Матовая сеть

      Драко был вне себя. В пять шагов преодолевая расстояние до собственной спальни, он взмахнул кистью, и дверь с оглушительным грохотом врезалась в стену. Овальная ручка, наверняка, оставила дыру в великолепном рисунке шелковых обоев, но его это не волновало.       Трофей нашелся посередине комнаты, с перепачканными в летучем порохе руками, и даже не пытался выглядеть менее подозрительно. На побледневшем лице отражался небогатый спектр эмоций. Он прекрасно осознавал: дерзкая и глупая авантюра провалилась и за этим последует наказание, каким бы они ни было.       Знать бы еще, почему Дом так бурно отреагировал из-за такой мелочи? Камин все равно давно отключен от сети.       - Ты сказал не ломиться в запертые двери. Эта дверь была открыта…       Хозяин мэнора не слышал его, он схватил раба и, наклонившись, угрожающе спокойно прошептал:       - Я устал, Уизли, мне совершенно нет дела до глупых оправданий. Меня сводит с ума твое бестолковое пребывание в доме. Ты знаешь, что я хочу услышать прямо сейчас. И мы уже выяснили, что тебе есть, что сказать. Начинай говорить! – встряхивая Ласку для убедительности.       Уголки губ Рона дернулись вверх в нервной усмешке и тут же опустились.       В этот момент Малфой осознал две вещи: он слишком близко стоит к Уизли и отчаянно хочет убить гаденыша, который все это время не заслуживал доброго к себе отношения.       - Ты обманул меня, - произнес он тихо, даже не спрашивая, блеф раскрылся. И оттолкнул рыжика, словно стряхивая грязь.       Уизли чудом не запутался в своих тощих ногах, отшатываясь назад.       - Информация в обмен на свободу – великолепная сделка, - продолжил так же чуть слышно, приглаживая волосы ото лба до затылка, будто говорил сам с собой. И дергано повел головой, больше не сдерживая растекающуюся по венам тьму. - Но тебе нечего было рассказать мне о Дарах. Ничего, что имело бы значение. Наверняка, ты собирался отделаться какой-нибудь чепухой из сказок барда Бидля, - его голос с каждым словом лишался оттенков и эмоций.       Грифф воинственно подобрался. И зря. Ему бы притвориться мертвой тушкой или всеми силами добиваться снисхождения к себе. Но он слишком упрям и горд для чего-то подобного, и будет напрасно геройствовать, будто иначе его кто-то осудит. Драко не гадал, а отчего-то хорошо знал это.       Раз так, смелость должна вознаграждаться и подвергаться испытаниям.       Он не спеша стянул ставшую ужасно неудобной мантию и скинул ее на пол.       - Это могло сойти тебе с рук… Магия Азарта прямолинейна, в отличие от обетов. Ты не обещал привести меня к Дарам, обещал рассказать все, что знаешь. Даже если это всего лишь старые сказки, - почти идеально ровным тоном.       Расстегнул запонки и закатал рукава, демонстрируя наруч с волшебной палочкой и рисунок угольно-черного черепа со змеей. Метка уже не воспринималась, как что-то инородное, постепенно сливалась с ним, холодными ртутными каплями сворачиваясь в безжалостных глазах, окольцовывая густым магическим эфиром. Чужой нарастающий страх стал явственно ощутим. Сжимающий гортань лжеца, вселяющий дрожь в его ослабевающие руки и ноги.       Не бойся, Ласка. Это только начало.       Драко привык к вранью и уловкам, но не ожидал перевоплощения ручного зверька, не отличающегося изворотливостью, в хитрого рыжего лиса.       - Но это был плохо продуманный обман. Ты сам это знал. И наудачу отправился искать работающий камин, - Малфой продолжал свой маленький монолог, медленно наступая. – Все так же наивен и глуп.       - Я сразу сказал тебе правду! – выкрикнул рыжик. Несмотря на неравность сил, он стоял вызывающе прямо. - Дары потеряны. Это ты хотел верить, что я что-то скрываю. Ты вынудил меня соврать, заставляя играть на ту унизительную ставку.       