Серая мышка Скамандер

Суизен действительно начал снова гонять учеников по двору, как только сошел снег. Дышать свежим воздухом было полезно, но бегать при этом, как собака, с высунутым языком, уже не приносило пользы и удовольствия. Альфис радовалась, что ей хотя бы удается выспаться перед тем, как снова весь день провести в бесконечных обязательных делах. Сон был здоровый и крепкий, тем более что мысли о раскрытии и боязнь за жизни других учеников уже почти не беспокоили Скамандер. Алиби, придуманное Барни, действительно сработало, Трэверс никому ничего о них не рассказал, но не перестал присматриваться к гриффиндорке. Она злобно смотрела в ответ, не имея возможности ничего сделать, иначе Роджерс стал бы злиться. Почему-то девочке было не наплевать на его злость. Не потому, что она ее боялась, а потому, что не хотелось расстраивать и разочаровывать друга. К счастью, поводов для внеплановых вылазов и внезапных стычек больше не было, если не брать в расчет уже надоевший пристальный взгляд Сигнора. «Пятерка» послушно затаилась. В школе все же подтвердились слухи среди учеников о том, что пятеро парней были побеждены одной защитницей невинных. Как и ожидалось, подтвердила их Эмма, которая после множественных пересказов этой истории уже подзабыла правдивые мелкие детали, к счастью Скамандер. Учителя об этой истории не знали, или не верили слухам среди детей, что было просто замечательно, однако никто не мог пропустить мимо глаз то, что почти каждая девочка начала носить на своей одежде блестящую брошь. Это было новой модой, данью уважения той девочке из новой легенды. Альфис буквально слышала скрежет зубами, исходящий от Трэверса и его компании, когда они оказывались в одной аудитории с такими модницами. — Когда-нибудь это их доведет, — постоянно твердил Роджерс, сильно переживая. Он пытался найти способ подступиться ближе к слизеринской компании, уже жалея, что разорвал с ними связи до последней ниточки. Все-таки, сейчас сильно пригодилась бы информация о том, где и когда планируется следующая вылазка после отбоя. Однако ближе к апрелю он нашел этакий лаз. Причем случилось это совершенно случайно, никто ничего не ожидал. Все началось с матча Слизерина против Пуффендуя, где сильно пострадал ловец «барсуков», метла которого неожиданно начала брыкаться и все-таки скинула своего наездника. Слизеринцы в один голос твердили, что не знают, в чем дело, но некоторые пятикурсники утверждали, что ловец их команды совсем недавно поделился с ними тем фактом, что выучил некоторое заклинание, которое заставляет предметы сопротивляться всяческому прикосновению к себе. Охотник пуффендуйской команды с пеной у рта кричал, что видел, будто ловец Слизерина что-то шептал про себя, гоняясь за противником, не давая ему захватить снитч. Конечно же, всю школу поразила эта новость, но преподаватели ничего не могли сделать. Применять Сыворотку правду к ученикам школы было запрещено без разрешения Министерства, а на словах слизеринцы клялись чуть ли не своими родителями. Такое положение дел не устроило Говарда. К экзаменам он стал совсем невыносимым. Во-первых, он только укоренился в своем решении стать мракоборцем, потому не мог стерпеть любую несправделивость, творящуюся на его глазах; во-вторых, перед решающими контрольными он быстро раздражался и срывал свою злость над тем, кто быстрее всего попадется под руку; в-третьих, ему часто надоедало безвылазно сидеть в библиотеке во время подготовки, он только и ждал момента, чтобы занять себя чем-то грандиозным и интересным, вырваться из окружения затхлых книг хоть ненадолго. К большому несчастью слизеринской команды, все три аспекта совпали как раз на момент матча. Через два дня у шайки Скамандера было готово что-то