Серая мышка Скамандер

И все же, друг увел ее с башни. Альфис не сопротивлялась ему, повиновалась его твердой руке, которая казалась теплой оттого, что Роджерс пришел из теплого замка, а Скамандер сидела на морозе. Они ушли не далеко, а лишь остались у входа на лестницу, ведущей в башню. Это помещение было небольшим читальным залом вдвое меньше основной библиотеки Хогвартса, где, в основном, были книги лишь об Астрономии, но, видимо, друг довольно хорошо ее знал, потому что завел в Альфис в дальний угол, за какой-то небольшой стенд. Девушка подняла голову, оглядываясь внимательнее. Наряду с древними факелами в этом потрясающем помещении были и хрустальные сияющие люстры, а на колоннах между стендами были небольшие статуи маленьких детей, облаченных в тогу. Кто-то из этих кудрявых мальчишек держал латунные весы, а кто-то небольшой факел, украшенный семиконечной звездой. На лицах статуй светился энтузиазм, они протягивали свободную руку к потолку, призывая обратиться к звездам. Барни наколдовал им с подругой стулья, ведь столов и скамеек для посетителей здесь не было, лишь невысокие книжные полки, над которыми изредка парили книги, раскрывая свои страницы, словно птичьи крылья. Затем друг потушил факел, освещающий их небольшой закуток, где можно было с небольшим простором разместиться лишь стоя. Альфис опустила глаза и покрепче сжала в руках края пиджака гриффиндорца. Тот же сидел в тонкой белой рубашке, черном жилете и совсем не жаловался. И, в доказательство того, что он не собирается забирать пиджак для чего бы то ни было (в том числе и возвращения на бал), друг развязал «бабочку» на своей шее, а затем облегченно вздохнул, будто бы наконец-то получил отдых после долгой и уморительной работы. - Теперь мы с тобой поговорим, - вздохнул Барни, а затем улыбнулся мягче, видя волнение подруги. – Да ладно тебе, я же не мракоборец, не буду допытываться сильно. К тому же, и вопросов у меня немного. Если не захочешь ответить – не отвечай, но мне было приятно, доверься ты мне полностью, как я тебе доверяю. Для начала скажи, сколько же ты выпила сливочного пива? Там в ящике всего две бутылки оставалось. - А было чуть больше половины, - Скамандер равнодушно дернула плечом. – Вообще-то, я собиралась сбросить все это с башни. Хватило же у Гова наглости принести это все с собой, когда он мне сказал, что… сказал, что хотел. Барнабас усмехнулся, глядя на подругу с умилением. Она едва нахмурилась от такого взгляда. Просто потому что ей не нравилось, что над ней смеются, особенно в этот момент. - Извини, но… - друг вздернул брови. – Сбросить с башни – плохой план. Там же под башней могли быть люди. - Да брось… - Альфис фыркнула себе под нос. – Ветреная снежная погода на улице, а в замке еще и бал начался. Какой идиот выбрался бы в это время из школы, да еще и подошел бы под башню? - Тоже верно, - Барни пожал плечами. – Тогда почему не сбросила? - Я просто поняла кое-что, - Альфис нервно поправила прическу, чуть растрепанную ветром. Ей сначала не хотелось говорить, но тишина длилась уже несколько секунд, а Роджерс продолжал ждать, будто знал, что ей нужно время на раздумья – рассказать сокровенное или не рассказать. – Ну, я обычно так и злюсь, ты же знаешь. А тут столько всего навалилось… И я подумала, что все это бесполезно, что таким образом мне лучше не станет. Я вспомнила дядю Тесея. После смерти бабушки, когда ему особенно плохо, он пьет. И мне захотелось выпить. Конечно, сливочное пиво – не огневиски, но все равно подействовало. Я даже подумала, что будет неплохо провести весь вечер на башне, если бутылки не закончатся до ночи. Скамандер улыбнулась снова, но только грустно, а затем взглянула на друга. Он наклонился чуть ближе, глядя с едва заметным укором, но еще большим сожалением. - Вся причина ведь не в Говарде, да? Если бы все это было только из-за него, ты бы его пришлепнула