Серая мышка Скамандер

Говард на следующей неделе проявил себя как гений. Он предложил одну интересную и полезную игру, в которую играл не только с сестрой, но и со своими друзьями — «Покажи мне слизеринца». Суть заключалась в том, чтобы максимально убедительно изображать равнодушие ко всему в присутствии других игроков. Первый, кто проявлял хоть какую-то эмоцию, считался проигравшим и должен был отдать свою ставку. Последний оставшийся игрок считался победителем и все ставки забирал себе. Пока что ставили деньги — кто сколько сможет. В итоге весь банк составлял два галеона и шесть сиклей. Игра была совершенно дурацкой, если хорошо подумать, но Альфис рискнула участвовать в ней. Слизеринцы пользовались замечательной тактикой против Надзора — вести себя спокойно, и попробовать повторить ее было бы полезно. К тому же, зная, как любят кривляться друзья Гова, наверняка было бы легко взять весь куш себе. Но вот прошло уже три дня, а эти парни в присутствии друг друга были настоящими тихонями. Впервые за семь лет они не кривлялись и не смеялись во весь голос каждые пять минут. Впрочем, это не помешало им научиться рассказывать шутки с самым бесстрастным лицом, пытаясь заставить кого-то из игроков улыбнуться и все проиграть. Преподаватели были по-настоящему шокированы поведением самых хулиганистых гриффиндорцев, они ведь об игре не знали. Некоторые отнеслись к затишью настороженно, ожидая затем какой-нибудь шалости, а некоторые вздохнули облегченно, объясняя такую серьезность ребят приближающимся выпускным экзаменом. Неделя закончилась вполне себе мирно. Альфис все еще держала позицию среди игроков, наедине с друзьями позволяла себе шутки и улыбки, старалась занять голову учебой. О прогулках она даже не скучала, ведь как раз погода испортилась — начались метели и особо морозные дни, во время которых даже Хагрид реже патрулировал Запретный лес. Утро субботы началось не очень хорошо. Помимо вьюги за окном, из-за которой на завтрак опоздали совы с утренней почты, была еще и нехорошая новость, которые птицы, все же, смогли донести. Скамандер получила газету, уже вернувшись в свою комнату. Сразу первая страница заставила ее чуть ли не задохнуться от ужаса. «ШАРЛОТТА ПИНКСТОУН УСТРОИЛА ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НА ТАЙМС-СКВЕР», — гласили большие буквы над колдографией. На ней было изображено, как преступница растворяется на глазах у толпы маглов, оставляя им напоследок наколдованные вокруг нее живые цветы, растущие сквозь асфальт, и летающих в воздухе бабочек. Запечатленные Маглы ошарашено разинули рты. Альфис тоже. «Шарлотта Пинкстоун, которая две недели назад призвала чистокровных волшебников на борьбу против Статуса о Секретности, наконец, дала о себе знать. Вчера ранним вечером в Лондоне она в очередной раз злостно нарушила закон, устроив шоу фокусов: уменьшила и увеличила обратно очевидицу-маглу, рассеяла пургу в целом квартале, выстроила башню из автомобилей, а закончила все это призывом летних бабочек и мгновенным выращиванием живых полевых цветов! Один из мракоборцев смог отследить ее до Дырявого Котла, но получил отпор — неизвестный маг оглушил его. Вероятнее всего, нападавшим был сообщник Шарлотты под прикрытием. Имя пострадавшего мракоборца нам раскрывать отказались, но наш журналист смог добиться оглашения имени героя — им оказался Бартемиус Крауч, который несколько лет назад храбро проявил себя, задержав осужденного преступника, попытавшегося сбежать прямо из зала суда! Самый молодой мракоборец в Министерстве сейчас получает необходимое лечение в Больнице Святого Мунго и отказывается принимать каких-либо посетителей. Или же ему это запрещено делать начальством? Мы попытались взять комментарий у мистера Уркхарта, заместителя главы мракоборцев, но он отказался говорить с нами, оправдываясь так: «Сейчас любые детали дела должны оставаться в тайне». Генерал Тесей Скамандер и его невестка Порпентина Скамандер, управляющая всем отделом, старательно избегают журналистов и объективов камер. Они запуганы Надзором или стыдятся своей некачественной работы?» На смену ужасу пришла необъятная и необъяснимая обычными словами злость, от которой помутнело в глазах. Альфис бросила «Ежедневный пророк» на пол и направила палочку, намереваясь стереть в пыль эту дрянь, но соседки