убойное, о чем он не мог рассказать даже сестре. На следующее утро все слизеринцы, до сих пор гордые за свою победу, задирающие другие факультеты на радостях по поводу и без него, отпробовали еды, в которую либо было добавлено что-то, содержащее Сыворотку правды, либо что-то, заставляющее внутренние барьеры между мозгом и языком пасть без всякого боя. Николя с улыбкой склонялся к тому, что это было зелье и одновременно какое-то новое заклинание. Тут же слизеринский стол разразился громкими разговорами, в которых все не стеснялись в выражениях и совсем не думали о том, что несли друг другу. — Эти грязнокровки даже смеются мерзко, но я бы сходил на свиданку с Эшли с Гриффиндора… — Мой папа, конечно, страдает недержанием, но на работе его все равно уважают и боятся! — Кто-то порвал моего игрушечного единорога, с которым я сплю! Признавайтесь, кто это был? — Это был я, твой единорог самое отвратительное, что только можно было сшить из ткани и перьев! Через несколько минут, когда даже Диппет не смог их угомонить, за столом уже начались драки, лишь тогда весь факультет вывели из зала под дружный смех других учеников и даже некоторых преподавателей. Тех, кто пострадал сильнее всего и совсем не мог контролировать свою речь, отправили в Больничное крыло, а оставшиеся ученики, съевшие лишь пару кусочков из еды, были вынуждены идти на уроки, где их донимали своими вопросами однокурсники и не ответить было невозможно, потому что средство, добавленное в еду, заканчивало свой срок действия в обед, если вовремя не принять противоядия. К сожалению (и к счастью), преподаватели не смогли приготовить правильный антидот и найти виновных, которые исправили бы результат своей работы. Где-то в то же время Роджерс смог найти тайного союзника в лице Роули. — … Он едва ли не в слезах признался, что боится тебя, — со смехом рассказывал он Альфис и Диане. — Вернее, ту девушку, что их победила. Девочки тоже смеялись, потому что Роули, огромный парень, крупный, как и Хагрид, не по годам, боялся всего лишь девочки в балаклаве, которая вырубила его одним ударом без палочки. Трудно было представить, что он, похожий на шкаф-купе, плачет перед тощим Роджерсом, который был ниже его на голову. — И он рассказал, что, когда они в следующий раз выйдут в замок, он притворится больным. Хорошо его понимаю, — с улыбкой сказал Барни. — Ведь в субботу вечером «Пятерку» будет поджидать наша храбрая Птица-гром. Альфис ухмыльнулась, Диана захихикала, тыкая ее в бок. Да, у них уже давно был грандиозный план, который они достаточно хорошо продумали, как и свои прозвища, чтобы не выдавать своих имен во время задания. Барни звался Орлом, Скамандер, не задумываясь, выбрала Птицу-гром, а Диана подумала над тем, что ей подходит Феникс. Звучные имена птиц стали их позывными не только на время существования их тайного отряда, но и, похоже, на всю оставшуюся жизнь, раз уж так хорошо прижились даже в обычной жизни: девочки ласково называли Барнабаса «орленком» (про себя, разумеется), а он называл Альфи «Аризонской звездой», Диану они оба называли «Солнечной птицей», потому что яркое оперение феникса освещало и, казалось, могло обжечь любого, стоит только прикоснуться к перьям. Шадис тоже согревала любую атмосферу одним своим появлением и освещала любой темный день своей улыбкой. — Значит, пора доставать балаклаву, — вздохнула Скамандер. — Не поверите, но я этого уже с нетерпением ждала. — С охотой поверю, — кивнул Барнабас. — Я бы не поверил, если бы ты сказала, что наоборот этого не ждешь. Так же, как и Роджерса достали подколы про его популярность среди женского пола любого возраста, так и Альфис достали шутки про ее тягу к любому риску, желательно самому неоправданному и опасному. Но они