Ярость бессмертных

Хозяин особняка Парара проснулся и протёр глаза. Часы на стене показывали обеденное время. «Еще одно унылое пробуждение в этом проклятом месте» — поёжившись, подумал Агай и потянулся за шубой. Хотя он и привык снимать её на ночь, днём ему приходилось носить её, и летом это делало проживание в особняке поистине изматывающим. — «Хорошо, что погода за окном паршивая. Такая же паршивая, как и всё в этом городе». Во время умывания Агай в очередной раз посмотрел на себя в зеркало. С тех пор, как умерла Ар, а внуки разъехались, не выдержав депрессии демонолога, он взял за привычку регулярно делать это по утрам. С каждым днём на него смотрел всё более и более опустившийся человек — мешки под глазами всё росли, борода всё больше и больше лохматилась, лицо исхудало от постоянной диеты, а глаза были прямо-таки кроваво-красными. — Как же я запустил своё тело. — пробормотал Агай и отвернулся от зеркала. Агай вернулся в спальню и еще раз осмотрел своё лежбище — его кровать была в таком беспорядке, что назвать её иначе было прямо-таки невозможно. Постельное бельё было изношено и порвано в нескольких местах, испачкано винными пятнами. У кровати стояло несколько пустых бутылок из-под вина и одна початая; еще несколько разбитых бутылок лежало в углу вместе с пустыми шприцами из-под морфия. То, что проделывал с собой Агай, давно убило бы обычного человека, но Агай не был ни обычным, ни вообще человеком. Демонолог прилёг на кровать и открыл маленький шкафчик, стоявший сбоку от неё. Забыться, забыть о Веминале, о Совете, о красных, обо всём. Вернуться туда, в 1890-е, к тестю, учащему демонологии, к первому поднятому ламасу, к еще совсем юным детям, к Ар!.. Агай продолжал шарить рукой в шкафчике, но проклятый шприц всё не давался. Вскочив с кровати, Агай рывком поднял шкафчик и посмотрел внутрь. Так и есть — запасы морфия подошли к концу! Агай в ярости бросил шкафчик в стену; тот разлетелся на куски. — Чёртова Вы, отказалась поставлять мне средство… По-дружески, сука… Она ведь не знает, кто я… Перспектива искать нового поставщика отнюдь не радовала Агая — за годы, проведённые в Веминале, он не сдружился ни с кем, кроме разве что Вы, да и с той его связывали лишь дела. Хотя его сущность позволяла ему игнорировать зависимость в традиционном смысле слова, эмоциональная привязанность к насылаемым наркотиком видениям была уже довольно сильна. Даже будучи на втором этаже, Агай услышал громкий стук в двери. «Кого еще принесла нелёгкая?» — подумал он, выходя из спальни и запирая её на ключ — обычная мера для того, кто пытается скрыть свой образ жизни и становится уязвимым во сне, когда снимает шубу. Агай спустился на первый этаж и громко спросил из-за двери: — Кто там? — Саня, открой! Это Михаил! Михаил был одним из внуков Агая; он был сыном его дочери — Алисы. Когда-то он жил с дедом и бабкой в особняке Парара, но не смог терпеть новых привычек деда и, будучи бессилен остановить его, перебрался в Советский Союз. Агай не хотел принимать сегодня посетителей, но отказать в гостеприимстве собственному внуку тоже не мог; посему он отворил дверь и сделал гостю знак войти. Михаил оказался не один; с ним был мальчик лет десяти. — Давно же не виделись, а, Саня? Да тут ничего не изменилось, я смотрю. А вот ты совсем худо выглядеть стал. — сказал Михаил, пожимая деду руку. — Расслабься, Миша, я в порядке. Ты зачем пожаловал, вспомнил старика? — Ну что ж ты сразу к делу, как не родной? Нам бы присесть, перекусить с дороги, с тобой не торопясь побеседовать… Агай развёл руками. — Нету у меня угощений, уж не обессудь. Можно в харчевню сходить, там посидеть. — В харчевню, так в харчевню, хоть и отвык я на фронте от таких условий. Только нам бы помыться с дороги, переодеться… — Изволь пройти в ванную, ты ведь помнишь, где она? А я пока с этим молодым человеком побеседую. — Ах да, совсем забыл! Володя, познакомься, это дедушка Саша! Саня — это Володя, сынок мой! — Здравствуйте! — Володя протянул деду руку. — Ох, какой смышлёный молодой человек! А учителя ему нанимали уже? — Агай пожал правнуку руку. — Сань, ты чего? Он же в школу ходит, как и все соседские мальчишки. — вполголоса заметил Миша. — Ну да, ну да, у вас там новые порядки… Коротко побеседовав с Володей, пока Миша мылся, Агай узнал, что там, в Союзе, родственники помнят о нём — детям часто рассказывали сказки про молодого дедушку-волшебника, который живет в высокой башне в чудесном городе. Без алкогольного