Золотой рассвет. Часть 3. Начало Эпохи

У несчастной Келебриан по-прежнему не ладилась супружеская жизнь, но вскоре у нее, как ей показалось поначалу, появилась возможность все исправить. Как-то раз ее супругу взбрело в голову, несмотря на всю его жадность, отправиться со своим воспитанником в Аннуминас: ему подумалось, что Валандилу будет полезно посмотреть на свои будущие владения. Время для путешествия он выбрал более чем подходящее — весеннее бездорожье. По пути их повозки несколько раз застревали в ямах, и лишь помощь случайных прохожих и проезжих позволяла им выбраться, поскольку сам Элронд и его подручные большую часть времени не вязали лыка. Один раз Валандил и Келебриан едва не утонули вместе с повозкой в болоте, так как владыка Имладриса и его боевые товарищи случайно заехали в какую-то трясину. В дороге воспитанник Элронда и Келебриан промерзли до костей, а питались только тем, что прихватили с собой из дома. Не выдержав этого кошмара, эльфийка принялась упрашивать мужа завернуть на какой-нибудь постоялый двор, чтобы переночевать в тепле и съесть хороший ужин, но ее супруг ответил категорическим отказом. — Милая, поверь, не стоит зря тратить деньги. Ты лучше сходи в Аннуминасе на рынок да купи себе новое платье, а то твои старые уже все порвались. В Аннуминасе Элронд с целью сэкономить на постоялом дворе начал закидывать удочки своему воспитаннику насчет того, что они могли бы временно поселиться во дворце его покойного деда. Валандил возражать не стал, однако вскоре ему пришлось сильно пожалеть о том, что он пустил своего родственника к себе домой. Однажды поздно вечером, когда все уже собрались идти спать, Валандил проходил по коридору и услышал непонятный шум из одной комнаты. Он предположил, что туда случайно забралось какое-то животное или залетела птица, и осторожно заглянул внутрь, однако каково же было его удивление, когда он увидел там Элронда, который воодушевленно копался в сундуках с вещами его покойных деда и бабушки, словно стервятник в куче падали. Тут мальчику изменили и его хорошее воспитание, и самообладание. — Прекратите, не трогайте, это не ваше!!! — воскликнул он, вбегая в комнату. Элронд обернулся с недовольной гримасой. — Ну-ка, быстро ушел отсюда!!! Что это ты тут делаешь? Ты давно должен быть в постели, — появление мальчика стало для него неприятной неожиданностью. Валандил с трудом взял себя в руки. — Не трогайте чужие вещи. — А они не чужие, — бывший герольд Гил-Галада тотчас придумал, как оправдаться. — В свое время мой повелитель часто говорил, что Элендил и Исилдур его близкие родичи. Значит, раз мы родичи, то я имею полное право взять себе что-то из их вещей по праву наследования. Его воспитанник пребывал в совершенной растерянности: его с детства учили, что так делать нельзя. Согласно своим традициям, дунэдайн бережно хранили вещи умерших родственников, пользовались ими после чьей-то смерти лишь очень малообеспеченные люди, и если бы кто-то появился одетым в платье своего ныне покойного родителя, то это сочли бы либо признаком крайней нищеты, либо откровенной непристойностью. Однако Элронд считал это чистой формальностью и к тому же проявлением расточительности. Утром следующего дня он с гордостью объявил своей жене: — Любимая, я кое-что для тебя нашел, и мы теперь можем не тратиться ни на новые платья, ни на портных, — провозгласил он, после чего с гордостью протянул ей одно из старых платьев королевы Алдамирэ. Платье было очень старым, ведь жена Элендила умерла задолго до войны, и с тех пор никто не вынимал его из сундука — ее мужу было слишком больно о ней вспоминать, а слуги без позволения верховного короля дунэдайн не посмели бы прикоснуться к вещам его жены. Стоило эльфийке его встряхнуть, как с него посыпалась пыль и полетела во все стороны моль. Валандил от такой радости потерял дар речи. Ему, как и любому человеку, выросшему в нормальной благополучной семье с разумными людьми, была в принципе непонятна