А. С».
Перечитав послание несколько раз, Скамандер убедилась, что, даже если Роджерс старший возьмет открытку в руки, он не сразу догадается, от кого этого или не до конца все поймет, чтобы у Барнабаса был шанс придумать правдоподобное оправдание. Сниффл поежился, глядя как блестит снег на солнце. Погода была очень морозная, но солнечная. Посмотрев на хозяйку с укором, филин вылетел в окно вместе с ее письмом для друга. Дожидаясь его, Альфис написала поздравления для всех друзей: для Дианы, Минервы, Эммы, Франки, сестер Грин, даже для Лорен (раз уж настроение было хорошее). К счастью, некоторые совы от друзей пришли раньше и послание можно было отправить с ними, как ответ на поздравления. Говард носился по дому, все ожидая момента, чтобы взорвать свои волшебные комнатные хлопушки, присланные друзьями в качестве подарка. Дядя Тесей пригрозил забрать у него свой подарок в виде настоящей кобуры для волшебной палочки, как у мракоборца. Говард ненадолго угомонился, потому что эта кобура - дорогая, из настоящей бронированной шкуры тибо (волшебного кабана) - была ему дорога. Он рассказывал, что уже хочет стать мракоборцем и теперь, когда у него был чехол для оружия, это считалось первым шагом к успеху. Настоящий праздничный стол был усладой для глаз. Бабушка приготовила столько всего необычного, чего стоил один лебедь, выстроенный и вырезанный из фруктов. Были башни из сладостей, выпечка в виде волшебных зверят, мясные блюда в традициях разных стран. Это был словно маленький Большой зал с самыми различными чудесными явствами. Альфис поделилась этими мыслями с отцом, а тот еще минуту думал о чем-то с улыбкой, после чего по мановению палочки прямо за ужином украсил кухню гобеленами Гриффиндора и Пуффендуя. Все захлопали в ладоши: дети от потрясающего волшебства, совершенного на их глазах, а взрослые от того, что этот Рождественский сюрприз пробудил в них чувство ностальгии. - А как же я? - усмехнулась Порпентина и тоже взмахнула палочкой. Один из гобеленов стал клюквенного цвета, на нем приступили золотые узоры в стиле этно. Сливаясь в общий рисунок, они превратились в золотую грозную птицу, словно нарисованную древним индейским народом. - Птица-гром! - с восхищением воскликнул Ньютон. - Как же я мог забыть? Скамандер тоже едва вспомнила о маминых рассказах ее школьной молодости. Она и Рори описывали Ильверморни, как строгую неприступную крепость на вершине горы, наполненную сдержанной аристократичной магией. Так же они рассказывали о четырех факультетах. Это было похоже на Хогвартс, но на деле разительно отличалось. Ночью Скамандер проснулась в холодном поту. Ей приснился кошмар о том, как на ее глазах рушится школа на вершине горы, как оживают скульптуры птицы-гром, вампуса, пакваджи и рогатого змея, что добить оставшихся в живых. Девочка спустились на кухню попить воды и заметила, что убранство комнаты никто не изменил. Все те же барсуки на желтом фоне и рычащие львы на багряном, которые совершенно отличались от золотого рисунка большой страшной птицы. Подойдя к гобелену ближе, школьница замерла со стаканом воды в руке. Мама училась на «Птице-гром». Факультет авантюристов, олицетворяющий душу человека. Если бы Альфис согласилась учиться в Америке, она была бы там, именно на этом факультете, в той строгой внушительной крепости. У нее были бы другие друзья. Остался бы кузен, но совсем не такой, как Говард. Скамандер не могла даже представить, какой была бы та жизнь и что было бы в Хогвартсе без неё. Диана осталась бы без настоящих друзей, Барнабас остался бы в слизеринской компании, Джошуа Нотт переманил бы Говарда на свою сторону и это лишь то, что касалось бы только ее близких. Альфис с огромным удивлением заметила, что, оказывается, без неё все было бы плохо. Неужели одно ее появление все перевернуло с ног на голову? Неужели она одна способна влиять на судьбы многих людей? - Что такое, Альфи? - мягко спросила бабушка позади. Девочка испуганно воскликнула, резко обернувшись. Бабуля стояла у стола, тоже держа в руке стакан воды. Во второй руке у нее была палочка с едва сияющим Люмусом на конце. - Бабушка... Я лишь захотела попить, а у меня вода закончилась... - выдохнула девочка, подходя к миссис Скамандер. - У меня тоже, - улыбнулась старушка. - Но я забыла палочку здесь, так что пришлось