или наркотического воздействия Агай давно уже не ощущал никаких приятных эмоций, но всё же его сердце что-то кольнуло при этих новостях. Кольнуло и тут же исчезло. — Володя, марш мыться! — крикнул Миша, выходя из ванной. — Есть, товарищ командир! — Володя козырнул и отправился в ванную. — А он сам-то сможет помыться? — усомнился Агай. — Не маленький уже. Присядем, дед Александр, разговор есть. Агай насторожился. Из-за его молодой внешности внуки в своё время довольно быстро перестали называть его дедом, и оттого такое обращение означало серьёзный разговор. Миша оглянулся и, удостоверившись, что Володя заперся в ванной, показал Агаю пустой шприц. — А я надеялся, что ты за ум возьмешься. Деда, ну ты уж старый совсем, где рассудок-то твой? Эта гадость тебя в могилу сведёт, помяни моё слово. — Не сведёт. — Дед, я… — Не сведёт. — в этот раз Агай сказал это несколько громче. Его глаза полыхнули красным светом. Отвыкший от подобных явлений Миша вжался в стул, на котором сидел. — Но ты подумай, какой образ жизни ты ведёшь, как… хмырь! Какой пример окружающим подаёшь, в общественной жизни не участвуя? — Ты спятил, Миша? Кому, кому я, по-твоему, подаю пример, сидя здесь взаперти? Меня и не видит никто. И в общественной жизни я участвовать не обязан — осоветизировался ты там совсем в своём Царицыне! Как там он теперь называется — Сталинград? Город, названный именем сына сапожника, прекрасен, не так ли? Миша резко вскочил и потянулся к поясу, словно ища кобуру. Не найдя её, он уже было занёс руку для удара, но могучим усилием воли овладел собой. — Я за этот город, сыном сапожника названный, полгода кровь лил! На мне уж ран не перечесть, которые мне фриц и пулей, и штыком нанёс! Но я не жалею, ты слышишь — не жалею! А есть ли теперь хоть что-то, о чём ты не будешь жалеть? — Миша чеканил каждое слово, будто хотел этими словами приколотить деда к стулу. Агай внимательно посмотрел на него. Он сделал успокаивающий жест, и Миша почувствовал, как его гнев пропал. — Опять твои штучки? — Что поделать, ты должен был успокоиться. Но ты в чём-то прав, и я прошу прощения, если уязвил тебя. Миша вздохнул и тряхнул головой. — Ладно, я зачем этот разговор-то завёл. В Сталинграде дом наш разбомбили; семья, слава Богу, цела, но пока новый не найдём — а когда это будет! — решили, что придётся Володю на время у тебя оставить. Тебе тут всё равно делать нечего, а ему тут будет безопаснее. Может, и научится у тебя чему, ты ведь много всего знаешь. Но ты обещай, что не будешь прикасаться к алкоголю и дурману, пока Володя у тебя будет. Можешь? Агай отвёл взгляд. — Обещаю попробовать. И да, я не против, чтобы Володя пожил у меня. — Ну, вот и хорошо, вот и договорились. — просиявший Миша пожал деду руку. Дождавшись Володю, мужчины всё-таки отправились в харчевню. По дороге Володя то и дело озирался, дивясь незнакомой ему веминальской архитектуре. Михаил шёл энергично, будто солдат на параде, в полной мере демонстрируя армейскую выправку. Агай же шёл сутулясь, смотря себе под ноги и сбиваясь с шага; при этом, однако, он умудрялся ничуть не отставать от внука. Добравшись до «Нового хозяина», компания заняла один из столиков; пока Миша с изумлением рассматривал столь непривычное для него теперь богатое меню, Агай рассказывал Володе об особенностях Веминала — какие люди тут живут, как всё устроено, какие есть места, куда можно ходить, а куда нельзя… Внезапно двери распахнулись, и в заведение зашёл знакомый Агаю демонолог Гибралтар. Гибралтар был невысоким мужчиной средних лет; для того, чтоб описать его подробнее, хватило бы упомянуть его длинные усы, переходящие в бакенбарды, и забавную шляпу с толстыми полями. Агай пересекался с ним, когда приходил к Вы за покупками — тот покупал у неё какой-то особый табак. Увидев Агая, Гибралтар подскочил к нему. — Агай, вы слышали новости?! — возопил он, заламывая руки. — Какие новости, Гибралтар? Возьмите себя в руки и тогда уж рассказывайте свои новости, коль они такие спешные. — Агай говорил с понятным раздражением; его прервали буквально посреди разговора с правнуком. — Как же, любезный Агай, вы не знаете? Вот, прочтите же сами! — Гибралтар выхватил из-за пазухи сложенную газету и бросил её на стол перед Агаем. Агай поморщился от такой бесцеремонности, но, извинившись перед родственниками, всё же развернул газету. На первой же странице было крупными буквами отпечатано: «Предательница города Лилиан Вы казнена за убийство члена Совета».