скаредность Элронда, поскольку его мать никогда не просила у отца денег на новую одежду — она просто покупала ее себе или звала портного, чтобы сшить что-то оригинальное, однако Фириэли было нечего скрывать. Элронд же очень опасался, что при снятии мерок портной увидит на теле его жены синяки и ссадины после очередной бурной ссоры, а нехороших сплетен ему вовсе не хотелось. Келебриан в этот раз не пошла на поводу у мужа и категорически отказалась надеть платье покойной жены Элендила. — Элронд, — твердо возразила она, — так не пойдет. Во-первых, это платье уже старое и негодное. Во-вторых, так нельзя. — Что тебе не нравится? Это же красивое дорогое… — Я хотела бы тебе напомнить, что леди Алдамирэ часто появлялась со своим мужем на приемах в этом наряде, она и к нам в Лориэн однажды в нем приехала. Что все скажут, если увидят в нем меня? Владыка Имладриса, зеленея от злости, после такой отповеди скрепя сердце согласился отпустить супругу за новым платьем на городской рынок и выделил ей на покупку некоторую сумму денег. — Слишком дорогое не бери, — наказал он жене. — Да, разумеется. — И долго там не задерживайся. Мы с Валандилом пока побудем здесь, это твои женские занятия, по рынкам за одеждой ходить — не мужское занятие. Обрадованная Келебриан взяла деньги и побежала на рынок. * На городском рынке было шумно и многолюдно, и эльфийка поначалу даже растерялась: чего тут только не было, вот только денег ей муж выделил не слишком много. Внезапно ее внимание привлек разговор двух горожанок: одна, совсем молодая, жаловалась женщине постарше на то, что недавно вышла замуж и теперь жалеет об этом: супружеский долг не приносит ей никакой радости. «Прямо как я», — Келебриан мысленно посочувствовала бедняжке. Однако тут произошло нечто неожиданное: их разговор привлек внимание одного из торговцев. — Эй, красавица, — окликнул он молодую женщину, — я могу помочь твоему горю. Купи у меня одну книгу, почитай, и все у тебя с мужем наладится. До самой смерти друг друга любить будете! Девушка и ее спутница заинтересовались. Келебриан, поправив на голове темное покрывало, тоже подошла ближе к торговцу. Тот достал из мешка толстую книгу в красивом кожаном переплете и показал ее женщинам. — Вот, это перевод на наш язык, — пояснил он, — мне недавно с юга доставили. Тут все есть про супружеский долг и про то, как сделать, чтобы он тебе понравился. Эльфийка заглянула в книгу через правое плечо молодой женщины, и содержание ее тоже заинтересовало. — Простите, уважаемый, — обратилась она к торговцу, когда покупательница полезла за деньгами, — а у вас второй такой же книги нет? Тот широко улыбнулся. — Есть, красавица, все есть, — рассыпался в комплиментах торговец, который однозначно был рад тому, что ему удалось так быстро продать свой товар и увеличить выручку. — Вот, бери. Тоже с мужем неладно? Прочитаешь, и все станет прекрасно. К счастью для жены Элронда, цена оказалась не запредельно высокой, и она с радостью поняла, что ей хватит еще и на платье. Торговец достал из мешка второй экземпляр и протянул его Келебриан, в которой под покрывалом не признал эльфийку и счел ее обычной горожанкой. Прижимая к себе свою покупку, она с радостной улыбкой побежала к рядам, где торговали одеждой. Может быть, теперь ей повезет и ее семейная жизнь наконец-таки наладится? * По обратной дороге Элронд то и дело пытался задавать Валандилу каверзные вопросы на тему управления государством. Тот что-то пытался отвечать, хотя про себя думал, что на деле мало что понял — ведь он даже толком не походил по городу, не пообщался с теми, кому предстояло стать его подданными в обозримом будущем. К счастью, путь до Имладриса прошел без происшествий, и спутники эльфийского владыки не угодили в болото, не наткнулись на опасных хищников и не встретились с иными угрозами; вскоре они благополучно прибыли домой. Келебриан стала с большим интересом и вниманием изучать свое приобретение. Благодаря полученным знаниям дело