Ромашковое утро

      Кандис проснулась от того, что луч раннего солнца сквозь стекло балкона светило ей прямо в глаза. Слегка перекатившись в сторону, она с наслаждением и улыбкой устроилась поудобнее. По привычке решила какое-то время полежать с закрытыми глазами и понежится в уютной кровати. Утро, когда можно позволить немного себе такую роскошь — просто божественно. Жаль, что времени у нее в этот раз мало. Скоро должна прийти девушка-журналистка, брать очередное интервью о шоу, и к ее приходу следовало еще привести себя в порядок. А судя по самоощущению приводить надо было много. Вчера они опять пошли гулять с труппой, и она в этот в раз немного не рассчитала. Голова не болела, но сильная жажда, заставила ее все-таки встать с постели. Сбрасывая дрему с разнеженного тела, Кандис сладко потянулась, вытягивая по очереди руки и ноги. С удовольствием ощутила кожей нежную ткань простыни и подушки. Но внезапная догадка заставила ее проснуться: — Простыни? — задумалась она. По плану кожа должна была ощущать ткань сорочки, но никак ни постельного белья. — Я заснула голой? — нахмурилась она, пытаясь вспомнить, как вчера ложилась спать. Но прежде, чем память что-то прояснила, ощущения тела подкинули новую тему для размышлений. На ее животе покоилась рука. Чужая рука. От неожиданного открытия, она открыла глаза и опустила вниз: так и есть — на ее талии по-хозяйски покоится чья-то ладонь. Крупная мужская ладонь. Ее даже пот прошиб от такого открытия: по логике здесь не полагалось находиться ничьей руке, и никакому ее обладателю. — Господи, пожалуйста, пусть это будет кто угодно, но не он. Пожалуйста! Пусть это будет Канделоро! Или даже просто швейцар или уборщик из отеля. Впрочем, Канделоро тоже вариант так себе, если вздуматься. Да, пусть это будет просто носильщик из отеля, помогавший ей вчера дойти до номера. Но нос уловил знакомый запах дорогого одеколона, делая надежду призрачной. Перевернувшись на другой бок, она не выдержала и чертыхнулась, увидев как по подушке разметались темные длинные кудри и спутались с ее собственными. — Какой кошмар! — громко возвестила она и села на кровати, прикрыв наготу простыней. Мужчина сладко посапывал во сне, и выглядел очень даже мило. Таким беззащитным и уютным она его еще не видела никогда. Но сейчас у нее не было времени ни умиляться на него, ни разбираться, что вчера произошло и почему он спит в ее постели голым. Надо было действовать и очень быстро. — Джон! Просыпайся! — потрясла она его за плечо. Он всхрапнул последний раз и приоткрыл зеленый мутный глаз. Обведя ее взглядом и сфокусировав зрение, он открыл второй — Доброе утро. — Да какое, к черту, доброе?! Какого дьявола ты валяешься у меня в постели голым? — Да не кричи ты так. Голова раскалывается после вчерашнего. — поморщился он и тоже сел в кровати, растирая лицо ладонями. — Ты чего расселся? — снова накинулась Кандис. — Одевайся и уходи живо, ко мне с минуту на минуту придет журналистка. Если она поймет, что мы с тобой переспали, то я могу рассказывать часами ей о шоу и музыке, но единственное, что ее будет волновать — наша сексуальная жизнь. А этого не хотелось бы. — Да что ты так орешь-то на меня? — взъерошил волосы Джон, прогоняя остатки сна. — Смотри, сама вон не одета, а на меня ругается. — Потому что…- Кандис свесилась с кровати и в куче одежды, своей и Эйзена, нашла вчерашние трусики, а футболка обнаружилась на расстоянии шага. Вообще, она со смесью удивления и раздражения, увидела, что их с Джоном гардероб был разбросан по всей комнате. Очевидно, вчера было что-то фантастическое, раз они не слишком заботились о сохранении вещей. -Это чего это нас такая страсть прошибла? — подумала она про себя зло, рассматривая порванную футболку. Но лифчика все равно подозрительно среди всего этого хаоса не было. На журнальном столике стояла