Camera obscura

Грейвс тяжело выпал на пол из вихря трансгрессии. Он был испуган и обескуражен неожиданной сменой обстановки и не понимал, чьи холодные руки вытянули его из тёмного переулка. Выпутывая руки из завязавшегося узлом шарфа (магия?), Персиваль осмелился поднять взгляд. — Чёрт. — Не пытайся бежать: у тебя всё равно ничего не выйдет, — отстранённо бросил в ответ на ругань пленника устрашающего вида мужчина. Грейвс, конечно же, узнал своего похитителя. Безумные и бесцветные глаза, взъерошенные белёсые волосы и болтающийся на шее знак Даров смерти — каждый работник МАКУСА знал отличительные черты этого человека. Перед Персивалем стоял никто иной, как Геллерт Гриндевальд, что не предвещало пленнику ничего хорошего. Грейвс почувствовал, что несвойственные ему паника и страх зарождались внутри отвратительной щекоткой в животе и путали мысли. Мракоборец собрал остаток имевшихся сил и направил их на трансгрессию. Он ясно представил дом Конгресса и... ничего не произошло. — Трансгрессия тоже считается за побег, — заметил Гриндевальд и взмахнул своей причудливой палочкой, развязывая шарф на руках Грейвса. — Не бойся, твоя смерть мне не интересна, пока ты не вертишься у меня на пути. А этого ты делать не будешь, потому что у меня есть для тебя особое дело. Пока тёмный маг неторопливо выговаривал свои слова, Грейвс успел вскочить на ноги. Озираясь по сторонам, мракоборец с удивлением открыл для себя тот факт, что они находились в обыкновенной серой квартирке, которая могла принадлежать любому из жителей Нью-Йорка. Очевидно, Гриндевальд отобрал место жительства у какого-то бедного не-мага — возможно, ценой его же жизни — и наложил на этот кусочек цивилизации различные чары, не позволившие Персивалю вернуться в безопасное место. Однако мракоборец со стажем не собирался так легко сдаваться. Грейвс огляделся. Комната в грязно-голубых тонах была обставлена бедно, однако в целом производила впечатление аккуратного и ухоженного жилища. В другой ситуации Персиваль был бы обеспокоен судьбой хозяина не-мага — но сейчас ему необходимо было позаботиться о себе. Нащупав в кармане палочку, мракоборец медленно двинулся к двери. Гриндевальд был слишком увлечён каким-то глупым самолюбованием — и это могло дать шанс Грейвсу сбежать, однако мужчина всё равно мелко дрожал от волнения. Всё не могло быть так просто. Он заметил. Взмах бузинной палочкой — вспышка света в маленькой комнате. Грейвс отражал удар за ударом: могущественная палочка в руках противника плохо слушалась своего владельца. Мракоборцу хватило одного мгновения, чтобы на ощупь найти ручку двери. Резким движением Персиваль Грейвс вырвался на свободу. Боль. Её боялись все. С оглушительным гулом она сбила мага с ног. Шум в ушах взвился до тонкого невыносимого писка; мир вокруг плавился и растворялся. Боль шла импульсами по всему телу, с каждым разом всё дальше унося разум беглеца от реального мира. Руки бились в диком танце на полу — и казалось, что жертва вот-вот умрёт. — Хватит! — Твёрдый голос прорвался в сознание Грейвса, измождённое Непростительным заклинанием. Персиваль неподвижно остался на полу. Заклинание нестерпимой боли в исполнении Гриндевальда было слишком сильным даже для опытного мракоборца. Беглец затравленно оглянулся и осознал всю силу чар, наложенных на это жилище не-мага: спасительная дверь никуда не вела, кроме той самой комнаты, где сейчас стоял волшебник Геллерт Гриндевальд. А он жестоко карал за непослушание. — Что ты хочешь от меня? — взвыл Грейвс, выглядя донельзя жалко во всколоченной одежде на грязном полу. — Твою личность, воспоминания, положение в магическом обществе Америки, — невозмутимо