Серая мышка Скамандер

Альфис заняла место посередине стола, мама и папа сели напротив нее, сложив перед собой руки. Папа нахмурился и отвел задумчивый взгляд, а мама беспокойно оглядела дочь вновь. Девушка, бессознательно подражая отцу, отвела глаза и повернула голову так, что половина лица оказалась скрыта за прядями волнистых волос. — Ты нам в письмах не объяснила, зачем сражалась с теми мальчиками, рискуя своим здоровьем снова, — начала мама. — Слова «потому что я иначе не могла» — это не оправдание, Альфис. — Но иначе и вправду было нельзя, — она вскинула голову, глядя на них с отчаяньем. — Те мальчики задирали меня с первого курса. Они сделали Барни Темным волшебникам, а не я. Они были на стороне тех, кто погубил семью Дианы, и они желали мне смерти. В прошлом году двое из них чуть не побили Карен, и мне надо было подраться с ними уже тогда… — Кара писала, что ты защитила ее, — кивнул папа. — Но это же детский сад, милая. Я думал, что ты стала достаточно взрослой, чтобы не слушаться всяких мальчишек. — Они… — девушка сжала кулаки. Она вспомнила Селвина, который чувствовал свою полную вседозволенность, говоря ей в лицо всякие мерзкие вещи. — Вы не понимаете. Кто-то должен был дать им отпор. Когда рядом был… Роджерс, нам не было страшно. Мы были друзьями, и мы были вместе. Плевать на слухи, плевать на опасности, потому что мы друг друга могли защитить. А теперь мы с Дианой остались одни, я себя нигде не чувствую в безопасности, а тут еще вся школа твердит, что это я свела Роджерса с ума, что это меня должно арестовать Министерство. И один слизняк нахально мне высказывает все это в лицо, думая, что ему это сойдет с рук… — Альфис, ты должна быть выше этого. Я знаю, каково это, — папа протянул ей руку. Девушка раздраженно вздохнула, отдернув ладонь. Она старалась, чтобы они поняли, правда. Но, конечно, они не могли понять. Они не видели всех ее годов обучения, не бывали в тех ситуациях с «Пятеркой», не знали, как на самом деле была крепка ее связь с Барни. Родителей там не было, а на словах понять было трудно. — Нет, ты не знаешь, — выдохнула она, увидев, что папа смотрит на нее с удивлением. — Альфис! — мама повысила тон. — Мы понимаем, что ты чувствуешь, но ведь нужно иметь какое-то достоинство. И чтобы защитить его, необязательно бросаться в бой каждый раз… — Я не бросаюсь в бой каждый раз! — воскликнула она. — Я знаю, как защищаться на словах, я знаю, как избегать проблем. Если бы не знала, меня бы выгнали еще до времен Надзора! Я шесть лет терпела этих пятерых склизких червей, и не просто терпела, я защищалась от них, и защищала других! Один придурок чуть не убил меня, предал и сбежал, и я не намерена терпеть больше других придурков, которые будут меня в это тыкать лицом все два года! Пусть думают, что хотят, но не лезут ко мне! И, чтобы вы знали, все в школе знают, что та «Пятерка» — полнейшие отморозки. Меня поддерживают на трех факультетах, потому что хоть кто-то из всех дал им, наконец, отпор! И пусть мне это стоило рассеченной спины, но я бы не пожалела и палочки, ясно? Она поднялась на ноги, но тут же мама поднялась тоже, с тем же нетерпением глядя ей в лицо. — Перестань кричать на нас, дорогуша, — попросила она спокойно. — И послушай, что мы хотим сказать. Альфис упала обратно на стул, и, сложив руки на груди, отвернула лицо в сторону, отказываясь смотреть на родителей. — Альфис уже дома? — дедушка Роджер, ковыляя, зашел на кухню, стуча по полу тростью. — То-то крики по всему дому слышатся. — Привет, дедушка, — буркнула девушка. — Я хотел чаю заварить, — старик ковылял к плите, на которой уже стоял чайник. — Не обращайте на меня внимания. Со вздохом Ньют переглянулся с женой, а затем посмотрел на дочь. — Альфис, мне стоило больших трудов убедить Родительский и Школьный комитеты не