пустая бутылка Джек Дениэлса и валялась пачка сигарет Джона. Но лифчик было найти необходимо, оставалось только одно место, где он мог быть. Откинув одеяло с постели, которое Джон тут же целомудренно натянул на себя, прикрывая наготу, она заметила, где искать недостающую деталь комплекта. — Эй, я попросил бы…между прочим, я тут голый. — Ты сидишь на моем лифчике! Причем голый сидишь. А ну верни! — Да не нужен мне твой лифчик. А у тебя минералочки нет? — отмахнулся Джон, вытаскивая из-под себя бюстгальтер. Но отдавать кружевное чудо не спешил, а несколько секунд рассматривал его с интересом, словно что-то вспоминая. Кандис предприняла попытку отобрать, которая не сразу увенчалась успехом. Джон лукаво улыбался и издевательски поигрывал бровями. — Верну за минералку. — Пить надо меньше. — Не с первой попытки, но все-таки она отобрала у Эйзена свое белье, и недовольно бросила, застегивая крючки на спине. — Ой, кто бы говорил. — засмеялся Джон. — Ты вчера джин пила наравне со мной, Канделоро притащил откуда-то несколько бутылок. — Джин? — замерла Кандис и удивленно посмотрела на довольного Джона, по-прежнему не делавшего попыток одеться. — Я пила с тобой джин? Как вообще ты оказался… в моем номере? — Еще как пила. Считай, одна целую бутылку выпила. Я даже испугался, что тебе будет плохо. Но ты была настроена решительно отрываться. А ребята как назло куда-то все испарились. Не бросать же тебя одну, попадешь еще куда, не дай Бог. Я тебя привел в номер, тут ты на меня и накинулась как тигрица со своей страстью. И откуда в тебе столько всего накопилось? Погоди, так ты ничего не помнишь? Парень удивленно посмотрел на девушку, но увидев ее ужас на лице, издевательски заулыбался. — Да-да, я не хотел пользоваться твоим состоянием. Но ты была ОЧЕНЬ настойчива. — он вальяжно откинулся на подушки, и картинно философски протянул: — я и не знал, что, оказывается такую страсть у тебя вызываю. Думал, мы только коллеги и не более. — Так, Эйзен, запомни, это случилось только потому, что я выпила. И никогда больше не повторится Иначе… Хватит ржать! Заруби себе на носу, это должно остаться только между нами. — отрезала Кандис и прошлепала в ванну вся красная от волнения, после рассказа Эйзена. Натянула шелковый халат и умылась, успокаивая мысли. — Только этого еще не хватало. Переспать с Джоном. Нет, он конечно мужчина видный и интересный, но был явно не в ее вкусе. Да и она предпочитала не заводить интрижек в труппе. Но с Эйзеном все было еще сложнее, после той приснопамятной ссоры, когда она вскипела и все ему высказала. А теперь, оказывается, она сама на него напрыгнула со страстью. Вот что делает джин и долгое воздержание. И самое страшное и обидное то, что Джон прав, она ничего не помнила. Вообще ничего. Но разбираться она будет позже. Сейчас надо как можно скорее выпроводить его из номера. Если его здесь обнаружит журналистка, это будет катастрофа. Вторая проблема будет потом. Впрочем, первые ее волны началась уже — издевки Эйзена. После произошедшего ночью, Джон теперь имеет полное право подкалывать ее. Она же сама наговорила ему гадостей. А после этого она сама затащила его в постель. Боже, помоги! — Какой милый халатик! — белозубо улыбнулся Джон. Он по-прежнему уютно расположился в ее постели и не делал попыток одеться. — Такие очаровательные розочки. — Кто бы говорил. — огрызнулась Кандис и подняла с пола его трусы, продемонстрировав парню трофей, она швырнула ему. Неожиданный подарок судьбы поднял ей настроение.