голыми руками, а тут… Минерва мне рассказала… - выдохнул он, но затем подруга, чувствуя испуг и неловкость, прервала его. - Что она рассказала?! – даже в полутьме было видно, какой пунцовой стала Альфис. - Не больше, чем мне следовало бы знать, - Роджерс продолжил так же тихо и спокойно, забыв о том, что его перебили. – Она сказала, что ты была разочарована в брате не только из-за его резкого позднего отказа. Когда вы ругались, ты рассказала Гову, что ради него отказалась от чего-то другого. От чего ты отказалась? Я же ведь старался быть рядом до того самого момента, как ты согласилась пойти на бал с кузеном. Что-то успело случиться? Почему ты не сказала мне? Скамандер быстро покачала головой, зная точно, что на этот вопрос ответить не может. По крайней мере, не сейчас. Она была не совсем готова объясниться в своих чувствах. Даже если бы Барни догадался бы сам, она бы не ответила ни за что. Роджерс мгновенно понял, что подруга не хочет об этом говорить, так что отстранился, снова опираясь спиной на спинку своего стула, сидя даже как-то строго, напряженно. Альфис поняла, что Барнабас еще не догадался, а потому не мог понять ее молчания, оно заставляло его думать, будто бы девушка действительно ему не доверяет. - Это трудно объяснить, сейчас я совсем ни с кем не хочу об этом говорить. Даже мне самой возвращаться к этой мысли неприятно. То, что я испытываю, заставляет меня стыдиться, - прошептала гриффиндорка виновато, а затем губы ее дрогнули. – Но я скажу. Обязательно тебе скажу. - Не торопись с этим, - остановил ее Барни. – Меньше всего мне хочется заставлять тебя силой открывать мне свою душу. Так тебе и мне тоже лучше не станет. А еще скажи, чем ты расстроила Полную Даму. Она сказала мне, что моя подруга ведет себя крайне несдержанно и злобно, а потом сморщилась, будто у нее в бокале вместо вина был лимонный сок. - Я послала ее к черту, - сразу ответила Скамандер, не чувствуя и доли вины. – Тогда я едва ли не сделала тоже самое с Минни. Она хотела, чтобы мы пошли на бал назло Говарду. Это правда, что приходить парами вовсе не обязательно? - Ну, это же подразумевалось с самого начала, - объяснил Барни. – Вряд ли Диппет и деканы хотели, чтобы веселиться на балу могли только парочки, а не все ученики. С их стороны было бы паршиво забыть о том, что некоторые ребята, которым не удалось найти вторую половинку на этот вечер, сидят и грустят в комнатах одни. Конечно, придти парами было желательно, как это было принято на балах прошлого века. К сожалению, наши девушки накрутили себя, запаниковали, и так забылись, что и сами поверили, что это лишь формальность. Ты точно не хотела бы пойти на бал прямо сейчас? - Точно, - уверенно сказала девушка. – Музыку и здесь слышно, а танцевать мне там все равно не с кем. Да и девочки полезут со своими утешениями. А эти гады слизеринцы… - Я знаю, мы с Минни и сами догадались, почему ты не хотела бы показаться там. Просто подумал, что ты могла передумать, - друг неожиданно поднялся. – Но ты ошибаешься. Знаешь ли, это даже задело мои чувства… - В чем это я ошибаюсь? – рыкнула подруга. – Объяснись. - Говоришь, что тебе танцевать не с кем? А как же я? – Роджерс протянул ей ладонь. – Позвольте пригласить вас на танец, мисс Скамандер! И гриффиндорка вдруг замерла, изумленная и напуганная этим, хотя прямо сейчас исполнялось одно из ее потайных желаний, причем именно то, которое казалось самым невозможным. Барни улыбнулся шире, проявляя необыкновенное терпение, не собираясь отступать. - Ты сегодня великолепна, Альфис, - сказал он. – Ты красива, ты не теряешь трезвости ума, не позволяешь себе злиться. Если твой брат посмел так ранить тебя, что ты и сама поверила в свою ненужность, то я твердо намерен это исправить. Поверь, я не отстану, пока ты не поймешь, что ты не бесполезна. Знаешь ли ты, как поразительно ты выглядишь? - Конечно, знаю. Я