***
Бои идут один за другим и уже не растягиваются так, как раньше — на одну пару отведено три минуты, но неофиты уже справляются гораздо быстрее, хорошенько отточив за две недели приёмы. Паркер стоит в паре с Сандрой — невысокой, сбитой азиаткой, и старается присмотреться к её слабым местам, которых у противницы практически нет: она устойчиво держится на ногах, высоко держит руки, прикрывая голову, и плавно шагает, почти не отрывая ноги от пола. — Бой! — объявляет Арчи и Паркер тут же выбрасывает ногу вперёд, намереваясь ударить соперницу в подбородок, но Сандра быстро ставит блок. Кэсс не теряется, делает с разворота бэкфаст*, целясь в голову девчонки тыльной стороной кулака, но та опять выставляет блок и, уже не затягивая, наносит Паркер два плотных, но медленных удара в корпус. Это не приносит больших неудобств — от того, сколько раз Арчи заставлял их качать пресс, мышцы живота окрепли и теперь пробить в живот любому из группы стало проблематично. Паркер задерживает дыхание, принимая удары, перехватывает руку противницы и хлёстко бьёт её локтем в ухо. Девчонка отшатывается, но не теряется и резко наносит удар Паркер под колено, от чего голень простреливает болью, и нога подкашивается, но Кэсс удачно ловит момент и использует инерцию противника, делая бросок через бедро. Добивает хлёстким, но смазанным ударом в горло и выходит на удушающий «треугольник» ногами. Проводит удержание в течение десяти секунд и Арчи заканчивает бой — после излюбленных Паркер «болевых», вместо разукрашивания кровью ринга, как предпочитают некоторые, идёт либо вывих, либо перелом, либо удушение, а зря покалеченные неофиты никому не нужны — сами хорошо справляются. Паркер сбивчиво дышит и уходит с ринга, перед этим помогая подняться сопернице и пожав девчонке руку — она сразу решила, что лишние враги ей не нужны, да и каждому приятно осознавать, что их уважают противники, вне зависимости — победитель ты или проигравший. Бои после «силовой» и прохождения полосы всем даются сложно, но это дополнительная проверка на выносливость — в реальной жизни никто не будет спрашивать устал ты и готов ли драться — наоборот, будут поджидать, когда ты выдохнешься, чтобы добить — солдаты должны быть к этому готовы. Паркер, шатаясь, доходит до скамейки, где стоит Эрик, и с наслаждением хватает мокрое полотенце, вытирая лицо — сил не осталось абсолютно никаких, даже на то, чтобы сказать что-то командиру, поэтому она только кивает лидеру, но развалиться на скамейке в его присутствии не решается — стоит, терпит. — Как думаешь, какие у тебя были ошибки? — выгибает бровь Эрик, обращаясь к девчонке. Она неестественно бледная и даже не сразу реагирует на вопрос командира, но сглатывает и встает по стойке смирно. — Плохо защищала корпус, — еле слышно проговаривает Паркер и старается дышать ровнее — перед глазами бегают чёрные точки. — Ещё? — кивает лидер, складывая руки за спиной. — Надеялась только на атаку, пренебрегая защитой, командир, — рапортует Кэсс, но изо рта уже вырывается только сиплый шёпот. Паркер старается сосредоточить взгляд на Эрике, но выходит плохо — картинка перед глазами расплывается. — Хорошо. Только в сле… — девчонка уже не слышит слов командира, только выдыхает и падает без чувств.***
Открываю глаза я уже в лазарете, когда док вводит мне в вену мерзкую иглу, прикреплённую к капельнице. Значит, в обмороке провалялась я недолго. Рядом с кушеткой стоит Эрик, хмуро смотря в мою сторону. Это, наверное, минимум странно, что неофитка, выигравшая бой, свалилась в обморок на лидера, раз я удостоилась его внимания. Очевидно, именно он предотвратил мой поцелуй с полом, так как голова не болит, а последствий удара я не чувствую. — Что с ней? — нетерпеливо спрашивает лидер, окидывая меня раздражённым взглядом — ходили слухи, что на прошлогоднем наборе, помимо вылетевших, покончили с собой одиннадцать неофитов и теперь, очевидно, лидеру