Золотой рассвет. Часть 3. Начало Эпохи

Однажды утром Галадриэль охватило очень неприятное чувство. Некоторое время она не могла понять, с чем оно связано, но потом ей стало ясно, что беспокойство ей внушает ее единственная дочь. Немного поколебавшись, она решила посоветоваться с мужем и рассказала ему о своих тревогах. Однако ее супруг повел себя не так, как она ожидала. — Милая, я ей говорил? Говорил. Ты ее предупреждала? Предупреждала. Тогда чего она хотела? Она сама отказалась нас слушать. — Но Келеборн… — Дорогая, перестань, она взрослая девушка и должна была соображать своей головой. Все ей твердили, что Элронд ей не пара. Она упорно стояла на своем. И что теперь? Она тебе написала и пожаловалась на мужа? Нечего бегать домой, она замужняя женщина. — Да как ты можешь такое говорить, — разозлилась Галадриэль на своего супруга, — это же не какая-то едва знакомая нам девушка, а наша родная дочь! Тот с невозмутимым видом развел руками. — Милая, не нужно паниковать. Во-первых, я бы понял, если бы Келебриан сама пришла к нам в слезах и сказала, что муж ее обижает. Она к нам пришла? Нет, то-то и оно. Во-вторых, я ей про ее будущего супруга все говорил еще до свадьбы. Она не захотела меня слушать. Что я мог с этим поделать? Она, поди, не малое дитя, чтоб я ее в комнате запирал и что-то ей запрещал. Его жена была настроена не столь благодушно. — Ну ладно, если ты не хочешь мне помогать, я сама этим займусь. — Ой, и что ты сделаешь? — удивленно спросил Келеборн. — Неужели пойдешь убивать Элронда? Нэрвен бросила на мужа удивленный взгляд. — Мне непонятно, кто из нас в семье мужчина, ты или я. Если речь будет идти о благополучии моей дочери, я за нее не то что Элронда, но и самого Моргота по стенке размажу! Келеборн, который никогда не отличался такой решительностью, попытался успокоить жену. — Милая, ну что ты, в самом деле, себе напридумывала. Я больше чем уверен, что у Келебриан все хорошо. Было бы плохо, она давно бы вернулась домой. Галадриэль не стала продолжать спор, хотя ей вовсе не нравилось спокойствие мужа. Этой же ночью она, собрав с собой все необходимое, под покровом ночи покинула Лориэн и отправилась к дочери. * К сожалению, предчувствия не обманули владычицу Лориэна: отношения молодоженов складывались не лучшим образом. Элронд был мало на что способен как мужчина и, осознавая свою несостоятельность в этом смысле, ревновал Келебриан к любому существу мужского пола, которое было хотя бы относительно красивее пещерного тролля. Валандил изо всех сил пытался защищать эльфийку, но дело кончалось, как правило, тем, что ему самому доставалось под горячую руку. В тот день, когда Нэрвен тайно ушла из Лориэна, утро для Элронда и Келебриан началось с очередной безобразной ссоры. Любящий супруг снова вообразил себе, что его жена поглядывает на других мужчин, и в этот раз его привели в ярость не только неудачи в постели, но и собственные воспоминания. За завтраком он сидел мрачнее тучи и даже не поприветствовал никого из домочадцев, вяло ковыряясь в тарелке, а потом обратил внимание на Валандила, который сидел на другом конце стола и изо всех сил старался не привлекать к себе лишних взглядов. Несмотря на все его усилия, его присутствие и стало поводом для очередного безобразного скандала. Сначала Элронд просто обвинял жену в том, что она его не любит и не хочет и ничего не делает для того, чтобы усилить его желание, а потом, когда та заплакала и принялась оправдываться, все-таки заметил сидящего тише мыши Валандила и продолжил перебранку. — Хорошо, что его папаша до нас так и не добрался, — орал Элронд, даже не стесняясь присутствующих. — Мало того, что у Исилдура была слишком красивая рожа, так