Дни идут, кажется, быстрее, чем раньше, а я тем временем уже нашла себя работу и пашу уже третий день. Сначала учёба, потом репетитор, затем работа и, в некоторые дни, уроки балета. Работёнку я взяла первую, что попалась: раздавать листовки – рекламу недавно открывшегося спорт-бара. Хотя с людьми особо контактировать я не люблю, но всё же деньги мне нужны. Сначала было даже неловко, получать недовольные взгляды прохожих. Я их понимаю, ведь сама не люблю, кода мне, спешащей куда-то, пихают в руки бумажку. Но вскоре я просто решила не особо обращать внимания на их лица.
Сегодня мне сказали раздавать листовки около Ледового дворца, что меня, как уже можно догадаться, не обрадовало. Но начальству перечить я не могу, ибо оно у меня отнюдь не доброе, поэтому с горем пополам я направилась к Дворцу. Встав перед входом, на тротуаре, я огляделась. Очень много машин, а людей мало. Обрадовавшись последнему факту, я начала раздавать листовки. Прохожие молча собирают листовки, иногда даже вчитываясь в текст на них.
Начинает темнеть, и вдруг из Дворца повалило огромное количество народа. У некоторых красные шапки и шарфы. Понятно, закончилась игра… ну, или матч. Теперь понятно, почему меня поставили здесь.
— «Легион» сделал их в сухую, — бурчит парень, разговаривая с другом и недовольно принимая листочек. «В сухую»? Папа так говорит, когда у одной из футбольных команд ноль голов.
Так, я должна простоять тут до девяти. Осталось двадцать минут. И слава Богу.
Мимо проходят недовольные девушки и, чуть не ахнув, я не успеваю закрыть листовками своё лицо.
— Ого, Стасик! — воскликнула Орловская, вскинув брови и злорадно улыбнувшись. Рядом с ней стоит её подружка, имя которой Лиза. Балерина оглядели меня с ног до головы. — Что это?
Её рука потянулась к листовкам и захватила штук пять примерно. Я спрятала своё лицо в шарфе, почему-то чувствуя некий стыд. Теперь они будут ещё больше издеваться надо мной.
— Спорт-бар «Гол»… Не стыдно стоять и раздавать туалетную бумагу-то? — усмехается Лиза, держа в руках листовку. Сейчас будут цепляться за бесполезные фразочки. Я им никогда не отвечала, да и вообще просто игнорировала.
— Не, ну, мы, конечно, сходим, раз уж ты просишь, Стасик, — кивает Настя. — Вот, даже салфетку дала.
Они засмеялись. Господи, да идите вы уже. Они уже опять начали что-то говорить. Ладно, я сама. Разворачиваюсь и делаю шаг, после чего замираю.
— Спасибо, выручили.
— Точно не ты колесо порвал?
— Обижаете! Вы же сами видели, что я не выходил после игры.
— Ладно, Андрюша, я пошёл. Подвезти?
— Нет, я на своих колёсах доберусь…
Разворачивается с улыбкой на лице и видит меня. Кажется, его улыбка стала ещё шире. Нет-нет-нет. Уберите его. Уберите всех.
— Давно не виделись, Ифигения!
Надо же, запомнил. Он сокращает между нами расстояние, а я замечаю, что гогот за спиной умолк. Надеюсь, они ушли. Парень с интересом смотрит на листовки в моих руках и берёт одну, внимательно вчитываясь в буквы.
— Кхм, Стасик, познакомишь? — сдержанный кашель за спиной. Вы ещё не ушли?! Я продолжаю молчать, вообще не зная, что делать. Смотрю в дисплей старого Nokia. Надеюсь, грызть меня не будут, если я свалю раньше с «поста».
— Да зачем знакомить, Лизка? — Настя обходит меня и становится между мной и этим парнем. За ней и подружка. — Андрей Кисляк, я так рада была, что Вы стали капитаном! У меня, кстати, кофта, как у Вас!
Кисляк. Теперь понятно, почему мне хочется морщить лицо, когда я его вижу.
— Стасик? — поднимает брови Андрей, посмотрев через их головы на меня. Эй, на меня вообще наплюй. Тут к твоим ногам девушки пали… Стоп, он что, хоккеист? Вообще замечательно! Теперь это объясняет, почему у него спортивная сумка даже сейчас, за спиной.
— Да это у неё кликуха такая, — махнула рукой Лиза. — А то сказать «Станислава» - вообще язык сломать можно!
Не такое уже и трудное в произношении имя. Ладно, понятно. Большую часть листовок я раздала, поэтому срываюсь с места и направляюсь по направлению дома, сжав в руках бумажки так, что те скрипнули под моими ногтями и смялись.