приходится тщательнее следить за нами. — Сейчас узнаем, — бросает через плечо Док, роясь в каких-то бумагах. Достав нужный бланк, он подходит и вперяется в меня взглядом. — Это стандартный бланк вопросов для выявления неявных физических симптомов. Отвечай предельно честно, от этого зависит твоё здоровье, Кэсси, — слух непривычно режет моё «официальное» имя и мне что-то совсем не нравится тон Дока. Прямо нутром предчувствую какую-то хрень. — Мучали головные боли? — начинает он допрос. — Эм-м нет, то есть да. Сомневаюсь, что это связано с моим сегодняшним состоянием, — да я мастер точных формулировок. Оба мужчины на меня непонимающе смотрят. — Два года назад я выпала из окна второго этажа и с тех пор головная боль — периодическое явление, — наконец я доношу до них свою мысль. Док на меня удивлённо смотрит, а Эрик только сильнее хмурится. — И ты не обращалась с этим в больницу? — Док явно считает меня полной психопаткой. — Да что нового они могли мне сказать? Без обид, — я осекаюсь, понимая, что «Док» тоже является доктором. — Ладно, я так понимаю, с головокружением такая же история? — врач как-то успокаивающе-по-доброму на меня смотрит, будто вспомнив, что с психически неуравновешенными спорить нельзя. — Нет, головокружений не было, — да я бы охренела, если бы ещё и они были. — Ладно. Вялость, слабость после тренировок? — он издевается? — Вы издеваетесь? — раздражённо гляжу я на мужчину. Кто придумал такие идиотские вопросы, ещё и позволил их использовать в Бесстрашии? Ясное дело, что после тренировок с Эриком мы все больше похожи на живые трупы, чем на «уставших» неофитов. Лидер будто бы довольно усмехается. — Ясно, — Док, видимо, правильно понял мой посыл. — За последние полгода были серьёзные травмы? — дьявол. Знал бы Док правду, на месте пристрелил бы меня за халатное отношение к своему здоровью. — Нет. — Хорошо, питаешься регулярно? — Э-э… Да-а, — как-то слишком неуверенно тяну я. — Аллергии? — Нет. — Этот вопрос тоже вполне стандартный, не удивляйся. Ты девственница? — Эрик смотрит на меня в упор и усмехается. Чего вылупился? — Ещё нет, — на счёт дурацких вопросов ранее я была совершенно неправа, признаю. Со стороны лидера слышится смешок, который под тяжелым взглядом Дока он старается скрыть, якобы закашлявшись, но у него плохо получается. — Честнее я вам не отвечу, Док. Не волнуйтесь, спермотоксикозом я не страдаю, — настала моя очередь усмехаться, смотря на Эрика. Думаю, он в курсе о ходящих про него слухах о том, что лидер перетрахал половину Бесстрашия. Да и наверняка каждый четвёртый лихач говорит и мечтает об этом, иногда вне зависимости от пола. Злодейский смех. Занавес. Док задает ещё несколько вопросов про сухость во рту, менструальный цикл, боли в суставах, а потом вдруг говорит: — Кэсси, пожалуйста, сними толстовку. Я в удивлении поднимаю брови, даже не столько удивляясь просьбе, сколько этому сочувствующему «пожалуйста», но указание выполняю, стараясь не задеть провод капельницы. Как только я остаюсь в одной майке, вижу, как Эрик сильнее сцепляет челюсти, играя желваками, но больше никак в лице не меняется. — Видите? — обращается врач к лидеру. Командир только хмуро кивает. В этот момент я понимаю, к чему клонит Док и меня это совсем не радует. — Выдохни, — командует Эрик, а я только растерянно развожу руками. — Э-э, я… — даже не знаю, что сказать, я только чувствую жуткий стыд за свою никчёмность и утыкаюсь взглядом в руки. Лидеру, наверное, кажется, что я вдохнула и задержала дыхание, раз рёбра изнутри царапают кожу, но мне придётся его огорчить. Эрик сверлит взглядом мои выпирающие даже под майкой кости и только мрачнеет. Вот же жопа, меня сейчас точно выкинут из фракции. Я знаю, что выгляжу не очень презентабельно, но мой функционал при мне и я надеюсь, они это тоже берут в расчет. — Ну, судя по анализу крови и ответам на мои вопросы, — Док многозначительно на меня смотрит, — у вас, девушка, был