схватили ее за руки, а Минерва и вовсе обезоружила. — Прости, — сказала она совершенно серьезно, будучи почти в полной боевой готовности, — но я не могу позволить тебе сжечь комнату! — И мне теперь молчать в тряпочку и преспокойно смотреть на эту!.. — дрожащим голосом воскликнула девушка, пытаясь пнуть газету. — Возьми себя в руки! — пискнула Эмма Финнеган, быстро подбирая издание. — Успокойся и тогда тебя отпустят! Скамандер не могла успокоиться. Как можно было быть спокойной, когда какая-то грязная журналистка поливает ее семью грязью?! В такое-то время! Хотелось прикончить ее, прикончить всех, кто посмел это издать! Альфис дернулась последний раз, чувствуя, что ей сейчас же нужно немедленно уйти, остаться одной, взорвать эту мерзкую газетенку в одиночестве, где ей никто не сможет помешать, а также ничего лишнего не сгорит и никто не пострадает. — Отпустите меня! — попросила она уже сдержаннее. — Отпустите, Грин! Сестры смягчили хватку и девушке удалось вывернуться из их рук, глядя на них затем немного обиженно. Сейчас гриффиндорка не хотела видеть их всех. Они хотели, чтобы она была спокойной, ха! По их мнению, все так просто! Альфис оглядела всех своих соседок, чувствуя страшной силы гнев. В ответ она получила страх во взглядах подруг. Скамандер забрала у Эммы газету, затем свою палочку у Минервы, и развернулась прямиком к выходу. — Что ты собираешься делать? — спросила Макгонагалл опасливо. — Пойти подыгрывать Шарлотте Пинкстоун! — фыркнула Альфис. — «Ежедневный пророк» хорошо убедил всех, что Скамандеры именно это и делают! — Прекрати так с нами разговаривать! — воскликнула Сьюзан, нахмурив брови. — Мы к тебе так не относимся! Только из-за того, что мы тебе помешали комнату взорвать… — Ну спасибо! — Альфис уже стояла в дверном проеме, прихватывая свою мантию. — Так и вижу статью в завтрашнем «Пророке»: «Альфис Скамандер попыталась разнести Хогвартс, но ей сумели вовремя помешать! Давайте запретим чистокровным колдовать!» Перед тем, как дверь захлопнулась за ее спиной, она услышала тихий успокаивающий голос Мэри. Младшая Грин шептала, что ее сейчас лучше не трогать, чтобы не попасть под горячую руку. Ее теперь будут считать сумасшедшей, еще лучше! Альфис постаралась выглядеть невозмутимо, пересекая гостиную, где почти каждый будто посчитал своим долгом молча пялиться на нее. Интересно, где сейчас был Говард? Его друзья были рядом, чтобы сдержать его? Пришлось приложить много терпения, чтобы не глядеть в ответ на всех учеников, которые провожали ее настороженными взглядами. Путь до третьего этажа показался бесконечным, будто она шла туда на казнь. Скамандер и впрямь немного остыла, пока спускалась, ведь уже не перепрыгивала через ступеньку, грозя и вовсе промахнуться, не сжимала перила так крепко, да и почувствовала, что лицо ее уже не так напряжено. Если бы Надзорщики видели ее сейчас, как быстро ее отправили бы на допрос в Министерство? Третий этаж снова был наполнен школьниками. Они отшатывались от нее, сталкиваясь на дороге, и Альфис не могла больше игнорировать все эти взгляды и шепоты за своей спиной. Смяв газету в потеющих руках, гриффиндорка встала неподалеку от ниши, дожидаясь удобного момента. Хотелось уже сказать кому-нибудь прекратить пялиться, приказать говорить ей все в глаза, но остатки сдержанности изо всех сил призывали этого не делать, так что она молчала, глядя в каменный холодный пол. Поймав взглядом ту колдографию трансгрессирования Пинкстоун на главной странице, девушка снова стиснула челюсти. Почему Шарлотта пеклась о маглах, но не пеклась о волшебниках? Неужели она и не представляла, что наделала своими словами? Подтолкнула их мир на сто шагов ближе к разрушению! Открыв проход в стене, Альфис нырнула в него поскорее и начала спускаться, как-то не заботясь о том, что сейчас вероятность упасть стала еще больше. Скамандер хотела поскорее избавиться от этой чертовой газеты!.. Поскорее выплакаться. Одной. Без всяких чужих взглядов, без людей, которые могут обидеть ее и которых может обидеть она. Как только ноги коснулись твердой земли, со всхлипом гриффиндорка бросила «Пророк» от себя подальше, тут же направляя палочку. — Диффиндо! — в стороны полетели бумажные клочья. — Инсендио! — страницы вспыхнули, резко осветив всю темноту пещеры. В мгновение волшебный