Серая мышка Скамандер

Следующий день был наполнен по-настоящему тревожными ожиданиями Барнабаса. Диана уже не смогла пересечься с ним на уроках, она была увлечена лишь учебой и Альфис, которую навещала дважды, а то и трижды в день, приходя, чтобы хоть сделать домашнюю работу вместе. Потом Скамандер пришлось бы проходить все эти занятия самой, догоняя однокурсников. Учеба сейчас как-то ушла на второй план вместе со всеми однокурсниками, кроме одного. Роджерс снова был незаметен. Казалось, что он вернулся в прежние времена, когда старался быть незамечен и неуловим никем. Гриффиндорка и не поняла, как изрисовала два альбомных листа, изображая одного лишь Барни, который на ее рисунках был непременно хмур и невозмутим. Она хорошо изучила этого паршивца, но иногда Барнабас был загадкой даже для нее. Кто бы знал, что такой спокойный и простой юноша, как Роджерс, не желающий к себе внимания и умеющий оценивать свои поступки, умеющий предугадывать последствия своих действий (а, значит, в крайней степени рассудительный и предусмотрительный), может быть таким непредсказуемым. После уроков первым пришел Говард, уже второй день находившийся в самом лучшем расположении духа. Вчера его так подбодрила весточка от отца, а сегодня (кузина не могла сдержать улыбку каждый раз, когда вспоминала об этом) Гов шел на свидание с Дианой. Правда, только Скамандер называл это свиданием, Шадис звала это просто прогулкой, которая была им двоим необходима. Альфис была на стороне подруги. Ей казалось, что Диана еще не до конца пришла в себя, еще не способна была согласиться на нечто волнующее и праздничное, как свидание. Кузен развалился на соседней койке, пользуясь моментом ухода мадам Менен по делам. Его самодовольное лицо расплылось в широкой улыбке. Немного глупый влюбленный вид породил в голове кузины множество шуток, это Говард видел по ее глазам. - Если я скажу тебе, кого видел и с кем говорил, ты перестанешь смотреть на меня, как на идиота? – спросил он. - Нет, потому что ты только глубже себя закапываешь, разговаривая со мной, как маленькая девочка-сплетница, - улыбнулась гриффиндорка. – Просто скажи уже, ты ведь знаешь, что я ненавижу, когда ходят вокруг да около. - Барни сегодня говорил со мной. Буквально двадцать минут назад, когда я собирался придти к тебе, - брат ухмыльнулся еще шире, хотя это казалось невозможным. - О чем вы говорили? – воскликнула Альфис, вскакивая с постели и приближаясь к кузену с сумасшедшим видом. – Что он хотел? Где он сейчас? Он спрашивал обо мне? - Так, потише! – бережно шепнул Гов, с испуганным видом отодвигаясь на другой край кровати. – Я тебе все расскажу по порядку, только остынь! Ради Мерлина, я же не с оборотнем беседовал, - Альфис вздохнула, так и не вернувшись на свою кровать, но хотя бы медленно присаживаясь на край этой, где был ее кузен. Она даже проигнорировала одно из выражений брата, которое особо не любила после второго курса. – Я взял с Роджерса клятву, что он тебя сегодня обязательно навестит, иначе ты скоро вместе с Китчем будешь тут грызть постель и выть на луну… - девушка злобно зыркнула в сторону юноши, так что он неловко хихикнул и продолжил рассказывать, не осмелившись больше шутить. – Так что подробности он раскроет сам, все-таки это его идея. К тому же, мне он почти ничего не объяснил. Просто после занятий заглянул к нам в комнату и поинтересовался тем зельем, которым мы в прошлом году опоили слизеринский стол. Ну, ту сложную штуку, где еще нужна парочка заклинаний для пущего эффекта. Вероятно, брат имел в виду то снадобье, добавленное в прошлом году в еду всех слизеринцев одним утром. Эффект был ошеломительный – все слизеринцы, отведавшие завтрака с шуточным зельем, говорили вслух только правду, даже самые позорные мысли, стоило им только придти на ум. Противоядие быстро приготовить не удалось, но действие зелья прошло само к обеду. До этого времени ученики школы знатно повеселились, пытаясь разговорить любого слизеринского ученика, чтобы он, сам того не контролируя, выпалил что-нибудь из своих секретов. Так Барни случайно разговорил Роули, который, несмотря на свою внушающую шкафоподобную фигуру и грозный вид, боялся всего лишь хрупкую девчонку Птицу-гром, которая в первой же драке вырубила его голыми руками, ударив кулаком в лицо. Альфис принесло знатное удовольствие осознание того факта, что ее боится ученик школы с самыми тяжелыми кулаками на