доложил тёмный маг, присаживаясь на корточки рядом с обессилевшим противником. — Если честно, я не думал, что ты сдашься так быстро. Некоторые настаивали на своём и подольше твоего. Геллерт Гриндевальд — сытый кот. Поймав жалкую полёвку — возможно, самую крупную в этом месте, — он игрался с ней: придавливал лапой, подбрасывал в воздух, выпускал на свободу, а затем — снова бережно брал в плен. Но не убивал. Персиваль Грейвс что-то неслышно шептал, пытаясь встать. — Экспеллиармус! — Луч красного света из палочки мракоборца отбросил Геллерта к противоположной стене. — Полная чушь, мистер Гриндевальд. Не для этого я всю свою жизнь измотал на работе в Конгрессе. Грейвс поднялся, опираясь на стену. К нему медленно возвращались жизнь, язвительная вежливость и упорство. Гриндевальд безумно расхохотался в другом углу комнаты. — Знаешь, Персиваль, был у меня однажды знакомый, носивший точно такое же имя. Их было несколько, вообще-то, — и ты абсолютно точно знаешь его как Альбуса Дамблдора. Хороший человек — боюсь, вы с ним даже имеете куда больше схожих черт, что и стало достаточно веской причиной, почему я выбрал тебя. Мало того что ты на высоком посту в Конгрессе, так ещё и чертовски похож на моего старого друга. — Тёмный маг не врал. — А ведь мог бы взять эту твою настырную и чрезмерно ответственную подружку... — Нет. — Как её там?.. — Не смей говорить о ней! — Мракоборец волновался, осознавая, что той авроре, о которой он так тщетно пытался заботиться, может грозить настоящая опасность. — Мисс Гольдштейн, да. Несколько заклинаний «круцио» — и она бы беспрекословно меня слушалась без иного принуждения. Грейвс содрогнулся, представив хрупкую и живую Тину в лапах тёмного мага. Мракоборец был загнан в угол — и он чувствовал, что Гриндевальду нужно сделать всего лишь одно маленькое усилие, чтобы сломить хладнокровную преданность. Геллерт — превосходный манипулятор; он прощупывал почву для своих бесчинств. Он задавал десятки наводящих вопросов, снова вспоминал об авроре и тихо рычал, когда получал неудовлетворительные ответы. Грейвс, этот высокомерный и важный мужчина, теперь целиком и полностью принадлежал Гриндевальду телом — но не душой. Пережитая боль и угрозы в адрес той самой девушки, которую мракоборец просто не сможет защитить, запугали Персиваля, однако не смогли заставить его добровольно встать на путь массовых убийств. Грейвс бросался на мага с палочкой, с кулаками и — раз за разом терпел поражение. — Всё, что мне нужно, Грейвс, — это одно слово. Согласие. Мракоборец жмурился от прерывистого шёпота, дёргался каждый раз, когда холодные губы тёмного мага касались его уха. Дрожь уже не покидала его измученное тело, прикованное к жёсткому креслу. Гриндевальд больше не играл. Он плёл иную, тонкую сеть вокруг своей жертвы и злился, теряя контроль над ситуацией. Геллерт взъерошил рукой разметавшиеся чёрные волосы пленника, ухватился за них, рывком поднимая голову мракоборца. У Грейвса — сбитое дыхание, бледные щёки, безжизненный взгляд. Он едва слышно стонал. У Гриндевальда — опасный план. Тёмный маг не желал зависеть от порций оборотного зелья или скрываться за чарами: он хотел сотворить нечто совершенно иное — вселиться в другого мага, отобрав его жизнь. Иные люди, с которыми Геллерт проделывал этот трюк, — преданные фанатики, — добровольно впускали мага в свой разум и оставались существовать где-то рядом, за гранью бессознательного. Грейвс же предвещал большие проблемы: мракоборец сопротивлялся вторжению тёмного мага, определённо не желая оставлять свою жизнь. — Поддайся, Персиваль... — Холодная рука Гриндевальда скользнула на шею