно к венке на шее, покрывая беззащитную кожу десятками поцелуев. Бэкхён откровенно упивается реакцией Пака на него, его низкими стонами, что никак не сдержать, даже сомкнув крепко губы, его ответными ласками, от которых дрожь проходит через всё тело, когда Чанёль откровенно плюёт на запреты агентства и менеджеров и ставит на ярёмной впадинке яркий, сочный засос. — Сумасшедший, — шепчет Бён ему на ухо, не удержавшись и прикусив чувствительную мочку. — Ложись, — приказывает он, и Чанёль, не имея права ослушаться, покорно устраивается на диване и прикрывает глаза, чувствуя, как чужие пальчики следуют проверенному маршруту от ключиц до низа живота и берутся за ширинку, расстёгивая её. На сером белье уже давно красуется влажное пятно, а бурая головка виднеется у его края. — Занятно, — вылетает у Бэкхёна, когда кончик языка прикасается к верхушке, надавливая на уретру и собирая сочащуюся из неё смазку. Смакует на языке и довольно облизывается, оставляя вязкие капли в уголках губ. — Открой глаза. — И сам не смеет оторвать взгляда от расширившихся зрачков, в которых желание разбавляется истомой. Горячий язык проходит по всему члену, всё ещё скрытому тонкой тканью, а по телу бегут судороги, и Бэкхён укладывает руки на чужие бока, крепко удерживая Пака от лишних движений. Он подцепляет резинку зубами и медленно стягивает её с напряжённого члена. — Наконец-таки. — Ненасытный… Пропуская мимо ушей выкинутое Паком, Бэкхён обхватывает губами головку и принимается посасывать её, зубами иногда несильно задевая корону. Чанёль вздёргивает бёдрами, когда он создаёт вакуум и внутренними стенками щёк давит на чувствительную плоть. Мягкие ладони скользят вниз-верх, поглаживают напряжённые мышцы и щекотно царапают их ноготками –Бэкхён успокаивает своим проверенным способом. Губы смыкаются ещё сильнее на стволе и слишком лениво скользят вниз, по миллиметру захватывая его в жаркий плен насколько позволяет рвотный рефлекс, не давая о себе знать. Вздутые вены, что испещряют большой член, Бэкхён старается выделить кончиком языка, а потом рвано выдыхает через нос, когда достигает своего предела и медленно поднимает голову, чтобы с громким чмоком выпустить головку изо рта и резко ворваться кончиком языка в узкую уретру, сильно надавить на неё и усладить свой слух басовитым низким стоном, что громкой волной вырывается у Чанёля. Бэкхён оплетает пальцы у основания члена и принимается водить этим замком с остервенением, и внезапно сжимает, не щадя сил, намеренно сдерживая оргазм, который вот-вот готов повергнуть Пака из-за слишком долгого воздержания. — Рано, Чанёль, ещё рано, — он мягко смеётся и подбирается к парню, чтобы оставить на возмущённо сомкнутых губах влажный от смазки поцелуй и вернуться обратно к паху. Он прижимается к нежной коже щекой и буквально ластится к вставшей плоти, вызывая этим у Чанёля смешок, ведь тот так старается выглядеть безумно порочным, но вот только смущённый румянец выдаёт с потрохами. Его глаза сияют какой-то соблазнительной и заводящей невинностью, а улыбка совсем не напоминает оскал искусителя. И такой Бэкхён кажется таким до безумия родным и трепетным, что Пак готов зацеловать его в этот самый момент, да вот только любимые губы возвращаются к начатому, влажными поцелуями покрывая каждый миллиметр его возбуждения и посасывают крайнюю плоть; кончик языка нежно прикасается к уздечке, поглаживая, словно хочет пощекотать. Громкий стон накрывает с головой, и в зале кажется до невозможного жарко, потому что всё тело как будто взмокло больше, чем после усердной тренировки, ноги дрожат так, будто они по пять раз прошлись по самой истощающей хореографии, а в ушах звенит словно после трехчасового концерта возле динамиков. Во рту пересохло, а губы потрескались от того, с какой силой Пак кусал их при каждом приёмчике Бэкхёна. А тот всё никак не успокоится, снова заглатывает так глубоко, как только может, и, хитро прищуриваясь, зажимает руку у основания члена Чанёля и начинает крутить головой из стороны в сторону, пока тянется вверх по стволу. Доходит до головки, мягко целуя самую верхушку, и снова тянется вниз, не забывая о круговых движениях. Пак чувствует, будто его самого провели через мясорубку, потому что у него скоро вены полопаются на том самом члене от того, что с ним вытворяет этот мелкий гадёныш. — Бэкхён, пожалуйста, — выдаёт на последнем издыхании парень, чувствуя, как в уголках глаз собирается влага, а изо рта тянется ниточка слюны. — Я уже не могу… Но тот словно издевается — не слушает его совсем, прикрывает глаза и, удобнее утроившись, двигает головой в быстром темпе, с усердием вылизывая головку, перебирая второй рукой напряжённые яички и вслушиваясь в рваные звуки, которые Чанёль пытается сдерживать, опасаясь того, что кто-то может услышать и зайти. У него подгибаются колени, а пах горит огнём, когда