Его заметно потряхивало, взгляд бегал, будто он догадывался о незримом присутствии бешеной фурии, с любовью подсаженной Темным Лордом своему самому молодому последователю, совесть которого молчала.       - Я сильно рисковал, Уизли, - рыкнул Малфой, делая шаг вперед. - Я поставил Старшую палочку на кон, играя на тебя с Лестрейнджами. – еще один шаг. - А ты оказался для меня бесполезен!       Рональд пораженно вздохнул, неосознанно пятясь.       - Ну и крети… - начал веснушка, но нагревающийся ошейник вынудил его сцепить зубы. И он не выглядел польщенным, оказавшись на равных по ценности с Непобедимой палочкой. – Я тебе ничем не обязан.       Не уступая дементорам, Драко источал убийственную опасность, распространившуюся по всей комнате. Только измороси на стеклах не хватало и облачка пара изо рта. Последние дни были полны предвкушения. Козыри сами шли в его руки. Он строил оптимистичные планы. Но был облапошен. Или же переиграл сам себя, изначально нарушив Правила Безопасности?       «Принимай собственные решения – не играй из-за того, что другие так хотят. Азартные игры не способ избавления от проблем».       Почему-то он не вспомнил об этом в день игры с Лестрейнджами.       - Ты прав, Уизли. Ты мне ничем не обязан. И я тебе нечем не обязан. Теперь ты просто мой выигрыш, которому я ничего не обещал.       Драко с нарочитой вальяжностью потянулся к золотой цепочке, испытывая злорадное удовольствие, видя как расширяются зрачки, заполняя чернотой светлую радужку. Уизли похвально быстро соображал и попытался сбежать.       - Стоять… - не без садистского удовольствия приказал Малфой, добавляя в голос хрипотцы. - За мной! – рванув за поводок спотыкающегося раба. Одно из Правил Безопасности, гласило: игрок зачастую не влияет на ход игры, - результат случен.       Вот и сейчас он просто брал то, что само пришло в руки. Драко находился в состоянии взведенной до упора металлической пружины из-за этого чурбана. Поэтому нужно дать выход энергии, способной разорвать изнутри, убедиться в отсутствии какого-либо секрета в конопушке. Он – один из множества, непримечательный и скучный. Забыть о котором естественно, как о чем-то незначительном, но докучающем. Постыдное воспоминание юности, когда Драко был слаб и неразборчив в своем выборе.       Удивительно приятно оказалось волочить паникующего рыжика и швырять на кровать, а потом смотреть на него, замирающего своей максимально взрывоопасной версией, готового кусаться и биться до последнего. Такого развития событий он явно не ожидал, не осталось и следа от напускной бравады, и наглая усмешка не кривила рот. Уизли так же выглядел перед каждым матчем по квиддичу с тех пор как стал вратарем. В школьные годы Драко забавляло цепляться к гриффиндорцу именно в этом расположении духа, а следовало проявлять больше здравомыслия и не тянуть мантикору за хвост.       Конопушка горящим факелом полыхал на облаках пышного белого одеяла, прижимаясь к деревянной высокой спинке изголовья. Теперь Драко знал, как потушить этот разнузданный огонь. Опустился к нему, удобно ухватился за выпирающие косточки на щиколотках и с силой потянул на себя, опрокидывая на лопатки. Кажется, он все-таки немного пьян. У Тони ужасный коньяк.       Что там вопит бестолковый увалень? Не суть.       - Ты пожалеешь! Я никогда это не забуду!       Малфой громко засмеялся. Память такая непостоянная и хрупкая вещица. Она не стоит доверия, можно прогореть, цепляясь за нее и угрожая хранить, лелея ненависть. На удивление ненадежная валюта, чтобы ей расплачиваться.       - Заткнись и не смей брыкаться, - дальновидно приказал равнодушный к угрозам развеселившийся Драко. Не то чтобы его раб мог навредить, нет, просто раздирающе неудобно подбираться к нему, пока он лягается. Это портит настроение.       