слегка пошло на лад, пусть пока что было далеко от идеала — как-никак она была молодой здоровой женщиной, и ей нужен был другой мужчина, нежели мало на что способный пьяница Элронд, который после исполнения супружеского долга чувствовал себя настолько выдохшимся, словно пробежал в полном вооружении как минимум лиг двадцать без остановки; однако в ее душе все еще было живо чувство к мужу, и она не теряла надежды все исправить, поскольку подать на развод, как это сделали бы южанки или вастачки, все равно не могла. Теоретически, конечно, у нее оставался один выход на крайний случай — попросту вернуться к отцу и матери, но это означало бы большой позор. Если такое происходило, то в глазах окружающих это всегда означало, что с одним из супругов, а то и с ними обоими что-то не так — ведь они не могут продолжать жить вместе в одном доме, как полагается мужу и жене. Естественно, в этом случае такая неофициально разведенная пара рисковала навлечь на себя общественное осуждение и вызвать массу сплетен и пересудов. Такая перспектива мало кого прельщала, поэтому те, кому не повезло в браке, предпочитали терпеть, молчать и мучиться, даже если дома творился совершеннейший ужас. Конечно же, некоторые наивные люди на основании этого всерьез полагали, что их сын или дочь счастлив в браке — ведь если человек не жалуется, значит, у него все в порядке! Однажды вечером жена Элронда сидела в своей комнате. Придвинув кресло ближе к камину, потому что вечер выдался сырой и холодный, она достала книгу и углубилась в чтение, но неожиданно кто-то грубо схватил ее за плечо и вырвал книгу из рук. Молодая женщина сильно испугалась — она решила, что к ней ворвались разбойники, и закричала от ужаса, но тут, обернувшись, увидела перед собой своего мужа. — Ты чего? — удивилась она. — Ты меня напугал. Я же просто сидела и читала. Отдай мою книгу. — Не отдам, — Элронд демонстративно спрятал руку с книгой за спиной. — Теперь-то я понял, откуда ты понабралась всех тех мерзостей, с которыми теперь вовсю лезешь ко мне по ночам, и кто научил тебя развратничать. — О чем ты говоришь?! — обиделась Келебриан. — Ты мой муж, а я твоя жена. Если мы с тобой женаты, то можем… — Даже в браке между мужем и женой не все допустимо, — назидательным тоном ответил бывший герольд Гил-Галада и вышел из комнаты своей супруги с книгой, оставив жену в одиночестве вытирать слезы обиды. Сохранить случившееся в тайне у Элронда ума не хватило: на следующий день он демонстративно игнорировал жену за завтраком. Валандил спросил, что случилось. Эльфийский владыка был настолько зол, что высказал вслух то, о чем его воспитаннику знать бы не следовало. — Она просто прикидывалась порядочной женщиной, а сама тайком читает развратные книги! — принялся возмущаться он. Мальчик смутился и уставился в тарелку. На свое счастье, он родился в Арноре и не застал времена упадка Нуменора, когда самый что ни на есть грязный и изощренный разврат и его открытая демонстрация на публике и в произведениях искусства были совершенно заурядным делом, а у Верных даже упоминать о чем-то подобном было не принято, поэтому он просто не понял, о чем его опекун ведет речь. Он по наивности подумал, что владыка Имладриса, возможно, что-то преувеличивает либо неправильно понял и леди Келебриан просто читала какое-нибудь старинное сказание о любви, например, Берена и Лютиэн, а ее муж что-то себе придумал на ровном месте. Однако вскоре мальчик понял, что произошло. Однажды с нетрезвых глаз Элронд забыл запереть дверь в свои покои, и туда забежала кошка; услышав мяуканье, он послал Валандила выгнать животное. — Забери ее оттуда, пока она мне на кровать не налила!!! Его опасения были не беспочвенны: кошки — животные чистоплотные и обычно никогда не делают лужи и кучи в тех местах, где все тщательно убрано, а гадить в комнатах начинают лишь тогда, когда нездоровы или хозяин сам грязнуля. Элронд же вполне мог не стирать постельное белье и покрывала годами, вследствие