исключать тебя, как это когда-то случилось со мной в твоем возрасте. Я знаю, как трудно потом бывает найти работу, как трудно снова стать своим в обществе волшебников. Мне это удалось не за год, не за два, и даже не за несколько лет. — Зачем мне вообще сдалось такое общество? — буркнула девушка. — Это не те мысли, которые должны царить в голове хорошего волшебника, — недовольно заметила мама. — Какими бы ни были люди, их нужно принимать. Тебя приняли, так что, будь добра, ответь тем же. Альфис закатила глаза, и стиснула челюсти крепче, не собираясь больше произнести ни одного слова, чтобы не напороться на очередную мини-нотацию. — Будете чай? — спросил дедушка громко. — Я буду! — ответил ему Ньют. — И оставь немного воды для какао! Кивнув, дедушка продолжил возиться с чашками. — Условия, на которые мне пришлось согласиться, весьма непростые, — продолжил папа. — Ты под домашним арестом до конца каникул. Это она уже слышала. И, если бы сейчас захотела говорить, сказала бы, что была бы счастлива это услышать первым делом от них, а не от профессора Суизена. А еще она не посещала бы Хогсмид до следующего учебного года. А может и вообще никогда больше не увидела бы его в качестве ученицы — Диппет же пообещал ее исключить из-за малейшего повода. Ногти врезались в ладонь, но боль усилила злость. — И тебе запрещено покидать участок в одиночку. То есть, без меня, мамы, Говарда, Арабеллы или Роджера ты из дома не выйдешь. Теперь она вскинула на них пораженный взгляд, лицо ее вытянулось от удивления и недовольства. Сочельник, Рождество и Новый Год, во время которых ей нужно было сидеть в своей комнате? Это было не наказанием, а издевательством! — Поверь, дорогая, никто из нас от этого не в восторге, — мама поджала губы. — Но нам не представлялось другой альтернативы для тебя. Предлагали тебя оставить в замке, но, если мы правильно понимаем, там за тобой пристально наблюдают, там ищут малейшего повода призвать тебя к ответственности вновь, так что нам очень хотелось бы держать тебя дома, где за тобой не может следить никто. И дело вовсе не в твоем наказании, дорогая. Мы с отцом думаем, что Министерство не спускает с нас глаз с самого суда над Пинкстоун. Ньют и Тина крепко взяли друг друга за руку, а Альфис тоскливо посмотрела на их сцепленные ладони. Подозрения оказались верными: за ними следят. И за Джоной, и за родителями, и теперь уже за ней. Как во время Надзора, лучше было не выходить из дома, так что мамино и папино предложение домашнего ареста было далеко не худшим вариантом. Альфис даже подумала, что это лучший вариант. Она резко ощутила, как легко и просторно дома, как здесь безопасно и хорошо, а на праздники ей внезапно стало плевать. — Как там… — она подала голос, — проблема Джоны? Родители снова переглянулись, но теперь куда спокойнее. Папа даже улыбнулся одними уголками губ. — Его вспышки стали не такими серьезными. Их стало больше, но они проходят куда спокойнее. Он не боится применять магию в любой момент, когда ему хочется, так что энергия не копится в нем постепенно, чтобы потом выплеснуться со всей силой. И за пределами дома ему, конечно, не разрешено пользоваться магией. Он это понимает, так что осторожничает. Пока побаивается общаться с другими детьми, но любит гулять. Думаю, ему будет очень приятно выйти на улицу с тобой и Говардом. Папа улыбнулся уже увереннее. Мама поднялась и подошла к плите, чтобы приготовить какао, но Альфис снова отвела от родителей глаза. Папа старался ее утешить, старался приободрить, он делился с ней успехами, предлагал работать дальше, но это не было похоже на утешение. Ей нужно было сидеть дома, учиться с братом и продолжать смотреть за ним, уберегая от всевидящего ока Министерства. Совсем не веселое занятие. Если бы она знала, что каникулы будут ее так