была влюблена в это платье с первого взгляда, - она указал на свою одежду. – Я искала украшения для него без остановки. Я вытерпела макияж от Мэри. Да, я не узнаю себя в зеркале. Да, мне не по вкусу весь этот шик, как бы вы его ни хвалили. Однако я знаю, что выгляжу великолепно. - Это уже отлично, - Барни приблизился, еще протягивая руку. – Не дай красоте пропасть зря. Давай же, соглашайся! Чтобы ты знала, я это не только для тебя делаю. Мне жутко хочется с тобой станцевать. А знаешь, почему? - Потому что я сегодня поразительна, ты уже говорил. - Не только, - Роджерс вдруг сделал маленький шажок назад. – Ты всегда поразительна, Альфи. Давай же. Один танец, и я тебе расскажу кое-что интересное. Осчастливь меня, будь добра. Альфис думала не больше двух секунд. Ее огромное желание и тяга к Барнабасу, как к магниту, сыграли небольшую роль, больше всего сыграло то, как Роджерс умел упрашивать, играя на ее любопытстве. Скамандер покачала головой и усмехнулась, думая, что это Рождество запомнится ей на всю жизнь, как и прошлое. Вероятно, сегодня она все-таки призналась бы ему. Ведь выдержать целый танец с другом, к которому испытываешь большую симпатию, казалось трудной задачей. А вдруг он тоже рассказал бы ей о своих чувствах? Звучало обнадеживающе, особенно после комплимента о том, что она поразительна всегда, а не только сегодня. - Ты изворотливый нюхлер. Знаешь, что тебе невозможно отказать, но все равно продолжаешь наглеть, - сказала девушка, вставая и оставляя пиджак Барни на стуле, а затем подавая свою ладонь другу. Тот лишь ухмыльнулся, притянув ее ближе и обняв за талию довольно уверенно. Альфис едва вздрогнула, а затем почувствовала, как тепло разливается там, где ее касается Барнабас. Это казалось странным, ведь руки у него всегда были прохладными. И то, как они танцевали под эту плавную музыку, исходящую из далекого Большого Зала, это казалось настоящей сказкой. Не сказкой из волшебного мира, а сказкой магглов, причем одной из тех приторных, которые рассказывают маленьким девочкам-магглам на ночь. Барни вел ее так легко и быстро, будто в любую секунду готовился взлететь. Но взлетела Скамандер. Роджерс просто поднял ее за талию, покрутившись вокруг себя, а мигом поставил на ноги, потому что уж очень напуганной казалась гриффиндорка. На самом деле, она не боялась, она просто не верила, что Роджерс это делает, не хотела этого. Все-таки, слишком много чудес для нее в этот вечер. - Больше так не делай! – выдохнула она. - Это просто танцевальный элемент, - друг терпеливо улыбнулся. – Но ладно. Извини. Надо было предупредить. - Действительно, надо было, - сказала Альфис с легкой строгостью, а потом снова между ними наступила тишина, и лишь музыка продолжала играть, позволяя им кружиться в танце дальше. Гриффиндорка действительно почувствовала себя хорошо. В смысле, еще лучше, чем тогда, когда Барни нашел ее. Еще лучше, когда вправил ей мозги такими простыми и верными словами. Еще лучше, чем тогда, когда он заявил, что намерен помочь ей немедленно обрести уверенность в себе снова. Теперь было даже как-то стыдно, что она проявляла строгость и маленькое недоверие к другу, который теперь веселился от души, радостный, что нашел ее и смог узнать причины ее отчаяния, от которого она сама недавно сидела в слезах. Барнабас не всегда был способен на такое веселье, не всегда с таким энтузиазмом отдыхал. И вдруг у Альфис в голове промелькнула простая мысль, которой она раньше не уделяла внимания, которую раньше не особо замечала, а если и замечала, то и не догадывалась, что кроется за ее смыслом: Барни мог быть таким только рядом с ней. И вдруг Альфис захотелось прямо сейчас выяснить, что же Роджерс думает о ней, что же он хочет сказать. Почему так трепетно к ней относится, действительно ли он счастлив, когда находится рядом, даже если она, его нерадивая подруга, бывает