underdog

День пятнадцатый. Объявление перемирия.

Чанёлю не нравится Бэкхён, но внутри почему-то всё равно неприятно скребёт уже который день. Чанёль убеждает себя, что ничего такого он не сказал и ничего неправильного не совершил. Только вот противный ком, встающий в горле каждый раз, как он видит Бэкхёна, говорит о другом и упрямо тянет его заговорить с парнем, хотя бы на самую тупую и безнадежно-бытовую тему. Но Бэк успешно его игнорирует, стараясь попадаться на глаза по минимуму и обрывая разговоры короткими фразами. В один из вечеров Чанёль не выдерживает. Он подлавливает Бэкхёна во время мытья посуды, опирается бедром на кухонную гарнитуру и складывает руки на груди. — Может быть, уже хватит вести себя так со мной? — Я стараюсь тебя не раздражать, — хрипит неохотно Бён, и Чанёль замечает, как он стягивает перчатки, наверняка намереваясь сбежать. Чанёль ожидал этого, потому миг — и Бэкхён оказывается прижатым к мойке, а руки Чанёля крепко цепляются за края по обе стороны от парня. Бён смотрит с укором, чуть отклонившись назад, но такая близость Чанёля его почему-то не пугает. Ему нравится запах одеколона Пака и настойчивый взгляд, но в целом ситуация выглядит неловкой и немного пугающей. — Это ведь по-детски. Нам же в любом случае еще работать вместе… — И что ты хочешь от меня тогда? — произносит Бэкхён, сглатывая раздражение, пока Ёль рассматривает слегка влажную челку. Чанёль не мог не заметить, как тот случайно облил себя водой из-под крана, намочив при этом темно-синий фартук и лицо. Чанёль не понимает, как это могло произойти, но Бэкхёна, кажется, лучше не допускать до мытья посуды. Или, возможно, в следующий раз стоит сделать это вместе. И стоять так же близко к друг другу, как и сейчас, чтобы чувствовать тепло чужого тела, улавливать каждый вдох-выдох и желательно при этом следить за руками Бэкхёна, чтобы он снова не помыл себя вместе с посудой. Но эти мысли улетучиваются с глубоким вздохом, который вырывается из Чанёля, когда он решается сказать то, что хотел, выглядя при этом действительно как провинившийся ребенок, если не внешне, то хотя бы мягкой интонацией, к которой Бэкхён не привык: — Хочу, чтобы ты принял мои извинения и поужинал вместе со мной вне дома. — Думаешь, я сейчас от радости до потолка буду прыгать? — По крайней мере, ты должен признать и свою вину, поесть хорошей еды и вести себя как нормальный человек. — Тогда место буду выбирать я, — быстро выкручивается Бэкхён и протягивает Чанёлю мизинец. Тот странно косится на него, но всё же скрепляет обещание. На лице мелькает легкое раздражение и непонимание, но оно быстро рассеивается, стоит ему отойти от Бэкхёна. Всё же на душе стало немного спокойнее.