еще и он очень любил погуливать от своей жены. Наверняка, если бы он с тобой встретился… Валандил побледнел от едва сдерживаемого гнева — как владыка Элронд смеет так порочить память его отца? Келебриан зарыдала еще горше. — Элронд, ты что, совсем разума лишился? Уже и к мертвецу меня ревнуешь? Мы с ним при его жизни даже толком и знакомы-то не были! Валандил не выдержал. — Владыка, да как вы можете говорить такое о моем отце? Тот вскочил с места. — Ничего-то ты не знаешь. Я был в Мордоре и собственными глазами видел все мерзкие похождения твоего папаши. Вот помяни мое слово, если бы он не взял проклятую вражью поделку, она не свела бы его с ума и не… — Какую еще поделку?! — удивленно спросил мальчик. Элронд с ужасом понял, что проболтался. — Да никакую, забудь. Валандил продолжил есть. Элронд в свою очередь тоже дождался, пока все закончат завтракать, и схватил его за руку у выхода из столовой. — Слушай внимательно, гаденыш. Сейчас ты выйдешь и забудешь все, что я говорил, а если не забудешь, то тебе же хуже. Для всех дунэдайн всегда имели большое значение воспитание и манеры, и в особенности на них были зациклены представители знатных родов. Будь на месте Валандила Тхэсс или Мортаур, они бы от души прописали владыке Имладриса в тыкву прямо там, но он был, во-первых, еще слишком юным, во-вторых, слишком хорошо воспитан, и это помешало ему ответить на хамство эльфа встречной грубостью либо даже насовать наглецу в жбан. Поэтому он не просто смолчал, но и покорно кивнул. — Конечно, владыка, я ничего не слышал. — Вот и хорошо, — тот удовлетворенно кивнул. — Я был уверен, что ты понимающий парень. Бедному Валандилу, который остался один на всем белом свете, нужно было как-то выживать до совершеннолетия, а поэтому ему ничего не оставалось, кроме как во всем подчиняться вконец обнаглевшему владыке Имладриса. Жившие в Гондоре тетка и двоюродный брат явно не горели желанием его видеть и о нем заботиться, и мальчик выбрал способ выбраться из беды с минимальными потерями. * По наивности Валандил думал, что на этом неприятности того дня и закончились, однако ошибся. Ближе к ужину из супружеской спальни Элронда и Келебриан до него снова донеслись звуки бурной перепалки, а потом он услышал, как на пол упало что-то тяжелое. Он испугался, что его опекун снова поднимает руку на жену, и решил вмешаться. Осторожно приоткрыв дверь, он увидел, что его худшие опасения оправдались: Келебриан лежала на полу в разорванном платье, закрывая голову руками, а ревнивый супруг продолжал осыпать ее бранью, оскорблениями и дичайшими обвинениями в мнимых изменах, при этом не скупясь на воображаемые непристойные подробности. Тут домашний тиран заметил, что дверь приоткрылась, и решил, что к нему наведался кто-то из нерадивых подручных. — Что вам всем нужно? — заорал он. — Я сейчас занят, пошли все вон! Валандил решил схитрить, чтобы отвлечь эльфийского владыку от его увлекательного занятия. Будучи воспитанным приличными людьми, он не понимал, как можно поднимать руку на женщину или тем более говорить такие невообразимо непристойные вещи. — Владыка, это я, — осторожно окликнул его мальчик. — Да тебе-то что надо? — раздраженно бросил Элронд, отходя в сторону от своей несчастной жены. — Простите, я не вовремя, да? Когда он произнес эти слова, во всем здании внезапно стало так тихо, что было слышно, как по коридору летают многочисленные мухи. Элронд, впрочем, сумел скрыть свою злость. — Подожди немного. Закрой пока дверь, я сейчас к тебе выйду. Валандил повиновался, внутренне ликуя: его план сработал. Буквально через пару мгновений Элронд и в самом деле вышел к нему, напоследок бросив жене еще несколько бранных слов. Она ничего