своем факультете. - Эм… Он интересовался тем зельем, - повторила девушка сама для себя. Она еще понимала, если бы кузен задумал повторить шалость снова, но Барнабас был выше этого. Он никогда не отличался издевательским отношением к слизеринцам. – Зачем? - Очевидно, что хотел приготовить его сам, если ему нужен был подробный рецепт. Я послал его к Руди, он занимался готовкой, а потом, когда и Нико влился в эту затею, они вместе дорабатывали и убирали недостатки. Но даже я знаю, что там все чертовски сложно и долго делается, мы убили на это кучу времени. В итоге все равно получилось плоховато, даже если сработало именно так, как и планировалось. Действие прошло слишком быстро, а ведь мы львиную дозу добавили в каждую тарелку и кубок с питьем. Был приготовлен огромный запас, несколько котлов, а мы все это растратили в одно утро, да и то, ради всего нескольких часов эффекта. Ужасное расточительство ингредиентов, поэтому ребята решили пока что больше такое не пробовать – у нас теперь денег и терпения на все это не хватит. Не знаю даже, как Барни собирается все это провернуть. - Ты уверен, что он собирается это провернуть? – с сомнением спросила девушка. - Наверняка у него есть свое мнение, кто мог быть причастен к покушению на тебя. Он хочет ему отомстить или разговорить его. Ты же знаешь Роджерса лучше всех, вот и сама подумай, - наотмашь кинул кузен, явно не желая задумываться об этом. Его спланированная атака на слизеринцев волновала меньше всех, особенно когда мысли были заняты только свиданием. – Но, в любом случае, я его поддержу, даже если он неправ. «Змеи» слишком распустились в последнее время. Надо будет преподать им урок. - Если бы тебя слышала Диана, она бы немедленно отказалась от прогулки с тобой, - буркнула ему кузина, явно недовольная речами брата. – Ты начинаешь говорить, как они сами. - Хочешь победить врага, думай и веди себя, как враг, - фыркнул Говард. – Это же элементарно, Альф. *** - … И еще с десяток слов о том, как нам стоит вести себя со слизеринцами, - закончила Скамандер. Барни продолжал смотреть на нее виновато. Да, он был плохим другом. Да, позволил себе ненадолго позабыть о подруге. Но здесь она была в безопасности и в хороших руках, совсем не одинока, а у него появилось больше времени, чтобы разработать план. Вернее, взять чужой план, который однажды отлично сработал. Он ведь не продолжил сидеть в библиотеке и думать целыми часами, он все же пришел к ней, как только появилась идея, как только стало ясно, что ее вполне можно воплотить. К тому же, Говард напомнил, что Альфис не становится легче от его отсутствия, даже если это во имя ее блага. В ее глазах сейчас, кстати, помимо укора и тревоги за него, читался вопрос. Барни умел читать мысли девушки, не прибегая к легилименции, как и она иногда могла услышать его без слов. Они достаточно хорошо друг друга знали, чтобы понимать с полуслова или даже с одного простого, но выразительного взгляда. «Ты действительно хочешь это сделать?» - Да, я хочу, но не в тех целях и масштабах, о каких думает Говард, - сказал Роджерс. – Мне нужен всего лишь кубок этого зелья, а то и меньше. Достаточно разговорить хоть одного из «Пятерки». Даже если они не причастны к тому, что случилось, мы можем узнать, планирует ли Трэверс что-то против тебя. Затем заклинание Забвения и никто ничего не вспомнит… - Забвение! – прошипела Альфис, чуть бледнея. – Барни, вы с Говом меня пугаете. Вы ведете себя, как они, как сама «Пятерка». Я сказала ему и скажу тебе: поэтому мы и враги, потому что нас отличает сочувствие и хоть какие-то моральные нормы. - Если они убийцы или покрывают такового, то и речи быть не может о высоких моральных устоях! – повысил тон Барнабас. Альфис опустила глаза. – Во имя Мунго, ты же ведь с этим согласна, Альф… Ты бы тоже так сделала, ты понимаешь, что так надо поступить. Кто знает, когда мракоборцы раскроют это дело. Возможно, они не успеют до того, как кто-то снова угодит в опасность. Альф, ты же и сама знаешь – никто, кроме нас с тобой, не знает об истинной сути вещей. Об угрозе Трэверса, о том, что его компашка, да и некоторые другие ученики практикуют Темные искусства в стенах Хогвартса. Никто не знает больше, чем мы, и никто не сможет узнать больше. Если мы можем помочь расследованию, причем не раскрывать некоторые другие тайны, то это наш долг. - Я переживаю не из-за долга, не из-за расследования, даже не из-за