угнетать, то, может быть, осталась бы в Хогвартсе. Не создавала бы родителям проблем со своим арестом. Что там под наблюдением, что тут, разница только в том, что замок просторнее, а дом роднее и уютнее, но все же. — Выпей какао, милая, — мама поставила перед ней кружку. — И у нас, как тебе сказал Говард, остался штрудель. Будешь? — Я хочу отдохнуть, — Альфис поднялась со стула и, взглянув на родителей мельком, сказала им, стараясь не выдавать грусти: — Простите, что я на вас накричала. Пойду к Гову и Джоне… — Альфис, не тревожься, — мягко сказал папа. — Все не так уж и страшно. — Я просто устала, — в этом ей даже почти не пришлось врать. Все эти проблемы и угрозы загрузили ей голову. — Хочешь попозже зайти в чемодан? Проведать Дженса или увидеть Уэлша? — отец подмигнул ей. — Он быстро растет. — Ньют, — шепнула ему жена. — Мне очень не хотелось бы, чтобы и Альфис привязалась к этому дракону. — Никто к нему не привязан, милая, — Ньют повернулся к ней лицом, беззаботно улыбаясь. — Так что, Альфис… Обернувшись, он уже никого не увидел. Порпентина тяжело вздохнула, также заметив пропажу дочери. — С этой девчонкой всегда было много проблем, — фыркнул дедушка Роджер, потихоньку ковыляя обратно к выходу с кухни. Говард сидел в комнате кузины, в очередной раз перебирая ее пластинки для граммофона, пока Джона подпевал играющей мелодии и качал короткими ногами, сидя за столом, когда Альфис вошла в комнату с совершенно поникшим лицом, тихо прикрывая за собой дверь. — Ничего, станет легче, — заверил ее Говард, ободряюще улыбнувшись. — Все эти серьезные разговоры постоянно отнимают настроение и силы. А потом подумаешь себе спокойно, и не так уж все страшно. Девушке очень слабо во все это верилось. Она села на кровать и стянула с себя школьный жилет. Джона тут же оказался рядом и забрался к ней на колени. — Тебя сильно ррругали? — спросил он обеспокоенно. — Не очень, — Альфис улыбнулась ему. — Я просто устала, милый. А ты и вправду стал большой. Мне уже тяжело держать тебя на коленях. — Да, Гов вчеррра сделал новую черррточку на стене! — гордо поведал мальчик, показав на дверной косяк, где уже было несколько едва заметных зарубок с написанными рядом цифрами. Девушка, стиснув челюсти, напомнила себе разобраться с Говардом позже по поводу того, что он портил стены в ее комнате, хотя мог бы выбрать место и получше. — Ты знал, что я не могу выходить из дома одна? — спросила она, почти рыча, повернувшись к кузену. — Узнал уже по приезду сюда, — с сожалением ответил Говард, выбирая самую незаезженную пластинку из всех. — Ничего, в последних числах обещают сильные дожди, а за туманом дело не станет. Все равно не нагулялись бы. Умом Альфис понимала, что, даже если бы ей дали полную свободу, ничего особо важного для нее это все равно бы не принесло, но душой она чувствовала тесноту и давление. Будто бы ей нельзя было выходить за пределы этой комнаты, а не дома. — Хочешь пройтись сейчас? — спросил Говард. — Хотя бы просто воздухом подышать. — Нет, Гов, спасибо, — девушка упала на свою кровать, чтобы окинуть взглядом белоснежный потолок. — Не сейчас, ладно? Она услышала, как кузен вздохнул. Этот звук, прорезавший тишину, заставил ее чувствовать свою вину. Ее любимый кузен приехал только на каникулы, они даже не наговорились толком, а ведь этому болтуну наверняка не терпелось что-нибудь рассказать, а она уже выгоняла его из комнаты. И, тем не менее, Говард снова едва удивил ее, он послушно поднялся, без единого слова пройдя к двери, и уже в проходе любезно (!) добавив: — Отдыхай, сестренка. Ему в Академии память стирали? Как иначе за четыре месяца он стал таким терпеливым и незлобивым? Когда дверь тихо закрылась, Джона забрался к ней под бок, как звереныш. — Ты даже в чемодан не хочешь? — жалобно спросил он. — Я все хочу, но сначала