ему не отвечала, лишь тихо плакала. — Чего ты хотел? — спросил Элронд. — Владыка, мне очень нужен ваш мудрый совет, — как можно более почтительно и раболепно обратился к нему Валандил. — Я совсем запутался, и без вас я не справлюсь. Бывший герольд Гил-Галада самодовольно ухмыльнулся. Слова его воспитанника были для него как бальзам на душу, ведь для него было очевидно, что младший сын этого придурка Исилдура считает его очень мудрым, раз просит совета, и ему это льстило. — Хорошо, говори. Или лучше давай пойдем в большой зал, там сейчас никого нет и никто не станет нас отвлекать. — Да, разумеется, — Валандил повиновался. Когда они пришли в зал, Элронд решил перейти собственно к делу. Изобразив на своем лице любезную улыбку, он медовым голосом спросил: — Ну что же, мальчик мой, чем я могу тебе помочь, какой у тебя вопрос? Тот опустил голову и некоторое время молчал, потом поднял глаза и заговорил о том, что его опекуну было явно не слишком приятно. — Владыка, я понимаю, что мой отец не был разумным человеком и натворил всяких нехороших дел. — Не то слово. — И вот именно поэтому я и хотел бы попросить у вас совета, как мне быть, чтобы не повторить его ошибок. На лице Элронда в этот момент отражались довольная улыбка, напряженная работа мысли и похмельный синдром. — Ну, — провозгласил он, про себя думая, что основной ошибки своего папаши Валандил уж точно не повторит, потому что кольцо утонуло вместе с последним владельцем, и найти его теперь было практически нереально, — я думаю, что прежде всего нужно всегда прислушиваться к советам старших. Твой покойный дед был мудрым и рассудительным человеком и часто объяснял твоему отцу, чего нельзя делать, да вот только твой отец был очень своенравным и всегда пропускал его наставления мимо ушей. Вот и плачевный результат его своенравия. Глаза Валандила невольно наполнились слезами, Это Элронд предпочел проигнорировать: в конце концов, чего тут такого, люди смертны, и каждый день кого-то из них убивают, а кто-то умирает сам, это естественный ход вещей, и чего так переживать? Понятно, что мальчишке плохо без отца, пусть он его толком и не помнит, но чего тут, поплачет и успокоится, как все. — Думаю, что из этого нужно будет исходить и тебе, когда ты достигнешь зрелого возраста. Надеюсь, ты станешь более мудрым правителем, нежели твой отец, — продолжил Элронд свое глубокомысленное высказывание. — И еще одна важная вещь, мой мальчик: никогда не совершай таких поступков, которые могут бросить тень на твое доброе имя или на репутацию твоей семьи, — наставлял его владыка Имладриса, намекая на Исилдура и Аллуа. Валандил по малолетству еще ничего не понимал в отношениях мужчин и женщин, поскольку в силу жизненных обстоятельств получил чисто домашнее воспитание и девочек видел разве что на картинках, но понял, что Элронд имеет в виду что-то очень нехорошее. Однако он постеснялся расспросить его подробнее — с раннего детства он знал, что ничего не может быть неприличнее, чем говорить о подобных вещах. Тем временем Келебриан в своих покоях, мысленно благодаря Валандила за то, что он отвлек ее муженька, поднялась с пола, смыла кровь с разбитого лица, причесалась, взяла иголку с ниткой и зашила порванное платье, после чего быстро переоделась в ночную рубашку и легла спать: не стоило лишний раз навлекать на себя гнев своего благоверного. Когда ее муж вернулся, она сделала вид, что крепко спит; тот спокойно лег рядом, повернулся на бок и вскоре тоже заснул. * Нэрвен все это время упорно шла по безлюдным местам к своей дочери. Конечно, ей было довольно-таки страшно и не по себе, в лесах и полях могло встретиться всякое нехорошее, хотя бы те же орки или варги, а после