чертовой «Пятерки»! – грозным тоном ответила ему подруга. – Из-за тебя! Из-за тебя, из-за Говарда, из-за всех моих близких, которые хотят впутаться в это дело. Я была бы рада найти этого упыря и отомстить ему, была бы рада, если бы смогли отомстить за меня, но вы все такие слепые из-за этой злости! Вы превращаетесь в них, в тех, кто со мной это сделал. И, если ты не можешь остаться собой, если никто из вас не может остаться собой, то немедленно перестаньте лезть в работу мракоборцев, а еще постарайтесь об этом забыть. Меня выпишут и я все равно буду под защитой. Рано или поздно преступника поймают. - Альф, я останусь собой, я тебе клянусь, - совсем тихо сказал Барнабас. – Только давай сделаем это, давай выведем их на чистую воду. Если ты будешь рядом, я никогда не стану таким, как они. Это зелье – оно безобидно, как и Обливиэйт. Не забывай, они в прошлом году хотели использовать его на тебе после удара Круциатусом, - Скамандер непроизвольно напряглась и поежилась, когда отголосок мучительной боли, всего лишь воспоминание, возникло в ее голове, а затем во всем теле. – А я собираюсь использовать его во благо, заставить кого-то из них забыть о разговоре, что произойдет между нами. Это так же, как и использовать Остолбеней во время боя. Его используют и Темные волшебники, но это же не говорит о том, что все хорошие волшебники, которые им пользуются ради защиты, тоже плохие. То, что мы с тобой можем сделать, это не плохо и это на нас не повлияет. Скамандер несмело взглянула на него, собираясь снова поправить, указать на ошибки, но промолчала. Барни знал, что подруга чувствует его правоту. Она же волновалась только за него. Убедить ее, что с ним все будет в порядке, было несложно, к тому же это было правдой. Рядом с Альфис Барни действительно мог остаться самим собой. Альфис была душой в их компании, она не дала бы ему сбиться с правильного пути. Она придумала бы что угодно, лишь бы возможно было избежать неправильных поступков. - Если я не вижу тебя, если я не знаю, что ты делаешь, то я сильно беспокоюсь, - сказала подруга едва дрожащим голосом. – И поэтому я буду рядом с тобой. Но, если это зайдет слишком далеко… - Не зайдет, - Роджерс улыбнулся, взяв ее за руку. – Я не собираюсь использовать ради достижения цели темные пути, даже если так будет проще для дела. Я же не слизеринец. Гриффиндорка едва улыбнулась в ответ, крепче сжав его руку. Барнабас знал, что излучают ее жесты и взгляд – надежду на то, что он не соврет. Он не собирался врать. Но еще он не собирался допустить других ранений или даже гибели невинных людей. Особенно, если эти невинные люди были ему близки. Барни готов был придушить того, кто хотел стереть его любимую Альфис с лица земли. Если бы преступник поднял руку на Диану, на ее бабушку, на других Скамандеров, Роджерс без колебаний встал бы на защиту. И даже убил бы, если придется. *** Диана с замиранием сердца смотрела на озеро, лед на котором уже пошел трещинами и где-то поплыл. Это было так красиво, это означало настоящий приход весны. Было сравнимо с ее жизнью: она была так же холодна и недвижима после гибели родных. К счастью, со временем по этому льду пошли трещины, как и по ее оболочке страха, замкнутости и шока. Время шло, тепло растапливало льдины. У Шадис было много тепла. Она получала его от друзей, от бабушки, от хороших знакомых, а еще ее с самого начала грела ее цель, которая не давала разбиться окончательно. Она училась за Эрика и воплощала мечты Ирины, делала реальностью мамины и папины надежды, становилась самостоятельной, как того желала Джульетта, нашла для себя источник энергии и сил, чем бы гордился дедушка. Шадисы были живы, пока она жила за них всех, пока она сама их помнила и не давала забыть другим. Не дать семье умереть напрасно – вот, в чем заключалась ее мотивация к жизни. А вчера Альфис рассказала историю своей семьи. Рассказала больше о таком человеке, как Тесей Скамандер. Теперь он был для пуффендуйки настоящим Героем. Не просто солдатом, начальником и идеальным гражданином волшебного сообщества, но еще сильным мужчиной, который когда-то не дал разрушиться своей оставшейся семье. - Видимо, она рассказала тебе достаточно много, - грустно хмыкнул Говард, стоя рядом и так же глядя на озеро, слушая этот неторопливый робкий рассказ из уст пуффендуйки. - Достаточно много, чтобы я захотела стать похожей на твоего отца, - едва улыбнулась Диана, а