невыносимой? Она уже знала ответ, но допускала, что это может быть неверным мнением, так что не верила и самой себе. Одновременно отвергала эту мысль, но так вожделела, чтобы это оказалось правдой. «Если он не ответит взаимностью, а ты будешь так сильно верить в обратное, это может разбить твое сердце», - говорил голос разума, к которому девушка прислушивалась. Она не хотела, чтобы ее сердце было разбито. Более того, она не хотела терять Барни, который непременно оградился бы от нее. Какой друг мог бы спокойно выдержать рядом человека, который безответно в тебя влюблен? Это отстранило бы их друг от друга, нарушило хрупкое доверие. У каждого гриффиндорца был тайный страх и это было то, чего больше всего боялась Альфис. Ее слабое место, где нельзя было проявлять безрассудство, где была бесполезна ее отвага, которая не сумела бы закрыть ее душу от удара, где никак не могла появиться храбрость. Он должен был сказать это первым. Он обещал, что они потанцуют и он что-то расскажет. Даже если это не касалось того, о чем думала Скамандер, было любопытно услышать, чем таким Барнабас задумал заинтересовать подругу. Он бы не позволил себе обмануть ее даже в шутку, девушка это знала. Мало того, Роджерс никогда бы не сделал этого после того, как кузен так подло поступил с ней. Значит, это было нечто серьезное. От этого зверь под именем Интерес зашевелился в груди энергичнее. - Барни… - сказала она тихо, когда медленная музыка закончилась, сменившись более веселой. Однако гриффиндорец не выпустил ее из нежных дружеских объятий, теперь лишь покачиваясь в танце, а не ведя в самом настоящем торжественном вальсе. – Ты мне обещал рассказать. Друг, еще секунду назад уверенный, вдруг потупился. Он успел отвести взгляд, но Альфис различила в нем сомнение. Надо же, а несколько минут назад он был так уверен, когда обещал нечто интересное! Девушка улыбнулась мягко, чувствуя себя так же, как и Роджерс наверняка чувствовал, когда успокаивал и разрешал не торопиться с ответами. - Впрочем, как сказал один мудрый человек минут с десять тому назад: «не торопись с этим», - Скамандер ухмыльнулась. Барни вновь посмотрел на нее, искры веселья снова мелькнули в его глазах. - Нет, это нужно сказать сейчас, - вздохнул парень. – Я же обещал. К тому же, если скажу позже, только оттяну время. То есть, ничего не изменится, кроме того, что ты будешь сильнее волноваться, а я буду чувствовать себя слабаком. - Ты не слабак, если просто решил ненадолго перенести эту беседу. Время ведь нужно, чтобы набраться храбрости, - Альфис погладила друга по плечу, продолжая качаться в медленном танце, который они и сами уже как-то не замечали. - Для некоторых бесед храбрости никогда не наберешься. Боюсь, тебе будет трудно понять… - О, нет. Я отлично понимаю, - сказала девушка. Через мгновение она нарушила свое собственное решение, начав это трудный разговор первой, пусть и всего лишь с намека. – У меня тоже есть слова, которые сложно так просто сказать. Можно уточнить? – Роджерс с опасением кивнул. – Это как-то связано с тем, что считаешь меня поразительной всегда? - Напрямую, - хрипло ответил юноша. Видимо, у него пересохло в горле. – А могу ли и я уточнить? – Скамандер с улыбкой ответила тем же кивком. – Может ли быть такое, что наши слова, которые мы собираемся друг другу сказать, говорят об одном и том же? Гриффиндорка вдруг осознала, что вот он – этот момент. Решающий момент в их отношениях. И, кажется, опасения о разбитом сердце могли быть позади. Оборона хрупкой части души, которая звалась Первой любовью, к которой призывал голос разума, рушилась медленно, но верно. Здесь стояли два близких друга, едва ли танцуя, просто боясь разрывать объятия, и делали по направлению друг к другу робкие шажки, боясь оступиться. - Да. Очень может быть, - тихо сказала Альфис. – И мы в любом случае останемся после этого разговора близкими