случившегося с Исилдуром и его людьми вражьих недобитков никак нельзя было сбрасывать со счетов, но страх за дочь был куда сильнее страха за собственное благополучие. Ее постоянно мучила вина за то, что она не смогла убедить упрямую Келебриан не совершать роковой ошибки и не выходить замуж за этого типа! В один не слишком прекрасный момент она поняла, что заплутала. Было похоже на то, что она, пытаясь как можно быстрее добраться до цели, второпях повернула не туда и сбилась с дороги. Решив не паниковать, она осмотрелась и поняла, что окружающая обстановка больше напоминает ей владения Трандуила, а не окрестности Имладриса. Выругавшись от досады и бессилия, она решила найти укромное место для ночлега, так как приближалась ночь, а наутро тогда попробовать сориентироваться, вернуться на правильную дорогу и идти дальше в верном направлении. В поисках подходящего места для сна она решила наломать лапника, чтобы было на чем устроиться на ночь. Будучи опытной воительницей, она не один день провела в военных походах и не боялась трудностей долгого пути, она прекрасно умела с ними справляться, но ее беспокоила судьба дочери, и сейчас она горько сожалела о том, что не научила свою Келебриан быть сильной и постоять за себя. В свое время, когда ее дочь была маленькой, муж горячо возражал, чтобы она училась воинским навыкам, и каждый раз ворчал: — Милая, ты забываешь о том, что у нас не сын, а дочь. Девушка с оружием — это просто отвратительно! — А как же ты тогда на мне женился, если знал, что я такая? — Когда я на тебе женился, были другие времена. Слуги Моргота таились под каждым кустом, и у тебя просто не было ни выбора, ни выхода, хотя я бы предпочел видеть свою жену с шитьем, а не с мечом. Нэрвен стояла на своем. — Келеборн, сейчас то же самое, только под каждым кустом сидят слуги не Моргота, а его выкормыша, и они не менее злобные. Если она вдруг на них наткнется, ей нужно будет как-то защищаться. Однако ее супруг был непреклонен. — Поверь, у нас еще не перевелись отважные мужчины, способные держать оружие и защитить нашу дочь от врагов. Она не могла с ним согласиться, но сочла за лучшее не развивать тему — она очень любила своего мужа и старалась с ним не ссориться. Однако вскоре жизнь дала ей понять, что оберегать дочь нужно было вовсе не от врагов. Наконец Галадриэль нашла более-менее укромное место в зарослях и пошла за лапником, как вдруг краем глаза уловила в кустах поодаль какое-то шевеление. Она решила, что это какой-то зверь или птица тоже устраивается на ночлег, как вдруг ощутила резкую пронзительную боль в левом бедре и, не сдержав крика, упала на колени. Такого невероятного, буквально парализующего страха Артанис не испытывала еще никогда. Глядя на то, как на светлой ткани ее платья расплывается красное пятно, и на торчащую из ноги стрелу с черным оперением, она поняла, что зря не послушала мужа и что самое худшее, что с ней могло случиться, все-таки случилось. Она, судя по всему, умудрилась нарваться на тех же прислужников Саурона, что не так давно расправились с Исилдуром. Впрочем, при ней были и меч, и короткий кинжал, и она, несмотря на рану, приготовилась подороже продать свою жизнь и в плен не сдаваться. Внезапно послышались чьи-то голоса и ругань. — … ты идиот? Смотри, куда и в кого стреляешь! Это не те придурки из Аст Алтар, а просто какая-то женщина прохожая! Второй голос забормотал вялые извинения. Оба почему-то говорили на Синдарине, и голос второго показался ей смутно знакомым. — Я после того, что случилось, вообще всяких там прохожих возле крепости боюсь. — Значит, буду по ним стрелять. Скоро начнешь воробьев и синиц за врагов принимать. Второй снова забормотал, что