затем наткнулась на удивленный непонимающий взгляд. – Я имею в виду, что я хотела бы стать такой же сильной во всех смыслах. Иметь столько же сил, чтобы не сдаться, чтобы не стать последней из своего рода, чтобы продолжить его. И быть такой же могущественной, чтобы суметь дать отпор, если моим близким, да и просто невинным людям может грозить беда. Твой отец хороший, удивительный человек. Я думала, что он к тебе несправедлив, но Альфис мне рассказала достаточно, чтобы я поняла свою ошибку. Он тоже умеет любить, он тоже чувствует боль и сожаление. Он самый обычный, если не брать в расчет его большую силу… И, если бы у меня была хоть толика… - Ты сильная. Ты не сдалась до сих пор, - возразил гриффиндорец, насупив брови. Девушка подумала, что он похож на отца. Наверное, такой же упорный и строгий. И, скорее всего, в его взрослой жизни Гова все будут слушаться так же, как и Тесея. - И, поверь мне, сил у тебя хватит. Мой отец, между прочим, не был один. У него еще оставался дедушка, дядя и тетя, пусть он с ними и редко виделся. А у тебя есть все мы, и ты нас видишь каждый день. Можешь и на каникулах тоже. Мы будем приезжать к тебе, а ты к нам. Ты, наверное, даже сильнее моего отца! – без сомнений выпалил Говард. – Потому что мой отец со временем стал черствым, а ты нет. Ты все такая же добрая, такая же милосердная, в тебе нет ни капли ненависти, и даже горе из тебя понемногу выходит. Знаешь ли ты, что я еще никогда не встречал таких сильных, как ты? А ты ведь девушка! - Твой прадедушка, дядя и тетя были родственниками твоего папы. Конечно, они ему помогали. В семье так и положено, так там выражают любовь, - неловко улыбнулась пуффендуйка, а потом снова загрустила, пряча взгляд. Она давно хотела кое-что сказать, но никак не могла набраться смелости. Альфис бы такое и слушать не стала, а взрослым говорить было как-то неудобно. – Говард… Вы мне стали, как родная семья, но… Но не думаю, что все Скамандеры испытывают ко мне то же самое, так же сильно, как я. И я не обижусь… Диана не успела подумать о том, как бестактно ее прервали, потому что мысли в голове растерялись, пораженно затихли после того, что случилось в одно мгновение. Шестикурсник накрыл ее лицо своим лицом. Темнота поглотила все вокруг. Темнота, тепло и невероятный запах чего-то сладкого и приятного. Одна сильная рука сжала ее в объятиях, а вторая едва коснулась ее лица шершавыми длинными пальцами, держа за подбородок, но ненастойчиво, просто заботливо и нежно. Ее губ касались другие губы. Почему-то она думала, что Гов может быть терпким на вкус, как запах одеколона его отца, которым он пах первого сентября, перед отъездом в школу. Нет, Говард был теплым и сладким, потому что наверняка перед встречей ел те свои печенья, которые помогали ему успокаивать нервы. Он не вынуждал ответить на поцелуй, пусть и целовал малость настойчиво. Эта настойчивость означала совершенно другое. - Мерлин… - выдохнул он, сумев оторваться. Диане показалось, что пролетели минуты, но, на самом деле, не больше нескольких секунд этого поцелуя, который был ее самым первым в жизни. – Думай, что хочешь, но мы тебя по-настоящему считаем своей семьей. По крайней мере, я уж точно считаю. Веришь? Когда такие слова подкреплялись чем-то подобным, то в это очень хотелось верить! Теперь Шадис поняла, почему была эта настойчивость – юноша хотел ей показать, что он говорит серьезно. Он доказывал свои слова делом. Словно дал ей обет. Настоящий Непреложный обет. Что-то серьезнее, чем волшебные острые путы, околдовывающие скрепленные руки. Диана кивнула, чувствуя, как сильно горит у нее лицо. Затем она заметила, что Говард покраснел точно так же, немного неловко отстраняясь. Неужели это был и его первый поцелуй? - Вот и отлично, - уверенно сказал гриффиндорец. Таким же уверенным он был и в поцелуе. – И не смей больше сомневаться в том, что ты теперь часть семьи Скамандеров. Если бы это услышала Альфис, она не была бы с тобой такой учтивой, как я. - О, ты сама учтивость, - смущенно сказала пуффендуйка, а потом улыбнулась совершенно счастливо. Говард испытал такую же большую радость, тихо рассмеявшись. Тепло, растапливающее лед Дианы, стало на мгновение настоящим жаром. Такого жара хватило бы, чтобы растопить замерзший океан, а не только озеро. *** «ГИППОКАМП У БЕРЕГОВ ШОТЛАНДИИ», - гласил заголовок. Альфис прочитала эту статью и подумала о том, что у «Ежедневного