—

Бэкхён понимает, что совершил ошибку, когда у ресторана, в котором они собирались поужинать, Чанёль встречается с матерью. Женщина осматривает презрительным взглядом Бэкхёна, который старается вести себя как можно незаметнее, а после бросает взгляд на Чанёля. Еще одна секунда — и по округе разносится звонкий хлопок пощечины. Лицо Чанёля дергается в сторону Бэкхёна, из-за чего парень видит, сколько боли в глазах Пака. И, вероятнее всего, не физической, хотя приятного в таком резком ударе наверняка мало. — Что вы делаете?! — возмущается Бэкхён, понимая, что не может не отреагировать. Какие бы ни были у них разногласия и каким бы ни был Чанёль, он по-прежнему остается сыном своих родителей. — Замолчи, — хрипит Пак, и Бэкхён тушуется, понимая, что лезет не в свое дело. — Я сказала тебе больше не приходить сюда, имей совесть сдерживать обещание, если не можешь не позорить семью, — бросает мать Чанёля, прежде чем вернуться в ресторан. Бэкхён видел эту женщину ранее. На фотографиях в комнате Чанёля. Она выглядела улыбчивой и добродушной, совершенно другой внешне и внутренне. Но Чанёль никогда не рассказывал о своей семье, даже вскользь. Даже когда Бэкхён спросил, не его ли это мама на фотографиях в спальне, Чанёль только утвердительно кивнул, и Бэку пришлось забыть о расспросах. Чанёль в последний раз бросает грустный взгляд на вывеску заведения, а после, сжимая зубы, уходит прочь. Он немного зол и ему нужно подышать свежим воздухом, желательно в одиночестве. Бэкхён это понимает, но выполнять как-то не особо старается. Он бредет за Чанёлем, видя, как тот направляется к небольшому скверику, где открывается панорамный вид на Сеул. Бэкхён понимает, что отсюда Пак вряд ли далеко уйдет, потому, тяжело вздохнув, бредет к небольшому круглосуточному магазину поблизости, где покупает треугольный кимпаб и соджу. Он понимает, что Чанёль чувствует себя паршиво, но не уверен, что в состоянии чем-то помочь. В этом он бессилен, если только Ёль сам не захочет всё рассказать и попросить о помощи, однако Пак вряд ли попросит. Только не у Бён Бэкхёна. Бэкхён подходит совсем близко, видя, как Чанёль крутит в ладонях камешек и смотрит себе под ноги. Он слышит шаркающие шаги Бэкхёна и чуть отодвигается, чтобы парень присел рядом. — Прости, — произносит Бён, шурша пакетом. И открывая бутылку соджу, протягивает её Паку. Тот кидает взгляд на зеленое стекло бутылки и всё-таки протягивает руку, делая пару больших глотков, но будто и не чувствуя настоящего вкуса. Только алкогольную горечь. — Это не твоя вина, — отвечает Чанёль после того, как Бэкхён отпивает алкоголь. Хотя он уже давно должен был привыкнуть к такому поведению родителей, но кусок в горло всё равно не лезет. Чанёль жует машинально, чтобы избавиться от алкогольного привкуса, и рис оседает комом где-то в желудке. Бэкхён смотрит на Чанёля из-под сведенных бровей и ему впервые кажется, что атмосфера между ними слишком доверительная и какая-то спокойная, несмотря на их общую угрюмость. Чанёль больше не злится, и перед ними как на ладони огромный город, огни которого сотнями маленьких ярких бликов бьют по уставшим глазам. — Я сам продал свою молодость, Бэкхён. Компании, фанатам, развлекательной индустрии… А мои родители ведь никогда и не были святыми, но я надеялся, что мою профессию и мои сексуальные предпочтения примут… — Чанёль осекается, делая очередной глоток, — …менее радикально. Да и от семьи, знаешь ли, сложно отказаться. Я хочу быть с ними, несмотря на то, что моя мать выгнала меня с позором, а отец даже больше в глаза не смотрит. Им в принципе изначально не понравилось то, что я решил связать свою жизнь с развлекательной индустрией. Будто из-за этого я и не человек вовсе… — Мне кажется, они всё еще любят тебя. — Чанёль шикает, не веря словам парня. — Просто… — Ты ведь не знаешь, что сказать? — Да, — неловко выдыхая, отвечает Бэкхён. — Утешитель из тебя хреновый. — Я и не старался, — шикает шатен на манер Чанёля. — Моя пятая точка уже отмерзла, может, нам пора домой? — он поднимается с лавочки, но всё еще не решается уйти, смотрит на Чанёля сверху вниз и чувствует внутри какое-то переполняющее его чувство умиротворения от того, что Пак поделился с ним чем-то из личного, закрытого для широкой общественности. — Но я рад, что ты рассказал мне это. Действительно благодарен. Чанёль смотрит в глаза Бэкхёну и даже в этом неярком уличном освещении прекрасно видно, как в глазах Ёля застыли слезы. Бэкхёну кажется, что парню нужно побыть в одиночестве, и он уже собирается наконец уйти, как Пак Чанёль хватает его за руку, чуть дергая на себя и заставляя Бэкхёна сделать шаг вперед, ближе к по-прежнему сидящему на лавочке парню. Бэкхён чувствует, как Чанёль утыкается ему головой в живот. И обнимает за поясницу двумя руками, не позволяя отодвинуться. Прижимает так сильно, что Бэкхён чувствует тепло чужих рук даже через одежду и бегущую по спине дрожь, когда ладони зарываются в волосы на затылке Чанёля, чуть поглаживая. — Просто постой так немного, — и Бэкхён сдается, чувствуя, как Чанёль сильнее сжимает его в своих объятиях. Сейчас он осознает только одно: даже если после ему придется делать вид, будто этого момента никогда не было, он всё равно не сможет игнорировать случившееся. Потому что сердце Бён Бэкхёна дрогнуло.