огонь не оставил ничего от типографской бумаги. Один лишь пепел развеялся у ног девушки. Она, закрыв глаза, стукнула кулаком по холодной стене, и позволила себе крикнуть во все горло: — Ненавижу! И тебя, Пинкстоун, и тебя, Морриган, с твоими Надзирателями! И все Министерство! — каждое проклятье сопровождалось ударом, каждый удар становился сильнее предыдущего. Остановилась Альфис лишь тогда, когда кулак уже нестерпимо заболел, и ум пришел в относительную ясность после вышедшей ярости. Стало горько и за Говарда, и за их родителей, которым приходилось все это не только терпеть, но и расхлебывать. Захотелось прижать к себе маленького Джону, который наверняка не понимал, почему дома теперь папа и мама такие напряженные. Но все еще оставалось очень навязчивое желание дать в рожу голыми руками тому мерзкому журналисту, написавшему эту статью. А затем разукрасить его лицо волдырями. Скамандер кое-как залечила царапины на кулаке вслепую. Наверное, пришлось бы прятать синяки. Досадно, что сейчас не было иного способа и места, чтобы выплеснуть гнев. Приходилось изо всех сил держаться на людях, а затем приходить сюда, в сырую дыру, чтобы покричать и побить стены. Со стороны лестницы послышались твердые шаги, но Альфис и с места не тронулась. По походке было ясно, что это Барни. Он шел один, наверняка сразу понял, где ее искать. Теперь-то других вариантов и не было. Гриффиндорка повернула лицо в сторону шума, пытаясь вглядеться в темноту. Друг разжег костер, который осветил его обеспокоенное лицо. Барнабас не осмеливался подходить ближе, чем не два метра. — Тоже боишься меня, как другие? — грустно усмехнулась девушка. — Нет, я боюсь за тебя, — ответил друг, а затем выждал паузу. — Нам очень жаль, что в газете написали такое… — Вам не должно быть жаль! — буркнула Альфис. — Нет, должно быть, — спокойно перебил ее Роджерс. — Скамандеры для Дианы такая же семья. И мне они дороги. И эта Пинкстоун… — Я не хочу говорить сейчас, — отрезала гриффиндорка. — Когда ты захочешь, вряд ли получится, — Барнабас подошел ближе. — Так что давай обсудим это здесь, в эту самую минуту. Скамандер поджала губы, сложив руки у груди. В настойчивости Роджерсу было не занимать, когда он очень сильно хотел чего-то добиться. Ах да, он же овладел беспалочковой магией. Король сосредоточенности, Магистр упорства! А еще зануда из зануд! Альфис едва поборола желание отойти подальше, когда друг встал рядом, так же оперевшись спиной на стену. — Ты не читала дальше первых двух страниц, верно? — спросил Барни, а затем кивнул самому себе, получив в ответ от подруги лишь молчание. — Члены Визенгамота тоже высказали мнение. И Дивон Морриган… Девушка откинула голову назад, стукнувшись затылком о камень. Чертов Морриган! Хотелось бы встретиться с ним лицом к лицу, хотя бы просто в глаза посмотреть! — И что же сказал господин Морриган? — издевательским тоном спросила Скамандер, скривив лицо. — Поддержал мракоборцев, сказал еще «я не хочу, чтобы из Надзора делали информационное оружие» и типа того, — Барни махнул рукой. — Что еще может сказать чиновник про других чиновников? — Строит из себя защитника всех волшебников! — прошипела Альфис. — Но он не вступился за мою маму лично, не так ли? Гриффиндорка крепко сжала в руке палочку, которая, казалось, вот-вот сама собой заискрится. Ярость снова поднималась из груди, заставляла дышать тяжелее. Барнабас повернулся к девушке лицом, вздыхая глубже. — Говард ушел из замка через другой ход. По крайней мере, его друзья видели, как он заходил в него один, но так оттуда и не вышел, внутри его уже не было, — рассказал он обеспокоенно. Скамандер встретила его взгляд с тревогой. Это было ожидаемо, что ее брат поступит так же — скроется в недоступном для других месте, но он пошел еще дальше, он сбежал! Вероятно, в Хогсмиде его уже заметили или поймали! Ох, он не мог зайти так далеко, он понимал, что этого сделать нельзя! Альфис оттолкнулась от стены, быстро шагая к лестнице. Друг пошел следом. — Я боялся, что тоже не найду тебя здесь, — сказал он ей в спину. — Постой, Альф! Она обернулась, задыхаясь от волнения. Ей хотелось сказать, что сейчас ее брат где-то в волшебном поселении на глазах у других волшебников рушит Надзор и тем самым подписывает всей своей семье приговор, но Барни взял ее за руку, начиная