спуститься. Голова совсем пустая стала. Не проводишь меня в мою комнату? Альфис с готовностью кивнула. Осторожно они обе поднялись на второй этаж, где девочка открыла бабушке дверь в ее уютную комнату с двуспальной кроватью, легким творческим беспорядком, книжными полками до потолка и портретами всех родственников, которых когда-либо видела миссис Скамандер. Она села на край кровати и похлопала по месту рядом с собой. Альфис тихо примостилась под боком бабули и обняла ее. - Как же хорошо, что вы все здесь... Но как же плохо, что не все и ненадолго, - бабушка отставила стакан в сторону и погладила внучку по голове. - Альфис... Я только заметила, что вы с Говардом так быстро выросли... Совсем скоро и у вас будут семьи, а ваши родители переедут сюда, когда уйдут на пенсию. Я так привыкла к тому, что мои дети еще маленькие, что теперь страдаю от того, что они надолго оставляют меня одну. Это моя вина, что я не заметила их взросление, как и ваше. - Но мы же всё еще рядом, - возразила девочка и прижалась к бабушке сильнее. - Мы все стараемся быть рядом. К сожалению, не всегда получается. Миссис Скамандер вздохнула и губы ее едва задрожали. Гриффиндорка никогда не видела ее слез, потому что бабушка не позволяла себе плакать при ней, а сейчас вдруг не удержалась. - Ба! - жалобно воскликнула девочка. - Пожалуста, не надо! Ну что ты, ба! - Просто во время войны я слишком испереживалась, - дрожащим виноватым голосом произнесла бабушка. - Теперь я всего боюсь. Я потеряла в войне мужа, могла потерять детей, я надеялась, что все наладится теперь... Но мои дети не могут остаться со мной даже сейчас. И мне страшно, что я не доживу до того момента, как все окончательно станет спокойно. Мои дети и внуки смогут вернуться домой со спокойной душой, но меня здесь уже не будет. Девочка с ужасом замерла, чувствуя, как жалость и страх переворачивают все изнутри, поднимаются в горле комом и застревают там, не давая сказать ни слова. - В последнее время у меня все чаще появляются такие мысли, а еще плохое предчувствие щемит в груди. Сейчас, когда вы все здесь, я спокойна и рада, но не знаю, как я выдержу ваш отъезд. Сердце из-за волнений болит... - Значит, не волнуйся! - пискнула Скамандер, бледнея. - Пожалуйста, ба, ты не можешь оставить нас! Все обязательно наладится, совсем скоро мы все будем тебе тут надоедать каждый день! Только потерпи до лета! Мы никогда тебя не бросим, я клянусь! - Я тебе верю, милая, - улыбнулась бабушка, снова поглаживая внучку по голове. - Ты всегда держишь слово. Последние дни каникул на побережье проходили долго. Альфис каждую ночь долго не могла уснуть, думая о бабушке все чаще. Ее предчувствие и переживания заразили внучку быстро и надолго. За день до отъезда семьи Тесея миссис Скамандер снова позвала девочку к себе. В комнате у бабушки прибавилось беспорядка, но она была так рада тому, что удалось найти, что у старушки даже сияли глаза. - Вот, это тебе мой подарок, - радостно сказала она, протягивая что маленькое и блестящее. Альфис с любопытством взяла предмет и получше его рассмотрела. Это была брошь средних размеров, переливающаяся на солнце всеми цветами радуги. Девочка узнала фигуру, в виде которой было сделано украшение. - Почти точь-в-точь, как на мамином гобелене! - с улыбкой заметила юная гриффиндорка и посмотрела с восторгом на бабушку. - Откуда она у тебя? - Когда-то родственница твоего дедушки прислала нам ее из Америки. Это довольно ценная и важная реликвия, которую с гордостью носят чистокровные американцы. Эти броши специально сделаны, как талисманы четырех факультетов Ильверморни и каждый носит именно ту, на котором факультете учился. Нам досталась «птица-гром», одна из последних уцелевших украшений, выполненных в таком стиле. Видишь этот кристалл в ее «груди»? - бабушка постучала ногтем по белому камню внутри броши. - Этот кристалл реагирует на магическую угрозу и светится. Словно предупреждает, как и настоящая живая птица. Только чары за много лет чуть-чуть ослабли и будут действовать лишь в крайнем случае, я думаю, но это тоже хорошо. Надо же было забыть об этом украшении! Я все время забывала о том, что стоит найти брошь и подарить тебе или твоей маме. Что ж, теперь моя миссия выполнена! - Огромное спасибо! - восхищенно выдохнула Альфис и снова обняла