—

День двадцать первый. В ожидании холодов.

Некоторое время после выхода статьи шум вокруг их пары был настолько ошеломляющим, что порой казалось, вот-вот заложит уши. Многочисленные статьи и интервью, которые они давали, лились бесконечной рекой. Но и это прошло, как и ярая ненависть Чанёля к Бэкхёну. Они оба просто смирились, привыкли и почти держали негласное перемирие, когда у Чанёля появился постоянный недосып и стабильно забитое расписание. Но с наступлением ноября всё очень быстро вернулось на круги своя, кроме одной детали, которая не была как прежде: в его доме по-прежнему жил Бэкхён. Чанёль его почти не видит, почти не разговаривает, почти не замечает, особенно после дурацкой ссоры за пульт и право выбора фильма, но уже потихоньку привыкает к тому, что каждый раз, когда он возвращается домой за полночь, Бён неизменно смотрит в одиночестве телевизор, а на громкие слова из прихожей: — Неужели ждешь меня? — получает стабильный отрицательный ответ, звучащий больше как попытка убеждения самого себя. В такие моменты Бэкхён даже не поворачивает голову, пока Чанёль разувается и заходит внутрь, но неизменно возмущается, стоит холодной руке Чанёля взъерошить его волосы и опуститься на горячую шею. — Какого черта?! Я убью тебя! — каждый раз кричит Бён, когда Чанёль наливает воду в кружку, получая в плечо или голову подушкой, а после с тихим смешком поднимается по лестнице, чтобы уже лежа в постели слушать шаги Бэкхёна, выключившего телевизор спустя пять минут. — Не дожидается он, как же, — шепчет Пак, переворачиваясь на другой бок, закрывая глаза и уже не отрицая улыбки, которая селится в уголках его губ из-за Бэкхёна. И когда он почти засыпает, дверь открывается с характерным звуком, возвращая его в сознание. Постель прогибается под чужим весом, и Чанёлю кажется, что на самом деле он уже давно спит и это его странный навязчивый сон, потому что он чувствует присутствие Бэкхёна. Он чувствует чужое дыхание, будто парень навис над ним и пытается посмотреть, спит ли Пак, а еще в нос забивается тонкий запах чужого человеческого тела и сладковатой отдушки геля для душа. Это точно запах Бэкхёна. Сейчас Чанёль уверен, что его запахом пропитано всё в этом доме. Отрицать бессмысленно, как и ждать, что произойдет дальше, потому что Чанёль не любит полумер. Он разворачивается, на ощупь включая ночник и резко раскрывая глаза, тут же сталкиваясь взглядом с заметно растерявшимся Бэкхёном. — Что ты делаешь у меня в комнате? — но Бэкхён молчит, по-прежнему продолжая нависать над Паком, одним коленом упираясь в постель. — Еще даже не светает. Так что у тебя нет никаких причин смотреть на меня, пока я сплю. Любоваться будешь утром. — Я хотел проверить, спишь ли ты, — всё же говорит он. — Какая-то крайне тупая отмазка. — Но ты ведь не спишь, — слегка усмехается, заставляя Чанёля теряться. — Отлично, и чего ты хочешь? — Сыграй со мной в настольный футбол. — Ты дурак? Сейчас начало третьего ночи, — Чанёль специально включает телефон. Более яркий свет бьет по глазам, из-за чего они оба жмурятся, потому что Чанёль специально тычет телефон Бэкхёну в лицо, чтобы тот заметил белые цифры поверх заставки. Но Бэкхён замечает даже больше, прежде чем в комнате снова воцаряется приглушенный свет. Бён отталкивается от постели, потому что стоять в такой позе