Верткий, просачивающийся сквозь сжатый кулак Уизел перестал разбрасываться тяжелыми конечностями, способный только елозить на месте. Кулачища вовсе не здоровенные, сам он не угрожающе высокий, мышцы больше не каменные тиски. А в каждом его движении кроется надломленность.       Малфой без капли сопротивления навалился сверху, проталкивая колено между ног. С небывалым для себя удовольствием сомкнул правую руку на чужой горячей шее, выше ошейника, не сдавливая, но полностью контролируя несерьезные трепыхания. А второй с нажимом провел по торсу. Одежда, сидевшая на фигуре, как влитая, оставляла мало простора для фантазии, хотя он уже видел все, довольствоваться воображением не собирался. Ему нужна полная гамма ощущений.       Беспалочковой магией он срезал все пуговицы с рубашки, скатившиеся и затерявшиеся среди складок. Тонкая ткань плавно соскользнула с быстро дышащего рыжика. Запутанная вязь шрамов не вызвала отвращения, наоборот подстегивала касаться, знакомиться с историей, написанной на загорелой коже. Что же хотел поведать Рабастан? О том, как сложно совладать с норовом Трофея? Или о том, насколько бессовестно развратно может выглядеть это тело?       Пухлые губы открылись в беззвучной мольбе.       Так бы всегда. Ни возмущений, ни колкостей, ни воплей.       Драко был победителем. Наконец-то удалось, как следует осадить конопушку. Справедливость восторжествовала. Уизли несомненно шла эта роль. Но брать кого-то силой… Принуждение в постели никогда его не прельщало. Стрелка внутреннего детектора зоны комфорта истерично дергаясь, неумолимо ползла в сторону превышения лимита. В границах личного пространства посторонний и от него нужно срочно отделаться. Он переоценил свое желание содрать с Трофея цветную упаковку и взглянуть на содержание, лишь бы потерять к нему всякий интерес.       -Нет, чья-то постельная игрушка мне не нужна, - разжимая пальцы и отсаживаясь на край.       Рональд дернулся от услышанного, но стал выглядеть менее загнанным, похоже, решив, что спасен.       - Я продам тебя Лестрейнджам.       Уизли пораженно вздохнул.       Драко не был серьезен, лишь хотел задеть за живое, посмотреть на реакцию, чтобы веснушка умолял его не делать этого, а он великодушно согласился бы, в знак прошения, дать ему шанс взамен на, к примеру, верную службу роду Малфоев.       - Разрешаю тебе говорить и двигаться.       Но реакция оказалась иной, не вязавшейся с логикой.       - Лучше тебе вернуть меня им, пока они не сделали это сами.       Невозможно и просто смешно.       Рональд порывисто оправил рубашку. В нем зажегся противоречащий здравому смыслу энтузиазм.       - Продай. Так будет лучше для всех.       Неожиданно, и это слабо сказано. Брови Малфоя поползли вверх. Он, сам не понимая, почему, мгновенно вскипел и метнулся к Уизли, вскинувшему в защитном жесте руки. Вцепился в воротник истерзанной рубахи, стягивая ее, почти выкручивая суставы сопротивляющегося рыжика.       - Вернуть, говоришь?! – взревел молодой лорд, особенно сильно походя на своего отца в гневе. Ноздри широко раздувались, губы кривились, а серебро в глазах будто начинало плавиться и обжигать на расстоянии. – Вернуть, чтобы Рабастан мог закончить с этим? Тебе так нравится боль, нравится, когда мучают и унижают! – прокричал он, нещадно вспарывая ногтями «украшенную» шрамами грудь.       Трофей выгнулся, но подавил в себе стон, съеживаясь. Он попытался оттолкнуть хозяина мэнора, но не смог из-за ограничивающего рабского ошейника. А Драко тем временем, видимо, окончательно слетев с катушек, поддался импульсу дикой злости, размахнулся и ударил его кулаком по лицу. Голова лохматого чучела мотнулась в сторону, словно тряпичная.       Секунда ушла на принятие произошедшего. Костяшки саднило, капельки чужой крови блестели на них, но отрезвление не наступило.       