друзьями? Мы не будем убегать друг от друга? Не будем стесняться того, что чувствуем? - Конечно, мы останемся друзьями, что бы ни случилось, - Барнабас крепче сжал ее руку в своей руке. – А что, если мы сегодня станем больше, чем просто друзья? Даже больше, чем близкие друзья? - Я буду рада. Очень сильно, - девушка счастливо улыбнулась, а потом они оба наконец-то остановили свой «танец». Гриффиндорке казалось, что она никогда и нигде больше не увидит такого облегчения и благодарности, как увидела во взгляде друга сейчас. Обычные девочки называли это скромным словом «дружить», под которым могло пониматься и нечто большее. Никто не говорил громких слов «любовь до гроба», и никто после одного-двух свиданий не планировал сразу свадьбу, трех миленьких детей и мирную семейную жизнь до самой старости. Казалось бы, Великобритания, родина Шекспира, написавшего самую первую историю о том, что отношения между двумя совсем юными девушкой и парнем могут быть по-настоящему серьезны, как у взрослых, но именно здесь до сих пор не принято было делать из подростковой любви огромную драму. Альфис, привыкшая легко нарушать правила и устои, вспомнила о своем воспитании. Оно уж точно не позволяло завести серьезные романтические отношения с мальчиком до совершеннолетия, даже если это был ее Барни, которого она любила всем сердцем. Любила, как друга, так и просто юношу – очаровательного, умного, спокойного, вежливого, доброго и понимающего. К тому же, она не понаслышке знала о том, как выглядят эти отношения, которые поначалу воспринимаются, как очень серьезные, которые можно донести хотя бы до семнадцати лет. Ее соседки тоже влюблялись, дружили и ходили на свидания с мальчиками, вот только очень быстро расставались с ними, потому что отношения уж очень скоро охладевали. Может быть, и они с Барни не станут исключением, если вдруг решат стать парой? Кажется, друг заметил, как мысли, роящиеся в голове, бегло отражаются множеством эмоций на лице гриффиндорки. Он и сам стал чуть серьезнее. Наверное, волновался из-за того, как долго между ними висит тишина. - Но я не настаиваю! – поспешил сказать он. - Барни, я слишком долго думала над этим. И я буду очень счастлива знать, что мы с тобой не просто друзья, - Скамандер терпеливо вздохнула. – Просто… Пара – звучит громко. Я боюсь, что скоро у нас это закончится, как и у других. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. - Альфис, я, вообще-то тоже думал над этим. Я тоже не хочу, чтобы это закончилось. Я никогда такого не чувствовал и не видел. Ты же меня изменила, Альф. Я стал обычным человеком. Узнал, что у меня есть сердце, - юноша улыбнулся волнительно, губы его едва подрагивали, как и голос, но он не заикался. Знал, что говорить. Он готовился. – Да и кто сказал, что мы – обычная пара, как все остальные? Некоторые из них знают друг друга всего год от силы, а дружат и того меньше, а мы с тобой провели бок о бок чуть меньше четырех лет. Мы ругались, мирились, дрались, прощали друг друга, а потом и вовсе разрешили все ссоры между нами. Я знаю тебя всю, знаю твою семью, а ты знаешь меня. Знаешь даже больше, чем я, потому что это благодаря тебе и Диане я таким стал. К тому же, нам необязательно, как другим парочкам, постоянно ходить на свидания, вечно переписываться с помощью любовных записок, или вообще целоваться где-то в отдаленном уголке Хогвартса. Мы можем и не показывать, что встречаемся, можем не держаться за руки, не обниматься на глазах у всех. Мы и без того… - Любим друг друга, - закончила за него Скамандер, а затем широко улыбнулась. Роджерс покраснел, но тоже улыбнулся, даже как-то слишком довольно. – Да, верно. Ты имеешь в виду, что у нас это проявляется иначе? - Да, - юноша смущенно почесал затылок. – Как у тебя легко вышло… Сказать это. Что мы любим. Друг друга. - Я рада произнести это вслух, - гриффиндорка