бабушку. - Я всегда буду ее носить! - Надеюсь на это! - миссис Скамандер улыбнулась с прищуром и тихо засмеялась. - Ладно, пойдем пообедаем и похвастаемся твоим новым украшением. День отъезда семьи Тесея проходил второпях. Альфис старалась не мешаться под ногами, но все равно чувствовала себя лишней. Новый год начался как-то неправильно, семейные праздники оборвались слишком резко. Тина отогнала дочь к бабушкам и дедушке, а сама вышла во двор, как и остальные взрослые, договариваясь с водителем министерской машины. Дедушка Роджер и бабушка Арабелла ушли к себе, потому что они уже много лет не желали вмешиваться в суету сборов, чтобы в итоге попасть под чью-нибудь горячую руку. Девочка осталась со своей близкой бабушкой и, когда заметила, как та бледна, не придала этому значения. В какой-то момент Говард позвал Альфис попрощаться и она побежала ему навстречу. - Мы увидимся совсем скоро, - подмигнул ей брат и обнял. - Если сюда кто-то из моих ребят пришлет письмо, пересылай в Лондон, ладно? - Конечно, - улыбнулась девочка. Едва она отпустила кузена и снаружи завелась министерская машина, готовая к отбытию, бабушка торопливо побежала вниз со второго этажа. - Стойте! Постойте, я забыла... - И следующие секунды остались в памяти гриффиндорки на всю жизнь. В пустой гостиной остались только они - растерянная девочка и старая волшебница с ноющим сердцем. Миссис Скамандер переступила нижнюю ступеньку и вдруг схватилась за грудь, упав ничком к ногам внучки. Альфис закричала и попыталась ее поймать, положила ее голову себе на колени, смотрела бабушке в лицо, жутко испугавшись, позабыв обо всем в одно мгновение. - Ба! Ба, что с тобой?! Бабушка, пожалуйста, посмотри на меня! Ответь, ба! КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ! - позвала она. - Альфис... - тихо и с надрывом прошептала миссис Скамандер, держа ее за руку и хмурясь от боли. - Альфис, сдержи обещание... Пожалуйста, Альфис... - Бабушка, только держись! Все будет хорошо, сейчас придет папа... - бормотала гриффиндорка, захлебываясь слезами. - Альфис! - настойчиво повторила бабушка, срываясь. - Обещай... - Я обещаю, только не делай этого! - Альфис с ужасом смотрела, как старушка закрывает глаза. - Ба! Нет, ба! ПОЖАЛУЙСТА, БА! ПОМОГИТЕ! Голос, казалось, был не ее голосом. Крепко держа теплую морщинистую руку, девочка отказалась верить в то, что бабушка не потеряла сознание, а на самом деле ушла в другой мир. Гриффиндорка не отпускала ее руку, даже когда та уже ослабила хватку и бессильно лежала в ее ладони. В следующий миг домой забежала мама, потом папа, затем на балконе над лестницей вскрикнула бабушка Арабелла и мир потерял опору. Альфис плакала навзрыд, не желая отходить от бабушки, слушая крики отца, молитвы матери, потом плач младшего брата где-то позади. Лишь когда жена Тесея схватила ее за плечи и оттащила в сторону, лишь когда Альфис угодила в руки Говарда, в шоке наблюдающего эту сцену, Скамандер начала различать голоса, понимать суть, слышать и осознавать, боль и ужас с такой силой ударили по ней, что она снова разрыдалась и закричала, не хотя с этим мириться. Дни потеряли счет. Альфис не спала, не следила за течением времени, не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Как странно, что слезы больше не могли литься, чувства отключились, а память упорно возвращала ее к той секунде, когда бабушка переступила последнюю ступеньку. Казалось бы, вот она, живая, теплая, излучающая добро. Ходит, разговаривает, готовит, укачивает Джону, ищет свой фартук чтобы пойти и покормить гиппогрифов. Но вот она. Прямо под ногами. В земле. Под этим холодным серым камнем, на котором бездушно выточено ее имя, годы жизни и какая-то философская фраза. Что-то про всепоглощающую любовь ко всему живому. Альфис еще не могла сосредоточиться на смысле этой фразы. Она вообще ни на чём не могла сосредоточиться. «Гортензия Хоуп Скамандер». Словно чужое имя. Дома ее никогда не называли Гортензией. Она была мамой для своих сыновей и их жен, бабушкой для внуков, Гори для сестры, ее мужа и других близких родственников, миссис Скамандер для чужих и знакомых. Именно потому надпись на могильном камне казалась такой бездушной. Девочка сидела тут уже давно. Похороны закончились несколько часов назад, а она не смогла вернуться домой и осталась