пророка», наверное, совершенно закончились идеи для статей, раз они берут те, которые могли заинтересовать только любителей волшебных существ, коих даже в волшебном обществе было не больше половины от общего числа волшебников. Тем не менее, это было куда лучше, чем если бы они прознали про ситуацию в Хогвартсе и замешательство в мракоборческом центре. Тогда каждая первая страница пестрила бы провокационными статьями о непрофессионализме мракоборцев и Диппета еще несколько месяцев. К счастью, не все в школе знали о случившемся, что было просто удивительно. Наверное, кому-то пришлось стереть память, чтобы этот кто-то не разболтал другим ученикам и не отправил сову родителям. Альфис сунула отданную друзьями газету в ридикюль, где Китч с большим удовольствием расправился с уже ненужной макулатурой. Наверное, стоило попробовать нарисовать для Джоны шотландских русалок, приручающих гиппокампа. Ему и папе наверняка понравилось бы. К тому же, у гриффиндорки рисунки водных существ получались не такими уродливыми, какими были фотографии, публикуемые в газете. «Милые» (злобные) мордашки шотландских селок на первой странице наверняка отбили любовь к существам еще у трети волшебного населения Британии. - Еще три с половиной дня, - мечтательно произнесла Альфис, когда мадам Менен закончила перевязки, - и я смогу вернуться в свою комнату… Девушка соскучилась даже по очереди в душ, по бесконечной вечерней болтовне девчонок и по домашним заданиям. В конце концов, к этим мелким недостаткам прилагался теплый обогревающий котел в помещении, собственная мягкая постелька, свои личные вещи под рукой, а еще нормальная вкусная еда каждый день на завтрак, обед и ужин. Да и на полдник, если она сама того пожелает. А еще компания из хорошо знакомых людей, а не пустых кроватей в крыле. Ведь, даже если были редкие пациенты, мадам загораживала Скамандер плотной ширмой. Все думали, что она заразилась серьезной инфекционной болезнью, так что, даже если бы ширмы не было, вряд ли бы кто-то подошел к ней хоть за два метра. Еще хотелось скорее обсудить с друзьями новости, скорее уединиться в лодочном сарае или в библиотеке, или на кухне Хогвартса, где уже можно было не бояться, что мадам Менен услышит то, что ей слышать не полагалось. Например, замыслы Барнабаса, максималистские рассуждения Говарда, совершенно светлые радостные речи Дианы о ее личной жизни, о ее первом поцелуе. Когда Шадис послала сову подруге, желая поскорее поговорить об этом, гриффиндорка даже вышла ей навстречу, выбежала в коридор, не думая, что может получить от школьной целительницы по шее. В конце концов, самые страшные перевязки были закрыты больничной одеждой, так что, даже если бы ученики наткнулись на нее в коридоре, ни у кого не возникло бы вопросов, отчего на больной вирусным заболеванием наложены повязки и противоожоговые примочки. - Он меня поцеловал! – прошептала вся красная от смущения Шадис, пытаясь казаться хоть немного возмущенной этим поступком. – Этот наглец заткнул меня поцелуем! - Да, мой брат всегда был наглым дураком!.. – согласно кивнула Альфис, но все равно расплылась в самой широкой улыбке, тут же растеряв свое напускное возмущение. – Я за вас рада. Наверное, надо бы поздравить… - Мисс Скамандер! – грозно воскликнула мадам Менен, так что гриффиндорке пришлось очень быстро вернуться в постель, а в Больничном крыле Диане уже не удалось бы поболтать о личной жизни при чужих людях. Она слишком сильно стеснялась. Однако ее заразительное безграничное счастье говорило о том, что Диане понравилось. Вероятно, она не пожалела бы об этом поцелуе, случись он даже на глазах у всей школы. Альфис подумала о том, как вела бы себя, случись у нее первый настоящий поцелуй с Барни. В ее представлении она ничем не отличалась от Дианы, только не смущалась так сильно. Ей наоборот хотелось бы на весь мир прокричать о своей радости. Говард за одну прогулку сделал эту пуффендуйку, самую несчастную девочку Хогвартса, самой счастливой девушкой в мире, ну хотя бы на некоторое время. К портретам Барнабаса Альфис добавила портреты своего кузена вместе с Шадис. Итого у нее было несколько отличных рисунков, которые можно было бы с удовольствием отправить домой вместе с письмом. Наверняка это успокоило бы мамины переживания, обрадовало бы Джону, восхитило бы папу. Еще три дня, проведенные в Больничном крыле, не отличались интересными событиями. Новых ярких вестей не