голодный обморок. Только, Кэсси, обычно такие обмороки длятся до двадцати секунд, ты же была в отключке три минуты — это не есть хорошо, — мне становится очень паршиво от его слов, но Док продолжает, читая карточку уже скорее для лидера. — У неё критически низкий индекс массы тела, как вы и сами можете видеть: стандартное соотношение веса для здорового человека — это рост минус сто десять, для стройных девушек — минус сто пятнадцать. У Кэсси же — минус сто тридцать пять. Краем глаза замечаю, как лидер с каждым словом доктора становится всё мрачнее, а мне становится всё страшнее за свою судьбинушку. — У тебя сильное истощение и обезвоживание, — обращается врач уже ко мне. — Ты изматываешь себя тренировками и не восполняешь потраченную энергию едой. Не спорь, — пресекает он мою не начавшуюся оправдательную реплику, и я затыкаюсь, насуплено складывая руки на груди. Вернее, на том месте, где она должна быть. — Тебе срочно нужно начать набирать в весе, иначе скоро пойдет сильная нагрузка на внутренние органы и всё может кончиться плохо. Ты почти в группе риска, Кэсс. Отнесись к этому серьёзно, — додавливает Док, поворачиваясь к командиру. Судя по выражению лица Эрика, он весьма недоволен таким диагнозом. Надо будет постараться. Лидер качает головой, мол, «ещё одна на мою голову», и выходит вон. А я устало зеваю и откидываюсь на подушки.***
После пары часов усиленного восстановления в медблоке меня всё же выпускают из кричаще-светлой палаты и дают окунуться в уже привычный сумрак и сырость коридоров Бесстрашия. В теле ощущается неприятная вялость, а от количества влитых в меня сывороток и лекарств картинка перед глазами то и дело расплывается. Даже на языке, кажется, чувствуется горький вкус просочившейся из кровеносных сосудов восстановительной сыворотки. Общежитие встречает меня непривычной тишиной, и я с облегчением выдыхаю — пока все на ужине, есть время собраться с мыслями. Жутко не хочется никому ничего объяснять. Выуживаю из-под матраса пачку сигарет и по привычному пути иду к очередной пожарной площадке между лестничными пролётами. Погода открещивается от меня чересчур свежим ветром, от чего я мгновенно с ног до головы покрываюсь мурашками, но не собираюсь сбегать в душные объятия нашей спальни, предпочитая проветрить мозги. Задумавшись, вижу, что сигарета дотлела до фильтра, так и не дождавшись моей затяжки. Обречённо вздыхаю и подпаливаю вторую. Из-за ветра с зажигалкой приходится повозиться, и я передёргиваю плечами — каждый раз боюсь, что спалю себе брови. Наконец-то табак начинает тлеть, я делаю долгожданную затяжку и тут же давлюсь дымом, когда замечаю открывающуюся дверь и лидера, выходящего ко мне на пожарный пролёт, имеющий площадь метр на два. — Командир, — я отдаю честь рукой с зажатой в ней сигаретой. Кажется, что сейчас лучше не дышать — лидер только кивает и облокачивается руками о перила, вытягивая зубами из своей пачки сигарету. Я не двигаюсь, боясь сделать что-то не так, и создаётся впечатление, что он собирается с мыслями перед тем, как вышвырнуть меня из фракции. Движения у Эрика плавные и уверенные — сигарета поджигается с первого нажатия на колёсико, будто сама погода расступается перед ним, сменяя промозглый ветер на стрекотание цикад. — Вольно, — хмыкает командир, кидая на меня странный взгляд, и я выдыхаю. Облокачиваюсь на перила и делаю сильную затяжку, отчего в глазах на секунду мутнеет. — Простите за… всё это, — я смотрю на мыски своих ботинок, не решаясь поднять глаза — мне жутко стыдно перед лидером за доставляемый мной головняк, и несмотря на всё, хочу, чтобы он знал, что мне искренне, по-человечески жаль. Эрик ничего не отвечает, кажется, даже не слышит моих слов — смотрит куда-то вдаль и стряхивает большим пальцем пепел с сигареты. Я кошусь на лидера не поднимая головы, пытаюсь понять, о чём он думает, но не выходит. В Искренности этому учат — распознавать