Рональд повернулся, убрал огненные волосы, прилипшие к разбитой губе, и тяжело посмотрел на мучителя.       - Хо… хорееек, - прорычал он, одной лишь силой воли преодолевая запрет на оскорбления. – Я доберусь до тебя, обещаю.       При иных обстоятельствах молодой лорд восхитился бы его несгибаемостью и остановился. При иных, менее ненормальных обстоятельствах.       - Не обещай того, что не сможешь исполнить, Уизли.       Малфой подхватил непокорного раба и толкнул лицом к изголовью, вышибая дух, магией фиксируя его в этом положении. А сам вплотную прижался своими бедрами к чужим.       - Кажется, я был к тебе не так внимателен, как Рабастан, и ты заскучал у меня. Позволь мне исправиться.       Его пальцы вцепились в ремень рыжика, быстро расстегивая и, не церемонясь, припуская брюки и трусы.       - Убери свои лапы, Малфой!       Уизли отчаянно, но бесполезно забился. Его яростно трясло, а кожа покрылась мурашками.       - Ты должен звать меня – хозяин!       - Да, пошел ты!       - Да, пошел ты, хозяин, - обдавая горячим дыханием у основания шеи. Он еще способен шутить. - Этого ты хочешь? – потребовал ответа, до синяков сминая ягодицы пленника.       Вот он и выиграл свое собственное вульгарное пари. Зад сводящего с ума рыжика оказался подтянутым и невероятно упругим. Идеально.       - Этого? – прошипел, прикусывая мочку уха, жалея, что в ней нет сережки. Проколоть бы ему уши. – Или ты привык, чтобы тебя драли сразу двое? Поэтому так рвешься сбежать?       До чертиков обидно. Уизли предпочел его Лестрейнджам. Вернуться к ним не так страшно, как остаться с ним? Должна быть причина такого нездорового поведения, но Малфой отказывался видеть в этом смысл.       Рональда словно прошило молнией с головы до ног. Безвольно оперся на спинку и прогнулся, смиряясь со своим положением.       Драко возмутила такая откровенная покорность, и крутанул пассивную жертву к себе лицом. Он не рассчитывал, что этот факел будет так легко потушить.       Мерлин всемогущий, припухшие от удара губы тоже были покрыты маленькими апельсинового цвета веснушками и венчались аккуратной родинкой над мысиком. Вдруг заходящийся в исступлении счетчик личного пространства затих. Будто кто-то дернул рубильник, меняя внутренние полюса.       Под коркой мозга, все еще размягченного после вторжения Долохова, прошел приятный, как набегающая теплая волна, импульс узнавания. Ушедший в себя Уизли был среди своих. И опять аромат летнего зноя, свежескошенной травы и пергамента затронули внутри зачерствевшего лорда давно притупленные чувства симпатии и глубокой приязни. Запах лета и свободы. Его амортенция, вперемешку с тьмой внутри, саданув по нервным окончаниям, призывала немедленно действовать, делать хоть что-то, лишь бы не стоять на месте и не терять попусту время.       Почти то же он ощущал в казино. В Берлоге можно было не ограничивать себя, заглушать зов метки, не уступая ей, захлебываться горьковато-сладким азартом, заполняющим дыры в расколотой личности.       Драко обожал апельсины и вообще редко что упускал. Пузырьки чистого почти трепетного желания любить растворили противоестественный, разрушительно порочный угар. Он вдруг захотел рыжика по-нормальному. Не загнуть себе в угоду, а медленно и ласково доводить до исступления, и получать столько же тепла и открытости. Его пальцы необычайно нежно коснулись выпирающих скул, скользнули к подбородку, на котором засыхала кровь, легчайшим образом вынуждая податься вперед.       Малфой, словно взвинченный ловец, неожиданно поймавший проворный снитч, переполнился эмоциями. На поле он бы несколько раз крутанулся в воздухе, исполняя победный финт, сейчас у него не было метлы. Вместо этого втянул Рональда в жадный поцелуй, пугая их обоих, не думая о боли, которую причинял, задевая ранку на губе.       