появилось, кузен, наверное, все еще верил, что Барнабас собирается заново опоить всех слизеринцев, а потому пообещал ему помочь с недостающими ингредиентами. К счастью, никто Говарду правду, пока что, не сказал, а то он обязательно бы ввязался в это дело и раскрыл бы их всех, действуя без раздумий, на эмоциях, как и происходило во время каждой шалости. Шестикурсник пока объяснений и не требовал. У него все еще было другое на уме. Даже удивляло, как это он до сих пор не вывесил на флагштоке Гриффиндорской башни транспарант с надписью «У МЕНЯ БЫЛ ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ С ЛЮБИМОЙ ДЕВУШКОЙ!» Даже не рассказал половине факультета. Даже некоторым своим друзьям. Видимо, Диана очень убедительно его попросила, а ради нее теперь Скамандер уж точно сделал бы все, что угодно. Некоторые сведения преподнес Барни: он быстро закончил расчеты относительно того, как скоро будет готово зелье. Ему оставалось лишь собрать всего пару ингредиентов, с которыми и вызвался помочь Гов. Пока что все шло по плану. Снадобье бы готовилось и настаивалось до апреля. Именно в апреле профессор Диппет уезжал в бразильскую школу на встречу с местной директрисой. Хогвартс остался бы на попечении Дамблдора. Он был могущественным волшебником, хорошим педагогом, умелым руководителем, но Барнабас все равно сомневался в его всесилии. - Преступники могут попытать счастья снова в отсутствии директора, - неохотно пояснил друг. – Так что я постараюсь сделать все, чтобы зелье было готово раньше. Мы должны хотя бы попытаться успеть провернуть все до отъезда Диппета. Альфис признавала правоту друга, но все равно боялась, что эта спешка может им навредить. В конце концов, суета никогда не приводила ни к чему хорошему. Когда гриффиндорка суетилась, то она в итоге все равно ничего не успевала. Оставалось лишь досидеть тут еще половину суток и помчаться прямиком на занятия, чтобы, наконец, иметь возможность следить за Роджерсом, держать все под контролем и суметь предотвратить беду, если та возникнет. Коротая время за чтением учебников и отработкой заклинаний, Скамандер не могла сосредоточиться, не могла усидеть на месте. Она уже и в коридор выходила, и мерила шагами все Больничное крыло, не отрываясь от создания летучих мышей из воздуха. Все равно мысли громко жужжали и мелькали в голове, как рой больших болотных мух. Альфис решила вернуться к магловскому рисованию, потому что концентрацию на создании магии она потеряла окончательно. Теперь девушка выбрала другую тему для рисования – семью. К вечеру уже две страницы альбома были заполнены портретами и несколькими строчками около лиц каждого родственника, которые описывали жизнь их с Джоной близких в мягких красках, без мрачных подробностей, о которых знала четверокурсница. Из альбома на нее смотрело бабушкино доброе лицо. Гриффиндорка замерла ненадолго, внимательно присматриваясь. Конечно же, она не рисовала идеально, оттого бабуля не была похожа на себя настоящую. Из-за этого Альфис стало немного скверно – она хотела запечатлеть бабушку правильно, в мельчайших подробностях, чтобы все знали ее так же хорошо, чтобы тоже запомнили и не забывали ее настоящие черты лица. «Гортензия Скамандер была нашей бабушкой», - написала она ласково. – «Она была самым добрым человеком, самой заботливой мамой и бабулей, самой умелой хозяйкой. Она разводила гиппогрифов, так сильно любила и хорошо понимала их, что ей не приходилось кланяться при каждой встрече с ними, они кланялись первыми. В мире есть много людей-ангелов, а бабушка была одной из самых лучших. Она присматривала за мной все мое детство, присматривала за тобой, и сейчас наверняка до сих пор присматривает за нами обоими». Альфис могла бы написать куда больше, но сейчас аккуратно прикрыла альбом, чувствуя очередную волну тоски и грусти, которая нахлынула со всей силой. Затем стоило бы написать про дедушку Роджера, про бабушку Арабеллу, про дядю Тесея, про папу, про маму, тетю Куинни, дядю Якоба, Рори, про них с Говардом, вспомнить о дальней родственнице – милой Каре – и закончить все им самим, Джоной. Самым милым мальчиком. До июня, Дня Рождения братика, было еще достаточно времени. А пока что Скамандер отложила альбом, наскоро утирая непрошенные слезы. Ну все, теперь и рисование не могло ей помочь отвлечься. - Мадам Менен! – гриффиндорка приоткрыла дверь в ее кабинет. – Может быть, меня можно отпустить пораньше? Повязки