говорить снова: — Я не хочу, чтобы ты сама себе позволила совершить ошибку. Мы все понимаем, что ты чувствуешь… — Вы все понимаете, как же! — воскликнула Скамандер, взорвавшись снова. — Нет, никак нет! Вы совершенно не понимаете, каково это — строить из себя безразличие, пытаться не думать о том, как за вашим домом следят каждую секунду! Возможно, допрашивают родителей, проверяют ваших братьев и сестер! Сидеть в своей комнате, в четырех стенах, и думать над каждым своим действием, переживать из-за каждого слова! Молчать в ответ на насмешки и сплетни! Не иметь права даже вслух поругаться на чертову газету, где твою семью втаптывают в грязь, хотя они не виноваты, что им мешают поймать одну чертову сумасшедшую девчонку! Хотела бы я быть маглорожденной или учиться в Ильверморни, как предлагала мама! Альфис смахнула вновь накатившие слезы и отошла от лестницы. Она не могла показаться перед всеми этими людьми в таком виде. Она не хотела видеть их снова — ни сплетников, ни знакомых, ни друзей. Возможно, Говард правильно поступил, сбежав. Может быть, он до Хогсмида и не добрался, просто пробежался до конца тоннеля, чтобы друзья так же не попытались поговорить с ним. — Уходи, — выдохнула девушка. Роджерс стоял на месте, безотрывно глядя на него. В полутьме невозможно было понять, что у него на лице. Но, если он оставался здесь, молча ожидая дальнейших ее слов, то выгнать его, очевидно, не получилось бы. — Оставь меня одну! — повторила гриффиндорка громче. — Вы все, понимающие, оставьте меня и Говарда в покое! — Я не уйду без тебя, — сказал ей гриффиндорец настойчиво. — Я тебя никогда не оставлю одну! — Барни… — девушка продолжила умоляющим тоном. — Мне это нужно. Мне нужна тишина и простор. Я… — она запнулась, чувствуя, что в горле стоит ком. — Я чуть не подожгла свою комнату снова. Сейчас я должна быть сама по себе, чтобы такого не случилось. — Сейчас ты наоборот не должна быть сама по себе! — юноша повысил тон, тем самым введя подругу в ступор. — Надзор сделан для того, чтобы выставить перед чистокровными стену, чтобы отделить их… вас… от всего остального мира. И мы все должны быть сообща, никто не должен оставаться один! — друг встал слишком близко, практически вплотную. Альфис могла видеть только его лицо с широко раскрытыми черными глазами, которое блестели ярче, чем пламя в костре. — Не отворачивайся от нас… от меня. Скамандер положила руки ему на плечи, глядя с сожалением. Она волновалась за Барнабаса уже больше четырех лет, волновалась каждый день. Она любила его два года, и уже год как приняла его чувства. Девушка старалась его понять и помочь, даже больше старалась, чем для самой себя. Он понимал ее в ответ. Он тоже стремился оказать помощь и нужно было принимать ее, так ей подсказывало сердце. Нужно было держаться друг за друга. Нельзя было отстраняться от самых дорогих людей. — Я от тебя не отворачиваюсь, — прошептала Альфис, спрятав лицо у него на груди. — Но я… Я уже так дальше не могу. Я не могу быть холодной. — И тебе не нужно пытаться быть кем-то другим, — Барнабас погладил ее по спине. — Ты гриффиндорка, слизеринки из тебя не выйдет. И, если кто-то будет придираться к тебе из-за твоих слов или дел, у тебя всегда будем мы — свидетели. И Дамблдор обязательно поможет доказать, что ты ни в чем не виновата… — Прости меня, — шепнула Скамандер. — Прости, за то, что я кричала. — Тебе не надо извиняться, и не надо плакать, — Роджерс взял ее лицо в свои руки. Он улыбался, а гриффиндорка чувствовала себя дурочкой. Потерянной дурочкой. — Альф, мы тебя понимаем. Да, не полностью, да, мы не можем ощутить всех твоих лишений, но видим, через что ты проходишь каждый день, каких трудов тебе это стоит. И стараемся облегчить твои старания. Если тебе нужно побыть одной, ты можешь побыть, но отстраняться от нас мы тебе не позволим. — Ты слишком упертый, чтобы от тебя отстраниться, — почти спокойно буркнула гриффиндорка ему в плечо. Раскатистый смех всколыхнул ее волосы. — Да! Даже не знаю, от кого я это перенял! — ответил гриффиндорец, широко улыбаясь. Альфис почувствовала, что против собственной воли улыбается, греясь в объятиях друга. Ей хотелось бы простоять так еще немного, еще чуть дольше. Барни позволил это, продолжая еще несколько секунд осторожно гладить ее по спине, а затем едва