крайне неудобно. И игнорируя риторический вопрос Пака вперемешку с раздражением и заведомым отказом от любых возможных авантюр, продолжает свое вымогательство: — Мы всего лишь сделаем ставки и быстренько сыграем одну партию. — Какие еще ставки? — Ты же помнишь, что завтра мы идем на наше публичное свидание, которое покажет, что мы любящая и заботливая пара? И на обратном пути я хочу купить собаку, но хозяин дома ты. Всё должно быть законно. — Всё еще не понимаю, о чем ты. Бэкхён наигранно закатывает глаза, понимая, что Чанёль уже на полпути к тому, чтобы видеть цветные сны, потому так туго соображает. Ну или он просто идиот. Не исключено. — Если я выиграю, ты не будешь бурчать, что я без твоего разрешения притащил в дом собаку, или что-то в этом роде… — Как будто твоя победа изменит мое решение, — хрипит Пак, не понимая, к чему все эти сложности. Собаку он бы разрешил своему парню, но не Бэкхёну, и пусть Бён Бэкхён хоть трижды является его «купленным» парнем, но прав он никаких не имеет. — В любом случае, это в твоих же интересах, потому что я сделаю, как сказал. — В моих интересах поспать после работы. — Ничего не слышу и жду тебя внизу, — Бэкхён направляется к выходу, но как только холодная поверхность ручки обжигает его пальцы, он застывает и сжимает зубы, чтобы сказать то, что хочет. — Кстати, если это фото твоего бывшего парня, то убери его. Не цепляйся за прошлое, которое может навредить твоему будущему. Дверь захлопывается, а Чанёль тяжело вздыхает, переводя взгляд на темный экран телефона, не понимая, зачем он продолжает ждать того, кто не вернется. Человека, который даже не постарался удержать его рядом и поддержать в самый тяжелый момент его жизни. Экран приветливо загорается, но улыбка парня, который смотрит на него, больше не греет душу. Кажется, многие вещи Чанёль делает по привычке, хотя внутри уже давно остыл. Да, он по привычке ждет и любит. Сейчас он не уверен, сможет ли избавиться от своего прошлого полностью, но все это делают. И Пак Чанёль не исключение. — Боже, как же раздражает, — откидывая телефон в сторону, Чанёль поднимается с постели, чтобы спуститься вниз, наплевав на собственные убеждения, что он не должен поддаваться Бёну. Этот парень здесь ради хрустящих купюр, потому не стоит тратить на него свое время и относиться ко всему всерьез. Но проблемы появляются, стоит только начать играть: Бэкхён играет с азартом, подстегивая Чанёля сражаться по-настоящему. Парень играет так сосредоточенно, будто его желание купить собаку — самое важное во всем мире. Его бывший таким не был, даже когда Чанёль пытался его спровоцировать. И это злит даже больше, чем то, что Чанёль постоянно сравнивает их, оценивает Бэкхёна. Он сжимает зубы, когда осознает, что если бы встретил Бэкхёна при других условиях, то парня, с которым он встречался последние два года, вероятнее всего, даже не заметил бы. Наверное, потому, в конце концов, Пак Чанёль проигрывает, с психу ударяя по игровому автомату, потому что проигрывать Бэкхёну совершенно не хотелось, а после поднимается к себе наверх. — Не забудь, завтра мы идем на свидание, Пак Чанёль! Я с менеджером Кимом уже освободил твой график! — Просто замечательно, — сквозь зубы бубнит Пак, громко хлопая дверью и обещая себе, что в ближайшее время он поставит дверной замок в свою комнату.