чего они приобретали противный грязно-серый оттенок и покрывались слоем сала и пыли. Валандил побежал выдворять кошку и тут как раз увидел на столе у своего опекуна раскрытую книгу. Читать он умел и любил, поэтому заглянул в книгу; содержание его заинтересовало. Она была издана на хорошей харадской бумаге и чем-то напоминала учебник или научный трактат: у его покойного деда в библиотеке тоже было много интересных книг. В этой говорилось об устройстве человеческого тела и о том, как и почему рождаются дети; некоторые картинки вогнали мальчика в краску, и тут его внезапно осенило, что именно эту книгу читала Келебриан. Так что же получается, владыка Элронд сам тайком почитывает то, что так сильно его разозлило? Увлекшись, он не заметил, как прошло время. Бывший герольд Гил-Галада в свою очередь не мог не заметить длительного отсутствия своего подопечного. — Валандил! Ты куда подевался? Ты выгнал кошку? Что ты там делаешь? Тот услышал его голос и закричал в ответ: — Сейчас иду, я просто кое-что искал! Тут в коридоре послышались быстрые шаги. Валандил вскочил на ноги, решив привести все в такой вид, словно его тут не было, но не успел этого сделать: на пороге возник разгневанный Элронд. — Очень интересно. Что это ты тут делаешь? Тоже читаешь эту гадость? Решил стать таким же, как твой папочка? — Но почему гадость? — удивился мальчик. — Мне показалось, это скорее научная книга… Владыка Имладриса замахнулся было для пощечины, но внезапно передумал, опустил руку и, схватив мальчика за ухо, выволок из своих покоев. — Слушай меня внимательно, — прошипел он. — Во-первых, больше никогда не смей сюда заходить. — Но вы же сами… — Не смей прикасаться к моим вещам. И не смей читать и разглядывать всякую гадость. Валандил поспешил согласиться: он давно понял, что спорить — себе дороже. — Да, хорошо, владыка. Простите меня, пожалуйста, мне просто стало любопытно. — Смотри у меня, — Элронд погрозил ему пальцем и удалился. * Что до отца Валандила, то он впервые за более чем долгое время чувствовал себя если не совершенно счастливым, то вполне сносно: говорить и даже думать об ощущении счастья после всего того, что ему пришлось пережить, он пока что боялся, потому что в свое время его недоброй памяти родич Нолондил страстно уверял всю семью в том, что радоваться ничему нельзя, а то потом будешь из-за этого же плакать. Руководствуясь этим принципом, Нолондил никогда не хвалил своих детей, и никто из его семьи ни разу не слышал от него доброго слова. Впрочем, Исилдур не мог отрицать, что его жизнь постепенно налаживалась. В начале лета он собирался поехать на юг, чтобы там жениться на Аллуа и заодно познакомиться со своими новыми харадскими родственниками, про которых Денна и Аллуа говорили, что они прекрасные люди. Однако, несмотря на все это, он сильно побаивался предстоящей встречи с отцом — он был уверен, что тот его однозначно осудит и не поймет, хорошо еще, если вообще не отречется при всех от опозорившего его сына. Почти каждый день он просил Аллуа рассказывать ему что-то о своей жизни до встречи с ним и о нравах и обычаях ее южной родины: ему совершенно не хотелось попасть в неудобную ситуацию и нечаянно по незнанию сделать в гостях у ее родных что-то такое, что покажется им дикостью или несусветной глупостью. Кроме того, он ощущал себя несколько неловко из-за того, что долгое время находился в полном неведении относительно истинного положения дел касательно многих вещей и людей, в частности, того же Саурона. — Мне как-то даже неприятно, — признался он ему в минуту откровенности, — вроде столько лет друг с другом знакомы, а в итоге выяснилось, что большая часть того, что я о тебе думал, была полной ерундой. — Не бери в голову, я не в обиде. Привык еще с детства. Когда я еще в Валиноре жил, многие запрещали своим детям со мной общаться и даже разговаривать. Не отрицаю — я в итоге и в самом деле зарезал своего напарника… — Чем он тебя так достал? — Да тем, что ни фига