здесь. Дома все было ею. Там пахло ее едой, ее живыми цветами, там была видна ее рука, обставляющая дом на протяжении десятилетий. Там она умерла. Прямо у лестницы, по которой сейчас топтались гости. Теперь особняк отталкивал от себя. Невозможно было спать и есть. Кто-то что-то говорил, кто-то плакал, кто-то утешал всех и так было постоянно. Альфис не могла терпеть больше. Раньше она приходила к бабушке, помогала ей по дому и в сарае, а сейчас она тоже пришла к бабушке, только они уже ничего не делали и не говорили. Обе молчали. - Альфис... - снова позвал кто-то сзади. Холодные замерзшие пальцы сами собой сжались в кулаки. - Твоему папе нужна помощь. Без лишних слов девочка поднялась, посмотрела на могильный камень в последний раз и перевела взгляд на соседний. «Джона Маркус Скамандер». Теперь они хотя бы вместе, отец и дочь. Прадедушка там о ней позаботится. А здесь, на земле, внучка будет выполнять обещание. Говард приобнял за плечи. Он теперь был бледный, едва ли похожий на себя. Совсем потерянный, не находящий себе места. Альфис прижалась к нему и пошла вместе к дому. К чужому, переполненному лишними людьми дому. Даже вокзал не казался таким волшебным и ярким. Он казался серым, а люди в нем все поголовно были безразличными, глупыми, ничего не смыслящими в ценности жизни. Но по другому в школу было не попасть. Альфис с тяжелым сердцем и одновременно с облегчением покинула Дорсет. Там оставались старики и родители в опустевшем мрачном доме, ухаживающие за хозяйством, поддерживающие жизнь в том, что делала бабушка, словно еще надеясь, что так она не умрет до конца. Здесь, на Кингс-Кроссе, девочка была с кузеном и его родителями. Огрубевший и закрывшийся в себе Тесей ничего не говорил, никуда не смотрел, ему искренне было на все наплевать. Его жена хотя бы больше не проявляла строгость к сыну. Она крепко его обняла, что-то шепнула, а потом прижала к себе Альфис. - Мы это переживем. Я за ними присмотрю, - тихо пообещала она и отпустила детей к поезду. Так как они впервые пришли довольно рано, сели в первый попавшийся вагон и Скамандер, прислонившись лбом к ледяному стеклу окна, уснула почти сразу, не чувствуя совсем ничего в связи с возвращением в школу.***
Шадисы встретили Новый год в Уэльсе, откуда собирались податься прямиком в Лондон. Диана думала о том, чтобы встретиться с Альфис или, что вероятнее, с Роджерсом, чтобы не было так скучно в последние дни. Пока еще никто из них на письма не ответил, хотя семья пуффендуйки уже была в столице Англии и поселилась в гостинице в Косом переулке. Даже эта гостиница заставляла пищать от трепета и восторга, а уж улица... Косой переулок был похож Хогсмид своим разнообразием красок. Заведения манили светом и теплом, продавцы и бармены улыбались за витринами, когда ловили на себе взгляд прохожих. Некоторые магазины еще не закончили распродажу по случаю праздников, так что на подаренные родителями деньги Диана купила сумочку из кожи ишаки и кучу косметических зелий. Одно девочка отправила со своей совой Альфис, чтобы порадовать ее подарком и напомнить о скорой встрече. Вместо благодарности обратно с совой пришла какая-то заляпанная чернилами бумажка, где дрожащей рукой была написана лишь одна фраза, заставляющая придти в ужас: «Бабушки не стало. Пожалуйста, не пишите мне сейчас». Шадис поспешила вернуться в гостиницу, где все объяснила семье, а те уже написали письмо с соболезнованиями, отправили Скамандерам, но Диане этого не хватало. Она так переживала, так хотела обнять подругу, но родители не отпустили ее в Дорсет одну, к тому же нельзя было сейчас вмешиваться в чужое горе. Тогда Диана написала об этом Барни, тот наконец-то ответил и уже через час они сидели в кафе-кондитерской, бледняя и дергаясь, будто сидя на иголках. Роджерс предложил написать Говарду и они сделали это тут же, только отправил это сам Барнабас, быстро уйдя к себе домой. Ответ пришел лишь через день и Диана со слезами на глазах уже разворачивала пергамент, когда Барни мягко забрал его из дрожащих рук подруги и начал читать сам. Он выглядел нервным, непривычно эмоционально себя вел, но Диана поймала себя на том, что сейчас тоже дрожит, словно чувствуя боль Альфис. А потом она представила лицо Говарда, искаженное болью, и совсем потеряла самообладание. Барни смог продолжить читать