—

День двадцать второй. Солнечная улыбка.

Утро для Чанёля начинается как обычно: Бэкхён шумно врывается в его комнату, шумно разогревает на кухне суп, который передала его мама, и готовит рис, так же шумно он ест и точно так же шумно он собирается на их «свидание». Для Чанёля целиком и полностью фальшивое, а для Бэкхёна — будто бы и нет. Бэкхён спускается вниз в теплом красном свитере под горло, светлых джинсах и светлом пальто. И Чанёлю думается, что этот парень действительно выглядит хорошо, дух не захватывает, но у Пака создается иллюзия того, что Бэкхён относится ко всему серьезно и воспринимает это свидание более реальным, чем оно есть на самом деле. Чанёлю вообще многое мерещится в последнее время, и, возможно, он в это всё поверил, если бы не знал — ощущение реальности расцветает на почве фальшивых натянутых улыбок Бёна. Пак, по правде сказать, еще ни разу не видел искреннюю улыбку парня, адресованную только ему. И когда он вернулся после встречи с матерью позавчера, именно тогда Чанёль понял, как много между ними обмана, хотя они и не обязаны быть искренними друг с другом. — Мне нравится, как ты выглядишь, — бросает Бён, осматривая Пака с ног до головы: черные зауженные штаны, светлый свитер, джинсовая куртка и темно-коричневое пальто — всё это вместе выглядело лучше, чем Бэкхён мог предположить. — На камерах хорошо будет смотреться. — Мне начинает казаться, что ты жадный к вниманию камер. — Возможно, так и есть, — Бэкхён пожимает плечами, открывая переднюю дверь чанёлевой машины и усаживаясь на мягкое светлое сидение. — Разве компания не могла найти мне партнера чуть благодетельнее? — Я каждый год делаю пожертвования. — Я не об этом, — отрицает Пак, заводя двигатель автомобиля и выезжая с территории дома. — Просто признай, что я лучший. Самоуверенность Бэкхёна вызывает легкую усмешку, которую Чанёлю не удается спрятать. Эта почти улыбка стирает его плохое настроение и негативное отношение к Бэкхёну на этот день, потому что в парке аттракционов Бэкхён становится тем, кого Чанёлю хочется обнять и не отпускать. Пак Чанёль не понимает этих чувств, но в какой-то момент теплая рука Бэкхёна, тянущая его за собой сквозь толпу зевак в дурацких заячьих ушках, становится самой надежной и важной. Настолько, что Чанёль не может прекратить пялиться на свою руку, крепко сжимающую бёновскую, такую же сухую и чуть шероховатую, как и у него самого. А потом Чанёль видит её: ту самую искреннюю улыбку, которую Бэкхён показывал лишь после встречи с матерью. Но теперь она адресована Чанёлю, который злится, что липкое холодное мороженое уткнулось в его щеку, которому давят противные розоватые ушки и который не может перестать улыбаться в ответ. Ему хочется накричать на Бэкхёна, но он сдерживается, ощущая позвоночником следящие за ними камеры, и сжимает зубы от заливистого смеха Бёна, когда тот протискивается в очередь на новую карусель. В очереди быстро узнают их, оживленно обсуждают, фотографируют, но улыбка Бэкхёна не тускнеет ни на секунду, из-за чего Чанёль не удерживается и сам делает несколько снимков Бэкхёна, пока он не видит. Чанёль порывается их тут же удалить, понимая, насколько это глупо, но почему-то в последний момент не решается и быстро засовывает смартфон обратно в пальто. Через час Пак Чанёль полностью выматывается, ведь Бэкхён — это сплошное сумасшествие. Чанёль знает, потому что, кажется, тоже сходит с ума. Становится подростком с багажом из пубертатного периода и плохого воспитания, у которого отношение к вещам и поступкам других людей меняется каждые две минуты. И Чанёль не может понять, что же, в конце концов, в нем преобладает: желание узнать настоящего Бэкхёна или послать всё к