Во власти алых очей

      Мне всегда говорили, что время лечит, что все всегда образуется, как бы трудно изначально тебе ни было на пути к долгожданному счастью. Ведь для кого-то оно — неуловимая птица, за которой ты только беспомощно наблюдаешь с земли; кому-то все же повезло схватить ее однажды, а к другим она спустилась даже в руки самостоятельно. Я часто завидовал последним и не верил, как убежденный скептик, что когда-то и мне сумеет так же в чем-то крупно повезти.       Да, мне, бывало, не везло, что с людьми, что с принятием верных решений. Будто что-то изощренно проверяло меня на прочность, а однажды просто резко передумало издеваться. Поскольку в один прекрасный миг я наконец понял, что и моя жизнь стала вдруг налаживаться, видимо, тоже поддавшись доводам этого избитого всеми утверждения.       За плечами — успешно, хоть и с натягой оконченный вуз, сыгранная без особого размаха свадьба с самой любимой девушкой на свете, теперь уже женой — Марикой, устройство на хорошую работу в небольшое, но перспективное агентство недвижимости, куда меня даже без опыта чудом взяли.. И настал долгожданный черед, собственно, нашего переезда в новую, светлую, очень приятную и, самое главное, свою собственную квартирку.       Я ждал этого часа так давно, что мне просто не верилось, что все это именно со мной происходит. А оно действительно происходило.       — Блин, я так счастлив, Мари! — радостно кричал я, подхватывая на руки свою смеющуюся возлюбленную и начиная кружить прямо посреди пустой и пока необжитой комнаты, в то время как мой голос эхом мчался от одной стены к другой, разделяя этот бесконечный, трепетный восторг.       — Я люблю тебя, Билл! — звенела она ласково и певуче, и ее прелестное лицо, нежные светлые кудряшки так сладко умиляли меня, что я с каждым днем тонул все сильнее и сильнее в своей волшебной любви к ней.       — И я тебя, — бережно опуская жену на пол и крепко обнимая ее, протянул я с улыбкой и с упоением прижался носом к ароматной шее Марики.       Словом, родители остались жить в другом городе, в то время как мы, преисполненные огнем энтузиазма нашей молодости и желанием уединиться от всех, а было нам всего по двадцать три, отправились строить новый дом для своего долгожданного счастья.       Знакомы мы были уже очень и очень давно, и наша изначальная теплая дружба постепенно и как-то незаметно сумела перерасти в нечто большее и прекрасное, соединив нас в итоге своем узами чистой любви. Мы с Марикой много времени проводили вместе, столько событий и чувств разделили пополам, и надеть на ее палец колечко, не слушая твердых убеждений друзей — заядлых холостяков — для меня действительно было самым главным желанием.       Так мы постепенно перевезли и разобрали все наши вещи, превращая эти немногочисленные квадраты в свое уютное, теплое гнездышко. Я обустроился и на работе, все хорошо получалось, и все во всех практически отношениях было до того круто и замечательно, что даже целый мир мне казался чрезмерно светлым и невероятным. Наконец-то и мне вот так вот крупно повезло.       Однажды, забежав во время короткого обеденного перерыва домой, когда я был в разъезде поблизости, в прихожей, не заметив, я едва не уронил и не разбил какое-то очень большое роскошное зеркало, обрамленное изысканной оправой-рамкой. От него так и веяло таинственной стариной и мудростью времени, да я даже изумленно застыл перед ним, перескакивая взглядом с этой рамки на свое недоуменное отражение и обратно. Откуда оно здесь взялось? Быстро поправив короткие темные волосы в укладке, я приветственно улыбнулся счастливому двойнику и вскоре вновь отвел изучающий взгляд на ту потрясающую деревянную резьбу.       — Мари? — позвал я тут же громко, слыша, что моя девушка чем-то на кухне шуршит. — Милая, а откуда зеркало? — я завороженно провел рукой по искусно вырезанному лакированному узору и, подхватив рукой, постарался приподнять это большое произведение, рожденное немереным талантом мастера. — Господи, ты же не сама его несла?!       — Привет! — радостно и воодушевленно прощебетала Марика, сдувая с лица белокурую прядь и вытирая перепачканный в муке нос еще более испачканными пальцами. — Правда же оно чудесное? — быстро поцеловав меня, явно риторически поинтересовалась она и довольно улыбнулась еще шире. — Да здесь недалеко. Один пожилой дядька разные интересные штуки продавал! И недорого ведь совсем! Я просто не смогла удержаться.. Оно меня буквально умоляло его купить! — со смешком рассказывала мне любимая, а я, не сумев сдержать улыбку, глядя на нее, со всем вниманием слушал ее сладкий голос. — А сюда его доставить мне помогли, ты не волнуйся, — продолжала источать эмоции она, а я с шутливым укором только качал головой и любовно обнимал ее за талию, все еще косясь на зеркало высотой почти во весь мой длинный рост, а у меня все-таки почти два метра без пары десятков. — Я еще шкатулку такую классную купила, я тебе покажу, да, и картину. Билл, смотри, все правда выглядит как настоящее!       Вскоре под этот беспрерывный поток восклицаний я был отведен к столу, где временно обретались остальные купленные для нашего дома обновы, и где все было с не меньшим ражем мне продемонстрировано и мною оценено.       — А зеркало поставим в нашей спальне! Просто мне так оно нравится! Хорошо? — она умоляюще пронзила меня буквально намертво своим лазурным взором, и я, в самом деле, не посмел бы перечить, попроси она что-то куда более значимое, чем этот пустяк.       — Конечно, делай все, что посчитаешь нужным, — совсем не стал я возражать и улыбнулся, да и не было никакого повода препятствовать ей в этом.       Зеркало и действительно выглядело как дорогущий антиквариат, за который, как мне казалось, мы должны были бы отвалить баснословную сумму на каком-нибудь аукционе. То же касалось и остальных покупок, сделанных тогда Мари, но долго в эти подробности и мысли я не вдавался: повезло да повезло, и, наспех пообедав, я вновь так и убежал на работу, где всячески и вполне-таки успешно старался влиться в новый коллектив и не косячить.       А повторная моя встреча с этим зеркалом состоялась уже только вечером: мне было велено поставить его в спальне, почти в углу, у стены, прямо рядом со шкафом, чтобы нам было еще и удобнее переодеваться. В то же время оно захватывало обзором даже кусок нашей кровати, зато смотрелось именно в этом месте при этом лучше всего.       С задачей я справился, и мы, полюбовавшись этой новой деталью пускай еще недоработанного интерьера, вскоре отправились гулять, отлично скоротав время сразу до ухода ко сну в приятном обществе друг друга.       Впечатлений за день у меня было слишком много, и весьма разных: были и положительные, и отрицательные, не знаю даже, каких больше, пожалуй, все-таки первых, так как я волей-неволей стараюсь видеть во всем чаще плюсы и уроки на будущее. Однако ночью мне расслабиться почему-то совершенно не удалось..       Во сне, таком спутанном и тяжелом, нагроможденном многочисленными спусками и падениями, полными необъяснимых опасностей, мне до безумия было тревожно и страшно. Казалось, меня кто-то преследует, а я совсем не вижу никого, оттого и смертельно боюсь, будто могу иметь право только на смазанные ощущения, теряя возможность смотреть. Но чувства эти были уж далеко не приятными, на спине даже выступал противный холодный пот, а дыхание сбивалось, словно после стремительного бега по огромной лестнице на несколько этажей вверх.       