испугался. — Ты бы лучше сходил да глянул, что натворил, может, ей помощь нужна, — пристыдил его невидимый собеседник. — Погоди, сейчас факел возьму. Луна светит, но все равно не все видно. Неизвестный сбегал за факелом, и пламя осветило две фигуры в длинных плащах с капюшонами. Впрочем, Нэрвен даже своим острым эльфийским взором не могла рассмотреть, кто это такие, лишь однозначно смогла понять, что это не орки — да орки и не стали бы беседовать на Синдарине. Некто с факелом осторожно приблизился, и по его силуэту она прикинула, что это человек либо эльф. Уже стоя от нее примерно в десяти шагах, он сдернул с головы капюшон плаща, и пламя ясно осветило его лицо. — Нэрвен?! — испуганно и в то же время удивленно воскликнул он. — Откуда?! Я чуть было не… Она тоже узнала своего непутевого племянника, которого давно считала мертвым. — Эрейнион, — выдохнула она за мгновение до того, как лишиться чувств. * Когда она очнулась, в глаза ей ударил казавшийся нестерпимо ярким солнечный свет. Нэрвен поморщилась и дала глазам немного привыкнуть к новым ощущениям, потом окончательно открыла их и осмотрелась. Комната как комната, вроде ничего особенного, не похоже ни на темницу, ни на обиталище слуг мрака. Она попробовала встать, но тут ощутила резкую боль в ноге и снова со стоном упала на подушки. Проклятье, Эрейнион — тупой болван, нет бы написать родным и сказать, что жив и здоров, так нет же, скрывается в глухих лесах в компании непонятно кого и еще прячется в кустах с заряженным арбалетом. Ну ничего, получит, что заслужил! Посылая мысленные проклятия в адрес глупого племянника и гадая, что же с ним приключилось, она снова задремала, а когда ближе к вечеру проснулась, то наконец снова увидела его воочию. Если бы она была в состоянии встать или Гил-Галад стоял совсем рядом с ее постелью, то Артанис однозначно влепила бы ему увесистую пощечину, но он, к ее разочарованию, стоял чуть поодаль. — Ну как ты? — Твоими стараниями — сам видишь! Что вообще происходит? Где я? Что ты творишь? Почему ты не нашел меня и не сказал, что жив? — Потому что Келебриан теперь замужем за этим мерзавцем! Элронд пытался меня убить!!! — Надо же, схватила тебя за нутро минута истины, — с издевкой ответила Нэрвен. — Вот с этого момента давай подробнее. — Ну, если ты в состоянии меня слушать… — В состоянии. Выкладывай все как есть и заодно объясни мне, где мы находимся, почему ты прячешься в лесу и стреляешь из кустов по прохожим. — Прости меня, пожалуйста, я этого не хотел, — виновато ответил ее племянник и начал свой печальный рассказ о том, как его предал и едва не убил собственный герольд. Нэрвен, как ни странно, почти не была удивлена. — Мне всегда казалось, что этот гад способен на что-то подобное. И я тебе говорила, и муж мой говорил, и все одно и то же повторяли — Орофер, Малгалад, Маглор, Маэдрос! Ты же упрям как осел и никогда никого не слушаешь! — Вот только ты не начинай «сам дурак виноват» — ответил он. — Я знаю, что сам дурак и сам виноват, но от этого не легче. Наш с Майроном план уделать этого гада провалился. Теперь ты знаешь, почему я таскаюсь возле крепости только с заряженным арбалетом. — Ужасная история, — тихо вздохнула Нэрвен. — Однако радует, что все обошлось. — Не вполне, если вспомнить твою дочь. Хотя и тут можно что-нибудь придумать. — Я сама не могу себя простить за то, что ее не отговорила, — Артанис едва не плакала. — Я должна была любым путем воспрепятствовать этому браку! — Ну вот, а про меня говоришь, — с легким злорадством парировал ее племянник. — Кстати, завтра Келебримбор с Маэглином вернутся. — Что ты сказал? — Что мои дорогие братья сейчас в гостях у Майтимо. Вот небось мне кости перемывают — сыновья Майтимо и Макалаурэ меня ненавидят. Кстати, Кэла Элронд тоже будь здоров покалечил. — Они что, живы? — Вполне себе. — За что сыновьям Майтимо и Макалаурэ тебя ненавидеть? — Я им в свое время перед войной сильно нагрубил и обвинил всю их семью в лжи. — Но ты же сам сказал, что извинился. — Я не уверен, что они меня простили. Я наговорил много лишнего, а уж чего наделал, и вспомнить противно. — А ты не вспоминай. Пусть прошлое останется в прошлом. Тем более если Майтимо и Макалаурэ сами сказали, что никакого зла на тебя не держат… — Элронд мне тоже много чего говорил. * Утром следующего дня в крепость вернулись Келебримбор и Маэглин. Узнав об очередной глупости, которую учинил их младший братик, они одновременно и ужаснулись, и снова подняли его на смех. — Ну, Звездочка, ты и дебилушка, опять в своем репертуаре, чуть нашу тетку не убил, — говорил ему Тъелпе. — Ей сильно повезло, что у тебя координация движений и глазомер хуже, чем у дождевого червя. Ты бы и в крепостные ворота с трех шагов не попал, идиот. Гил-Галад не выдержал и разрыдался. — Простите меня, — умолял он Нэрвен. — Это я во всем виноват. Та при виде Келебримбора на какое-то время потеряла дар речи, а потом обрушила и на второго племянника поток ругани и упреков. — Вот что вы за мерзавцы такие? Ни стыда, ни совести! Вам было трудно черкнуть родным пару строк и сказать, что вы живы? Да я по вам столько дней плакала, как по мертвым! Так себя не ведут! Келебримбор неопределенно хмыкнул. — Ты сама-то себя слышишь? — Слышу! А теперь еще и вижу, что сделал с тобой мой любезный зять, будь он сто раз неладен. — Ну написал бы я тебе. Вы просто бы не поверили, что это писал я. — Тъелпе, не корчи из себя идиота, или это на тебя Эрейнион дурно влияет? Есть простейший способ проверить, пишет ли это какой-либо мой родич или знакомый или это кто-то выдает себя за него. Ты мог бы упомянуть что-то, о чем знаем только ты и я. Так я бы и поняла, что это именно ты, а не злые шутки и не происки врагов. Если бы мы раньше знали, что ты жив и что с тобой сделал этот гад… я бы не то что Келебриан за него выйти не позволила, я бы его своими руками зарубила. Только вот теперь уже ничего не поделаешь. Тут возмутился Гил-Галад, который уже успел насмотреться на вольные нравы союзников Саурона. — Зачем так? Очень даже поделаешь. Ты же сама мне сказала, что хочешь, как только придешь в себя, все-таки пойти в Имладрис. Так возьми и уговори Келебриан вернуться к вам! — Ты совсем стыд потерял? — А что, лучше мучиться? Ну хорошо, не сложились у женщины отношения с мужем, вернулась она к своим родителям. Все лучше, чем страдать в неудачном браке. — Я тебя не узнаю. — Неудивительно. Я за это время многое пересмотрел. — Выход есть, — Келебримбор встал на сторону брата. — В Арде полно земель, которых и на картах-то нет. Забери Келебриан и увези ее на восток или юг, где ее никто не найдет. Галадриэль задумалась и покрутила на пальце свое любимое кольцо — Нэнью с адамантом. — Тъелпе, ее тяжело будет уговорить. Она у меня очень упрямая, я же ей сто раз еще до свадьбы говорила — подумай, и отец ее тоже. Она все сделала по-своему. Кстати, — она слегка потерла драгоценный камень в своем кольце, — твой безмозглый братец что-то тут говорил про Иримэ? Келебримбор заметил ее жест. — Я очень рад, что ты носишь мое кольцо. Я же его для тебя сделал. Старался я в свое время и для любимого братика, вот только его колечко благополучно прикарманил этот сучоныш Элронд! Я бы назвал его и похуже, но стесняюсь при тебе так выражаться. — Кстати, о кольцах, — ответила она. — Твой лучший друг Майрон сегодня в крепости? — Да, а что ты хотела? — Мне с ним поговорить надо. Без свидетелей.