Харука и Мичиру. Драбблы.

- Черт, я опять опаздываю… - раздраженно пробормотала себе под нос Сецуна Мейо, в суматохе выбегая из подъезда своего дома. Сегодня она опять проспала. Подбегая к автобусной остановке, она поняла, что самый крохотный шанс успеть на утренний автобус, на котором она обычно добиралась до работы, растворился под моросящим дождем, что зарядил с самого вечера и никак не собирался заканчиваться. В Токио за одну ночь незаметно пришла осень. «А я опять забыла взять зонт». Сецуна зябко передернула плечами, плотнее закутываясь в свой элегантный темно-бежевый плащ. Теплее ей от этого, правда, не стало, а следующий нужный автобус по расписанию был только через полчаса. И день этот, как назло, выдался таким холодным и тусклым, рисующим в воздухе косые ленты серого дождя. Молодая женщина вздохнула, старательно огибая очередную лужу. Что ж, ничего не поделаешь, придется идти пешком. Осень и дождь навевали на нее какую-то тоску. Вот уже много лет она не ходила пешком, но сейчас путь до работы пролегал через небольшой и уютный, полный зелени и сонной тишины осеннего утра жилой микрорайон – маленькие, словно игрушечки, частные домики, окруженные цветниками, детская площадка, фонтан, окруженный скамейками, крошечное летнее кафе с яркими зонтиками столиков, теперь тоже грустно мокнувших под этим занудным дождем. Даже буйно разросшиеся за лето кусты белой акации и дикой сливы казались грустно поникшими, и их мокрые листья то тут, то там лежали на мощеных плитках дорожек, напоминая смятый желто-зеленый ковер. Внезапно она остановилась. Несмотря на раннее и довольно серое утро, улица, по которой она шла, показалась ей смутно знакомой. Одинаковые домики под красными черепичными крышами, зеленые и коричневые палисадники. А вот и кедровая сосна в одном из них. А чуть дальше, у следующего дома, на дорожке, тоже присыпанной листьями, сделанную когда-то белоснежной краской она увидела полустершуюся надпись. "Мичиру, я тебя люблю!" «Так, оказывается, странно, торопиться, опаздывая на работу и при этом самым неожиданным образом попасть туда, где прошло твое детство и часть твоей юности. Сколько же лет с тех пор прошло?» Она все стояла и задумчиво разглядывала эту старые, почти слившуюся с камнем слова: «Мичиру, я тебя люблю». И вспоминала… Мичиру. Так звали ее соседку, маленькую (тогда, по тем временам) девочку, что жила с родителями в домике напротив. Сколько ей тогда было, этой Мичиру? Может, лет четырнадцать, может, чуть больше, но Сецуна вдруг вспомнила, как втайне, спрятавшись за портьерой, любовалась этой изящной, грациозной, как статуэтка из китайского фарфора, девочкой, ее высоко поднятой головой, прямой осанкой, когда она возвращалась из школы или уходила в музыкальную школу, бережно держа в руках футляр, в котором Мичиру носила свою скрипку. У нее были необыкновенно красивые глаза. Они напоминали Сецуне берег синего моря, и она, сама не зная почему, иногда в мыслях называла ее океанской русалкой. Конечно, Мичиру была самой обыкновенной девочкой, но аквамариновые волосы – то завитые в крупные шелковистые локоны, то гладко зачесанные в высокий хвост, дополняли это мифологическое сходство. Надо же, она столько лет для экономии времени пользовалась общественным транспортом, чтобы обмануть время, а если и шла куда-то пешком, то летела по дороге стрелой, ничего не замечая вокруг. А сейчас… Минуты бежали своим чередом, а она все стояла и стояла… «Мичиру, я тебя люблю». Удивительно, но мисс Мейо до мельчайших подробностей вдруг вспомнила, как увидела эту надпись в тот самый первый раз. Огромные, почти метровые белые буквы сияли на летнем солнце, и те, кто шел в то утро по улице, осторожно перешагивали, перепрыгивали, стараясь не наступить на эти, казалось, такие популярные нынче слова. А днем позже Сецуна заметила стайку девчонок, ровесниц Мичиру или, может, ее одноклассниц, которые бегали за ней, завистливо перешептывались и требовали раскрыть имя ее воздыхателя. А женщины старшего возраста почему-то не ругались на испорченную дорожку. И даже оба соседа, что раньше любили парковать машины на этом удобном пятачке, теперь останавливались чуть в стороне от этого признания. А потом все поменялось. Побежали годы, поменялась квартира. Суета кипучей студенческой жизни закружила вихрем новых знакомств и открытий, и эта тихая зеленая улица, и невысокие домишки остались в прошлом. Но не забылись, дремали тихонько в памяти, словно