отдохнуть, Жмырик, — улыбнулась девушка, прижимая его к себе. — Ты мне писал, что уже читаешь потихоньку. И какая же книжка тебе больше всех нравится? — Спррравочник по водным обитателям! — тут же воскликнул мальчик, вскакивая на ноги. — Я его в библиотеке нашел, сейчас покажу… — Прочитай его мне, — мягко попросила Альфис. — А я тебя послушаю. Пока брат тащил ей книгу, она наскоро переоделась, не заметив, что свитер на ней надет швами кверху, а потом, пока Джона, запинаясь, упорно читал первую страницу, уснула. Последним, что ей удалось внятно расслышать, было что-то в конце предисловия: «… и папе моему — зельеваррру великому — благодаррррность отдельная, потому что его благами я смог изведать пучины морррря»… Ей снилась вода. Ей снился кипящий котел в классе Зельеварения, за окнами которого были не светлые шотландские пейзажи, а темный подводный мир Черного Озера, в который сверху уже едва пробивались солнечные лучи. От терпкого на запах и вкус пара еще сильнее завились ее волосы, падающие на лицо. Альфис с остервенением убирала пряди с глаз, и почему-то ей думалось, что мешать мутное зелье перед собой — ее жизненный долг, что она умрет, но доварит. «Зелье Мопсуса дано варить только истинным пророкам». Профессора Слизнорта рядом не было, в классе вообще, кроме нее, никого не было, но голос в голове звучал, настойчиво диктовал строчки из старой книги. Проснувшись в каком-то неизвестном, но точно раннем часу, Скамандер подумала, что, раз уж она все равно большую часть времени проведет дома, то было бы неплохо снова взяться за поиск информации о том зелье. Во сне это отчего-то казалось таким важным. И, проснувшись, она поняла, что это осознание важности не исчезло до конца. Некоторые ее сны были вещими, так, может быть, это знак? Не могла же она проигнорировать еще и этот, как другие, оказавшиеся не менее важными. С чашкой свежего чая девушка ходила по тихой библиотеке и в полутьме рассматривала корешки книг, разыскивая хоть что-нибудь про зелья. Погода за окном прояснялась постепенно, солнце не спешило подниматься. Значит, погода опять должна была быть паршивой. Ну, зимы в Дорсете редко были красивыми и уютными. Какая-то вспышка за окном заставила обернуться, выглянуть наружу. Все, что успел заметить взгляд — яркая рябь в воздухе, прошедшая над их домом и окончательно испарившаяся через секунду. Словно удар по магическому щиту, отметил ее мозг. И тут же появилось предположение, вернее, уверенность, в том, что особняк защищен магическим барьером. Для этого были все основания. И вот сейчас кто-то же ударил по нему. Проверки ради? Топот по лестнице, доносящийся из гостиной, заставил Альфис обернуться и, все так же держа чашку чая, пойти на шум. Ей было любопытно, но выдавать себя она, конечно, не собиралась. Из-за угла она увидела, как мама и папа, едва одетые, торопливо выходят из дома. Отставив чашку и отложив какой-то найденный ею томик о противоядиях, девушка подбежала к окну. Мама проверяла двор, водила палочкой по воздуху, потом оживленно разговаривала с папой. У них были одинаково озадаченные и серьезные лица. И, когда они вернулись в дом, Альфис уже не собиралась скрывать своего присутствия, ей было любопытно. — Ты не спишь? — отметил отец с любопытством. — Да уже давно, вроде как, — ответила ему дочь, снова беря чашку чая в руки. — Уже чай заварила, в библиотеку пошла. Что-то случилось? — Над домом стоит барьер, а на барьере — сигнальные чары, — мама не таила своей тревоги, но говорила тихо, чтобы не разбудить остальных членов семьи. — Ты ничего не замечала? — Вспышку за окном, — Альфис нахмурилась. — И волны по щиту. Я была не у окна, подбежать вовремя не успела. На нас кто-то хотел напасть? — Может быть, посланники Министерства проверяли наши методы защиты, — папа снял пальто, обнажив