ложь, читать людей, быть пытливыми психологами, но несмотря на достаточные знания в этой области, я не могу сказать про лидера абсолютно ничего — он словно белый лист, даже не книга — по нему не скажешь «приключенческий» он роман или «энциклопедия». У него только взгляд, который заставляет гадать, сколько людей он убил, а редкая усмешка вынуждает осознать, что он уже, возможно, потерял счет. — Меня теперь выгонят? — решаюсь задать вопрос я, изнемогая от давящей тишины. — Выгонят? Нет, — Эрик вдруг улыбается краешком губ и поворачивается ко мне всем корпусом, — если бы из Бесстрашия выкидывали за ущербность головного мозга, то во фракции бы осталось человек пять, — хмыкает он, а меня вводит в ступор резко поднявшееся настроение лидера — только что я могла мельком увидеть, возможно, тень усталости на его лице, а секунду спустя он весело глядит на меня, готовый, похоже, прямо сейчас начать стебать меня за мою мнительность. Господи, я хочу уметь так же. Лидер смотрит на меня внимательно, а я не знаю, куда деть себя под его взглядом, поэтому начинаю активно таращиться на обшарпанную стену соседнего дома, с поразительной педантичностью высматривая на ней трещины. — Что показал твой тест? — вдруг спрашивает командир. От такого поворота разговора я даже забываю о неловкости и удивлённо вскидываю брови, смотря на Эрика. — Эрудицию, — стараясь скрыть необоснованные нотки гордости в голосе, произношу я. Лидер цокает языком. — В самом деле? Его кажущееся искренним удивление пробуждает во мне праведное возмущение, отзывающееся щекоткой на нёбе. — Эй! Это прозвучало как оскорбление! — кидаю я, хохотнув, но тут же осекаюсь. — В смысле… да, командир, в самом деле, — произношу я уже ровным голосом. — И почему ты тогда перешла в Бесстрашие? — лидер прищуривается, заглядывая мне в глаза, а у меня холодеет позвоночник от его взгляда. Делаю ещё затяжку и выдыхаю. Что он мне сделает? Вышвырнет? Сомневаюсь, что его полномочия распространяются на необоснованные пинки из фракции. Убьёт? Да зачем ему это нужно? Скорее всего, ему просто плевать — он курит, ему скучно, он поддерживает беседу. Повторяю эти слова как аффирмацию и дрожь повиновения покидает тело. — Ну, я вряд ли так уж умна для Эрудиции, — пожимаю плечами, — так что решила сыграть на дешёвом контрасте, — опять запинаюсь, понимая, что заговариваюсь, но если мне неловко, то поток мыслей остановить сложно. — А ещё мне просто потрясающе идёт чёрный! Я провожу рукой по бедру, обтянутому чёрной штаниной, и улыбаюсь во все тридцать два. Надеюсь, лидер понимает, что я здесь не всерьёз занимаюсь антипропагандой. — Чёрный, значит, — тихо, с какой-то особой интонацией произносит он, от чего у меня щекочет под коленями, и я готова осесть тут же на пол. Хриплые нотки в голосе лидера остаточным фантомом окутывают с ног до головы, и всё звучат-звучат-звучат, заставляя буквально вдыхать полной грудью звуки. — Отбой через час, — вырывает из прострации меня командир, уже жёстким тоном кидая предупредительную фразу. Тушит бычок о подошву ботинка и кладёт его обратно в пачку — он сделал всего одну затяжку, скорее по привычке выходя «покурить», чем в действительности нуждался в этом. Хотя, кто знает. — И, Паркер, — обращается ко мне лидер, открывая дверь, — ещё раз увижу, — Эрик кивает на зажатую в моих пальцах сигарету, — у меня на глазах пачку сожрёшь, — и скрывается за дверью.***