оба знали, что это правда, так что молчали. В субботу они отправились в Хогсмид, весело смеясь по дороге в поселение. Альфис так дорожила мгновениями, которые проводила здесь, так что наслаждалась даже долгой дорогой. Даже слякотью и пасмурным весенним небом. Даже неприветливыми черно-белыми пейзажами. Девочка вспомнила, как была восхищена мама, получив фотографию из Хогсмида, сделанную Говардом во время праздника Альфис. Все ее друзья с подарками, все счастливые, махающие на движущемся фото. Скамандер в тот день искренне улыбнулась на камеру, желая порадовать родителей. Папа написал, что мама плакала от счастья, глядя на эту колдографию. — За Говарда, его потрясающий ум и способность выходить сухим из воды, — предложила Альфис, поднимая стакан сливочного пива. Тост с удовольствием поддержала Шадис, Барни ухмыльнулся и с радостью выпил за кузена подруги, который сделал немыслимую вещь ради того, чтобы добиться правды от самых скользких врунов всего Хогвартса. — За кузину Говарда, которая продолжает его дело и следует традиции брата выходить сухим из воды, — с ухмылкой предложил он через пять минут. Альфис с прищуром посмотрела на друга, но все равно снисходительно улыбнулась и подняла бокал. — Хочешь продолжить шуточки на личные темы? — снова спросила она, уже посмеиваясь. — Я хочу, — вскинула руку Диана, немного перебравшая пива в очередной раз. Было приятно находиться в компании друзей, которые отлично поднимали твое настроение и поддерживали его. И в этот момент, смеясь вместе с этими дурачками, такими же, как и она, Альфис в очередной раз почувствовала, что они ее друзья. Ее настоящие друзья. Ее семья. — Эй, кошачники! Хватит орать! — крикнул им кое-кто, Скамандер закатила глаза и обернулась. — Какие-то проблемы, Эльф? — Да, есть одна проблема. Она сейчас на меня пялится и разевает свой огромный рот, — сказала девочка. — Так что успокойся и вали в замок, Малфой. — Не тебе мне указывать, маглолюбка! — фыркнул мальчишка. — Пока я старше, имею полное право, недоросль, — усмехнулась гриффиндорка. — Идем, ребята. Цыплячий писк сильно раздражает. Диана, вскинув подбородок, гордо поднялась и, словно не замечая взгляда Малфоя и его дружков, поспешила выйти из таверны. Абраксас собирался сказать еще что-то, но его более старший друг выпрямился, положив руку ему на плечо. — Оставь их. Роджерс и его подстилка достойны не больше внимания, чем их ничтожные родители. Зря он это сказал, потому что затем даже хозяин бара не смог помешать двум разъяренным гриффиндорцам вмиг оказаться у стола слизеринцев и дать им по роже магловским способом, который пробивался через любую магическую защиту. По возвращению в замок ноющего Абраксаса с фингалом под глазом ждала больничная койка, как и его друга, который остался без зуба и со сломанным носом. Скамандер и Роджерс шли рядом с преподавателями, находясь под их пристальным присмотром, но ни слова не сказали, а лишь упрямо смотрели вперед, ни капельки не жалея, что так поступили. Дамблдор назначил им обоим отработки у профессора Слизнорта, как извинения перед деканом Слизерина. — Мальчики, конечно, бывают бестактны, но так варварски отвечать на их тонкие шутки могут только те, кто не понимают юмора… — бормотал он. — К тому же, когда дама лезет с кулаками к тому, кто младше нее, это выглядит крайне неприлично и низко, мисс Скамандер! Сказала бы Альфис, где видала такие шутки и как на самом деле может быть бестактна дама, но пожалела времени, которое могло быть убито на еще одну отработку. Все-таки, этим вечером у них еще было дело, к которому надо подготовиться, хотя Диана обещала начать подготовку сама. Остаток вечера вместе с ужином гриффиндорец и гриффиндорка провели в кабинете Зельеварения, сортируя