чертям и его в особенности? Чанёль позволяет себе расслабиться, только когда они добираются до дальней части парка и усаживаются на лавочку. Здесь почти нет людей, и яркое солнце слепит глаза, чуть пригревая их макушки. — Скажи мне… — Чанёль первым нарушает тишину, в которую они погрузились, греясь на солнце и отдыхая от шума людей и аттракционов. — Кто ты такой? — О чем это ты? — Ты появился словно из ниоткуда. Пришел, будто спрыгнув с летающей тарелки, — взгляд Чанёля становится колющим, жестким, и, кажется, он не может это контролировать, потому что устал держать всё в себе. — Такой странный. Не фальшивый, но и не настоящий. Выглядишь тем, кто не боится чужого мнения, но позволил себе промокнуть, стоя у моей двери, хотя тебе был известен пароль. Ты врываешься в мою комнату по утрам, будто так надо, но вчера ночью вошел так тихо, словно боялся потревожить, боялся, что тебя застукают. Бэкхён отворачивается от Чанёля, потому что, исходя из его слов, Бэкхён действительно выглядит каким-то неправильным. Странным, чокнутым. — Если честно… Я боялся войти в твой дом. Решиться на такой шаг, так или иначе, сложно, потому что я тоже признавался в своей ориентации. Этот шаг означал для меня точку невозврата, и это было сложно. Но когда я увидел тебя выходящим из дома, что-то будто щелкнуло внутри. Ну, знаешь… — Бэкхён оборачивается на секунду, — бывают такие ситуации, когда ты просто не можешь себя остановить, как вчера. У тебя будто появляется достаточный запас топлива, чтобы сделать нитро-ускорение, и ты ничего не можешь с этим поделать. — Хочешь сказать, что пришел вчера, потому что долго решался позвать меня поиграть? — Нет. Мне просто захотелось прийти, — Бэкхён усмехается. — Игра была импровизацией, иначе бы я оказался в неловкой ситуации и… — Бэкхён? Чанёлю очень хочется, чтобы Бэкхён замолчал, пока у него есть возможность остановиться. Потому что у Пак Чанёля такая возможность окончательно пропадает, когда он снова видит перед собой лицо Бэкхёна и вопросительный взгляд. И в этот момент Бэкхён выглядит как-то по-особенному… Рука сама касается щеки парня, и подушечки пальцев чувствуют пропущенные во время бритья волоски на скулах, а после он ощущает тепло чужих губ, которые раскрываются в ответ, и сердце замирает где-то в горле от незнакомых и одновременно с этим таких правильных чувств. Вкус губ Бэкхёна не сравним ни с чем, а запах самый дурманящий. Наверное, именно потому Чанёль в эту секунду сходит с ума, переплетая собственный язык с чужим, наслаждаясь будто бы родными губами и отстраняясь с таким трудом, будто это в первый и… последний раз. Хотя, вероятнее всего, так и есть. — Что это было? — спрашивает Бэкхён, пытаясь выровнять сбитое дыхание. — Неважно, не отвечай. Бэкхён боялся, что своим ответом Чанёль испортит то, что сейчас произошло. Потому что ему, по правде сказать, понравилось. Очень понравилось. И ответ Чанёля, что поцелуй был только ради нескольких фотоснимков, уничтожил бы Бэкхёна изнутри, но, кажется, Ёль даже не пытается оправдаться. — Поехали домой? — всё, что говорит он, прекрасно понимая всю неловкость между ними в эти несколько минут. — Да, я устал. Бэкхён встает и даже уходит первым, пока Чанёль снимает заячьи ушки, взлохмачивая прогретые солнцем волосы, и лениво топает за Бэкхёном, по пути доставая телефон из кармана и почему-то меняя заставку на недавно сделанную фотографию улыбающегося парня перед новой каруселью. На обратном пути Бэкхён всё-таки покупает собаку и под недовольное фырканье Пака называет рыжего щенка Женьшень, тут же говоря, что Чанёль, на самом деле, его фальшивый папа, потому он может не слушаться и гадить в паковские тапки, когда ему заблагорассудится.