ожидая какого-то своего, особенного часа. Задумавшись, Сецуна подошла совсем близко к тому домику, где когда-то жила та симпатичная зеленоволосая девочка. Интересно, что с ней стало? Прошло почти семь лет… И с этим местом связано столько воспоминаний. Она вдруг увидела и другие надписи. Было понятно, что делали их в разное время и разными красками, но рука, оставившая их, казалась Сецуне одной и той же. «Мичиру, с добрым утром, родная!» - разобрала она выведенную зеленым маркером надпись на почтовом ящике. «У нас все будет хорошо, котенок», - мелки потускнели, осыпались под дождями, но слова на стене все еще бросались в глаза, вызывая непроизвольную улыбку. «Мичиру, прости меня!» - хранила деревянная изгородь вокруг домика. «М+Н» - вырезано ножом на стволе сосны у большой ветки. И еще сердечко со стрелой, что наверняка означает любовь… «Ты нужна мне как воздух, ни дня не могу без тебя». «Мичи, люблю тебя» - алело, краснело, чернело столько раз, что могло показаться банальным. Сецуна не удержалась, заглянула за невысокий забор – на вымощенной красной плиткой дорожке среди последних астр и хризантем было старательно выведено такой же белой краской: «Мичиру, выходи за меня». Дожди в ту осень продлились недолго. Мисс Мейо теперь ходила пешком на работу практически каждый день. Ей было чрезвычайно любопытно узнать, чем же закончилась та история любви. Где сейчас та счастливица Мичиру, живет ли она здесь до сих пор? И как выглядит тот невообразимый романтик, так трогательно ухаживающий за ее маленькой соседкой? И вот однажды, когда небо снова затянуло серыми влажными тучами, Сецуна замешкалась, чтобы достать и расправить над головой свой новый зонт. И едва не столкнулась лицом к лицу с девушкой в темных очках и крохотной девочкой лет трех-четырех. Девушка склонилась в поклоне, принося извинения и быстрым шагом направляясь дальше, как вдруг дверь домика распахнулась, и на улицу, не обращая внимания на осенний холод и лужи, босиком выскочил высокий светловолосый парень, одетый в джинсы и какую-то совсем легкую ветровку. В его руке было два зонта, которые он с ловкостью раскрывал на бегу – синий с белыми узорами, словно морская пена, и детский, розовый, с торчащими кошачьими ушками. - Мичи, подождите! – закричал он, бросаясь следом. – Стой! Мичиру! Девушка обернулась. Сняла очки. Сецуна узнала ее. Мичиру… Почти не изменилась. Может, только стала выше, взрослее, красивее… - Что? Харука! - Вы зонтики забыли. - Ты с ума сошел! Босиком! Простудишься! – нахмурилась Мичиру. – Немедленно ступай домой! - Сейчас… - парень обнял девушку за талию, держа над ней зонт, и наклонил свою светловолосую голову к ее лицу. – Не сердись. До вечера, родная. Я уже скучаю по тебе… - он смотрел на нее с такой бесконечной любовью и нежностью, что у замершей чуть поодаль Сецуны все перевернулось внутри. - Харука… - девушка на миг крепко и взволнованно прижалась к нему. – Я тоже… Я люблю тебя, малыш. - И я… - Папа! Мама! Мы идем?- маленькая девочка, спрятавшись под свой розовый зонтик, весело скакала вокруг родителей. - Сейчас, Хотару, - Мичиру взяла девочку за руку. – Мы идем. До вечера, дорогой. Хоти, скажи папе «пока-пока». - Пока, папочка! - Пока, мой маленький дьяволенок, - парень присел на корточки, обнял дочку. А потом, словно не замечая холода и моросящего, еще долго стоял у забора и махал им вслед, пока они не скрылись за поворотом. Увидев оторопевшую Сецуну, чуть поклонился ей, и той на миг показалось, что ветровка блондина немного оттопырилась в области груди. Да и сами черты его лица были нежными и мягкими, и немного женственными, как у музыкантов популярного Visual Kei. Парень поймал удивленный взгляд Сецуны. - Простите? Мы с Вами, случайно не знакомы? Мне кажется, как будто давным-давно… Она покачала головой, едва заметно улыбнулась. - О нет, не думаю. Прошу извинить за любопытство, но та девушка… Харука озорно улыбнулся, что, несмотря на начавшийся дождь, в его глазах зажглись маленькие солнышки. - Мичиру? Это моя жена. И я ее очень сильно люблю. Вот уже много лет… Это мои жена и дочка, - повторил парень и, кивнув на прощанье Сецуне, направился в дом. Странное дело, но дождь почему-то больше не казался холодным или вызывающим тоску и уныние. Шагая по улице, Сецуна думала о том, что если, и правда, кому-то везет в этой жизни в любви, как Мичиру и Харуке, значит, и для других не все потеряно. И значит, всем им тоже надо верить в любовь.