улыбнулась, крепче сжимая руку Барнабаса в ответ. – То есть, теперь мы возлюбленные. Звучит приторно. Барни отозвался смехом, узнавая в этой смущенной счастливой девушке свою прежнюю Альфис. Пусть она была в легком простом платье, пусть с идеально уложенными волосами и косметикой на лице, но никакой образ не скрыл бы ее настоящую. Парень посмотрел на девушку с теперь уже нескрываемой любовью, без утайки. Она ответила тем же. - То есть, ничего не изменилось, - подвела итог гриффиндорка. – Мы все так же общаемся, все так же сидим за одной партой, все так же делаем домашнее задание или просто пьем сливочное пиво в Хогсмиде за одним столиком. - Только теперь мы уже не просто дружим. Мы… встречаемся? – Роджерсу и самому было еще непривычно это произносить. - Лучше дружим, - хмыкнула Скамандер. - Да, дружим – хорошее слово. Весьма широкое понятие, - сказал Барни. – Но есть еще маленькие изменения. Теперь наше алиби для других на всякий случай – вовсе не ложное. А еще я все-таки могу позвать тебя на свидание, а не на просто прогулку. - А я могу тебя поцеловать и потом не переживать из-за этого всю ночь, - смущенно добавила Альфис. - Это точно, - фыркнул друг. Скамандер подумала, что стоит продолжить называть его другом. Все-таки, друзьями девушки называли и своих возлюбленных, «друг» звучало вежливее. Гриффиндорка чуть опустила взгляд и увидела, что их руки, даже если опущены, все равно сцеплены друг с другом. Они все еще никуда друг друга не могли отпустить. Еще невозможно было поверить, что все произошло так просто. Что это вообще случилось. Они же просто стояли и разговаривали, пусть и с львиной долей смущения с обеих сторон. Как так вышло, что теперь, в результате короткого, пусть и чувственного робкого разговора, они из друзей стали парой? Альфис так долго ждала этого, так переживала, что теперь просто не могла поверить. Зато, когда понимание потихоньку начало проявляться все больше и больше, она крепко обняла Роджерса, теперь уже уверенная, что никуда и никогда его не отпустит. Теперь, когда оба поделились своими чувствами и приняли их, их страхи остались позади, уступив место радости. Барнабас, конечно же, казался счастливее. Он редко мог быть счастлив. Сейчас нечто под названием Любовь, которая раньше в его жизни ассоциировалась с болью из-за гибели мамы и горя папы, оправдало себя чувством полета и безмерного удовольствия от того, что Альфис приняла его, как возлюбленного и ответила тем же. Юноша ощутил, какого это – любить и быть любимым, не получая от этого тоски и боли. Теперь он не собирался упускать это ощущение, хотел как можно подробнее запомнить его, насладиться им. Обратно в башню Гриффиндора Барни вел девушку за руку, держа крепко настолько, что даже его рука успела сильно нагреться от тепла ее руки. Лишь у лестницы, ведущей к портрету в их гостиную, ребята отпустили руки друг друга, затем тревожно переглянулись. - Пусть думают, что им угодно, - тихо сказала Скамандер. – Мне вовсе не стыдно, что я буду с тобой. - И мне не стыдно. Просто сплетни и слухи… Если сейчас сказать им, к утру даже в Лондоне будут знать, что мы с тобой вместе, а может еще и парочка придуманных подробностей дойдет, - Роджерс неловко улыбнулся. – Значит, мы друг друга поняли? - Как всегда, - уверенно кивнула Альфис. – Никому не говорим о нас, продолжаем быть для них лишь друзьями. Еще секунду они стояли, глядя друг на друга, вдруг забывшие, как они вели себя в роли друзей. Ведь это было неосознанно, естественно, а сейчас, когда столько всего хотелось сделать, когда вообще не хотелось расставаться, в голове крутились какие-то неправдоподобные выдумки. - Мы просто разойдемся по своим комнатам, - выдохнул Роджерс уже спокойно. Скамандер хотела обнять его на прощание, прижаться покрепче, зарыться пальцами в смоляную шевелюру, сказать тысячу спасибо за этот вечер и за разговор. В глубине души