не понимал в том, что я делаю, но постоянно отпускал по этому поводу тупые комментарии и пытался меня критиковать и подкалывать. Ну, я в итоге и не выдержал. Поначалу, конечно, долго молчал, мне и отца дополнительно подставлять не хотелось, и с моим уже бывшим учителем ссориться — он в общем-то неплохой, просто безответный, там, где я давно бы обидчику все кости переломал, он стерпит и промолчит. В общем, молчал и я долго, но и моему терпению есть предел. Все эти идиоты из Валинора — они очень помешаны на способе действия, а не на результате. Вот возьмем хотя бы тебя. По неизвестной причине эти недоумки считают, что разводиться и вступать даже в случае вдовства в повторный брак нельзя, и все, а почему нельзя, никто объяснить не хочет и не может. Просто нельзя, и все. Все знают, как Финвэ к моему дяде-придурку на поклон ходил за высочайшим разрешением жениться снова после смерти Тайли, а у меня сразу возник вопрос: а с какой стати кто-то решает за вполне вменяемого взрослого мужика, можно ли ему снова жениться? Он взрослый мужчина, это только ребенку или слабоумному нельзя жениться. Даже дети нуждаются в опеке родителей только до определенного возраста. Вон у меня дочь недавно замуж вышла… — И что ты ей сказал? Как тебе зять? — неожиданно для себя спросил Исилдур и сам испугался сказанного: вроде бы надо хоть как-то поддержать беседу, а не молчать и все время лишь вежливо кивать, с другой стороны, он опасался ляпнуть что-нибудь не то и вызвать у майа приступ ярости. — Ничего. Зимрамит уже большая девочка и не нуждается в папиной опеке, сама в состоянии решить, за кого ей выходить. Я на Андвира этого ее посмотрел — парень он вполне хороший и здравомыслящий, ее любит, работает, не похож на Элронда, так чего я лезть буду? — Звучит так, словно тебе все равно. — Мне не все равно, но я мог бы вмешаться, если бы кто-то из моих детей выбрал себе в супруги какого-нибудь морального урода типа Варды или Элронда, но опять же мне кажется, что к достижению брачного возраста человек уже должен сам научиться отличать хороших людей от всяких ублюдков. К счастью, трое моих старших детей выбрали себе вполне достойных супругов. — Это вон Нэрвен с зятем не повезло. — Это ты еще очень мягко высказался. Однако опять же кто виноват, что они с Келеборном всю жизнь держали дочь в золотой клетке? Ограждали ее от всего, она и не научилась в людях разбираться. Я понимаю, что мир небезопасен и они хотели ей добра, но с таким подходом их дочке негде было научиться отличать приличного мужчину от подонка и ублюдка. — Да она, поди, и мужчин-то не видела, кроме своих родных да родительских слуг. — Я вон от своей Зимрамит никогда ничего не скрывал, поэтому и не опасался, что ее избранником станет какой-нибудь мерзавец типа наших недоброй памяти знакомых Миналбэля и Ар-Паразита. Как вспомню, так вздрогну — вот же два гада, чего все от них нахлебались. — Миналбэля, кстати, убил я. — Так ему и надо, жаль, что этот выродок быстро сдох. Мой старший сын мечтал убивать его долго и мучительно. Исилдур был искренне изумлен. — Ты зачем на родного сына наговариваешь? Это Мортаур-то? Не верю! Все знают, что он добрейшей души человек и мухи зря не обидит! — Миналбэль в свое время на его жену покушался, а Мортаур за нее любого на тот свет с особой жестокостью отправит. Вовремя этот урод на тебя нарвался и быстро сдох, а то бы… — майа многозначительно замолчал на полуслове. — Я тоже терпеливый, и меня надо уж очень сильно довести, чтобы я кого-то зверски убил, как вон недавно этого ушастого кретина Олло. Ибо нефиг. Причем я его, как в свое время и своего тупорылого валинорского напарничка, несколько раз предупреждал и просил не делать глупостей. Он меня не послушал, мне же потом пришлось разгребать последствия идиотских выходок этого недоумка, когда ты тут неделю при смерти лежал и все сомневались, что ты вообще выживешь, а Гил-Галад по ночам не спал и все возле тебя сидел, боялся, что тебе вдруг станет