бубонтюберов, отделяя пропавших от относительно свежих. И ведь не было даже палочек, чтобы наколдовать маломальский головной пузырь, защищающий от жуткого смрада. — Как думаешь, много у нас еще времени? — спросила девочка, когда они закончили с этим отвратительным делом. — Еще есть. Сбегай в гостиную и принеси все, что нужно тебе и мне… Когда нас отпустят, конечно, — мягче сказал Роджерс, замечая, что Слизнорт уже оценивающе смотрит на их работу. — Ну-с, мои дорогие, — начал профессор, хмурясь. — Молодцы. Но больше не повторяйте такой ситуации, иначе я больше не приму ваши извинения. Розги Прингла всегда рады новым гостям. — Да, профессор. — Вы очень добры, сэр… Кланяясь и улыбаясь, гриффиндорцы дошли до выхода из кабинета и, едва выйдя в коридор, сразу побежали к лестницам. Барнабас ринулся в коридор на одном из этажей, Альфис побежала дальше, в башню Гриффиндора. Соседки с беспокойством смотрели на нее, но Скамандер не дала им и слова сказать, хватая «Пособие для авантюристов» и некоторые мелкие штуки для проделок, купленные в «Зонко». Еще незаметно она прихватила балаклаву. На седьмом этаже уже поджидали друзья. У них были готовы нужные ловушки, а лица выражали высшую степень готовности. Ребята уже почти не волновались. Все должно было пройти отлично, раз даже Пивз согласился помочь, если пожелает, а он выразил огромное желание быть главной звездой такой грандиозной шутки. — Ну что, по комнатам? — спросила Диана, сжав тонкие ладони в бледные кулачки. — Ага, — кивнули гриффиндорцы. Расходясь, друзья еще не раз обернулись, чтобы окинуть коридор взглядом. Никто ничего не должен был заметить. Все смотрелось, вроде как, обычно. Надо было надеяться, что эта обычность продержится еще пару часов. Когда из окна донесся звон колоколов из Часовой башни, Альфис насчитала одиннадцать ударов и тихо поднялась с постели. Китч тревожно заскулил, но хозяйка его приласкала, чтобы он спал дальше. В комнате было тихо, даже дрова в котле едва ли трещали. Скамандер оделась в удобную темную одежду и выскользнула из гостиной, слыша, как стучит ее сердце. — Трэверс со Слизеринцами собираются в туалете на первом этаже около двенадцати, после чего сначала идут на кухню, — напутствовал Барни недавно. Скамандер притаилась в одном из коридоров на втором этаже, у выхода к лестницам. Она ждала недолго, но ей показалось, что словно прошла вечность, прежде чем Трэверс неторопливо и бесшумно прошел мимо прохода, в котором она пряталась. Альфис следила за ним оттуда, пока он не пропал за лестницей, ведущей в подвал. Скамандер незаметно юркнула следом, отмечая, что уже находится на чужой территории. Здесь были подвалы для наказаний, которыми владел Прингл, здесь была гостиная слизеринцев. Кстати, они появились в коридоре с проходом в кухню немного погодя. Вдруг что-то мелькнуло перед их носом и они испуганно отпрянули. — Да это просто летучая мышь, придурки, — буркнул шепотом кто-то из них. — Мышь?! — истерично переспросил другой. — Летучая?! Я боюсь летучих мышей! — Мы отлично это помним, в тот день с дурацким отравлением всего факультета какой-то дрянью ты об этом раз сто сказал. Альфис ухмыльнулась. Да, Флинт сказал, что боится летучих мышей. Причем, ей сказал даже два раза, стоило только спросить. О да, тот день был просто чудом небесным. Спасибо Говарду снова. Альфис поняла, что пора начинать и громко охнула, а потом уронила палочку, но быстро подобрала и побежала наверх, слыша, как слизеринцы и когтевранцы отозвались недовольным шепотом — они ее услышали. Аллилуйя! Гриффиндорка быстро пересекала лестничные проемы, уворачиваясь от невербальных заклинаний, пущенных в спину. Ох, ну и дала она им жару! «Пятерка» и без того была зла на некую героиню, им даже пришлось