Выхожу из столовой, воровато оглядываясь по сторонам: понимаю, что по-хорошему нужно бы поесть, но последние полгода завтракать для меня — жуткое кощунство, так что я махом выпиваю горячую жидкость, которую все называют «чай», но которую я бы охарактеризовала как «тёплую ссанину с едва заметным привкусом заварки» и решаю пораньше проскользнуть в зал, чтобы размяться и встретить новые испытания в полной боевой готовности. Заворачиваю за угол, оглядываясь назад — в столовой гудит привычная возня, расходясь гулкими звуками по коридорам. Ускоряю шаг, чтобы не напороться на инструктора, но тут меня грубо хватают под локоть и резко разворачивают в обратном направлении. — Куда собралась, глиста? — лидер волочит меня за собой в направлении столовой и кидает в мою сторону хмурые взгляды. — Что? Я поела уже! — бурно возмущаюсь я, пытаясь отцепить от себя лидерскую руку, но мужчина держит крепко. — Многовато вранья для бывшей искренней, — усмехается Эрик, не прекращая движения вперед. Что-то подозрительно часто последнее время я слышу эту фразу. — Вот именно, что бывшей! — взвизгиваю. — И я не вру! — ему-то откуда знать, в конце концов?! — Да? — криво ухмыляется Эрик, оборачиваясь через плечо. — А что тогда для тебя «ложь», Паркер? — Наклон туловища до горизонтального положения? — глупо улыбаюсь, втягивая голову в плечи. Лидер ничего не отвечает и даже не поворачивается, только грубо дёргает меня на повороте, от чего моё тело в пространстве делает ловкий вираж, петляя между столов бесстрашных. Эрик тащит меня за собой как тряпичную куклу, а я только и могу, что бухтеть проклятия себе под нос и быстрее перебирать ногами, чтобы окончательно не повиснуть на лидере. Мы доходим до дальнего угла столовой и Эрик присаживается за стол с ещё семью бесстрашными, дёргая мою руку вниз, от чего я рухаю на железную скамью рядом с ним, больно прикладываясь костями о сидушку. — Что, лидер, ты теперь по неофиткам у нас? — весело усмехается бесстрашный напротив, поглаживая свой чёрный короткий «ёжик» на голове. — Она, конечно, не красотка, но в ней есть какая-то изюминка, — он ставит локти на стол и кладёт подбородок на ладони, разглядывая меня. — Тоже мне, — обиженно сиплю я, — даже в засушивании винограда есть какая-то изюминка. Вот дерьмо, — я устало вздыхаю и пялюсь на стол, заставленный едой, озабоченно поджимая губы. — А ты мне нравишься, — похохатывает бесстрашный. — А ты мне нет, — я чуть язык не высовываю от обиды и несправедливости судьбы, но сдерживаюсь, ограничиваясь только максимально раздражённым взглядом. — Ты чё, Пит, — толкает моего собеседника в бок другой бесстрашный — длинноволосый блондин с проколотой губой, — за шуры-муры с неофитами тебе твою шаурму быстро укоротят, — он аж хрюкает от своей удачной реплики. — Так это, потерплю — чуть больше месяца осталось, всего-то, — веселится Пит. Я понимаю, что он шутит, но мне всё равно становится максимально неловко. Эрик вообще, кажется, мысленно где-то далеко — только безучастно накладывает себе в тарелку картошку и наливает кофе в стакан. Чёрт, что происходит вообще? — Ну так что? — я дёргаю головой, обращая внимание на реплику, сказанную, видимо, мне. — Ты не в моём вкусе, — фыркаю я, складывая руки на груди. Краем сознания понимаю, что за этим столом, очевидно, сидят не простые патрульные, и мне надо бы соблюдать субординацию, но я плевала — он первый начал! — У тебя что, парень есть? — не прекращая улыбаться, щурится бесстрашный, наклоняя голову на бок. — Если я отвечу «да», ты отстанешь? — со слабой надеждой интересуюсь я. Знаю, я ему нахер не сдалась, но неосознанно продолжаю отвечать на вопросы парня, принимая правила игры. — Только если это будет правдой, — ещё шире улыбается он, а у меня от возмущения брови ползут к корням волос. — О, как мило, — кривлюсь я, — даже потенциальное наличие мнения другого мужчины ты уважаешь больше, чем мой отказ. Попахивает косвенными признаками латентного гомосексуализма. Кидаю взгляд на лидера, когда слышу, как тот давится напитком, и еденько ухмыляюсь. — Прекратили, — откашлявшись, произносит Эрик. — А ты жри, — он со стуком ставит передо мной тарелку с кашей и кидает на меня такой убийственный взгляд, что я проглатываю саркастичный ответ и утыкаюсь взглядом в тарелку. — А, так она за этим здесь, — хохочет Пит. — Что, на тесте собака случайно проигнорировала кусок мяса, бросившись сразу на тебя? — давясь смехом, произносит бесстрашный, а