хуже, чтобы сразу позвать меня на помощь. К счастью, в анатомии Олло разбирается хуже, чем свинья в апельсинах, потому что если ты хочешь кого-нибудь убить, то желательно тоже понимать, как сделать это так, чтобы твой враг уж точно не очухался. Этому малограмотному придурку надо было целиться на два пальца выше: разрыв дуги аорты вызывает мгновенную смерть. Признаюсь честно, уж на что я хороший целитель, но в твоем случае даже я засомневался, что справлюсь. — Неудивительно. — Хотя со мной такое редко бывает, но обычно я знаю, что делать, и уверен, что справлюсь — я же не мой бывший напарник, который все время мешал мне работать. Он сам мог что-то делать только по правилам: вот образец, только так и никак иначе. Я потом даже и с отцом своим часто ругался из-за того, что делаю все не так, как положено. Я делаю все так, как мне самому кажется лучше и целесообразней, и очень часто действительно получается намного лучше, чем по привычным правилам, как у меня получилось с Айканаро и Маэглином. Мне ведь тоже советовали просто дать Маэглину умереть спокойно и уверяли в том, что тут уже ничем не поможешь. Я всех послал в лес: не мог же я вот так вот взять и в самом деле оставить своего друга умирать. Ну и стал действовать не по правилам. Результат: мой якобы безнадежный пациент жив и здоров. Я своего бывшего напарника несколько раз тоже просил, если уж он сам не может и не хочет отступить ни на шаг от своих правил, хотя бы не мешать мне работать и не молоть ахинею под руку. Он меня не услышал, более того — начал из зависти, потому что понял, что у меня получается лучше, портить мои творения и наговаривать на меня Ауле всякие нелепости. Естественно, у меня из-за этого придурка и с учителем отношения окончательно испортились. Я опять попробовал с ним спокойно поговорить. Он продолжил свои пакости. В итоге мы поругались, я и воткнул ему кинжал в горло, и это был мой последний день в Валиноре. — Ты уж очень терпелив, вон ты и с Олло беседовать пытался… — Пытался до него что-то донести, надеялся на его разум, а оказалось, что разума у него и нет. Его дружок Соото такой же безмозглый и упертый и других по себе судит. Вон я, когда узнал про вас с Аллуа, даже в голову брать не стал — мы с ней с детства дружим, и она разумная женщина, она вполне в состоянии определиться, нравишься ты ей или нет. Она предпочла тебя? Она знает и понимает, что делает. — Это я ничего не понимаю, — Исилдур выглядел очень растерянным. — Чего именно, если не секрет? Исилдур замолчал, уставившись в противоположную стену. — Да что такое? — нетерпеливо переспросил Саурон. — Раз начал, так уж говори до конца. — Если ты не обидишься… — Я не обидчивый. — Во-первых, я так и не могу понять, почему и за что она меня полюбила. Во-вторых, мне еще больше непонятно, почему ты предложил мне место среди своих приближенных. После всего… — Ну, первое ты лучше узнай у самой Аллуа, я к ней в голову залезть не могу, а что до второго, то ответ очень простой: я всю свою жизнь искал человека, равного себе. Я живу на свете не одну тысячу лет, и за это долгое время рядом со мной было много людей — очень разных, и могу сказать честно, что толковыми приближенными меня судьба не обидела. Иногда я совершал ошибки, но кто без этого, главное, что в основной массе я своим выбором остался доволен. Однако практически все мои люди смотрели на меня, как на ожившее божество, и не могли слова поперек молвить, а я искал кого-то, равного себе, причем не только в духовном смысле, но и равного себе по силе. Его собеседник решил дальше не развивать тему и отвернулся к окну, где по вечернему небу разливался яркими красками ало-оранжевый закат. — Кстати, хотел заранее предупредить: на юге днем очень жарко, а тебе после всего лучше поберечься. Захочешь пойти погулять, что посмотреть — делай это после заката, не выходи днем на самый солнцепек. Исилдур кивнул; в тот момент он даже не догадывался, что его ждет во время одной из таких ночных прогулок.