под них рубашку без привычных подтяжек, на которые, видимо, не посчитал нужным тратить драгоценное время. — И, все равно, это не радует. Уже дважды за последние сутки. — Я точно сообщу об этом Уркхарту, — мама насупилась, сжимая палочку. — Если это проверка, почему я не в курсе? Может быть, Тесей… — Тесей рассказал бы нам, если бы знал, — прервал ее Ньют уверенным тоном. — Постойте, — Альфис напомнила о себе. — Дважды за последние сутки? Родители переглянулись тревожно, мама виновато поджала губу. — Это было вечером, ты все еще спала. По нашим расчетам, в это время мы всей семьей должны были поехать на Кингс-Кросс встречать тебя, если бы ты ехала на поезде, но ты уже была здесь, вся семья была в сборе, и каждый из нас видел три вспышки в разных углах участка. Мы выбежали во двор — я, Ньют и Говард, но ничего больше не заметили, будто бы нам всем это только показалось. Мы думаем, что этот кто-то, кто, очевидно, ощупывает барьер в поисках слабых мест, рассчитывал время, когда нас всех не будет дома, чтобы попытаться вломиться сюда. Чашка едва не выпала из ее рук. Альфис грохнулась на диван, разинув рот. Ладно, Министерство за ними наблюдало, но они же не были настолько наглыми, чтобы без предупреждения кидать в их участок заклинания? А кто тогда был? И зачем ему это? Она не заметила, как прошептала два последних вопроса вслух, так что растерялась, когда мама ответила: — Поймаем этого человека, и выясним. Я напишу Уркхарту, а завтра, когда буду на работе, подниму этот вопрос на совете глав отделений правопорядка. — Я отправлю сову Тесею, — подал голос папа. — Не переживай, Альфис. Оставь все волнения нам. — Тебе правда не стоит тревожиться. Это пустяковое дело, с которым отлично справятся… — мама неловко остановилась. Девушка взглянула на нее с небольшим недовольством, и без лишних слов понимая, что за слово повисло в воздухе. «Взрослые. Взрослые отлично справятся, а ты не взрослая», — с раздражением договорила она про себя. А на деле между ними осталась неловкая недосказанность, из которой мама сумела вывернуться. — … другие люди. — Пап, — Альфис посмотрела на Ньюта, вспомнив о том, что говорила Диане перед отъездом из школы. — Ты можешь научить меня накладывать защитные чары? Я имею в виду, родовые, на наш участок. — Моя милая, тебе и вправду можно не беспокоиться, — отец присел рядом, снова протягивая к ней руку. — Нечего бояться. У нас все под контролем, а наложенные барьеры держаться отлично, в них нет бреши. Эти родовые защитные заклинания придумывались и совершенствовались веками… — Я хотела освоить их с самого лета, — Альфис вздохнула. — Сейчас такие неспокойные времена, что я просто обязана научиться этому сейчас. Дядя Тесей начал готовить Говарда к этому с детства, а как же я? Я столько раз подвергала близких опасности… — Глупости, — буркнула мама. — Мне в марте исполниться семнадцать, а я толком нашу родовую магию и не изучала, — девушка испытывала искренний стыд. — А я ведь Хранитель Рода после бабушки. — Ладно, — папа сжал ее ладонь. Альфис подняла на него глаза, видя, что отец, поджав губы, смотрит на нее с трудом, словно не желая верить в то, что она выросла. Но ведь это была правда, она не могла вечно быть маленькой. Ей нужно было учиться защищать семью, перенимать на себя обязанности хранителя, если не главы, рода. — Но не лучше ли тебе отдохнуть? — Ньют поднял ладонь, провел рукой по ее волосам, лаская и почти убаюкивая. Девушка улыбнулась, снова чувствуя себя маленькой рядом с ним. — Наотдыхалась, — ответила она нехотя. — Выспалась уже. — Что ж, раз бодрости тебе не занимать, — папа поднялся на ноги резко, как всегда. — Тогда, уважаемый Хранитель, займитесь завтраком для всех. И, когда я говорю «для всех», я имею в виду и чемодан тоже. — Папа… — вздохнула Альфис, поднимаясь