перенести их планы, а теперь какая-то любопытная дура снова все портит! Забежав в коридор, Альфис заперла за собой дверь и прошмыгнула дальше, издав звук, которому ее научил отец. Песня Птицы-гром. Сигнал, что все идет успешно. Ответом ей был едва ли похожий на настоящий крик орла. Барни так и не научился имитировать его натурально. Скамандер затаилась в конце коридора, за статуей кабана, вставшего на дыбы. Тут же в коридор внеслись слизеринцы и когтевранцы, однако наткнулись лишь на темный длинный коридор с нишами и старыми рваными гобеленами. Пустой и до жути холодный, коридор освещался лишь ледяным светом луны, даже слишком ярким, белым, будто на улице начинался день. Шоу началось, когда за спинами парней дверь захлопнулась и слилась с каменной стеной, к испугу парней. Они сразу ринулись к стене, Трэверс начал пробовать разные заклинания, действуя совершенно спокойно. — Что вы здесь… забыли? — послышался скрипучий шепот. Он звучал так, будто его говорят, едва открывая рот, но раздавался эхом в каждом углу. Альфис с улыбкой заметила, что Трэверс вздрогнул, и его бледная в лунном свете кожа стала практически белой, как бумага. Он ожесточеннее принялся за попытки вернуть дверь на место. Внезапно окна закрыли плотные изорванные шторы, совершенно бесшумно, без всякого блеска от заклинаний, без единого слова. Через рванные дыры, через съеденные молью пробелы, в коридор просочились лучи света, в которых резвились пылинки. Видимо, эти шторы уж слишком долго пролежали в закромах Хогвартса. Кто-то из слизеринцев чихнул, когтевранец что-то пробурчал, Трэверс выругался. — ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТЕ?! — теперь раздался уже другой голос, мужской, басовитый, словно горящий в буйном огне — трескучий, срывающийся на плач, отчаяние, а потом снова переходящий в гнев. — ЧТО ВЫ ЗАБЫЛИ В МОЕМ КОРИДОРЕ? Вдруг раздался свист и что-то белое, похожее на разряд электричества, на шаровую молнию, полетело на них вперед, Мальчишки отшатнулись, ударяясь спинами о ледяной камень, начиная кричать, но вдруг черная туча поднялась в воздухе, застелила им зрение, поглотила в себе шаровую молнию. — ВЫ НЕ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ТРОГАТЬ МОИХ ПОДОПЕЧНЫХ! ЭТО ГОВОРЮ ВАМ Я — ПЕРВЫЙ ДИРЕКТОР ХОГВАРТСА, ПОКРОВИТЕЛЬ ВСЕХ ЮНЫХ ВОЛШЕБНИКОВ, ВСЕХ ОБДЕЛЕННЫХ И НАПУГАННЫХ! — снова взревел голос. — НЕ МЕШАЙ МНЕ, ПТИЦА-ГРОМ! Туча осела и перед мальчишками оказалась Альфис, в своей старой пыльной мантии с хогвартским значком и шерстяной балаклаве, заботливо связанной Франкой. Как хорошо, что этот самодельный головной убор ручной вязки был немного неаккуратным. Он был похож на что-то старое, не из этого века. — Я хочу лишь защищать, но не мстить! — хрипло воскликнула она. В свете лунных лучей она сияла, как бриллиант, едва ли не светилась насквозь. Подойдя ближе к концу коридора, она взмахнула руками, колдуя без палочки. — Отпусти их, — выдохнула она и невидимая сила подняла ее в воздух, под самую крышу. Тут же черные тучи поднялись снова, а, когда рассеялись, дверь оказалась снова на месте и коридор опустел. На этот раз навсегда. Парни, едва ли не всхлипывая, тут же выбрались из проклятого места и хлопнули за собой несчастную дверь. Альфис, сидя на балке под самым потолком, едва сдерживала смех. Барни выбрался из ниши, бывшей к двери ближе всего, и убрал палочку от горла, прошептав контрзаклинание перед этим. На его губах сияла такая улыбка, которой мог позавидовать самый счастливый человек в мире. Диана, выбравшей из другой ниши, что была уже ближе к концу коридора, прочистила горло и прошептала уже тихим старушечьим шепотом: — Действие спадает. Я боялась, что зелье получилось слишком сильным. В ее волосах проглядывалась