—

День двадцать седьмой. Возвращение ветров.

Бэкхёну думается, что после личного расписания он возвращается домой в неподходящий момент. Сама атмосфера в доме пугающая и напряженная. Он замечает в прихожей обувь, не принадлежащую Чанёлю, и волнение внутри только усиливается, когда Женьшень как-то подозрительно тихо ведет себя, не выбежав радостно встречать Бэкхёна у двери. Бён не без усилий, но находит щенка под диваном, и ему становится очень любопытно, что могло привести к такому поведению собаки. — Ну же, малыш, папочка рядом. Выходи, — Бэкхён почти достает щенка, как наверху раздается какой-то шум. — Уходи, — кажется, Чанёль не в духе. — Убирайся! Определенно точно не в духе. И если бы Бэкхён был псом, он бы поджал уши, но вместо него это делает Женьшень, сидящий у него на руках и грозно тявкающий странному грохоту наверху. Бэкхён поворачивает голову, поглаживая щенка, и замечает вальяжно спускающегося по лестнице парня. Того самого парня, которого он заменяет уже почти месяц. Того самого парня, что недавно Бэкхён видел на заставке телефона Чанёля. И в этот момент Бэкхён почти физически ощущает, как злость захлестывает его и заставляет сердце стучать сильнее, грозясь пробить грудную клетку. — Ох, посмотрите, какая удача, — смело, даже несколько нагло произносит Хэмин. — «Оплаченный» парень. — Звучит, будто я — оплаченная курочка, — усмехается Бэкхён. — Хотя всё же компании, на которую я теперь работаю, такая курочка обошлась довольно дорого. Но Чанёлю повезло, что пустышку заменили мной, иначе пришлось бы туго. — Это ты так думаешь. Посмотрим, что ты скажешь, когда контракт на предоставление твоих услуг истечет и тебя попросят собрать свои вещички. — Уж наверняка это будет более аккуратно, чем минутой ранее вышвырнули тебя. Что, за твои услуги теперь даже платить не хотят? Хэмин хватает Бэкхёна за отворот куртки и отвешивает пощечину, из-за чего Бён упускает пса, и это срывает его с предохранителей. Кажется, подраться с бывшим парнем Чанёля — самая глупая идея в его жизни, но иначе не выходит. Удар приходится в щеку, образуя там ссадину, там же чуть позже обязательно появится синяк. Кажется, парень прикусывает во время удара губу, из-за чего появляется кровь. Он трогает пальцами нижнюю губу, а после рассматривает тонкую пленку еще теплой крови на кончиках пальцев. Тяжело дышит, но не рискует набрасываться снова. Хотя жаль, в Бэкхёне скопилось столько злости, что он готов выплеснуть её на того, кто фактически во всем виноват. На того, кто не смог подставить плечо и удерживать падающего Чанёля до конца, и каким бы идиотом ни был Пак, никто не заслуживает такого обращения. — Ты пожалеешь об этом, — произносит Хэмин и направляется к двери, сбегая с их личного поля боя. — Предлагаю собирать купоны и купить курочку подобную мне! — последнее, что говорит Бён, прежде чем захлопывается дверь, и он наконец-то выдыхает. Остается надеяться только на то, что этот парень не доставит им проблем, но об этом пусть заботится агентство и, в частности, менеджер Ким, которому Бэкхён тут же отправляет смс в kakao talk. Бэкхён поднимается по лестнице с опаской: нужно было проверить, как