следом. — Слушай отца, — с улыбкой мама проследовала к лестнице, где, остановившись на секунду, снова повернулась к ней. — Твое наказание, дорогая, не подставное, а вполне реальное. Не заставляй меня расписывать все твои прегрешения в красках, и выполняй указания папы, пока я не придумала что-нибудь похуже. Родители поднялись наверх, оставив ее в гостиной одну. Девушка кинула последний взгляд на остывшую чашку чая и томик на кофейном столике. Ладно, все не было так легко, как ей уже показалось. В чемодане даже ранним утром царил шум и постоянная суетливая атмосфера. Какофония запахов и звуков, разнообразные загоны и разделы, бесконечные коридоры, непохожие друг на друга, как и существа, обитающие в них. Альфис изучила здесь уже каждый угол, изучила всех зверей и привыкла к ним, как, например, к домашней обстановке. Одни были сравнимы с цветочными вазами и книжными полками — на них постоянно падал взгляд, но внимания они уже не привлекали, другие были похожи на комнатные цветы — ежедневный уход за ними стал уже даже не рутиной, а просто привычкой, которая в какой-то степени приносила удовольствие, а к некоторым, как к любимому бабушкиному сервису, лучше было вообще никогда не подходить, не смотреть и не дышать в их сторону — а то, во имя Годрика, навредишь им (или они тебе). И время здесь шло иначе. Так как не было источников естественного освещения, никогда не было понятно, сколько же времени тут можно провести. Папа мог тут проводить целый день, если у него выдавались выходные. Джона тоже забывал здесь про реальность. Мама могла пропадать тут по несколько часов, ухаживая за зверинцем. Альфис этот мир был привычен, но он не манил ее так, как отца или брата, и, тем не менее, она могла провести здесь столько же, сколько и ее семьянины. В этот раз все было так же. Девушка поиграла немного со старым нюхлером: она с детства любила его дразнить, воруя из его клетки разные сокровища и рассовывая их по разным углам, чтобы проныра потом заново находил их и забирал обратно. Пока старина тащил назад кнат старого образца, идя вразвалочку к своей клетке, Альфис дошла до вольера, где был тот самый дракон Уэлш. Без папы или Джоны соваться сюда было опасно, но надо же было покормить и его. К двери этого загона, как и к другим, был приклеен лист с написанными папиным скорым почерком указаниями. Оставалось еще ведро с самыми нежными частями бараньего мяса. Это было самым подходящим кормом, если верить листу. Альфис с опаской приоткрыла дверь, услышав шорох и скрип, а потом заглянула внутрь и, к своему удивлению, никого не увидела. Вернее, все тут было по-прежнему: вид, словно изнутри пещеры, уэльские пейзажи вдали, очаг, на котором было выстроено гнездо из камней, но самого дракона не было. Девушка подошла к каменному гнезду, чтобы выложить мясо внутрь, когда заметила два глаза, глядящие на нее с другого края. И замерла от страха. Искры недобро сверкали в тех огромных узких зрачках прищуренных глаз. Альфис вздохнула, вспоминая о главном правиле — не показывать страха — и осторожно шагнула назад. Дракон, а дракончиком его теперь язык не поворачивался назвать, поднялся наполовину, в глубине его широкой груди послышался недобрый рокот. Девушка сделала еще несколько шагов, не отрывая от него взгляда. И вот к этому умудрились привязаться ее отец и брат?! Вот это они ласково называли Уэлшем? Когда Джона писал, что дракончик быстро растет, он малость преувеличивал! Это ведь дракон даже не в полный рост перед ней встал! Не желая дожидаться, пока он выползет из-за гнезда полностью, Альфис ринулась к двери и выскочила в коридор. Хотя в спину ей не последовало рыка или огненного залпа, значит, все прошло не так уж и плохо. Вздохнув, девушка решила, что она сюда одна больше не сунется. Но зато всех покормила. Осталось только загоны