отстранился. — Ты хотела найти Говарда, — напомнил он. Да, она хотела. Вообще-то, было яснее некуда, что кузен убежал, чтобы никто к нему не лез с успокоениями, но сейчас наверняка именно от нее он не стал бы убегать. Если кто-то и должен был найти Гова, поговорить с ним и привести обратно, то это была она, его двоюродная сестра, находящаяся в таком же положении. Кузен сам говорил, что доверяет ей больше всех в семье. Это не отменяло того, что Альфис намылила бы ему шею, если бы только стало ясно, что Говард осмелился выйти в Хогсмид. — В какой именно ход он ушел? — спросила она деловито, идя к лестнице, но не выпуская руки Барни из своей ладони. — Я не… — друг растерянно покачал головой, вспоминая. — Кажется, Ричи говорил что-то про каменную ведьму. — О, за статуей Одноглазой ведьмы! — сразу нашлась Скамандер. — Он не выходит на улицу. Говард сказал, что он выходит в подсобку «Сладкого Королевства». — «Сладкого Королевства»? — удивился Барни. — Подожди, у Говарда есть выход в «Сладкое Королевство»? В получасе ходьбы отсюда? — Он сказал, что редко им пользуется, потому что там его может засечь продавец, да и на улицу оттуда выйти незамеченным нереально, если у тебя, конечно, нет мантии-невидимки. Сам посуди, у Гова еще нет сахарной болезни, значит, он действительно не пользуется этим ходом чаще, чем мог бы. Продолжая подниматься, Альфис расслышала пораженное оханье юноши. Да, ее тоже в свое время почти свел с ума тот факт, что она может за полчаса добраться до кондитерского магазина и вынести оттуда гору сладостей (конечно, такую гору, пропажу которой не заметили бы). Она могла и посмеяться вдоволь, ведь столько шуток на этот счет созрело, но времени не было, да и настроение еще не было таким хорошим. Открыв проход, Скамандер очень тихо вылезла, выглядывая, как много людей ходит за полотном, прикрывающим нишу. Барни бесшумно присоединился к ней, об этом оповестил едва слышный звук стукающих друг о друга кирпичей, снова складывающихся в одну непроницаемую с виду стену. Друзья выбрались из-за полотна и побыстрее пошли к двери на самых цыпочках, пока школьники, повернутые к ним спиной, не заметили их появления в середине коридора. Альфис окинула взглядом двигающиеся лестницы. Надо было попасть на другой этаж, найти эту горбатую статую и, что самое главное, никому не попасться. Там не было ниши и гобелена, за который можно нырнуть. — Где сейчас Диана? — спросила Скамандер, пока они могли говорить громко, не боясь быть услышанными. — Она хотела пойти со мной, но я попросил ее остаться в нашей гостиной. Там же остались друзья Говарда. Все на взводе и, если честно, я даже не знаю, кому из них сопереживать, — Роджерс пожал плечами. — Мне вернуться к ней? — Ты мне сейчас нужен, — Альфис послала ему скромную улыбку, повернувшись вполоборота. — Чтобы задержать людей, которые могут войти в коридор. — Если я правильно понял, мы идем к статуе Одноглазой ведьмы. То место даже младшеклассники стараются обходить, потому что свет факелов падает на эту «Ведьму» так… — … что кажется, будто она двигается, — продолжила девушка, кивая. — Наверное, поэтому там и расположен потайной ход, не находишь? — Еще там класс Заклинаний и библиотека, — будто бы не слышал Роджерс. — А сегодня выходной день. Единственные ученики, которые будут там проходить — отличники и заблудшие ребята. — Если хоть кто-то доберется до коридора с Ведьмой, скажешь, что там бушует Пивз. Мне нужно лишь полминуты, чтобы попасть внутрь, — Скамандер прибавила шагу. — А если Говард уже вышел? — Барни остановился. Гриффиндорка остановилась тоже. Ей не хотелось бы потратить час впустую. Снаружи ее могли искать все это время. Она встретила взгляд друга растерянным молчанием, но знала, о чем он хочет спросить. — Ты видишь при мне Зачарованный дневник? — с досадой вздохнула она. — При тебе не вижу, но при себе… — Барнабас пошарил во внутреннем кармане мантии, а затем вытащил оттуда тетрадку, — … имею. Глаза у Альфис стали, как два больших галеона. Она ведь обнимала его и не чувствовала ничего твердого! Он был волшебником, но не фокусником же! — Бездонный кошелек, — ухмыльнулся Роджерс. — Полезнее, чем портфель. — Я уж думала, что ты осилил Заклятие Невидимого Расширения, — нервно усмехнулась девушка. — Моего врожденного таланта пока что хватает