там Чанёль, но и попасть под горячую руку всё-таки не хотелось, потому что хотя они с Паком и держат нейтралитет сейчас, но никто не знает, что может произойти, когда они оба злы. А для Бэкхёна второй намек на драку за один день — слегка перебор. Но не узнать, как там Чанёль, он не может. Это чувство беспокойства сильнее всего, что он испытывает и о чем думает. Бэкхён подходит к двери, уже почти решившись постучать, но после резко прислоняет к ней ухо: Чанёль играет на гитаре. Бэкхён не может ошибиться, потому что Пак после каждой ошибки негромко чертыхается, на секунду прерывая игру. Парень несмело, аккуратно приоткрывает дверь и просовывает голову. — Входи, — слышится будто приказным тоном, и Бэкхён, как послушный щенок, топает к столу, усаживаясь в кресло, пока Чанёль всё еще наигрывает какую-то мелодию. — Хэмину не нравилось, когда я ошибался в аккордах. — Он… — Бэкхён трет всё еще пощипывающую щеку и давит ухмылку. — Сложный человек. — Но даже так он был моим вдохновением. — Послушай, Чанёль, я не думаю… — Бэкхён сглатывает. Он не уверен в правильности своих слов, но всё-таки продолжает, потому что не может иначе: — Вдохновение и талант не зависят от другого человека целиком и полностью, потому что, уходя, они забрали бы их с собой. Но ты по-прежнему пишешь музыку и… — Что ты можешь понимать?! — огрызается Чанёль, снова начиная играть. Он хочет накричать на Бэкхёна и сказать, что всё это из-за него, что Хэмин хотел к нему вернуться, что Хэмин увидел эту чертову фотографию Бэкхёна, которой Чанёль нагло воспользовался, чтобы выгнать парня, потому что смелости не хватает выгнать бывшего просто так, потому что привычка осталась. И Пак Чанёль не может в этом признаться. — Уходи. Но Бэкхён не может, потому что Чанёль не понимает, что кто-нибудь другой подарит ему новое вдохновение. Просто нужно время и силы, а он закрылся в своей скорлупе, будто свет клином сошелся на этом парне по имени Хэмин. Бэкхён, в силу своего характера, просто не в состоянии оставить Чанёля одного, пока не даст ему толчок к новым мыслям. Если, конечно, Чанёль не безнадежен. Бён отбивает ногой ритм по полу, улавливая настроение мелодии Чанёля, и, окончательно решившись, начинает подпевать. Мгновение — и он замечает, что рука Пака дрогнула. Он совершил ошибку, потому что не ожидал такого, и это поднимает в его теле волну дрожи. Это заставляет его сердце забиться так часто, словно он умирает. Пак Чанёль был поражен, подняв голову и увидев, что Бэкхён чувствует себя настолько комфортно, будто в пении была вся его душа, хотя Пак ни разу не слышал, чтобы тот пел. Бормотания под нос не считаются. — Ты никогда не думал над тем, чтобы заниматься пением профессионально? — внезапно остановившись, произносит Чанёль. — Я решил сосредоточиться только на актерстве, — Бэкхён прочищает горло, и Чанёль видит боль в его глазах. Будто это тайна, о которой он хочет рассказать, но не может, не доверяя Чанёлю полностью. — Просто рассказывай мне всё, я постараюсь понять. Он поднимается с места и уходит из комнаты, так же аккуратно прикрывая дверь и оставляя Чанёля наедине со своими странными спутанными мыслями.