— У самого трусы с ромашечками. — Что смешного? — резко покраснел Джон и обиженно надул щечки. Но укутавшись одеялом, стал целомудренно их натягивать, под откровенным веселящимся взглядом Кандис. — Я же не знал, как закончится тусовка, в планах не было ничего такого. Надел первое, что попалось под руку. К тому же мои вещи еще не полностью вернули из прачечной. Я вообще-то не собирался к девушке, но ты была очень убедительна. — попытался он перехватить инициативу, но она не сдавалась. — Такие очаровательные ромашки. Где ж ты такие нашел-то? — веселилась она, рассматривая трусы нежно-зеленого цвета, пестрящие множеством мелких цветочков с полсантиметра в диаметре.- Это же целое ромашковое поле! — Где надо, там и взял. — снова надулся Джон, от чего стал похож на хомяка. — Между прочим, натуральный хлопок! Я не виноват, что были только такой расцветки. Знаешь, зато как в них удобно? Кожа дышит… — Так, Эйзен, уволь меня от рассказов про нежную кожу на твоем мягком месте, которой так требуется комфорт. Натягивай, давай, свой гербарий и уходи… Джон откинул одеяло и встал, чтобы поискать джинсы и пуловер. Но едва он выпрямился в полный рост, Кандис не смогла сдержать хохота — до того комично смотрелся он в таком виде: длинные шикарные кудри, за которые многие женщины не задумываясь отдали бы правый глаз, спускались по спине, подтянутое тело опытного танцора… Весь такой сексапильный и эротичный…и широкие свободные трусы в мелкую ромашку, которые не только не обтягивали заднее место, которым он к ней повернулся, а даже скорее наоборот-сидели свободно как парашют, не стесняя движений. Видимо и в правду некоторым частям его тела требовался повышенный комфорт и забота. Услышав ее хохот, он повернулся и еще сильнее нахмурился. — Хватит ржать! Между прочим… — Я помню — натуральный хлопок! — от смеха даже заболел живот. — Сними, не позорься… хотя нет, — мысль что голый Эйзен и дальше будет разгуливать у нее по номеру, обдала ее как кипятком. — Надевай скорее свои джинсы и… Но тут в дверь постучали. — Кандис? Доброе утро, это Жюли Бенуа, журналистка. Мы договаривались на девять утра. — Одну минутку, Жюли. — крикнула Кандис и швырнула в Эйзена комок из его джинсов и пуловера. Ей овладела паника — опоздала, все кончено. Со злостью в Джона полетели его носки, и она с удовольствием бы запустила и его ботинками пугающего размера. Но он и без того спешно натягивал джинсы, пряча свой ромашковый луг под штанами. — Что делать? Через дверь уходить нельзя, представить его журналистке Кандис тоже не могла. Она не совсем дура, и сопоставит факт нахождения Эйзена в столь ранний час в номере и помятый вид Кандис в халате. Ни за что не удастся ей внушить мысль, что Джон пришел тоже дать интервью.  — Свалился на мою голову ты и Канделоро со своими джином! — прошипела она и всучила уже ему в руки носки и ботинки, свитер он едва натягивал в спешке, правда задом на перед. — Куда? Может мне в ванной пересидеть? — шепотом спросил Джон. — В какой ванной? — прошипела Кандис. — Она не дура, ты тут своим одеколоном провонял все насквозь. Журналистка под любым предлогом будет искать мужика у меня в номере. И в ванную пойдет в первую очередь. Нет, тебе надо уходить… — Как? — Через балкон! — внезапно ее осенило и она начала толкать его к дверце. — Ты с ума сошла! — переполошился Джон. — Здесь третий этаж и мой номер через две комнаты отсюда! — Не десятый же, и это главное. Давай-давай, Эйзен. Собери волю в кулак и полезай. — она уже вытолкала его на балкон. Прежде, чем закрыть за ним дверцу, она бросила — в соседнем номере наши фигуристы, постучись к ним. Только тихо! — Они вчера уходили вместе, вряд ли они мне обрадуются, увидев в окне с утра пораньше. — Покажи им свою ромашковую хлопковую тайну, и они тебя простят. Захлопнув дверь, она задернула штору, и осмотрела комнату номера. Вроде бы сойдет пейзаж за картину того, что Кандис просто проспала. Но если даже и заподозрит журналистка, что ночь певица провела не одна, то все улики пребывания Эйзена она уничтожила. Потом она поговорит с Джоном, и прояснит, что это было в первый и последний раз. И только потому что, вчера они оба слишком много выпили.