только на завязывание галстука без палочки, — ответил гриффиндорец. — Подержи-ка. Скамандер держала дневник за один конец, а Барни взялся двумя пальцами за длинную серую ленточку, вытащив ее из страниц. Направив палочку, он шепнул «Диффиндо» и отрезал от закладки небольшой кусочек в три дюйма*. Затем он забрал тетрадь, а отрезок отдал подруге. Затем он, снова взявшись за закладку, шепнул заклинание снова, окрасив ленту, пришитую к тетради, в голубой цвет. Кусок ленты, оставшийся в руке гриффиндорки, тоже стал голубым. Она пораженно улыбнулась — Я до твоего дневника добраться не смогу, но, если найду Говарда раньше, чем ты, то снова поменяю цвет, — Барнабас улыбался весело, обрадованный гениальной мыслью, пришедшей в его голову. — Или, если ты найдешь его, то изменишь цвет сама. — Надо же, есть связь не только между двумя дневниками… — выдохнула Скамандер. — Но и между двумя отдельными частями одного дневника! И ты знал! — Только подозревал. Проверить удалось сейчас, — Роджерс засунул тетрадь обратно в карман. — Идем быстрее. По пути Альфис вплела кусок ленточки в свой браслет на руке — тот, который ей сделала своими руками и подарила Диана, взяв обещание, что подруга никогда его не снимет. Так лента не потерялась бы, да и украшение несло бы еще большую пользу, чем просто «амулет на удачу». На счастье, коридор со статуей Одноглазой ведьмы и впрямь оказался пуст. Барни огляделся по сторонам, заглянул в другие проходы и двери, связанные с этим местом. — У библиотеки кто-то стоит, но тебя не будет видно. Я пошел, — Барнабас уже ринулся обратно, но девушка взяла его за руку. — Спасибо тебе, — сказала она торопливо. — За то, что сообщил о Говарде и вытащил меня из той дыры. — Оставим это на потом, — кивнул друг, едва смутившись. Чуть улыбнувшись, Скамандер кивнула в ответ и, открыв проход в горбу статуи, исчезла в нем. На это понадобилось не больше полминуты, как она и сказала. Барни уже быстрым шагом шел к двигающимся лестницам, пересекая коридоры бегом, если они были пусты. Альфис же не менее быстро продвигалась вперед по проходу, освещая пусть Люмусом. Хоть она и знала, что так быстро Роджерсу не удастся добраться до гостиной, нельзя было побороть желание постоянно смотреть на браслет с вплетенной ленточкой — снова серой, а не голубой. Лаз казался бесконечным. Он был темным и тихим — тут не было такого свистящего сквозняка, как в проходе, выходящем на заброшенный двор в Хогсмиде. Чтобы не так сильно бояться темноты, гриффиндорка сбросила с палочки шарик света, посылая его дальше по проходу. И все, что она увидела, это все та же пещера, такая же длинная, тихая и ровная: та же ширина, никаких утолщений или утеснений, ни единой развилки. Единственным звуком, сопровождавшим ее, был стук собственных ног о землю и свое же рваное дыхание, попеременно снова шептавшее «Люмос» и «Люмос Максима». Спустя, казалось, десять минут ходьбы, девушка, снова посмотрев на браслет, не увидела в ленточке никаких изменений. Проход, тем временем, стал прямым и горизонтальным — больше никаких спусков, она уже под землей, почти отошла от Хогвартса. Тут ее не заметили бы и не смогли бы найти, но Альфис все равно нервничала, будто Надзорщики обладали нюхом шишуги и могли рыть в земле норы, словно нюхлеры. Просто Скамандер впервые за месяц вышла из замка, хотя, технически, проход был его частью. Но не тогда, конечно, когда ты сбегаешь из школы по лазу, о котором никому не положено знать. Прошло еще минут пятнадцать. Гриффиндорка иногда срывалась на бег, потому что начинала сходить с ума от ходьбы по однообразной пещере и потому что замерзала. Ленточка цвета так и не поменяла — Говарда в гостиной не было, он никому на глаза не попадался. Значит, оставался шанс, что он все еще здесь. Во имя салемских ведьм, хоть бы кузен не вышел наружу! Альфис вскоре увидела свет, движущийся ей навстречу, и застыла на месте, потому что не знала до самого конца, чего ей ждать. Конечно, самого страшного ожидать не стоило — не мог же это быть продавец «Сладкого Королевства» или сама Шарлотта Пинкстоун со своими сообщниками. Да и, в любом случае, прятаться ей было негде, так что девушка замерла на месте, не погасив палочку. — Так и знал, — спокойно выдохнул Гов, показавшись перед ней со своим шариком света в воздухе. Карманы у него были