седина, исчезающая на глазах. Глаза снова сияли серебром, но совсем недавно в них была пелена, покрывающая роговицу, как у старых людей. Шадис улыбнулась, а потом громко рассмеялась. — Спустите меня отсюда, хватит ржать! — усмехнулась Скамандер. Диана взялась за черную веревку и начала осторожно спускать вниз. Крепления на потолке тихо заскрипели и Альфис, взявшись за веревку, которая была привязана к поясу на ее талии, повисла с балки вниз, по сантиметру спускаясь к полу. — Легче легкого, — сообщила она со вздохом облегчения, повернувшись к друзьям. Барни запер дверь ненадолго, и они вместе собрали все улики своего маленького преступления для свершения правосудия — оставшийся перуанский порошок мгновенной тьмы, крепления, веревки, магниты и устройства для создания обыкновенных молний. Магическое электричество — что могло быть восхитительнее этого? Только заклинание, которое позволяло скрыть вспышки других заклинаний. «Пособие авантюриста» оказалось настоящим ценным артефактом. Самое первое из попавших в Англию, самое первое из тех, чьи описанные в нем способы были использованы на деле. Диана собрала старые шторы и пообещала отнести их в кладовую на пятом этаже в одиночку, в этом не было ничего трудного. Барни не сказал, что будет делать с креплениями и веревкой с поясом, но наверняка собирался закопать все это в огороде Хагрида под покровом ночи сразу после того, как занесет все свои экзотические товары из «Зонко» и папиных закромов в свою комнату. — Ты обязан научить меня невербальным заклинаниям, — с восторгом просила его Скамандер, когда они поднимались в свою башню. Опустевший замок, казавшийся совершенно нетронутым этой ночью, даже давал впечатление, будто все это и даже план было зловещим, но веселым сном. Альфис оставалось надеяться, что она сейчас не проснется в своей постели, не увидит на завтраке снова надменные лица «Пятерки», которых еще не проучили, как следует. — Эта ночь оказалась в пятерке моих самых любимых моментов в жизни, — улыбнулся Барни, прощаясь с ней. — Ладно, доброй ночи. Я не намерен здесь тебя задерживать, уже совсем поздно. — Доброй ночи, Орел. Или ты теперь предпочтешь зваться «Покровителем всех обделенных и напуганных»? — улыбнулась Альфис. — Лучше останусь благородным Орлом, а не призраком Первого Директора, — с улыбкой ответил друг. — А ты, Птица-гром? Останешься призраком-защитником? — Лучше так, чем быть живым человеком, которого можно подозревать и искать среди остальных учеников. — Не могу спорить, — пожал плечами Роджерс. На этом они разошлись. Раздеваясь и укладываясь в свою кровать, гриффиндорка с улыбкой продумывала заново каждую деталь, одновременно стараясь насладиться каждым прожитым моментом. Каждой секундой смертельного испуга мучителей. Нет, это было не мстительное удовольствие. Это было довольство тем, что эти парни уяснили урок. Это была полная уверенность, что теперь они еще несколько месяцев не высунуться, а этого времени хватит, чтобы все разъехались из школы. А когда Альфис была уверена, она была спокойна. В спокойствии и было наслаждение. Утром началось с громкой новости о том, что что-то произошло в коридоре на седьмом этаже. Когтевранцы рассказывали об этом наперебой, слизеринцы сидели притихшие, но, как всегда, с надменными спокойными лицами, стараясь не выдавать своего испуга и интереса, ведь «Пятерка» мало что смогла рассказать. Это все казалось фантастикой, каким-то сказочным чудом, но ведь это был Хогвартс, где было возможно все, даже самое невероятное. Учителя, наслышанные о необычной ночке, наказали парней за ночные прогулки, но несильно, ведь они наврали, что призрак выманил их всех по одному и заманил в тот злосчастный коридор. К своему удивлению, узнав об этом, гриффиндорка