хотела даже поцеловать. К сожалению, мимо начали ходить ученики, расходящиеся по гостиным, и странно оборачивающиеся на них. Конечно, ведь их в зале практически не было, Роджерс умчался искать подругу около двух часов назад. Теперь они оба стояли тут – вполне себе нарядная, готовая к танцам и спокойная Скамандер, и слегка взъерошенный Роджерс в пиджаке, но с развязанной «бабочкой», свисающей с шеи двумя концами. Так же они вошли в гостиную. Пятьдесят пар глаз устремилась на них, а затем ребята попытались быстрее добраться до своих комнат, хотя к ним уже направлялись некоторые знакомые, чтобы задать вопросы. Во всей гостиной стоял оживленный шепот. - Альф! – послышался знакомый голос. Скамандер не успела добежать до лестницы в комнаты девочек, кузен схватил за руку, пусть и мягко, не желая навредить. Обернувшись, девушка постаралась остаться спокойной, пересилить свое желание одолеть злость по старому способу – навалять причине расстройства, да и вообще всему, что под горячую руку попадется. - Я все понял, Альфис! Я понял, какой я идиот и говнюк, честно! Мне правда жаль, я и сам не знаю, что на меня нашло и почему я раньше этого не понял! Прости меня, умоляю! Я не хотел, чтобы все так вышло… - быстро говорил он с искренней виной. - Мне плевать, - выдохнула девушка, хотя и помнила, что хотела сказать другую фразу, подлиннее и повежливее. – Еще раз приблизишься, я тебе голыми руками наваляю. Вырвав из его хватки свое предплечье, гриффиндорка поспешила удалиться к себе, бережно придерживая подол платья, чтобы не споткнуться и не упасть, предав свой гордый образ. Уже в комнате Альфис тихо сняла туфли, ощущая настоящее наслаждение от свободы несчастных ног, а затем и обернуться не успела, как Эмма возникла перед ней, заботливо хватая за руки и лицо. Тут же сбоку подхватила Мэри, с другой стороны подбежала Сьюзан. Все они галдели разными голосами и словами, но одно и то же: - Как ты, Альфис?! Где ты была? Что же с тобой случилось? Ты в порядке? Знаешь, что было? Барни нашел тебя? Барни тебя успокоил? Ты уже видела Говарда? С ним ты говорила? Ты же не простишь его, так? - Я очень устала, - выдохнула Альфис, думая, что ее не услышат, но соседки замолчали во время и после ее речи, будто в рот воды набрали. Скамандер приблизилась к кровати, потрепала за ухом у сонного Китча, а затем попросила помочь осторожно снять платье. Помогла вдруг Флаэрти, не говоря ни одного лишнего слова, выглядя немного злой, но это явно было обращено не в адрес Альфис, а в адрес ее брата из солидарности с остальными девочками. Поблагодарив соседку за помощь, Скамандер начала готовиться ко сну. Медленно снимая украшения с волос, одновременно переодеваясь в пижаму, девушка нашла в себе силы взглянуть на Минерву. Та сидела напротив, глядя на подругу напряженно, но не заставляя ее говорить. - Спасибо, - сказала Альфи. – За то, что ты ему рассказала. Теперь все хорошо. Макгонагалл понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, о ком на самом деле речь, но затем она облегченно улыбнулась и кивнула. Сказав и другим девочкам пару утешающих фраз, Скамандер поспешила уйти в душ, а затем лечь спать, засыпая практически сразу и довольно крепко. Впервые после прошлого Рождества она устала так морально, но эта причина усталости закончилась приятно, так что и спалось отлично. Не было ни единого кошмара или волнения по какому-либо поводу. Лишь сердце гулко стучало от огромного счастья, которым хотелось поделиться со всем миром. Хорошо, что хватало выдержки лишнее не болтать. То же самое ощущал Барни, лежа в своей кровати. Он улыбался от уха до уха, и думал, что теперь все будет идти чудесно. Его любовь к подруге, больше не запираемая где-то в глубине души, принятая ответной любовью, билась в каждой клеточке тела, стучала в сердечном ритме. «Альфис», - эхом отдавалось в каждом быстром и сильном ударе.