Знакомо и ново, правильно и глупо. Нужно все прекратить, но углубить интереснее. Повысить ставки, пойти ва-банк. Дать Трофею возможность действовать самому. А вдруг тоже почувствует и поймет…       Метка уже какое-то время не влияла на него, словно купированная новыми эмоциями. Поэтому, действуя совершенно по своей воле, Малфой медленно ослабил невидимые путы и так же понемногу проник языком в медовый рот рыжика. Мелькнула мысль, а не воровал ли конопушка сладости на кухне, пока его не было? Лакричные палочки и белые сливочные помадки. Но металлический вкус крови в лакомстве все испортил. Драко словно пытался оживить холодное медное изваяние. Он не знал, на что рассчитывал. На взаимность? На тот же импульс узнавания? Глупость.       Между ними явно было что-то общее, сильное и вместе с тем хрупкое. Существовавшее не из-за юношеской неразборчивости в связях. Это нечто хотелось познать, приоткрыть завесу тайны. Но веснушка ничего не ощущал. И, естественно, не собирался помогать в изысканиях своему мучителю.       Похоже, наваждение касалось только молодого лорда. И ответы ему стоило искать внутри себя, а не пытаться получить их странным образом от того, кто в себе не путался.       Еще на мгновение прижавшись к соблазнительным губам с эротичной родинкой над желобком, Малфой с неохотой немного отстранился. В нем годами бушевал шторм, и вдруг он впервые заметил проблески маяка, к которому ринулся со всей дури, забывая о подводных камнях.       Уизли не осознавал свою возросшую значимость. Его будто вообще не было в комнате.       Драко понимал, нужно что-то сказать, навести мосты над пучиной, которую сам же взбаламутил.       Рональд его опередил. Судорожно вздохнул и безучастно произнес:       - Хочешь – трахни меня, Малфой. Я буду послушным и отзывчивым. Ведь ты этого хочешь? Наказать? Сделаю все, что ты пожелаешь, но после – освободи.       Слова, похожие на зазубренные лезвия, не резали, кромсали по живому. Но они вернули ощущение реальности. Арктический ветер здравомыслия заморозил изнутри.       Прошедшие несколько минут последовательными, не оставляющими шансов на оправдание картинками пронеслись перед взором. Можно только сокрушаться от содеянного и радоваться, что удалось остановиться у самого края.       Драко потянулся к лицу Уизли, покрытому бессчетными отметинами от жарких поцелуев солнца, - но удержал себя, осознав, что любое его действие будет воспринято через призму насилия. Он спустился с кровати и подошел к окну, распахивая плотно закрытые шторы, открывая окно. Прохлада тихих осенних сумерек была почти убаюкивающей.       Его буквально ломало от противоречия в себе. Десятки идей одновременно теснили друг друга. Прогнать, обнять и никогда не отпускать, самому удариться распухшей головой о стену. Как рыжик и обещал, он уже сожалеет, но и злится тоже. Из-за неловкой сиюминутной искренности, нерациональности своих поступков и отвращения к самому себе.       - Такой как ты мне не интересен. Не льсти себе, - мало, кто способен вложить в голос столько же уничижения. И зачем только? Будто таким образом получится откреститься от тех чувств, которые в нем вызывает или вызывал веснушка?       Получив ответ на свое щедрое предложение, Рональд подтянул штаны, подхватил остатки рубашки и, пошатываясь, поплелся к двери.       - Я не разрешал тебе уходить, - осадил Малфой, быстро соображая, а зачем ему собственно задерживать Уизли.       Трофей обреченно медленно обернулся. Внимание притянула оголенная живописная грудь, сложный рисунок на которой был искажен следами от ногтей. На рваных полосах запекалась бардовая кровь.       - Ты никогда не вернешься к Лестрейнджам. Я выиграл тебя у них, - начал, позволяя бровям презрительно изогнуться, в то время как хотелось хмуро свести их. – И если мне придется навсегда запереть тебя здесь, чтобы они не получили то, что принадлежит мне, я это сделаю. А теперь исчезни, - бросил Малфой, пряча руки в карманы. Он ясно дал понять, на что Уизли лучше не рассчитывать.       Взъерошенный рыжик, сохраняя молчание, взглянул исподлобья с глубочайшей болью в слезящихся глазах. Без ожидаемой кипучей ненависти и обещания убить, а словно только что был предан близким человеком, и выскользнул из комнаты.       Драко посмотрел на некогда великолепный сад, находящийся в запустении и производящий убогое впечатление, как и его хозяин.       Почему рядом с Уизли так тяжело не перегибать палку и еще тяжелее просто сломать ее и выбросить?       Малфой хохотнул. У него раздвоение, нет растроение личности? Где же обещанные Долоховым прояснения, когда они так нужны? Еще немного и он начнет сомневаться в собственном рассудке.       Катастрофически хотелось колдовать, без разбора, чередуя все известные ему темные заклятья. Все самое мерзкое в нем рвалось наружу. Черепушка со змеей вновь дали о себе знать. Порождая мысли, что было неплохо догнать Ласку и закончить начатое.       Драко с силой захлопнул створки окна. Вернулся к кровати, сбросил одежду и упал поверх смятого одеяла. Странно, еще недавно здесь лежал Уизли. Взбудораженный, безвольный, но привлекательный. Можно было не сомневаться, что желание овладеть им возникло еще очень давно, это не спонтанная похоть, а годами растущая увлеченность, скручивающаяся в тугую спираль затянувшегося ожидания. От которой было не спастись, когда объект страсти в пределах досягаемости. Затертые и отодвинутые воспоминания напрямую касались долговязого. Он забыл о нем не просто так, потому что надоел. Похоже, Драко уже тогда понимал, что становится опасным для людей, приближающихся к нему…       Сжал левое предплечье до побелевших косточек на пальцах, невидяще смотря перед собой.       Шансы устроить свое будущее таяли с каждым днем. Дары Смерти не спасут его, как не спасли еще никого, даже если однажды он найдет их. Видимо, для этого они должны быть Дарами Жизни. Но Светлая Госпожа не балует подарками.       Ему никогда не оправдать надежд и затраченных сил своих родителей. Риск, на который они шли ради него, – напрасен. Их вера в него – беспочвенна. Он последний из Малфоев и это неприглядная истина. Отец зря пожертвовал собой во время боя у стен школы. Жизнь просто длится, и не зазорно будет покончить с ней, когда родовое проклятье превратит Драко в сквиба, если у него так и не будет наследников.       Люциус и Нарцисса любили своего сына, но как не думать о том, не из-за страха ли лишиться магии они так исступленно пеклись о нем?       Перекатываясь по постели, ища удобное положение, Малфой почувствовал под ребрами неприятное давление, приподнявшись, он нашел маленькую круглую пуговицу с рубашки конопушки.       Покрутив ее между пальцев, Драко понял, что уснет сегодня только с помощью зелья.       Как вообще понимать то, что он только что сделал? Он словно раскачивался на гигантских качелях: то захватывающий дух подъем, то резкое падение, до поджимающегося желудка и потери контроля над собой.       Вопреки всему между ним и рыжиком существовали какие-то отношения, природу которых предпочтительнее было пока не анализировать глубоко. Такого быть не могло, но Уизли в прошлом смотрел на него по-особому, без неприязни и вражды. Сентиментальные видения давно минувших дней буквально прорвались наружу всего несколько часов назад. Он попытался преуменьшить их значение, но вина за кратковременное помешательство перед веснушкой уже проедала в нем дыру. Малфой и не подозревал, что у него есть столь… ранимая грань натуры. Эта неуравновешенная грань стала причиной самого ненормального поцелуя в его опыте. Ему всегда с охотой отвечали, самозабвенно добивались благосклонности, и, тем более, никто не игнорировал.       