набиты сладостями, парень даже что-то доедал, глядя на сестру апатично. Альфис хотела уже начать ругаться, но не смогла. Брат даже сейчас выглядел… удрученно. Скамандер только погасила свой Люмос, но палочку не убрала, а приложила к браслету и поменяла, наконец, цвет ленточки. Оставалось надеяться, что расстояние между отрезком и остальной закладкой дневника недостаточно большое, чтобы связь успела потеряться. Говард протянул несколько мармеладных червяков, сестра молча взяла их, и обратный путь в замок они продолжили вместе, пока храня молчание. — Что с твоей газетой? — спросил, наконец, кузен. — У меня Редукто. — Диффиндо и Инсендио, — ответила Альф. — Как давно ты уже здесь? — Часов с собой не ношу, но ощущается, как час, — Гов продолжал говорить флегматично, но в голосе слышалась усталость. — Ты где была? — Проход за пуффендуйским гобеленом, — выдержав паузу, девушка добавила, не зная, стоит ли об этом говорить. — За мной пришел Барни. Он сказал, что твои друзья тебя ищут. Они вместе с Дианой нас ждут в гостиной. Знаешь, что еще он сказал? — Ну, попробуй меня удивить, — наконец-то в голосе брата послышалась хоть какая-то живость. Пусть, конечно, это было раздражение, но хоть не апатия. — Что Надзор был создан, чтобы отделить Чистокровных от остальных волшебников. И мы не должны следовать плану Морригана, то есть не должны отдаляться сами. Мы должны работать сообща, не уходить в себя, — гриффиндорка посмотрела на лицо Говарда, отыскивая еще хоть какую-то реакцию. — Он у тебя в психологии разбирается, — фыркнул кузен. — Да брось ты эту тему сейчас! — не выдержала Скамандер. — Самое главное, что Барни прав, мы не должны отворачиваться от друзей. И, тем более, — она выделила эти слова, начиняя говорить громче и сердитее, — мы не должны позволять эмоциям управлять нами! Например, из-за злости убегать в Хогсмид! — А что мне делать? — повысил тон парень. — Прекратить сдерживаться, — спокойнее ответила Альфис. — Да, контролировать себя, но не подавлять свои чувства. Эта игра в слизеринцев была очень тупой. — Мы просадили один галеон на двоих! — раздосадовано протянул Говард, вспомнив об этом. — Будем считать, что это был эксперимент, — пожала плечами гриффиндорка. — Довольно дорогой для нас эксперимент! — буркнул Гов. — Деньги потратили и ничем хорошим это не кончилось… — Ой, когда твои эксперименты кончались чем-то хорошим? — усмехнулась девушка. Брат только едва ощутимо пихнул ее в плечо, будто нечаянно. Альф посмеялась лишь громче. Тем не менее, до самого конца пути в замок они съели все сладости вместе. И этот способ успокоиться был не хуже, чем битье стен. Надо было признать, кузен провел свое одиночество с большей пользой и меньшим вредом для своего здоровья. Из статуи они вылезли осторожно, по очереди. До обеда оставалось немного, но есть уже не хотелось, хотелось только вернуться в Общую комнату Гриффиндора. Ученики, встречавшиеся на пути, смотрели с любопытством или недовольно, к этому за все утро пора было уже привыкнуть. Альфис даже не совсем понимала, в чем дело — в газетной статье или в их запыленных мантиях, будто они чистили кубки на очередном наказании. — Снова вы и снова грязные, — вздохнула Полная Дама, открывая проход. — Что-то взорвали? Почему я узнаю об этом последняя? Скамандеры молча переглянулись и едва улыбнулись друг другу, а затем, пройдя внутрь, сразу угодили в объятия Шадис. — Я вас ненавижу настолько же сильно, насколько люблю! — заявила одна очень чувственно. — Прости нас, — ответила гриффиндорка, обнимая ее в ответ, но глазами натыкаясь на Барнабаса, встретившего ее взгляд с облегчением. — Конечно, я вас прощу! — вздохнула Диана, отстраняясь и положив по одной ладони на щеку каждого. У нее глаза были на мокром месте. — Я вам так сочувствовала, но ты, — она сжала подбородок Говарда, — убежал в Хогсмид, а ты, — теперь и Альфис испытала всю силу прикосновений подруги, — нагрубила соседкам и едва не подпалила комнату! Гов едва замычал, сморщившись от неприятного ощущения. Сзади захихикали его друзья. Его кузина, так же морщась, смотрела на Роджерса. Не сумев сдержать широкую улыбку, он пожал плечами, мол, вы виноваты, так что ничего поделать не могу. Шадис отпустила их лица, кузены одновременно потерли подбородки, на которых еще остались розоватые следы от