же можно снять. К удивлению, школьная целительница пошла навстречу. Она сняла бинты, провела последний осмотр, и заявила, что лишние часы ждать и вправду ни к чему, хотя было бы полезно задержаться в Больничном крыле до самого конца. Отдав пациентке ее лечебные зелья, женщина проводила ее к выходу и отпустила с чистой совестью. Сейчас еще шли уроки, так что в замке наверняка было практически пусто. Альфис предвкушала радость соседок, которые увидят ее, когда вернуться с уроков. Или можно было бы пойти на общий обед, встретить всех товарищей там. Наконец-то за родным гриффиндорским общим столом… В сумке нетерпеливо гавкнул Китч, напоминая о себе. Точно, стоило начать с его кормежки. Здоровая еда – это, конечно, хорошо, но даже шишуга ее не могла долго терпеть. Войдя в комнату, Альфис замерла у дверей, вдруг испытав страх. Издали она посмотрела на свою кровать, на подоконник, на половицы, быстро замененные новыми вместо поврежденных старых. Скамандер выпустила пса, все равно не отпуская его слишком далеко. Он должен был лишь принюхаться, чтобы сообщить хозяйке, если здесь что-то будет не так. Китч обнюхал каждую ворсинку ковра, щепочку кровати и ниточку белья, а потом нагло прыгнул на кровать, тут же сминая аккуратно заправленную кем-то из соседок постель. Девушка тоже приблизилась, проводя руками по краю постели. Она тоже была новая, куда мягче прежней, да и ткань была не такой выцветшей, как прежняя простынь с пододеяльником. Разложив вещи по комоду, где всё опять же рукой какого-то жуткого перфекциониста было разложено в идеально ровные стопки по разным ящикам, Альфис нашла корм для пса и немедленно покормила довольного шишугу. Гриффиндорке хотелось бы иметь право выразить свою радость от возвращения в милую сердцу комнату так же, как это делал Китч – невинно валяться по постели, счастливо фыркать и беззаботно брыкаться лапами. К сожалению, беззаботной ей сейчас никак нельзя было быть. Скамандер присела на свою кровать, которая словно казалась чужой. Затем девушка с опаской прилегла на одеяло, затем огляделась. Подоконник остался прежним, на нем даже все так же лежал маленький слой пыли, которые вытирали только совы, влетающие в окно. Кстати, и оно осталось прежним – те же хрупкие стекла, та же рама, наверняка тщательно исследованная мракоборцами в поисках оставшихся улик от той совы, которая принесла бутылку с соком. Гриффиндорка прикрыла глаза, потом открыла их снова. Это все могло бы быть сном, вся эта неделя с одним из самых худших Дней Рождения. Но нет, ей теперь было пятнадцать лет, на руках еще были тонкие перевязки, которые не стоило снимать до следующего утра, лишь смачивать лечебным зельем на ночь, а мракоборцы дежурили под ее окнами в ожидании очередного нападения. Ее глуповатый кузен и лучшая подруга бесповоротно влюбились друг в друга, Барни решился на рискованную авантюру, так еще и подгонял самого себя, соседки были напуганы, родители встревожены, а еще она сама безнадежно отстала от учебы. Вероятно, стоило подняться и приняться за три доклада, которые задали на этой неделе, по словам Роджерса и Макгонагалл, но Альфис не хотела сейчас отрываться от родной теплой кровати. Здесь, в этой тесной комнате, едва уловимо пахло духами, было, как всегда, жарче, чем должно было быть, кое-где царил беспорядок, свет почти не проникал под балдахин, погружая в непривлекательную темноту, но это было куда лучше, чем Больничное крыло, вычищенное до блеска, ослепительно светлое и прохладное. Настолько идеальное и тихое, что там, как ни странно, невозможно было остаться наедине с собой и подумать о чем-то. Скамандер начала согреваться, обняла шишугу покрепче и уснула вместе с ним, решив, что ей сейчас даже думать не хочется, хочется лишь заново обжиться в комнате, будто ее здесь не было целый год. Конечно же, лучшим способом привыкнуть к жилью девушка считала сон в новой постели. Проснулась девушка от радостного шепота за балдахином. Ей пришлось привстать, чтобы понять, что Китча в постели нет. Его оживленный бег и скулеж слышались неподалеку. Видимо, он разыгрался с девочками. Гриффиндорка быстро выпрыгнула из постели, а затем оглядела соседок: Минерву, треплющую пса за ухо (хотя Минни была кошатницей и собак недолюбливала), слишком веселых сестер Грин, а также Эмму, которая раз за разом просила пса дать ей лапу. Оглядев проснувшуюся соседку, целую и практически невредимую, подруги