И какого демона он должен мучиться от этого, будто отвергнутая школьница?       Самокопание принесло неожиданный результат. Догадка, очевидная настолько, что стало стыдно за себя, задала новое направление для мыслей. У его пленника тоже урезанные воспоминания. Как же он раньше об этом не подумал?! И вишенкой на торте обозначилось убеждение, что единственный человек, который был близок к ним обоим в школьные годы и обладал необходимыми навыками – это Северус Снейп.       Проклятье!       Драко уткнулся лицом в подушку. Если так, то только бывший профессор и способен безболезненно снять им же поставленный блок, чтобы Уизли тоже мог вдоволь насладиться терзаниями и растерянностью. Однако встречаться с деспотичным деканом хотелось меньше всего. Мистер Я-Лучше-Знаю-Что-Для-Вас-Лучше будет пытаться влезть в его жизнь и все в ней перевернуть и исковеркать. Или снова сотрет им обоим память.       Но Малфой больше не хотел в одиночку справляться с ворохом противоречий, осложняющих ему существование, пусть Ласка изводится вместе с ним.       Проще обойтись услугами Долохова. Уже точно ясно: ничего храбрящийся веснушка не знает о Дарах, ментальному мастеру незачем применять к нему все свои таланты. Остается только, убедить в этом самого Антонина.       О том, чтобы позволить рыжику уйти, и речи не могло быть. Каждый четвертый спит и видит, как бы оторвать от него кусок и нажиться на этом. Даже то подобие Министерства, которое имелось у магов Британии почетной грамотой в рамке на стене, тоже выставило счет Трофею за разгром Банка. Этот балбес обязательно вновь вляпается в неприятности. К тому же загадка их прошлого еще не разгадана. Так что пусть сидит здесь, пока все не прояснится.       Драко плохо представлял себе, как он собирается донести до самого Уизли эту задумку. И как вообще все это будет выглядеть? Но лучшего варианта пока не видел.       Он подбросил пуговицу и, поймав ее, тут же прижал к тыльной стороне левой ладони. Для начала нужно вырвать веснушку из блаженного неведения.       «Решка» – Снейп, «Орел» – Долохов.       Но ослепляющая боль поменяла его планы. Малфой схватился за голову обеими руками, перекатываясь набок, уже узнавая симптомы возвращения воспоминаний. Он успел порадоваться, что лежит на кровати и ему не грозит удариться об угол тумбочки при падении, в это раз все гораздо хуже. Антонину, определенно, стоит предупреждать о побочных эффектах или выдавать памятки.       Этот приступ всем отличался от первого. Погружаясь в темноту подсознания, Драко тонул в чернильном сиропе, постепенно приближаясь к светлой точке, где-то на дне разума. Полярная звезда манила, указывала путь, она – цель его «путешествия», и смело направился к ней. В судьбоносный день или час, ставший причиной избавления от прошлого, в котором сокрыты ответы на все неудобные вопросы.       В этот раз он не занял солирующую роль, а был инертным зрителем, как в Омуте памяти. Оглядевшись, узнал готические монументальные декорации. Это долбанный первый курс. Завышенные ожидания не оправдались. Кучка недорослей толпится у закрытых дверей, создавая оглушительное гудение. Всеобщий интерес сосредоточен на наглом холеном мальчишке, привыкшем быть центром притяжения, самым милым, красивым и умным. Он знает о своем высоком положении и от других добивается особого к себе отношения, но всего лишь ребенок, еще не переросший привычку демонстративно надувать губы, чего-то требуя, и теребить пуговицы на манжетах от волнения. Драко впал в прострацию, узнавая себя. Как же он жалок, пытаясь привлечь внимание Поттера и оттеснить от него нескладного стеснительного Уизли. О, стыд. Дельная идея забыть ребяческий позор, но что тут может быть судьбоносного?