пальцев. У нее были очень сильная хватка, несмотря на хрупкую кисть! — У нас была уважительная причина, — наконец, вступил семикурсник. — Я понимаю, дорогой, я понимаю! — тише повторила пуффендуйка. — И мне правда жаль, что так с вами вышло. Я горюю не меньше, чем вы, просто сейчас я еще и зла. Вы оба убежали от нас. Скрывались и даже прогоняли. Будто бы самые близкие друзья для вас — чужие люди. — Это вовсе не так! — воскликнул Гов. — Нам нужно было время, чтобы побыть одним, — поддержала Альф. — И мы побыли. Даже поговорили и решили, что больше убегать не будем. Обещаем оба. Диана с горечью вглядывалась в их лица еще несколько секунд, а затем тяжело вздохнула. — Я вам верю, ничего не могу с собой поделать, — выдала она. — Мы не подведем, — добавил Говард. — С тобой мы это обсудим потом, Скамандер. Наедине, — ткнув ему пальцем в грудь, пуффендуйка едва улыбнулась. — А теперь, ради Хельги Пуффендуй, умойся и почисть свою мантию… — она удивленно вскинула брови, принюхавшись. — От тебя пахнет… Пастилой? — Это мы тоже обсудим наедине, — шепотом сказал ей Гов. Альфис не видела реакцию подруги и даже не хотела представлять ее лицо. Барни не успел рассказать ей больше о потайном ходе до «Сладкого Королевства» или не захотел? Что ж, свидание в День Влюбленных у этих двоих действительно должно было получиться насыщенным. Гриффиндорка подошла к своему другу, к своему объекту симпатии. — Мы ничего не будем обсуждать наедине? — спросила она, взмахнув руками. — Кто знает, — загадочно хмыкнул Барнабас. — Ты тоже умойся, Скамандер, пока еще не весь факультет на тебя насмотрелся. Девушка ответила ухмылкой, направившись к комнатам девочек. С каждым шагом ближе к своей комнате, ей становилось все труднее идти. Соседки должны были быть внутри, недавно она на них накричала вместо благодарности за удержание от подрыва башни. Напугала всех, настроила против себя. Дверь, как назло, открылась со скрипом. Первым в ее сторону бросился Китч, опять же, обратив все внимание на них. Альфис пригладила его, с опаской подняв глаза. Здесь была только Минерва и Эмма, а сестры Грин, похоже, ушли на обед, где уже собралась почти вся школа. — Привет, — бросила Скамандер, чувствуя себя неловко из-за того, как насторожились соседки. Впрочем, они тут же расслабились, чувствуя ее вину и уже не такое тяжелое настроение. — Я хотела извиниться. Очень сильно извиниться перед каждой из вас. — Как ты себя чувствуешь? — озабоченно поинтересовалась Финнеган. — Уже не так плохо, — неуверенно ответила девушка. — По крайней мере, пока. Но я теперь не буду вам грубить. — Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать, — сдержанно сказала Минерва. — Кто знает, что еще напечатают в газете. Видимо, они отчаянно ищут козла отпущения, — Альф только хотела опять уточнить, что означает это выражение, как Минни тут же поправилась. — То есть, того, на кого можно свалить всю ответственность. Гриффиндорка кивнула, снова едва нахмурившись. Эта была еще одна новая мысль, которая, похоже, не будет давать ей покоя и во сне. Макгонагалл приблизилась, заметив ее очередную зажатость. Она положила руку ей на плечо — одно из проявлений той близкой заботы, которое была несвойственно этой серьезной старосте. — Надо было выпустить пар, мы понимаем, — сказала она мягко. «Мы понимаем» — эта фраза начинала надоедать. — Но ты только постарайся всегда помнить, что ты не единственная во всем Хогвартсе, чьей семье так плохо приходится. Моя мама… — соседка поджала губы, в ее глазах мелькнули страх, стыд и много еще каких эмоций, — она чистокровная. А мой папа магл. Я знаю, что маму допрашивали, а за отцом следили, но она же не может прислать нам письмо, не может ничего объяснить, а мы с Малькольмом и Робертом сходим с ума… Вот только газеты не рвем и не убегаем в какие-то подземелья. Альфис сжала плечи подруги в ответ. Она до этого момента и представить не могла, что у ее соседки, у такой сдержанной соседки, творится на душе. Неужели и полукровкам не было покоя? Скамандер осмелилась обнять Минерву крепко, чувствуя, как сильно колотится ее сердце. Морриган все глубже запускал свои корни в волшебный мир, приносил все больше беспокойства, а им оставалось лишь только дрожать в объятиях друг друга, да успокаивать себя тем, что они в своих волнениях не одиноки.