даже не злилась на эту ложь. Те парни могли говорить, что угодно, но правда была известна им всем, все отложилось в их голове. Деканы проверили весь коридор, но, как и в любом другом, нашли лишь присутствие мощных заклинаний, которые могли быть известны только очень искусным ученикам. Стены Хогвартса впитывали и не такое, так что особого удивления это не вызвало. Шок случился у двух когтевранцев и трех слизеринцев лишь тогда, когда им сказали, что в коридоре не найдено ни единого призрачного следа. Пивз, не выдавая грандиозную шалость, сказал лишь, что тоже ничего необычного не замечал, кроме «пятерых зареванных лунатиков, забредших сюда случайно». Парни были немного опозорены, чуть-чуть унижены и невероятно злы из-за этого. Альфис с друзьями ликовала, глядя на них, потому что с тех самых пор они больше не выходили на ночные вылазки и не один ученик школы действительно не был тронут. Как-то раз на совмещенном уроке Трансфигурации Гриффиндора с Когтевраном Дамблдор высказал мысль, что призрак Первого Директора действительно обитает в этих стенах, но, возможно, появляется только в крайних случаях. И, конечно, он был наслышан про его подручную — Птицу-гром. — Птица-гром способна предсказывать беды, поэтому неудивительно, что девушка с этим именем смогла предугадать опасность, грозящую ученикам, — с загадочной улыбкой произнес он, как великую тайну. — Вы знаете, как ее хотя бы звали? — с надеждой спросила одна гриффиндорка. — Я догадываюсь, — Дамблдор улыбнулся шире и взглядом скользнул по Альфис, сидящей на второй парте. Она с волнением смотрела на профессора. — Была одна такая, похожая на настоящего Громовеста*. Истинная гриффиндорка, рьяная защитница всякого слабого, очень взрывная девушка. Боюсь, что она не одобрила бы, если бы я раскрыл ее тайну. Скамандер с облегчением вздохнула и тоже улыбнулась. Барни, сидящий рядом, в очередной раз восхитился их деканом, глядя на него с неподдельным интересом. С каждым годом он все больше убеждался в том, что отец неправ и Дамблдор — Великий Волшебник этого века, самый честный и понимающий человек. После занятий девочка вспоминала, как это было. Снова проходила в своей памяти те моменты. Они с друзьями сидели под своим любимым деревом, доделывая домашнюю работу. Дверь закрывается. Барни уже убрал с заклинаний их световые формы и звуки, свисты чар. Обычное Дуро, простая Трансфигурация, но Трэверс всегда мало уделял ей внимание, он больше любил Заклинания. В итоге даже его Фините Инкантатем сейчас разбивается о сопротивление Барни, который снова и снова превращает дерево в камень, с удовольствием делая несложное движение палочкой. Диана сидела рядом, кусая губы, вспоминая свойства аконита. Ее доклад по Травологии был готов наполовину. Она приготовила отличное Зелье старения по рецепту из «Пособия авантюриста». Ей хватило старящего эффекта на те несколько минут. Вообще-то, чем больше возраста себе прибавлять, чем быстрее заканчивается эффект, но она постаралась рассчитать все до конца затеи. Потом Сонорусом увеличила громкость своего голоса и ее слова прозвучали действительно жутко. А еще она принесла чудесные шторы из каморки школы. Когда-то давно они висели на окнах комнат в гриффиндорской гостиной, а теперь уже совсем безнадежно устарели. Альфис была рада немного порвать и порезать их с помощью Диффиндо. Барнабас рядом тренировался в трансфигурации, пытаясь превратить почки на отсеченной от дерева веточке в елочные праздничные шары, а затем обратно. Как всегда, из неодушевленного в более живое получалось так себе. Он с упорством принялся за изучение Невербального колдовства еще за некоторое время до этой небольшого представления. Конечно же, у него это вышло великолепно, хотя он жаловался, что