пленника, придушивая. — Я вскоре уйду. Ты и твоя девушка, вы останетесь живы. — Острые ногти впивались в светлую кожу. — Но только в случае, если ты позволишь мне совершить задуманное. Измученный, Персиваль сдал свою главную крепость, надеясь на продолжение войны: — Делай всё, что пожелаешь, — шепнул он на выдохе. Путы, связывающие Грейвса, исчезли, а мага окружило ослепляющее облако: вся сущность Гриндевальда вертелась в вихре вокруг мракоборца. Шторм уносил Персиваля из реального мира, заставляя мужчину ещё раз прочувствовать всю пережитую боль. На смену ей пришла пустота. Утопая в темноте, Грейвс не услышал больше ни одного звука. Персиваль Грейвс пропал на несколько недель. Заперевшись в собственном доме, он пытался совладать с собственным телом. В его голове бесконечно бились два мага, из-за чего по утрам бритва в руках Персиваля порой предательски вздрагивала, оставляя на щеке глубокий след. Геллерт Гриндевальд терял контроль, а затем, снова взяв верх, находил своё новое тело полуживым: у Грейвса не хватало мужества убить себя и покончить с тёмным магом. Персиваль жил в постоянном рабстве — и это угнетало его до безумия. Его руки против его же воли залечивали оставленные на руках раны; он говорил те вещи, которые никогда бы не пришли ему в голову. Разум настоящего Персиваля, бунтуя, растрачивал все свои силы и беспомощно угасал. Персиваль Грейвс пропал на несколько недель! Тина металась по Конгрессу, как мотылёк в банке: она волновалась, винила себя и не могла ничего понять. За каждым её шагом следовали мракоборцы, подозревающие Порпентину, — но всё равно никто не мог сказать, куда исчез маг. Когда Грейвс всё-таки пришёл, она бросилась к нему, спотыкаясь об полы своего плаща, а мракоборец прошёл мимо, одарив аврору холодным высокомерным взглядом. Порпентина была сломлена. Она тенью плелась за Персивалем, пыталась с ним заговорить — но в ответ не получала ничего, кроме молчания. Всей душой аврора переживала резкую перемену в поведении некогда нежного мужчины, со слезами на глазах наблюдая, как он был теперь отстранён и недосягаем. Новому Грейвсу не было до этого дела. Девушка раздражала взявшего контроль Гриндевальда до такой степени, что он готов был прикончить её прямо здесь, в Конгрессе. Геллерт чувствовал, что его силы не хватает — это он тоже ненавидел, — чтобы полностью заглушить мракоборца в своей голове. А тот рвался к авроре, моля о спасении. Гриндевальд отчаянно искал способ избавиться от Тины, не прибегая к излишним убийствами, на которые он и не был способен в таком состоянии, и в конце концов обнаружил решение в воспоминаниях пленника. «Попрощайся с девчонкой, Грейвс. Ты нескоро увидишь её снова». «Иди к чёрту, Геллерт». Персиваль Грейвс стоял у кабинета Серафины Пиквери и небрежно поглаживал незаживлённые шрамы, скрытые рукавами белоснежной рубашки. Розовые борозды ран на светлой коже были болезненным напоминанием для настоящего — всё ещё живого — Грейвса о том, кто теперь командует его жизнью. Порой Персиваль урывал моменты, когда Гриндевальд терял хватку, — но маг-преступник становился всё сильнее и хитрее в своих ответных попытках подавить чужую личность внутри украденного тела, поэтому чаще всего мракоборец оставался сторонним наблюдателем сцен разрушения его собственной жизни. — Мистер Грейвс, что вы хотели? — Президент МАКУСА сделала приглашающий жест. — Я бы желал заявить о преступлении, совершённом мракоборцем Порпентиной Гольдштейн. Поглаживая рукой новый аксессуар — броши на воротнике в виде чёрных скорпионов, — тёмный маг шагнул в кабинет Конгресса. Пленённый мракоборец издал крик, полный боли и ненависти, — но его никто не услышал.