немедленно сжали ее в объятиях, одинаково осторожных, но крепких. Альфис рассмеялась совершенно счастливо, обнимая их в ответ, а затем даже расцеловала каждую девочку. Пусть и с ворчанием, но Макгонагалл ответила на поцелуй в щеку таким же поцелуем. - Как же я вас всех люблю! – с энтузиазмом воскликнула Скамандер. И хотелось бы Минерве сказать, что она реагирует уж очень бурно, но, честно признаться, она тоже скучала по этой сумасбродной девчонке. К сожалению, Лорейн в комнату еще не вернулась, а поэтому, как бы Альф не была счастлива после долгожданной встречи, ей не удалось успокоить тревоги полностью. До раннего вечера Скамандер успела и написать Барни несколько строк через зачарованную тетрадь, затем увидеться с Дианой, когда гриффиндорка совершенно случайно поймала ее со своим кузеном на выходе из замка, потом прогуляться вместе с Китчем у озера. Погода целую неделю была отличная, а Альфис, как назло, тогда вынужденно сидела в Больничном крыле. Что ж, теперь она дышала полной грудью, думая о том, как много ей нужно сделать до летних каникул. Помогать Барнабасу с зельем, практиковаться в своем заклинании, писать очередную книжку для Джоны, не отставать от учебы. Пришлось бы совершенно забыть о таких спокойных моментах, как этот. Китч недостаточно нагулялся, но им обоим пора было уходить в замок. Близился ужин, да и домашнюю работу надо было сделать. Девушка, зайдя в комнату, наскоро сняла свой теплый плащ для прогулок, а затем заметила, что пес снова бежит к соседкам, но не к Мэри и Сьюзан, не к Минерве, не к Эмме, а уже к Флаэрти, которая сидела на своей кровати, занятая поиском чего-то в своем комоде. Семикурсница с ужасом уставилась на Китча, бегущего к ней с ужасной скоростью и энтузиазмом. Впрочем, все девочки смотрели пораженно – раньше шишуга особого интереса к Лорейн не проявлял, потому что она постоянно его отгоняла от себя и своих вещей подальше. Пес прыгнул на девушку, смачно лизнув ее в лицо, и недовольный крик Флаэрти заставил Альфис от души рассмеяться, прежде чем кто-то из них всех посмел приблизиться и разнять семикурсницу и собаку. - Наконец-то ты пришла! – Скамандер немедленно обняла самую старшую соседку, а потому другие девочки снова шокировано замолчали и замерли на своих местах, даже сама Лорейн. Альфис поспешила оторваться от семикурсницы и, быстро вытерев щеку девушки ее же салфеткой, добродушно посмотрела в лицо Флаэрти. Та смотрела на нее в ответ, но пока еще молчала, не особо доверяя четверокурснице и ее сумасшедшему псу. Скамандер вдруг протянула Лорейн руку, ухмыляясь. - Если бы не ты, я бы вряд ли сейчас здесь стояла, - тихо сказала гриффиндорка. – Так что, даже если продолжим недолюбливать друг друга, ты останешься моим другом. - Да что ты? – Флаэрти как-то странно хмыкнула, опуская взгляд. – Если бы не я, ты бы вообще в крыле не оказалась. - Да, я оказалась бы на семейном кладбище, - вздохнула Альфис, чем в очередной раз ввела всех в состояние шока. Она сказала об этом даже как-то слишком спокойно. – Если бы ты не разбила ту бутылку, я бы ее выпила. Сама понимаешь, тогда мне уже никто не смог бы помочь. В комнате висела гнетущая тишина. Семикурсница подняла на соседку взгляд, в котором читалось такое большое чувство вины, что не заметить его было трудно. Лорейн молча пожала руку Скамандер, а та ухмыльнулась шире. - Спасибо, - сказала четверокурсница. – И, конечно же, я об этом никому не скажу. Как и никто из девочек, правда? - Само собой, - послышалось от Мэри, глядящей на них во все глаза. Затем кивнула ее сестра, с улыбкой покивала Мэри, едва слышно согласилась Макгонагалл. - Дружба с напыщенной взрослой девчонкой может повредить моей репутации, - ухмыльнулась Альфис, отходя обратно к своей кровати. - Как и дружба с бесшабашной малявкой, - не совсем дружелюбно отозвалась Флаэрти, но потом она сделала невообразимую вещь – она ухмыльнулась, по-доброму глядя на соседку. Затем и девочки разошлись по своим местам, тоже молча улыбаясь, будто бы не произошло ничего выдающегося. Комната №3 наполнилась атмосферой облегчения и радости за несколько секунд, хотя не было произнесено никаких громких слов, не случилось ничего серьезного. Всего лишь непримиримые враги, две соседки, разные по возрасту, характеру и взглядам на жизнь, пожали друг другу руки, вслух заявляя о том, что они друзья. Как же мало нужно было сделать для того, чтобы испытать такое счастье.