лишь через полчаса. - «Да, это правда. Нам всем сейчас очень горько, мы не можем об этом говорить. Лучше не тревожьте Альф, потому что бабушка умерла прямо у нее на руках и никто не смог помочь. Мы оказались беспомощны, это самое ужасное. Похороны состоялись вчера. Она все ещё ни с кем не говорит, но держится, больше не плачет, помогает по дому. Надеюсь, в школе все наладится. Альф сама напишет, если захочет, но только не жалейте ее. Вы же знаете, что жалость лучше не сделает. Извините, что написал мало, но это правда тяжело. Кроме меня никто этого не сделает. Говард», - дочитав письмо, Роджерс со страхом взглянул на пуффендуйку, та беззвучно плакала, утирая глаза платком. - Какой кошмар... Как же невыносимо видеть смерть любимого человека и не иметь возможности помочь... - Святые угодники... - всхлипнула Диана. - Это так страшно, что Альфис пришлось пережить такой момент... Скамандеры этого не заслужили... Они сейчас, наверное, сами не свои. Мерлин, разве могли мы подумать, сидя с ними за одним столом летом, что все так случится! Шадисы, конечно, не были так подавлены новостью о гибели Гортензии Хоуп Скамандер. Они ее не знали, никогда не видели, лишь грустили, представляя, как плохо сейчас ее семье. - Просто будь с ней рядом, - посоветовала Элеонора своей дочери, видя, что она опять переживает из-за подруги. - В такой ситуации человеку много слов не нужно. Диана кивнула и улыбнулась, утешая свою мать радушием. В конце концов, это было прощание перед тем, как снова уехать в школу на полгода. Разлука должна быть сладкой, а не горькой. Попрощавшись с семьей, пуффендуйка забралась в вагон и совсем скоро, найдя Барнабаса, подумала уже и о Скамандерах. Их не было на пероне, это уже настораживало. Шадис старалась не паниковать, ведь они могли придти и сесть в поезд раньше, но нервы все равно сгорали, руки дрожали, а ноги были как ватные. Диана хотела и одновременно боялась встретить Альфис и Говарда, думая о том, что она им скажет. Роджерс выглядел увереннее, что уже было привычнее наблюдать, а от этого и пуффендуйка стала спокойнее. Совсем скоро она нашли нужное купе. Барни молча в него вошел и Диана, не совсем его понимая, вошла следом. Говард был здесь и, о боже, он выглядел таким увядшим... Веселый, всегда радостный Говард смотрел на них сейчас усталым взглядом, тоже ничего не говоря. Сутулые плечи, бессильно сложенные на коленях руки и синие круги под глазами на фоне зеленоватого лица, будто он не видел солнца уже год, говорили о том, что он пережил самые наитруднейшие дни, самые тяжелые свои каникулы. - Только не будите ее, - хриплым голосом сказал он, взглянув на кузину, зажавшуюся в углу и уснувшую, уронив лоб на стекло. - Она и так мало спит. Диана подавил жалобный стон, глядя на хрупкую поникшую гриффиндорку. В ней было что-то, что делало ее совершенно другой, неузнаваемой Альфис Скамандер. Остраненное выражение лица, бледная кожа, мешки под глазами, растрепанные волосы, помятая одежда. В ней, вечно горящей и непоколебимой, что-то потухло и сломалось. Перед ними сидела спящая пустая кукла, но не Альфи, которую они знали. Шадис мгновенно пересела на одну лавочку с ней и ее кузеном. Бережно переложила голову подруги на свое плечо, а рукой коснулась ледяной ладони Говарда. Тот сжал ее ладошку в ответ, но ничего не сказал и даже не взглянул на пуффендуйку. Диана посмотрела на Барни и заметила, что он не отрывается взглядом от лица гриффиндорки. В его глазах промелькнула такая гамма чувств, что невозможно даже было понять, что сейчас парнишка испытывал сильнее всего. Он тоже чувствовал себя бессильным, видя то, какой стала их любимая Скамандер, но не знал, что делать, лишь вглядывался в ее безжизненные черты и сжимал кулаки. Диана вспомнила, что он сказал тогда в кафе, когда дочитал письмо и выдержал пораженное молчание. Невыносимо не иметь возможности помочь. Тут же на ум пришли и слова из письма Говарда, который сейчас был похож на воина, побывавшего в самом пекле боя. Оказаться беспомощным - это самое ужасное. Шадис не могла подобрать слов точнее для описания своих чувств. Сердце обливалось кровью и, видимо, можно было забыть о прежних веселых временах. Теперь Скамандеры, пережившие такое, увидевшие своими глазами, не могли жить как раньше. По крайней мере, так казалось сейчас.