я только строю ему рожу и беззвучно цежу «бе-бе-бе», отправляя в рот первую ложку каши. Субстанция долго маринуется во рту и в итоге проглатывается, когда я понимаю, что это просто чертовски вкусно. Дальше дело идёт легче — я стараюсь не думать о калориях и быстрее проглатывать пищу, но на седьмой ложке стопорюсь, долго разглядывая крупинки, когда обращаю внимание на разговор рядом сидящих бесстрашных: — Представьте, — с умным видом произносит парень с большими тоннелями в ушах, сидящий напротив Эрика, — перед вами десять пистолетов, один заряжен. Вам предлагают место лидера, если выстрелите из одного из предложенных себе в голову. Вероятность один к десяти. Вы бы выстрелили? — обращается он сразу ко всем. — Определённо! — тут же хмыкает Пит. — Либо повышение, либо смерть! — вздёргивает он подбородок, задорно улыбаясь. Эрик ухмыляется, оглядывая бесстрашных, и кидает быстрый взгляд на меня, и я тушуюсь, от того, что нагло его разглядываю, так что возвращаю взгляд к тарелке. — Я бы нет, — говорит блондин, — потому что я уважаю наше руководство и считаю его единственно-достойным и незаменимым, — смеётся он, в шутку в качестве поклона кивая лидеру. — Как же, мудила, — утробно похохатывает Эрик, — уважал — не выдвигал бы свою кандидатуру каждый год, при этом косяча, как малолетняя сучка, заставляя меня за собой подтирать. Я, не поднимая головы, кидаю косые взгляды на лидера — просто удивительно, никогда бы не подумала, что Эрик не постоянно сосредоточенный и жестокий командир: понятное дело, это в принципе, логично, он же человек, но всё равно такие житейские вещи, как шутки со знакомыми в столовой, никак не вяжутся с тем образом строгого лидера, который я до этого видела. Потому что «лидер» — это не просто должность Эрика, а слово, полностью характеризующее его сущность, поэтому видеть другую сторону этой медали удивительно, странно и непривычно, хоть я и не контактировала с ним достаточное время, чтобы употреблять в отношении Эрика это «привычно». Лидер ухмыляется, ещё о чём-то говоря с бесстрашными, но я даже не слышу. Мне почему-то казалось, что командиры и вообще, люди, стоящие у управления фракцией, постоянно обсуждают всякие серьёзные дела, проблемы нападения изгоев там, кого из неофитов выпереть и кого убить, но сейчас понимаю, что в принципе они обычные люди, просто сделавшие себя кем-то большим, чем просто прошедшими инициацию рядовыми. И меня торкает — хочу быть как они. Решать реальные вопросы и так же шутить с друзьями в столовой. Но тут же осаживаю сама себя: я — свалившаяся в голодный обморок соплячка, которая наверняка просрёт половину своих баллов, неудачница, которая действует на нервы лидеру, из-за того, что он вынужден таскать меня за собой и кормить чуть ли не с ложечки, потому что иначе он нарушит удачную статистику прохождения инициации нашей группы. Мне говорили, что для инструкторов и кураторов это что-то там значит, иначе бы меня просто пнули ногой под зад. — А ты, мелкая? — меня вырывает из размышлений голос Пита. — Ты бы выстрелила? — интересуется он, видимо, чтобы не оставлять меня за бортом разговора. Как мило. — Я бы выстрелила, даже если бы не предлагали пост лидера и все пистолеты были бы заряжены, — бурчу в ответ. — Жесть пессимистка, — взрываются хохотом сидящие напротив бесстрашные, — ну ничё, ты ешь, а там глядишь и жить захочется, — хмыкает Пит. Я слабо улыбаюсь и кошусь на свою кашу. — Не доешь — через воронку в жопу затолкаю, — подмигивает мне Эрик, и я давлюсь воздухом, начиная быстро проглатывать еду. Лучше послушаться — угрозы лидера будут даже пострашнее изгнания к афракционерам. Так и представляю себя — я с пачкой сигарет во рту и огромной пластиковой воронкой в заднице. Нет уж, спасибо. Бесстрашные опять смеются и толкают друг друга в бока локтями. — Ну, Эрик, ты мотиватор от бога, чес-слово. «Ой, и не говорите», — кривляюсь про себя я, глядя в пустую тарелку.