почистить. — Альфи! — голос младшего брата заставил ее встрепенуться. — Ты проснулся так рано, — с удивлением отозвалась она, отвечая на объятия радостного брата. — Нет, я пррроснулся, как обычно, — подметил Джона. — Это ты пррроснулась рррано. И пошла сюда без меня! — Папа попросил всех покормить. Девушка взяла мальчика под руку. — Значит, с завтраком я опоздала, — она улыбнулась. — Приготовим вместе? — А что? — Джона с большим интересом посмотрел ей в лицо. — Может быть, оладьи. И горячий шоколад, как делает тетя Куинни. Затаив дыхание от восторга, мальчик побежал вперед, стремясь поскорее попасть на кухню. Альфис почти избавилась от мурашек, ползущих по спине. Даже когда рык за дверью исчез позади, страх никуда не делся. Тем не менее, ненадолго забыть о нем получилось. Спустя пару дней, когда дела вошли в мирное русло — никто больше не ломился сквозь барьер, папа кормил особо опасных животных сам, странные сны больше не посещали ее ум — Альфис вновь задумалась о поисках информации о зелье Мопсуса, а заодно и о Родовой магии. Просто ей поручили соответствующее задание — перебрать всю библиотеку вместе с Говардом, починить книги и, если нужно, переписать некоторые страницы. — К должности Хранителя Рода прилагается и должность Хранителя Семейной Библиотеки, — с улыбкой напутствовала мама. И, только Альфис собиралась, надув губы, уйти, Порпентина добавила: — Твой папа обещал поговорить с тобой по поводу Родовой магии, когда мы оба вернемся с работы. Тебе будет полезно порыться в старых книгах и поднабраться немного знаний перед этим разговором. Уже прошла большая часть дня, когда кузены закончили сортировку книг, при этом жутко утомившись. Даже Говард, от которого только палочкой требовалось махать, сейчас сидел у камина и почти что дремал. Альфис, сидя в соседнем кресле, обложилась найденными книгами и читала их, иногда задавая брату вопросы, чем мешала ему поспать. — Но ведь магия крови незаконна, — нахмурившись, вновь высказалась она, услышав его монотонный бубнеж. — Запрет на ее использование ввели позже, чем родовитые семьи успели защитить ею свои дома, это же очевидно… — Гов подпер рукой голову. — А устранить ее — практически невозможная задачка. Всех, кто использовал кровную защиту во вред другим, уже давно засадили. — Но, если я, допустим, прибегну к использованию магии крови в каком-нибудь важном семейном обряде, меня могут посадить? — Не посадят, если используешь ее ради защиты рода, — Говард раздраженно вздохнул. — Глупые вопросы, Альфис. — Ну, знаешь ли, я же не кадет Академии мракоборцев, не самый вероятный претендент на роль главы рода! — девушка всплеснула руками. — Это очень важные для меня вопросы! Если не хочешь отвечать на них, лучше спроси у своего отца, в каких книгах это можно вычитать, и я тебя оставлю в покое! — Голова от тебя разболелась, — буркнул кузен. — Спрашивай дальше, только, во имя Мерлина, не кричи. Альфис тоже вздохнула, опустив взгляд. Она задала очередной вопрос меньше, чем через минуту. — Значит, обязательное условие — использование магии крови только защиты ради? — Еще одно обязательное условие — использование своей крови. Никаких, — он почти ухмыльнулся, — девственниц, жертвенных душ, редких магических существ, даже если они пойдут на это добровольно. И, как венец, применение подобной магии узко ограничено — исключительно в семейных ритуалах. — А в зельеварении… — Это немного другое. Магия крови — совершение ритуалов на крови. Добавление крови в зелья уже к ним не относится. — Оу, — только и смогла выдохнуть Альфис, затем снова погрузившись в книгу. Она уже успела выяснить, что у Скамандеров есть свои уникальные обряды, но пока не было ясно, насколько они безобидные. Если их предков не посадили в тюрьму, а участок не снесли, значит, ничего особо страшного в