В какой-то миг эта адская паника возросла просто кошмарно, и я, дернувшись в крике и отчаянно зажмурившись, будто при угрозе смерти, резко оказался в реальности, все еще часто дыша и ощущая липкую влагу на своей коже, рожденную тем непонятным сном. Детали его я совершенно не мог сформулировать после того, как открыл глаза.       Рядом со мной тихо спала Марика, видимо, снова неосознанно выбравшись из моих объятий и отвернувшись, так как все еще не привыкла, что спит уже не одна, и я все же заметно успокоился, пытаясь унять встревоженное сердце. Похоже, я сегодня и правда перестарался и вымотался морально, плюс завтра проверка какая-то к нам придет. Вряд ли будут что-то требовать от меня, я у них работаю от силы неделю, но все равно как-то стремно мне, если честно..       Облегченно вздохнув и протерев глаза, я снова устроился поближе к Марике, развернул к себе и, чмокнув, крепко обнял, получая короткое ответное объятие перед тем, как она опять уснула.       Мрак будто туго сгущался, становясь еще ужаснее и пугая, и я, безнадежно озираясь в этой пустоте, вдруг осознал в один короткий миг, что такое со мной словно уже было. К колючему, холодному страху резко добавилось смертельное оцепенение: я увидел глаза. Горящие алым огнем глаза, просто не способные принадлежать человеку..       Они настойчиво жгли и изучали меня своим болезненным и угрожающим молчанием, не мигая и не отрываясь, и эти два огонька, точно тлеющие угли, мерцали всего на расстоянии пары-тройки метров, в такой ужасающей близости от меня. Я, словно ни жив ни мертв, смотрел на них, а тело будто обездвижилось, стало неприятно ватным и непослушным, словно его обкололи чем-то, превратив в размякшую субстанцию, и даже простое поднятие руки казалось мне чем-то совершенно непосильным.       — Боже.. — напряженно и хрипло выдохнул я, не отводя ответного взора, хотя безумно хотелось скрыть его от этих таинственных глаз неизвестного монстра, а грудь в любой момент просто могла взорваться от сильных, резко содрогающих все тело биений. — Помоги мне..       Глаза заинтересованно прищурились, все так же источая красное свечение, хотя других источников света я совершенно не видел. Я успел подумать и про котов, чьи глаза тоже светятся желтым, если на них посветить в ответ, но здесь..       — П..пожалуйста.. Нет! — изо всех сил с трудом вскрикнул я, замечая, что огоньки оказались немного ближе, словно их пугающий обладатель сделал в мою сторону как минимум шаг, и я резко и тревожно сомкнул веки.       — Билл! — громким шепотом звала меня Мари и трясла, сидящего на кровати, за плечи, и я все же вырвался наконец из крепкого плена своих снов.       — Что? — сквозь шумные выдохи непонимающе бросил я и рефлекторно обнял жену, вскоре снова ложась и заботливо укладывая ее на своей груди.       — Ты так кричал..       — Все хорошо, — заверил я твердо, успокаивающе поглаживая ее, хотя самого так дико и трясло от непонятного ужаса. — Просто приснилось что-то.       — Люблю тебя, — вскоре прошелестел самый любимый мною в этом мире голос, и я сразу сонно кивнул, слегка улыбаясь и отвечая словами взаимности.       Но вспомнить то, что до этого увидел во сне, я просто напрочь не мог. Только смутная темнота и чувство липкого страха, которые оставили свой мрачный отпечаток и на моем реальном состоянии.       С утра я был вялым и сонным, с трудом собрался и неохотно пошел на работу, где меня ожидало море звонков и различной бумажной волокиты. Тем не менее кофе прекрасно помог мне прийти в форму и стойко пережить все стрессовые и бытовые ситуации за день. Так я дожил почти до самого вечера.       — Билл, пойдем погуляем? — предложила жизнерадостно Мари, когда я распластался в кресле после очередного трудового дня, где на мне все же круто отыгрались, как на самом подосланном неудачнике. Похоже, новая система везения снова начала давать сбой, и проблемы опять возвращаются для сохранения природного баланса и равноценного обмена, так сказать.       — Мари, я сегодня чего-то конкретно устал.. — вымученно улыбнувшись, выдохнул я, стараясь выглядеть относительно беспечно и при том не обидеть жену. — Правда, весь день на ногах. Давай лучше фильм какой посмотрим или ванну примем сначала.       Получив отказ, Марика лишь расстроенно поджала губы на мгновение, но уже вскоре кивнула и уселась мне на колени, даря теплое, так мне сейчас нужное объятие. К своему режиму я так до конца, похоже, и не привык, хотя и раньше такой бешеной усталости по вечерам я не испытывал. Просто, наверное, не выспался..       Так что решено сегодня было остаться в пределах нашей не особо просторной жилплощади. Фильм, словом, настолько нас захватил, что мы и вторую часть заодно допоздна посмотрели, и, похоже, я все-таки незаметно отрубился даже раньше ее окончания.       Снился мне невообразимый бред, такое и под тяжелой наркотой, наверное, не смотрят. Но хотя бы не было никакого напряжения, только былая спутанность и вечные поиски и ожидания чего-то, как всегда обычно и бывает. По крайней мере так было до тех пор, пока я не оказался снова в густой темноте.       Я медленно шел вперед, совсем не чувствуя рядом стен, чтобы за что-то хоть держаться, только пол был под ногами и странная внутренняя, точно навязанная кем-то тяга идти куда-то дальше. Вскоре я с чем-то внезапно столкнулся и инстинктивно отпрянул немного назад именно в тот момент, когда прямо передо мной чуть выше уровня лица зажглись огнем пламени красные глаза с тонкими точками едва различимых зрачков. Я резко затаил больно дрогнувшее дыхание. Ведь я их точно где-то видел..       Склизкий, отвратительный страх в мгновение окутал меня с ног до головы, но горло будто свело спазмом, и я не сразу сумел взять его под контроль, даже забыв, что нужно было закричать. И этот самый крик просто прошел по мне внутренним импульсом, больно ударяя прямо в голову смертельным пожаром и жидким огнем.       — Я боюсь.. — дрожащим тихим голосом все же промолвил я, безумно стыдясь этого страха, а удушливое дежавю изнутри страшно царапало когтями, мучая и истязая, не останавливаясь.       — Дитя, — вдруг позвал меня низкий, пленительный и безумно сладкий голос со стороны этих глаз. И света как будто стало чуть больше, слабо позволяя увидеть мне крепкий, но все еще черный силуэт с толком и неразличимыми чертами. — Я тебя не обижу.       — Пр..равда? — так нелепо отозвался я, сразу крепко стискивая зубы и желая поверить этому колдовскому голосу, который впивался в мой слух неземным напевом, так приятно сводящим с ума. — Но кто..       — Желаешь узнать, кто я? — продолжал говорить незнакомец, играя интонациями так прекрасно и умело, что я, бессловесно кивнув, заслушивался, терялся и только пытался рассмотреть его получше, но мне этого не удавалось. — Я — Туомасс, д.. — начал было он как-то торжественно, но внезапно и коротко запнулся и прищурился ненадолго. — Да, а тебе, дитя, имя — Билл.       — Как..? — изумился я такой невероятной проницательности и, чуть задрав голову, все смотрел в красные огни этих таинственных глаз, но страх, пусть и чуть притупившийся будто сам собой, все равно подтачивал где-то под ложечкой. — Откуда..       — Мне многое известно, ведь я.. волшебник, — так певуче и красиво рассказывал Туомасс, а я коротко, но будто очень заторможенно оглянулся, все еще стоя где-то посреди пустоты.       — Волшебник? — недоверчиво усмехнулся я, непроизвольно поежившись.       — Да, Билл, и я покажу тебе такие чудеса, какие только пожелаешь. Мгновенно исполню совершенно любую твою прихоть, — Туомасс, точнее его силуэт, протянул в мою сторону темную руку, но я, будто оцепенев, только поджал пальцы на ногах и задержал дыхание, боясь шевелиться и шагнуть куда-то от него, в страхе провалиться во мрак. — Хочешь? Только попроси меня выйти. Попроси!       — Не знаю, мне.. ничего вроде не нужно, — едва борясь с какой-то внутренней ломкой, которая так мягко и приятно расползалась по моему телу, как будто пытаясь подчинить, заставить покориться, но что-то в то же время все равно призывало меня держаться. — Да и не бывает волшебников.       — Ты не веришь? — ласково посмеиваясь, спросил меня мужчина, а я, напряженно всматриваясь в темные сгустки пустоты, все еще напрасно силился разглядеть его в этой темноте.       — Н..нет. И.. почему ты прячешься? Здесь так темно.. Где я?       — Как много вопросов, дитя, — с хрипотцой в голосе, низко и как будто утробно рыкнул он хитрым котом, а я наконец отвел взгляд, точнее отнял его насильно, овладевая жалкой искоркой свободы и все равно чувствуя себя как в каком-то тумане. — Я не прячусь. Я.. попал в такую глупую ловушку многие столетия назад, — с нотками жалости рассказывал Туомасс, глухо усмехнувшись как будто над своей же неловкостью. — Я.. спутал слова в заклинании, когда хотел.. помочь людям, и оказался заперт в этом.. в темноте. И некому было освободить меня.       Я все слушал и молчал, точно плененный его голосом и словами, такими прекрасными, как звучащая мелодия, рожденная умением самого искусного музыканта. Я плавился, таял, иссякал, как восковый стержень горящей свечи, оттого и не чувствовал больше какой-то опасности.       — Просто позови меня, — мягко и ласково уговаривал он, а я видел, как при его грузном, тяжелом дыхании даже колеблется практически черный воздух, словно этот волшебник Туомасс был мифическим гигантом, держащим на плечах целое небо. — Я уже не надеялся, что кто-то сюда сможет прийти!       — Просто позвать? — как в дурмане, практически шептал я, чувствуя, как кружится голова, и меня качает в разные стороны, словно я куда-то иду, но на деле-то я в тот миг стоял совершенно неподвижно.       — Да! — тут же резко последовало в ответ, и глаза будто впились в меня, так болезненно и отчаянно. — И я выполню любой твой приказ. Только позови! — громко вскрикнул мужчина и опасно дернулся в мою сторону, а я, не успев даже испугаться, внезапно почувствовал, как со всех сторон неумолимо проваливается рядом со мной эта бесконечная пустота, будто вместе с ней разрушаюсь и я, хаотично исчезая по крупицам.       — Билл, не стой босиком, пол же холодный, — юная Марика, ласково приговаривая и потирая сонные глаза, осторожно взяла недвижимо застывшего в темноте, около зеркала, мужа за руку. — Что ты здесь делаешь? Ты слышишь?       — Мгм, — невнятно и монотонно отозвался Билл, не моргая и пристально смотря только на отражение в большом прекрасном зеркале.       Комната все еще была охвачена ночным неведением, лишь свет луны слабо очерчивал контуры силуэтов, а часы показывали около трех часов.       — Обними меня, — тревожно попросила девушка, преградой становясь между зеркалом и мужем, и тот покорно выполнил просьбу, совершенно не задумываясь и продолжая пребывать в сонной реальности. — Ложись в постель, — дрожащим голосом вскоре вновь промолвила Мари, и тот без слов повиновался.       Уже понимая, что любимый лишь лунатит и будить его слишком резко просто нельзя, Марика осторожно повела его прочь от зеркала, спросонья тоже даже так и не осознав до конца, что случилось.       Дрожь бежала по ее спине, стеклянный, не сфокусированный на ней взгляд Билла безумно пугал, как и его ненастоящий, холодный голос, мычащий что-то. Но уже вскоре молодые люди вновь легли на кровать, и парень устало сомкнул глаза в этих ласковых оберегающих объятиях, засыпая и не видя колдовских глаз Туомасса теперь до самого утра.