не все выходит идеально. С заклинаниями, требующими большой концентрации и очень детального представления, все еще трудновато было справляться. Но ведь он просто отлично сделал шторы снова видимыми и закрыл ими окна, распустив с помощью очередного невидимого и неслышимого заклинания. А еще эти конфеты из Сладкого королевства… Любимые шутихи младшекурсников, которые меняли свой голос с их помощью. Стоило съесть слишком много и голос становился размноженным, страшным, непредсказуемым. Это мог быть писк, совмещенный с женским низким пением, или бас, звучащий одновременно с голосом ребенка. Барни попал в точку с голосом хриплого разгневанного мужчины и плачущего мальчишки. К тому же, его Сонорус получился слишком сильным и почти оглушил даже девочек. Скамандер снова поймала себя на том, что теребит трансфигурированную брошь на мантии. После разглашения «имени» защитницы, изображение Птицы-гром на мантии навело бы «Пятерку» на очередные плохие мыслишки. Они бы точно узнали в этой броши ту самую, что была на Альфис во время нападения на нее на Астрономической башне. Другое дело было раздобыть магловские магниты и волшебные проводники электричества. Пришлось заказывать из Америки и оплачивать подаренными деньгами и карманными расходами за весь месяц. Но оно того стоило. Созданные из магической энергии электрические разряды были очень яркими и впечатляющими, даже получше огромных молний в настоящую грозу. Барни взял на себя расходы за Перуанский порошок мгновенной тьмы. Вернее, расходов вообще не было. Роджерс привез их с собой в школу, выбрав из новых товаров отца некоторые самые лучшие. Стоило лишь бросить их в пол, как вокруг вздымалась непроглядная туча песчаной пыли, не оседающая, а растворяющаяся в воздухе. Альфис хватило времени добежать до тучи около парней, прежде чем она растворится. Они не стали бы колдовать ей в спину. Были слишком напуганы. Ждали защиты. А слизеринцы не так принципиальны насчет того, кто будет защищать их задницы в опасной ситуации — друг или враг. Альфис вынырнула из размышлений лишь когда Шадис заразительно рассмеялась над какой-то шуткой их друга, а Роджерс улыбнулся, довольный собой. Скамандер ухмыльнулась, сжимая в ладони свою брошь, которая уже стала прежней. Нет, хватит с нее маскировки. Уж лучше она всегда будет в кармане, на внутренней стороне мантии, под школьным жилетом или в рукаве, чем будет иметь вид ничего не значащей безделушки, означающей поклонение девушке-Громовесту, а не поклонение храбрости, которую подарила бабушка перед своим уходом. Диана написала отцу, что у нее тут разыгрывается пьеса и попросила прислать крепления и веревки с поясом. Нужно было сделать магловский перфоманс без применения магии, это было необходимо для магловедения. Конечно же, он прислал и ребята установили все это по инструкции из американской книжки с помощью волшебства. Затем сделали все это незаметным для чужого глаза. Альфис шла навстречу висящему в конце коридора поясу с веревкой, обработав одежду американским заклинанием Призрака, которое делало мантию похожей на прозрачную, сияющую, едва отдающую холодом. Скамандер ничего не стоило незаметно застегнуть пояс на своей талии и сказать последние слова в подготовленной речи, чтобы затем подруга подняла ее вверх, а Барнабас снова бросил Перуанский порошок в воздух, давая подруге шанс спрятаться за балками, по которым она искусно карабкалась под самую крышу через прорешь в потолке. Роджерс расколдовал дверь сам. «Пятерка» убежала. Спектакль был окончен. — Снова думаешь об этом? — спросила Диана, пихнув ее под ребра, чтобы она очнулась. — Ага, — Альфис разжала кулак, глядя на брошь. — Мы гении. — Мы беспредельщики, — поправил Барнабас. — Но, да, прежде всего мы гении.