них не было. И, тем не менее, там применялась магия крови. Одна из самых сложных и нерушимых. Как оказалось, Гов разбирается в этом, хотя бы на поверхностном уровне. Уже было не так страшно вставать под крыло такого главы рода. Мысли снова вернулись к барьеру над их домом, который кто-то пытался проверить. Альфис не могла избавиться от мысли, что это был Барни. Если и не он, то его предупреждение сбывалось. Кто-то неподалеку отсюда обсуждал их, а теперь ломился к ним. Что им здесь было нужно? Что они хотели узнать или получить? Альфис не понимала, что такого в ней, она не знала, почему бы преступникам сюда пробиваться ради нее. Но зато она знала, что такого в Джоне, ее младшем брате, которого могли принять за Обскура. Папа говорил, что Джона совершенно точно не станет этим существом, но ведь не все люди были такими осведомленными, как Ньют Скамандер. Ими мог управлять страх, или любопытство, или жажда завладеть этим ребенком, как могущественным оружием. Все эти варианты одинаково пугали Альфис. Она готова была отдать все, чтобы выяснить правду, пожертвовать чем угодно, даже собой, лишь бы обеспечить своей семье покой. Альфис закрыла книгу, лежащую у нее на коленях. — Говард, — выдохнула она, — мне страшно. Кузен взглянул на нее полусонно, а потом, увидев в ее лице искренние волнения, повернулся к ней всем лицом, едва приободрившись. — Из-за чего? — спросил он. — Из-за всего, — девушка, чуть устыдившись, пожала плечами. — Из-за Роджерса, из-за Чемпионата, из-за того, что кто-то на нас нападает, из-за того, что я такая неловкая, беспомощная, проблемная… Из-за всего. — Не знаю, станет ли тебе от этого легче, но я тоже боялся тех же самых проблем два года назад, — кузен качнул головой. — Из-за Роджерса? — Альфис не удержалась от ухмылки. — Из-за этого хмыря я переживал с тех самых пор, как увидел тебя рядом с ним, — буркнул Гов. — Как знал, что надо было его отвадить еще на первом курсе… Девушка опустила взгляд, тут же растеряв ту капельку азарта, которую так неудачно выказала. Наверное, никогда у них уже не получилось бы шутить на эту тему или хотя бы просто мирно говорить. Говард вечно ныл про «надо было сделать то-то и то-то», а она сама продолжала прятать взгляд и ругать себя мысленно. — Я просто хочу знать точно, что нам грозит и как этому противостоять, — вздохнула Альфис, массируя виски. Головная боль напомнила о себе так некстати. — Не нам это знать и не нам с этим бороться. Мы не мракоборцы, не министры, не пророки, — Гов вздохнул. — Твои родители отлично разбираются со всеми проблемами, так что, не сомневайся, они и со всем этим тоже разберутся. А наша задача — не мешаться… «Не пророки», — вот и все, что услышала Альфис. Она замерла, глядя на книжный переплет невидящим взглядом. Вообще-то, пророк среди них был. Она могла увидеть будущее. Могла хотя бы попытаться пойти ему наперекор. «…Того же, кто стремится познать, он одарит знаниями о том, к чему стремятся мысли. Даст узреть в будущее любого ныне живущего, стоит лишь возжелать этого… процесс приготовления не сложен, но редкая особенность заключается в том, что приготовить его дано только истинному пророку»… — Ты слышал что-нибудь про зелье Мопсуса? — спросила Альфис, хотя отлично знала, что ответа от кузена не получит. Зачем бы ему было это знать? — Неа, — ожидаемо ответил он, снова повернувшись к огню. — А что в нем такого? — Да так, в школе что-то слышала, а теперь забыла, — девушка отмахнулась, затем поднявшись на ноги. Теперь она отлично знала, где в библиотеке можно найти книги про снадобья. Точно знала, зачем ей нужно зелье Мопсуса. Точно знала, что сварит его и выпьет, если это поможет ей узнать, какие беды ждут ее семью. Барни лет в четырнадцать говорил ей что-то про судьбу, которую изменить нельзя. Может быть, он просто не пытался.