Я бегу, показывая свою слабость.
х х х
— Привет!
Я удивлённо распахиваю заспанные глаза, высунув голову из-под одеяла, при этом держа телефон у уха. Воскресенье – единственный день, когда я могу просидеть дома, ибо в этот день недели у меня нет ни школы, ни работы, ни балета, ни репетитора. А сейчас мне, в восемь утра, позвонила Марина. Касаткина, почему-то, сейчас на веселее, хотя наш последний разговор закончился не очень хорошо. Так, ладно, не буду снова опускать всё вниз.
— Привет… — я зеваю, потерев глаз большим пальцем руки, а затем кончик носа.
— Как насчёт посмотреть на мою тренировку?
Кажется, глаза мои стали шире, чем вообще возможно. Я же говорила, что не собираюсь вообще появляться во Дворце, блин. Молчу, нахмурив брови и кусая губу в задумчивости. Как бы помягче отказаться-то?
— Я просто видела, что ты флаеры - или что там? – раздавала. Вот, подумала позвать тебя. Может, с девчонками познакомишься…
— У вас тренировки по воскресеньям? — спрашиваю, ведь впервые вообще подобное слышу.
— Да. Это чтоб всем удобно было приходить… Ну, пойдёшь?
Так-так… И что мне делать? С одной стороны, там наверняка встречу не тех, кого хочу, а с другой… дома мне совершенно скучно будет и Интернет меня не спасёт.
— Стась, ну? — более пониженным тоном потребовала Касаткина. Ах, да, я же молчу как истукан уже минуту.
— Во сколько у вас тренировка?
х х х
— А зачем мне, собственно, сидеть там? — наконец, я задаю мучающий меня вопрос, поднимаясь с Мариной по ступенькам, к Дворцу. Людей в такое время – а если точнее, то в десять утра – мало, поэтому я чувствую себя более чем уверенной.
— Ну, просто так… — пожимает плечами. Да? Офигенный аргумент. — Мне надоело быть там самой умной.
Тьфу ты, Маринка! Тоже мне, умная…
Незаметно для подруги закатываю глаза, а затем мы проходим через дверь, оказавшись в тёплом холле Ледового дворца. Уборщицы чистят окна и зеркала, буфет, почему-то, сейчас работает. И всё, больше никого.
Почему у меня такое ощущение, будто тренировки и нет?
Марина ведёт меня по коридорам и останавливается перед дверью женской раздевалки. Мы договорились, что я подожду на трибунах, после чего Марина ушла. Я огляделась, дойдя до угла. Тут вообще перекрёсток. Блин, и почему я не спросила, как отсюда на трибуны попасть? Замечательно. Так ещё то ли чувство гордости, то ли чувство тупости, не даёт мне просто зайти в раздевалку черлидерш и спросить, куда мне ковылять.
Так, спокойно. Было бы неплохо определить, откуда холоднее, там и лёд, поэтому я облизнула палец и подняла над головой, встав, как идиотка. Нет, ветерка я не почувствовала.
— Девушка, Вам помочь?
Я чуть не подпрыгнула до потолка, испугавшись. Передо мной стоит черноволосый парень, держащий… проклятую спортивную сумку.
— Извини, напугал? — он сразу перешёл «на ты». Его губы расплылись улыбке, но не в такой, как у… Кисляка. Скорее, она более доброжелательна. Ладно, не будешь же ты, Зеленоградская, всех спортсменов посылать?
— Кхм, да… Не подскажите, как мне до трибун добраться? — я складываю руки в замок, за спиной. Смотря на улыбку молодого человека, невольно улыбнулась сама. И глаза у него такие… добрые, что я очень редко замечаю в людях. Только мама и папа смотрят на меня так.
— Да, вон по тому коридору, пока не упрёшься, и налево, — кивком указал на коридор, за своей спиной. — А тебе зачем? Там, вроде, тренировка у черлидерш, а посторонним присутствовать нельзя.
— Я на неё иду. Мне капитан разрешила, — киваю. — Спасибо.
— Знакома с Мариной?
— Да, что-то вроде этого… Да, — начинаю мямлить. Решив, что пора уже закончить разговор, который уже скатывается на моих глазах. Я иду по коридору, но почему-то не слышу, что он тоже продолжил путь.
— Как тебя зовут?
Я, остановившись, обернулась. Брюнет так же улыбается. Никакой фальши.
— Станислава, — говорю я достаточно громко. Чего ору, как дура? Хочется хлопнуть себя по лбу.
— Саша, — представился он, после чего развернулся и ушёл. Мои губы невольно расплылись в счастливой улыбке, и я в приподнятом настроении пошла по указанному Сашей маршруту.