язык ведёт влажную полосу по всему стволу и останавливается у основания, чтобы взять в рот яички и, немного оттянув их, оставить укус, от которого Пак хрипло кричит, закидывая голову на мягкий подлокотник. С довольной ухмылкой Бён сжаливается над парнем и, вновь заглотнув по середину, начинает отсасывать и резко разжимает пальцы у основания. Всего пара движений и Чанёль кончает ему в рот, зарывшись рукой в растрёпанные волосы и перестав на пару мгновений дышать. — Ты в норме? — заботливо спрашивает Бэкхён, когда нависает над ним и мягко гладит по щеке. У него на губах ещё остались капли спермы и Пак не может сдержаться, чтобы не слизать её самолично, утягивая в глубокий поцелуй, где уставший Бён сразу же передаёт инициативу парню. — Я никогда не в норме, когда ты рядом, — усмехается в ответ Чанёль, прижимая Бэкхёна к себе и выпрямляя их ноги. — И даже сейчас я всё ещё не в норме, — руки, всё ещё дрожащие после пережитого, тянутся медленно к упругим ягодицам, пробираясь под ткань спортивных штанов и сжимая их жёсткой хваткой. Бэкхён отвечает сдавленным скулежом, а сам Пак не может отказать себе в том, чтобы подразнить мелкого соблазнителя. Он спускает до коленей чужие спортивки, чуть приподнимаясь с Бэкхёном на диване, и, оттягивая бельё, скользит сначала к члену, давно ждущему своего часа и разрядки, собирает с уретры вязкую смазку и, мягко огибая любимые половинки, пристраивает указательный палец к сжимающемуся отверстию. Бён не любит растяжку, потому что Чанёль делает это с особой тщательностью. Он скрупулёзно следит за тем, чтобы его парню не было ни в коем случае больно, а ещё с безумным наслаждением наблюдает за тем, как Бэкхён сжимается на его груди и скрывает стоны в обкусанных ключицах и обслюнявленных чужих сосках. Он с какой-то безжалостностью стискивает их меж зубов и всасывает в рот, пока не получает по ягодице смачный шлепок. Бэкхён не может сдержаться и всегда обвивает руками шею Чанёля, тыкаясь тому кончиком носа в щёку, потому что пальцы, что аккуратно растягивают его, с нещадной нежностью оглаживают стенки, а пухлые губы, красные от бесчисленных поцелуев, совсем трепетно касаются его щёк и вздрагивающих ресниц. — Давай же, — шепчет он на ухо, и в следующее мгновение проникновенно стонет, привставая на Чанёле, когда тот мягко входит и задаёт свой ритм. Крепко держит за тазовые косточки и не даёт ускориться, словно мстит за недавнюю выходку. Медленно вскидывает бёдра, насаживая Бэкхёна всё больше и больше и шипит, когда аккуратные ноготки оставляют царапины на груди и торсе. Заниматься сексом с Бэкхёном всегда до умопомрачения приятно, потому что тот всегда понимает Чанёля с полувзгляда, прямо, как сейчас, когда максимально прогибается в спине и упирается в плечи Пака руками, чтобы хоть как-то держать себя на весу и не упасть на пол, пока парень вбивается в него с большей скоростью и через раз касается головкой простаты, заставляя развратные высокие стоны отталкиваться от стен и создавать эхо в огромном репетиционном зале. — Сильнее, Чанёль… Он внезапно поднимает взгляд и утыкается в своё же отражение в зеркале на противоположной стене. Весь взмыленный, следующий точкам Пака, мягко стонущий от каждой его фрикции и прогибающийся в спине. Такой соблазнительный и чертовски пленительный. «Кусочек эстетики» — непременно сказал бы Чанёль, если бы имел возможность увидеть всё с этой стороны. Узловатые пальцы ласкают соски, мягкие губы скользят по чувствительной шее, давая мурашкам рассыпаться по всему телу. Сдерживать сил совсем нет, и Бэкхён буквально приказывает Чанёлю перейти на максимум, потому что напряжения в теле становится слишком много, чтобы сдерживаться ещё хоть чуть-чуть. Финальные толчки доводят до желаемого пика, и Чанёль с наслаждением заполняет чужое тело своим семенем, слизывая сперму Бэка со своих губ и передавая её тому в горячем поцелуе. — Нам нужно в душ, — отдышавшись, говорит Чанёль пару минут спустя, помогая Бэкхёну надеть бельё и штаны. — Только если ты меня понесёшь. Я не в состоянии, — он очаровательно так хихикает, поглаживая ягодицы, и Чанёль начинает сомневаться, что именно с этим созданием трахался на неприкосновенном диване в репетиционной. — Всё, что угодно. И Бэкхёну до мурашек приятно, что Чанёль взаправду подхватывает его как пушинку, по пути в душевую успевая коротко чмокать в нос и оставлять поцелуи на румяных щечках. Он бережно ставит его в кабинку, самостоятельно настраивая температуру воды, а после берет любимый лимонный гель для душа и ласково водит руками по бархатной коже. И в этих движениях нет ничего пошлого или страстного, только безграничная нежность. — Люблю тебя, — тихо шепчет Бэк, утыкаясь носиком в любимую шею. — И я тебя, — Чанёль целует во влажную макушку и чувствует себя самым счастливым на свете. Когда они вместе, по-другому и не бывает.